Веселье в подземелье

      Тимми не имел ни малейшего понятия, где он находится и как здесь оказался, ему просто очень хотелось поскорее выбраться отсюда. В незнакомом месте было темно и страшно, вдобавок откуда-то ощутимо веяло гадким пронизывающим сквозняком. Если бы не короткое покрывало, едва достающее до открытых подмышек, Тимми бы давно замёрз, ведь под тонкой тканью он был абсолютно голым и уязвимым. Гладкие босые ноги, беззащитно разведённые в стороны, отчаянно просили тепла, но он ничего не мог сделать, полностью обездвиженный, запертый в этом глухом, богом забытом месте с пугающе низким потолком и узкими стенами, как в катакомбах.       Последнее, что он помнил, — как спешил домой с учёбы, думая лишь о том, как побыстрее отмазаться от домашки, чтобы успеть поиграть в футбол с друзьями. Увлечённый подбором наилучшей тактики игры, Тимми легкомысленно свернул в безлюдный переулок, который мудрые родители велели во что бы то ни стало обходить стороной, а потом его накрыла тьма, чёрная, как сама ночь. Он не успел ничего понять, как его вырубили, притащили в непонятное место, лишили всех вещей и одежды, сковали по рукам и ногам, накрыли чем попало и ушли, оставив в полнейшем замешательстве. Всё это выглядело так странно и абсурдно, что напоминало зловещий сон, который почему-то никак не желал заканчиваться. Поначалу Тимми ждал, что вот-вот проснётся у себя в комнате, в тепле и безопасности, но время шло, а чуда не происходило. Реальность оказалась жестокой и бескомпромиссной сукой, как говаривал покойный дедушка. Чёрт возьми, как же он был прав!       Постепенно, когда глаза привыкли к темноте, стали проявляться размытые контуры окружающих предметов. Тимми лихорадочно заозирался в поисках чего-то, что могло бы помочь освободиться, но вокруг лишь высились бесполезные стеллажи и груды картонных коробок. Отчаявшись, Тимми заёрзал ещё сильнее, но всё было тщетно: широкие кожаные манжеты на запястьях, локтях, коленях и лодыжках оказались крепче, чем он думал. Жёсткий неудобный стол, к которому его привязали в позорной позе распростёртой звезды, ходил ходуном от резких движений, но этого было недостаточно, чтобы освободиться. Просунуть руки сквозь манжеты тоже не получалось: тонкие запястья были сжаты так туго, что он едва чувствовал кисти рук. Испробовав всё, что мог, он пришёл к неутешительному выводу, что ему ни за что не выбраться без посторонней помощи. Но как долго её ждать? И придут ли за ним вообще?       Ситуация складывалась крайне паршивая, но хуже всего было другое: спасительная лестница, ведущая наружу, прочь от этого кошмара, находилась ближе некуда — и в то же время будто нарочно дразнила своей недоступностью. Лишённый возможности пошевелиться, Тимми мог лишь безрадостно смотреть, как между неплотно закрытых створок люка робко просачивается солнечный свет, падает золотистым отблеском на пыльные ступеньки, приглашающе подсвечивая их в темноте. Шаловливый сквознячок, что так усердно облизывал босые ноги Тимми и беззастенчиво заглядывал ему под тонкое покрывало, доносился оттуда же, из недосягаемой щели со светом. Тимми жалобно шмыгнул носом. Если бы он мог хотя бы дотянуться…       Сверху послышались тяжёлые шаги, натужно заскрипели деревянные половицы. Тимми замер и затаил дыхание. Кажется, он привлёк внимание, но чьё именно? Того, кто его сюда приволок, или того, кто пришёл его освободить? Оставалось лишь ждать и надеяться на лучшее.       Дойдя до люка, шаги стихли, крупный мужской силуэт заслонил свет, с интересом прильнул к щели между створок. Тимми неуютно поёжился. Он чувствовал пытливо-дотошный взгляд чужака каждой клеточкой своего распростёртого тела, слышал его томное дыхание, не предвещающее ничего хорошего. Происходящее здорово сбивало с толку. Вместо того чтобы спасти, его разглядывали, как ничтожного червя под школьным микроскопом. А дальше что? Препарация? Занервничав, Тимми снова напряг мышцы рук и ног, но так ничего и не добился, лишь впустую потратил драгоценные силы, и растерянно посмотрел на тень, хищно притаившуюся за закрытыми створками. «Пожалуйста, пусть он исчезнет», — горячо взмолился про себя Тимми. Этот простой, но эффективный способ не раз выручал его в плохих снах, может быть, он сработает и в жизни?       К глубочайшему ужасу Тимми, зловещий незнакомец не стал ограничиваться наблюдением со стороны, а решил самолично наведаться по его душу. Сердце заколотилось ещё отчаяннее, по виску потекла капелька холодного липкого пота. Ночной кошмар оживал прямо на глазах, обретал устрашающие формы. Ни убежать, ни спрятаться — оставалось лишь бессильно следить за тем, как медленно раздвигаются створки и по лестнице, по той самой лестнице, по которой он так мечтал выбраться отсюда, к нему спускается торжествующий похититель — высокий лысеющий мужчина в полурасстёгнутой клетчатой рубашке и широких чёрных брюках. Каждый шаг его больших тяжёлых ботинок пульсировал эхом в голове у несчастного, заставляя ещё сильнее вжиматься в стол.       — Так-так, смотрите, кто очнулся. Как спалось? — с издёвкой спросил мужчина. Его грязные, порочные намерения без труда угадывались по ядовито-гнусной улыбке и мерзкому похотливому взгляду, которым он бессовестно лобызал юного Тимми, уделяя особое внимание голым ногам. Заметив нездоровую страсть похитителя к этой части его тела, Тимми боязливо поджал пальцы ног, пытаясь уберечь их от опасности.       — Где я?! Кто вы?!       — Я твой Мастер, и ты в моём подземелье, глупый мальчишка.       Резкий ответ застал Тимми врасплох. Он замялся, не зная, как это понимать. Мастер? Подземелье? Это какая-то дурацкая шутка или розыгрыш, наподобие тех, что в интернете? К несчастью, злорадно-озабоченное лицо мужчины говорило об обратном. Подойдя к жалкому, испуганному мальчишке, он деловито наклонился над ним, словно голодный стервятник, любуясь его унизительной беспомощностью и наслаждаясь собственной безграничной властью. В злых тёмно-карих глазах отчётливо читалось: «Я поимел тебя и могу делать с тобой всё, что захочу».       Тимми стыдливо отвернул лицо в сторону, чувствуя, как горящие щёки быстро наливаются ярко-алым. Попал так попал! Какую бы гадость ни задумал этот извращенец, Тимми не в состоянии помешать его планам. Ужасно не хотелось признавать собственное поражение, но в сложившейся ситуации действительно ничего нельзя было поделать: он не мог попросить не смотреть на него с таким вожделением, не мог попросить не подходить, не мог попросить не трогать. Он вообще ничего не мог, и это пугало до дрожи в острых коленках. За что всё это на него свалилось? За что?! Тимми обиженно шмыгнул носом и устало прикрыл глаза, всей душой желая снова впасть в отключку или, что ещё лучше, глубоко забыться. Обречённый вид юноши ещё сильнее раззадорил похитителя, он медленно облизнул пересохшие губы и вытер их тыльной стороной руки.       — Что ж, давай посмотрим на тебя поближе.       С этими словами мужчина отошёл в дальний конец помещения и щёлкнул настенным выключателем. Свет яркой вспышкой ударил в глаза ничего не подозревающему пленнику. Вскрикнув, ослеплённый Тимми болезненно зажмурился и отчаянно завертел головой, пытаясь укрыться от обжигающих лучей, а когда снова смог видеть, мужчина уже стоял рядом и ехидно скалился, готовый к очередной гнусной выходке. Тимми пикнуть не успел, как с него резко сорвали покрывало, и он оказался абсолютно голый, хорошо освещаемый со всех сторон ярким светом широкой потолочной лампы. Забыв, что связан, он безуспешно пытался свести стройные бёдра, чтобы хоть как-то прикрыть свою наготу, но ничто не могло ускользнуть от восхищённого взгляда похитителя. Каждая тайная родинка, каждая сокровенная ложбинка, каждая интимная волосинка — всё было как на ладони.       — Так-то лучше, — довольно выдохнул мужчина, отбрасывая ненужное покрывало в сторону.       Тимми готов был сквозь землю провалиться, сгорая от адской смеси стыда и позора. Он бы отдал что угодно, включая любимую игровую приставку и бесценную коллекцию комиксов, за то худенькое покрывало, лишь бы не демонстрировать самые потаённые и сокровенные места грёбаному уроду, получающему от этого извращённое удовольствие. При свете лампы тот выглядел ещё отвратительнее. И не только он. Опустив взгляд, Тимми обнаружил, что под ним не стол, а причудливое приспособление, состоящее из двух широких прямоугольных лавок, сложенных буквой «X», с дополнительными стойками по краям для большей устойчивости. Похолодевшие конечности Тимми были крепко зафиксированы по всем четырём направлениям этого огромного инквизиторского креста, будто сошедшего прямиком со страниц учебника по истории, из раздела про Средние века. Более-менее свободной оставалась только голова, но это мало чем могло помочь, разве что попытаться укусить лысого выродка, чтобы перестал всё время таращиться на его неприкрытые причиндалы и противно облизываться. Чёрт подери, что у него на уме?       — Что это за штука?! Что вы со мной сделали?! — гневно выкрикнул Тимми, стараясь не замечать наглого оценивающего взгляда, что бесцеремонно скользил по его молодому гладкому телу, совершенно по-варварски растянутому на жутком пыточном кресте.       — Я не люблю, когда мои питомцы бегают по дому и устраивают беспорядок, поэтому я позаботился о том, чтобы у нас не было ничего подобного. — Мужчина самодовольно упёр руки в бока, явно гордясь своим хитроумным изобретением.       Подчёркнуто пренебрежительное «мои питомцы» больно резануло по ушам. Тимми содрогнулся при леденящей душу мысли о том, что он далеко не первый, кого угораздило оказаться запертым в этом проклятом подвале, а значит, лысому ублюдку всё сходило с рук. Неужели и его ждала такая горькая участь? Навсегда сгинуть в сыром холодном мраке, вдалеке от дома и родителей, проведя последние минуты короткой жизни наедине с этим чудовищем? Паника медленно, но неотвратимо накатывала волна за волной, шаг за шагом овладевала измученным разумом; приходилось всеми силами отгонять её от себя, делая всё возможное, чтобы не расплакаться, но Тимми всё равно чувствовал, как предательски влажнеют глаза и подёргиваются губы. Нет, только не сейчас, нет-нет!.. Он не станет рыдать, как девчонка, на потеху этому психу. Он ведь держался и не плакал, например, когда сломал руку, упав с велосипеда. Или когда этот самый велосипед украли. И всё же он боялся. Боялся смерти, боялся боли. Несмотря на все усилия, хлипкий защитный барьер мало помогал в борьбе со страхами, а после первого касания мучителя и вовсе безнадёжно рухнул.       — Пожалуйста, не делайте мне больно! — отчаянно взмолился Тимми, с ужасом почувствовав на себе чужие пальцы.       — О, я просто хочу немного повеселиться. — Присев, мужчина ласково гладил дрожащее бедро Тимми, едва ощутимо касаясь его шершавыми подушечками пальцев. — Хотя тебе это может показаться не смешным, хе-хе-хе.       Тимми неотрывно следил за крупной волосатой рукой, самовольно хозяйничающей над его молодым и красивым телом. Жуткое, омерзительное зрелище! Он боялся моргнуть, ожидая очередной пакости, но мужчина явно никуда не торопился, желая растянуть удовольствие и вдоволь насладиться безответным мальчишкой. Большие тёплые пальцы изучающе гладили нежную бархатную кожу, выводили замысловатые линии и узоры, поднимаясь всё выше, к самому чувствительному месту. Тимми непроизвольно вздрогнул, когда увлёкшийся похититель в порыве страсти бесцеремонно задел его юношеское достоинство. Презрительно фыркнув, он со злостью глянул на неуклюжего увальня, но тот уже переключил внимание на другое, с жадным вожделением рассматривая розовые бусинки-соски, трогательно затвердевшие от холода и волнения. Взбешённый Тимми дал себе мысленную клятву: если этому уроду вздумается с ними что-то сделать, он приложит все усилия, чтобы как-нибудь извернуться и откусить ему чёртово ухо. Или щёку.       К счастью (или нет?), планы похитителя изменились. Давая пленнику короткую передышку, он подошёл к одному из стеллажей и мощным рывком отодвинул его в сторону. Тимми, наивно полагавший, что хуже быть уже не может, испуганно ахнул: из-за спины мужчины показался массивный слесарный верстак с металлическими тисками и разложенными в ряд инструментами. Так вот о каком «веселье» говорил этот ненормальный?! Тимми трясло от переизбытка адреналина, кровь стыла от ужаса, воздуха отчаянно не хватало. Брезгливое отвращение безоговорочно уступило место вынужденному смирению, все накопившиеся претензии рассеялись сами собой. Чёрт с ним, пусть трогает и дальше, рассматривает сколько влезет, щупает, где хочет и как хочет, но, ради всего святого, пусть вернёт всё как было!       Мужчина задумчиво прохаживался вдоль блестящих инструментов, нарочито игнорируя бледного трясущегося мальчишку, специально позволяя ему разглядеть свой богатый пыточный арсенал во всех подробностях: отвёртки, молотки, гаечные ключи, зазубренную ручную пилу, пневмопистолет для гвоздей, кусачки, циркулярную пилу. Впечатлительный Тимми насмотрелся на всё это так, что ему стало дурно. В глазах поплыло, сердце готово было выскочить из груди. Душа трусливо сползла в холодные пятки, бросив несчастное тело на растерзание маньяку.       — Посмотрим… Хм, с какого инструмента начать наш небольшой сеанс?       Тимми яростно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Бессердечный чёртов ублюдок! Маньяк шизанутый! Сквозь серую, смутную пелену слёз он видел широкую спину в ненавистной клетчатой рубашке. Если бы он только мог добраться до верстака — не задумываясь шарахнул бы чем попало, да побольнее!       — А, да, кажется, я знаю. — Мужчина выдвинул железный ящик, достал оттуда широкий разделочный нож и направился к Тимми, угрожающе поигрывая оружием в руке.       Это стало последней каплей в переполненном океане отчаяния. Тимми завопил что было мочи и забился в истерике, надрывно зовя на помощь, но это ничуть не останавливало приближающегося психопата. Звонкий юношеский голос Тимми сорвался на визг, он выгнулся дугой, пытаясь свалиться с креста или вместе с крестом, лишь бы миновать острое лезвие, устрашающе поблёскивающее на свету. Лезвие, способное причинять боль и страдания, способное пустить кровь и убить!       Гадко усмехнувшись, мужчина прошёл мимо орущего, извивающегося пленника и остановился рядом с горой картонных коробок. Сбитый с толку, Тимми умолк и недоверчиво покосился на него, готовый, если что, и дальше нещадно надрывать голосовые связки в надежде, что кто-нибудь услышит и вмешается в это безумие. Но ничего не происходило. Похититель долго стоял над коробками в полной тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием пленника. Томительное ожидание порядком затянулось, смертельный ужас неохотно снижался до уровня сильного испуга, оставляя после себя дикий озноб, мучительную тошноту и непроизвольную дрожь в онемевших конечностях. Успокоиться, надо попытаться успокоиться, взять себя в руки… Воспользовавшись неожиданной передышкой, Тимми позволил своему измотанному организму немного расслабиться, но смертельная опасность никуда не делась. Он незаметно утёр выступившие слёзы о голые плечи, неуверенно шмыгнул носом и с трудом сглотнул противный склизкий комок.       — П-пожалуйста, отпустите меня, — заикаясь, жалобно попросил Тимми. Получилось не очень внятно: пересохший язык будто прилип к нёбу, а голос сильно дрожал и срывался.       — В чём дело, щенок? Хочешь испортить всё веселье? — недовольно посетовал похититель и снова опустил взгляд на коробки. — А другие питомцы были более послушными. Не все, конечно, но большинство. И они получили то, чего заслуживали.       У Тимми перехватило дыхание. Услышанное подтверждало его худшие догадки и опасения. Помимо него, здесь побывали и другие несчастные, каждый из которых чувствовал то же, что и он: лютый страх, колючую ненависть, горькое отчаяние. И непреодолимое желание выжить и вернуться домой, к родным. Но где же они все? Неужели?.. О нет. Он перевёл взгляд на картонные коробки, которыми было усеяно почти всё видимое пространство. Похоже, ни один не пережил встречи с так называемым «Мастером», а значит, с большой долей вероятности, останки замученных, словно охотничьи трофеи, покоятся в этих самых коробках. Мужчина ударил ногой по одной, скидывая её с остальных, и Тимми испугался, что сейчас из неё выкатится чья-нибудь мёртвая голова и уставится на него невидящим взглядом, но, к счастью, коробка оказалась запечатанной и, судя по всему, пустой. Тимми сдержанно выдохнул, но тут же спохватился: уж не для него ли предназначалась эта коробка?       — Вот так. — Мужчина со свистом вонзил нож в коробку. Изогнутое лезвие равномерно двигалось вдоль плоской картонной поверхности, без труда отделяя прочные бумажные волокна друг от друга. Тимми вдруг ясно представилось, как то же самое проделывают с его животом, и ему стало плохо.       — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — как молитву, повторял дрожащий Тимми, уповая на чудо, на вмешательство высших сил, хоть на что-нибудь, что хотя бы ненадолго отсрочило бы ужасный конец, но ничего не помогало. Он был обречён с самого начала, хоть и упорно отказывался в это верить.       Похититель продолжал хладнокровно вскрывать коробку, не замечая душевных мук и терзаний бедного юноши. Закончив, он небрежно развернул рваные края и запустил руку внутрь, с энтузиазмом нащупывая какую-то вещь.       — Вот ты где.       Тимми безнадёжно вздохнул, не желая знать, что же такого нашёл мучитель, что заставляло его говорить с таким противным придыханием. Что бы это ни было, хуже тех жутких металлических штуковин на верстаке уже ничего не будет. И всё же неуместное любопытство взяло верх; он заставил себя посмотреть и обомлел, увидев в руке у жестокого, кровавого садиста… обыкновенное перо.       — Что за…       Тимми не договорил, вдруг забившись в страшных конвульсиях.       — Я предпочитаю подход снизу вверх с моими питомцами, хе-хе-хе, — ухмыльнулся мужчина, назойливо щекоча обнажённую ступню мальчишки пышным гусиным пером.       Тимми судорожно выгибал спину, отчаянно дрыгал тазом, протестующе вертел головой из стороны в сторону, но ничто не могло уберечь его от безжалостной щекотки. Не в состоянии контролировать себя и свои эмоции, Тимми заливался громким истеричным смехом, а похититель старательно работал пером, крепко придерживая гладкую стройную голень и любуясь ровными пальчиками с мягкими подушечками, идеально постриженными ноготками. Нежный пух пера игриво огибал красно-розовую пяточку и медленно двигался дальше, будоража каждый сантиметр отзывчивой юной плоти, заставляя несчастного подпрыгивать на кресте от каждого мучительного касания. Это было так странно и нелепо, что никак не укладывалось в голове. Тимми в жизни не думал, что его стопы могут быть такими чувствительными к щекотке, но теперь, узнав эту неприятную особенность своего организма, сильно пожалел, так как оказался совершенно не готов к чему-то подобному. Как остановить унижение и заставить себя перестать смеяться? Тимми попробовал плотно сомкнуть губы, но перо пустилось в безумный пляс, вынуждая завопить от смеха.       — Вот так, мой маленький беспомощный питомец! Смейся для меня, кричи для меня! — Мучитель широко улыбался, наслаждаясь бурной реакцией.       Тимми, задыхающийся от смеха и слёз, возненавидел его ещё больше. Чёртов подонок без зазрения совести вырвал его из лона семьи и привычной жизни, запер в своём грёбаном холодном подвале, раздел догола, лишил всего, чего только можно, а теперь откровенно издевался, заставляя корчиться в бесконечных судорогах и конвульсиях. Словно могущественный кукловод, он дёргал за невидимые струны, нажимал на секретные рычаги, и Тимми, будто безвольная марионетка, подчинялся на радость своему жестокому хозяину.       — Смотреть, как ты извиваешься и корчишься, так восхитительно, — с упоением отметил мужчина. — Я знаю, эти мягкие кожаные манжеты очень удобны, хе-хе.       Тимми боролся изо всех сил, прекрасно понимая, что проиграет всухую, ведь борьба велась без правил и самым бесчестным образом, но не это заботило его больше всего, а странное покалывание внизу живота, нараставшее по мере того, как щекотка становилась интенсивнее. Он не видел, что с ним происходит, но догадывался: явно что-то нехорошее. Боже, что ещё выкинет этот гнусный тип?! Что ещё он знает о нём, чего не знает сам Тимми?! Когда перо неожиданно переключилось на другую стопу и сразу же принялось выписывать порхающий танец на изящных, сверхчувствительных пальчиках, Тимми накрыло гигантской волной ощущений, а тревожное покалывание заметно усилилось. Вымученный смех зазвучал как стон: воздух едва успевал поступать в сжатые лёгкие. Тимми запрокинул голову от бессилия, чувствуя, что ещё немного, и постыдно описается от нескончаемых спазмов. К счастью, мучитель не стал доводить до такого и отложил своё проклятое перо.       — Надеюсь, ты не против, если я тоже устроюсь поудобнее. — Мужчина поднялся, чтобы расстегнуть рубашку.       Разумеется, Тимми был против. О, ещё как против! Против всего, что творилось в этом проклятом подвале, двумя обездвиженными руками сразу! Обнажённое тело горело от безумного сочетания щекотки и смущения, лицо вспотело и покраснело как помидор. Вяло шмыгнув носом, он устало таращился в потолок, кое-как переводя сбившееся дыхание и в спешке пытаясь подобрать тактику против того, чего не знал и не понимал. Если бы Тимми мог пошевелиться и приподнять голову, он бы с большим удивлением обнаружил, что за время короткой щекотки его член заметно увеличился в размерах, но без дополнительной стимуляции норовил вернуться к прежним скромным формам. Похотливый мучитель не мог этого допустить. Поспешно расстегнув свою рубашку, он небрежно сбросил её на пол и снова опустился у прелестных ног очаровательного мальчишки, жаждущего тепла и ласки.       — О да, вот оно. Покачивай для меня этими красивыми беспомощными ножками. Мне нравится, как они танцуют от моих прикосновений, и я запланировал для них ещё много всего на этот вечер, — вкрадчиво приговаривал мужчина, продолжая щекотать податливые юношеские ступни пальцами и периодически добавляя к ним энергичный массаж крепкой волосатой грудью.       Снова бушующая волна, снова сдавленный смех, снова нестерпимые конвульсии… снова приятное покалывание, перерастающее во что-то большее, обжигающе горячее, наливающееся колоссальной энергией и силой. Дразнящие касания доставляли не только жестокие спазмы смеха, безжалостно пронзающие всё тело, заставляющие неистово вжиматься в крест и рвано молить о пощаде, но и пробуждали в Тимми какое-то абсолютно дикое, противоестественное желание, не поддающееся никакой логике. Кажется, он окончательно слетел с катушек — как иначе объяснить абсурдный, противоречивый коктейль из слёз, смеха, страха и невероятного давления в паху? Тимми боялся признаться себе в том, что ему начинает нравиться происходящее, ведь это могло означать лишь одно — что он такой же чокнутый, как и его похититель. Но должно же быть объяснение такой реакции! И он отчаянно пытался его найти, безумно хохоча и подвывая от неумолимой щекотки.       — Твои крики опьяняют. — Лицо мучителя, как и вся комната, неестественно вытягивалось и расплывалось из-за непрерывно льющихся слёз. — И, о-ох, я вижу, что эта пытка щекоткой возбуждает тебя, как никогда. Великолепно!       Тимми оказался между двух огней. Мрачный подвал, унизительное положение, обжигающая нагота — это невозможно было принять, он должен был бороться до последнего. Но с другой стороны, его беспомощность, кайф от того, что за его мучениями наблюдают, кожаные манжеты и даже лаковое покрытие креста — всё это странно возбуждало. Тимми поймал себя на том, что его напрасная борьба в какой-то момент стала не вынужденной, а добровольной: она усиливала в нём это волнующее чувство беспомощности. Узник понимал, что таков замысел похитителя, но увы, не было ни малейшей возможности остановить это… Боже!       — У тебя такие замечательные мягкие подошвы и пальцы ног… И они мои, на всю ночь. Ты никуда отсюда не денешься. А потом, возможно, я немного поиграю с твоими прекрасными подмышками, рёбрами и животом. У меня особое влечение к чувствительным щенкам, а у тебя явно особая реакция на щекотку, так что я собираюсь поразвлечься с тобой как следует, — не на шутку разошёлся мужчина, любуясь прекрасным плодом своих искусных трудов: распалённый член пленника налился кровью и стоял с гордо задранной головкой, смешно дёргаясь от каждого прикосновения к босым ногам Тимми.       — Стоп!.. Хи-хи-хи!.. Пожалуйста, хватит! — умолял Тимми, захлёбываясь от смеха, но мучитель и не думал останавливаться, весело ловя его за извивающиеся пальчики.       От продолжительной щекотки член Тимми окреп ещё сильнее и начал сочиться предэякулятом, что, конечно же, не могло остаться незамеченным.       — Так-так, кажется, там что-то блестит на кончике твоего стояка? Почему бы и нет, ты ведь возбуждённый маленький засранец, который обожает подобные вещи.       Как ни парадоксально, обличающие слова похитителя оказались не так уж далеки от правды: потребность в оргазме заняла все мысли Тимми. Он чувствовал, как крупные капли смазки капают с его члена, и это только обостряло ощущения. На задворках сознания Тимми ужасался происходящему, но разум предательски предпочёл целиком и полностью отдаться упоительному процессу. С потрясающей ясностью он ощущал каждую каплю предэякулята, то, как они собираются в крайней плоти, а затем медленно соскальзывают на край трепещущей головки и срываются вниз. Волшебные, непередаваемые ощущения… Но его молодое, пышущее жаром и взбесившимися гормонами тело нуждалось в большем, гораздо большем. Коварно подмигнув, похититель положил белое полотенце ему на живот, чтобы поймать жемчужные бусины вязкой жидкости.       — Прекрасно, продолжай в том же духе. — Мужчина оставил бедные ноги Тимми в покое и неожиданно прильнул губами к его твёрдой плоской груди, давно маячившей перед глазами.       — Ах!.. — с жаром простонал Тимми, неосознанно подаваясь вперёд, навстречу горячим влажным губам и языку, игриво щекочущим и оттягивающим острый сосок. Чувства ожили: по нервам побежал электрический ток, а между ног вспыхнул огромный, неконтролируемый пожар, и сильная властная рука, снова оказавшаяся на бедре, больше не казалась такой уж отвратительной…       Тимми окончательно запутался в себе и вяло пытался высвободиться, пока мужчина с жадным чавканьем теребил его сосок скользким кончиком языка. Изнывающий от недостатка внимания член жил собственной жизнью и эгоистично тянулся к чужой руке за новыми ощущениями, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Невероятным усилием воли Тимми заставил себя вспомнить, где и в каком положении он находится и что за мерзости с ним проделывают, намеренно играя на самых низменных чувствах. Но пробудившаяся частичка разума, отвечающая за стойкость и самообладание, столкнулась с непреодолимым препятствием, когда на возбуждённый член, склизкий и липкий от непрерывно сочащейся смазки, лёг указательный палец похитителя.       — М-м, не надо… — нерешительно попросил Тимми, почти не разлепляя губ, но нахальный палец издевательски растёр большую каплю предсемени и начал неторопливое дразнящее движение по пульсирующему стволу.       Это было выше его сил. Тимми вмиг потерял всякую способность к сопротивлению. Его член, его «маленький дружок», как выражались между собой в тесных мальчишечьих кругах, сдал с потрохами своего владельца, возбудившись при столь экстремальных обстоятельствах. Шершавый палец умело играл с липкой уздечкой, ловко оттягивал крайнюю плоть, нежно массировал разбухшую головку, а Тимми корчился в сладких муках, едва сдерживая стоны наслаждения, осознавая всю порочность, всю неправильность происходящего и мысленно умоляя не останавливаться. В нём как будто что-то сломалось, рухнул незримый барьер, отделяющий хорошее от плохого, и он был готов на что угодно ради удовольствия, в том числе нарушить своеобразный юношеский ритуал: правило «одинокого» оргазма. Конечно, как и любой нормальный юноша в его возрасте, Тимми частенько занимался онанизмом, но никто и никогда не становился свидетелем его уединённых забав и последующего семяизвержения, служившего обязательной кульминацией к каждому сеансу сладострастного рукоблудия. Теперь эта тайная и глубоко личная потребность молодого организма грозила выйти наружу, во всех смыслах этого слова, и Тимми, насильно доведённый практически до пика сексуального блаженства, жаждал этого, как никогда в жизни. Оставалось совсем немного, ещё чуть-чуть…       Видя, что напряжённый пленник на грани оргазма, мужчина резко убрал палец с молодого трепещущего члена и брезгливо вытер клейкую смазку о второй сосок, даже не удостоив его вниманием. Тимми разочарованно выдохнул и с неподдельным удивлением уставился на похитителя, эгоистично удаляющегося в сторону лестницы.       — Эй, какого хрена?! Так нечестно! — капризно протянул неудовлетворённый мальчишка.       Как так?! Это вообще законно? Каждая клеточка его тела замерла в предвкушении нереального, сумасшедшего оргазма, а теперь его собирались бросить одного, раскалённого докрасна и тонущего в море собственной смазки? Ну уж нет! Ему было глубоко плевать, что задержавшийся похититель зачем-то расстёгивал брюки и спускал их вместе с трусами, высвобождая собственный член немаленьких размеров, — только пусть вернётся и доведёт начатое до конца! Пусть расслабит его как следует, или зачем тогда вообще похищал?!       — Мне послышалось, или ты смеешь что-то требовать, жалкий щенок?! — рассердился мужчина, скидывая одежду и представая перед Тимми полностью обнажённым. Его большой толстый член с суровыми морщинами, крупными венами и густо вьющимися волосами недвусмысленно напоминал о том, кто здесь главный, и зазнавшийся мальчишка вмиг поумерил пыл, стал более робким и покладистым.       — Пожалуйста, Мастер, сэр, мне очень нужно кончить, — жалостливо попросил Тимми, с досадой чувствуя, как стыдливо опускается его ущемлённое достоинство, скромно преклоняя сизую головку перед настоящим мужчиной, доминантом, альфа-самцом… Чёрт бы его побрал!       Мускулистый похититель окинул тщедушное тело пленника тяжёлым оценивающим взглядом, будто раздумывая, заслуживает ли несносный мальчишка долгожданной разрядки или, напротив, недостоин этого величайшего блаженства из-за непозволительной дерзости и высокомерного тона. Большой длинный член напряжённо пульсировал в такт учащённому сердцебиению, заставляя склоняться к тому, чтобы всё-таки сжалиться и проявить снисхождение к непослушному, но дьявольски красивому молодому невольнику, покорно раздвинувшему свои прекрасные ноги и безостановочно прожигающему Мастера умоляющим взглядом. Худенький член юноши бесславно поник, но из опущенной головки, как из сломанного краника, продолжало сочиться липкое предсемя, стекая на подстеленное полотенце и застывая неповторимыми жемчужными узорами на мягкой белоснежной ткани. Яички, два маленьких прелестных шарика, заманчиво раскинулись по краям гладкой набухшей мошонки, хранящей внутри бесценный юношеский нектар, готовый вот-вот выплеснуться наружу. Молодая плоская грудь с твёрдыми розовыми сосками, соблазнительно блестящими на свету от слюны и смазки, всем своим видом просила ещё мужского тепла и внимания, зазывала Мастера вернуться и как можно скорее продолжить забавы с этими крошечными очаровательными горошинами: полизать их, пососать, потеребить пальцами и языком, балдея от того, как сильно к нему жмётся сам беззастенчивый проказник, благоговейно млеющий от ласк.       Выбор был очевиден, но ничто не могло произойти без могучей воли талантливого Мастера. Только он решал, кому и как дозволено расслабляться в его собственном подземелье. Ему нравилось упиваться своей безоговорочной властью и беззвучно испытывать пленника, изображая строгий вид и ложную готовность уйти. Кажется, сработало: взволнованный краснощёкий мальчишка довольно быстро понял, что попал в затруднительное положение, и отчаянно искал выход, забавно хлопая слипшимися ресницами. Теряя остатки гордости, он униженно просил и умолял своего мучителя продолжить сладкие издевательства, и от этих мольб только сильнее твердел зрелый член, охочий до юной плоти. На широкие плечи Мастера легла огромная ответственность. Он не мог позволить себе отказать и просто уйти, это было бы слишком жестоко даже для самого шкодливого щенка на свете. Но удовольствие, о котором так горячо молил пленник, требовалось заслужить, и существовал только один способ это сделать…       — Хорошо, мы продолжим, раз ты так настойчиво просишь, — милостиво согласился мужчина, и, когда он подходил, внушительный напряжённый член грозно покачивался из стороны в сторону. — А заодно как следует закрепим пройденный материал.       — Что, опять?! Блин, ну зачем?! — Тимми пришёл в негодование, снова увидев грёбаное перо. — Не надо больше щекотки! Прошу!       — Но мы только начали! К тому же, я уверен, ты попросишь большего после того, как я подарю тебе твой первый… щекоткоргазм, хе-хе.       Чёрт, вот же скотская подстава! Тимми сердито нахмурил брови, мысленно ругая себя за то, что безрассудно повёлся на очередную уловку коварного искусителя, покорно пошёл на поводу у его грязных желаний и вместо классической разрядки рукой, о которой так мечтал, фактически выпросил для себя новую порцию долбаной щекотки ненавистным пером! Он заметался в лихорадочной панике, крича, что передумал, что больше не хочет, но крик снова перерос в смех, как только кончик пера коснулся тонких рёбер. Экзекуция продолжилась со страшной силой. От мощных конвульсий полотенце упало с обнажённого тела, и взору возбуждённого мучителя предстали беспорядочно сокращающиеся мышцы соблазнительного живота. Отчаянное сопротивление юноши приводило его в невероятный экстаз, подстёгивая ещё изощрённее водить пером по изящным рёбрам, спускаясь всё ниже и ниже.       — М-м, честно говоря, я надеялся, что ты передумаешь и попросишь остаться, — между делом признался мужчина. — Твои подмышки и живот нельзя оставлять без внимания!       Едва он принялся водить пером по беззащитному животу Тимми, как мальчишка разразился ещё более пронзительными криками; жестокие спазмы смеха нещадно пронзали тело раскалённым железным стержнем, с силой выбивая последние остатки драгоценного воздуха. Как будто этого было мало, проворные пальцы навязчиво щекотали уязвимые подмышки, превращая всё происходящее в сплошной кошмар. Сквозь смех и слёзы Тимми почувствовал, как его член снова затвердел, и он ничего не мог с этим поделать. Он оказался целиком и полностью в чужой власти, под которую сам себя и загнал, по глупости заключив опасную сделку с коварным дьяволом, безжалостно насадившим его на крючок порочной зависимости. И теперь ничего не оставалось, кроме как корчиться в бесконечных муках и уповать на милость своего могущественного владыки, смиренно надеяться, что он не позволит жалкому, ничтожному рабу обделаться или умереть от смеха… Дурманящая смесь вынужденного подчинения и жестокого унижения окончательно затуманила неокрепший разум Тимми. Он перестал стесняться и стонал уже не сдерживаясь, чувствуя хорошо знакомое покалывание внизу живота, отдающее приятной вибрацией в разбухшей мошонке.       — Твоя похотливость чертовски возбуждает. Озорной, непослушный щеночек… Тебе ведь нравится то, чем мы занимаемся, не так ли? Ты ведь обожаешь всячески нарушать правила, делать так, как тебе хочется, верно? Именно такой своенравный негодник мне и нужен. Я рад, что не ошибся в тебе: ты полностью оправдываешь мои надежды, — томно приговаривал мужчина, с наслаждением подрачивая свой большой влажный член.       В чуткий нос Тимми бил отвратительный запах чужих гениталий, который, как ни странно, не только не сбивал непрерывно нарастающее возбуждение, а наоборот — ещё больше подстёгивал на непристойные чудачества и эксперименты. Ему дико хотелось подтвердить провокационные слова похитителя и как можно ярче показать собственную испорченность и распущенность. В конце концов, он загремел сюда именно потому, что ослушался родителей, предпочтя забить на скучную домашку ради футбола с друзьями, как делал много раз до этого. Если задуматься, он много чего делал, развлекался по полной, в основном сам с собой, частенько оставаясь один в просторных учебных аудиториях или нарочно задерживаясь в жаркой душевой спортзала после изнурительных тренировок. Даже как-то умудрился проделать это в городском парке, средь бела дня, рискуя быть замеченным и наказанным, но именно это и возбуждало, придавало процессу особой остроты, погружало в головокружительную адреналиновую эйфорию, от которой потом ещё долгое время подгибались ноги и приятно гудело в паху. Может, оказаться во власти сексуального маньяка и получать удовольствие от чувственных пыток — это его судьба? Если так, то бурная ответная реакция его организма и сладкое покалывание между ног — не глупая случайность, а естественная закономерность, выдающаяся особенность, делающая его непохожим на других. Чем могут похвастаться недалёкие сверстники, бесцельно прожигающие свои лучшие годы в однотипных онлайн-играх и помешанные на заколебавших сериалах? То-то же, ничем. А вот он умеет возбуждаться даже в самых охренительно экстремальных ситуациях и способен смачно брызнуть даже в мрачном грязном подвале, на виду у здорового голого мужика! Это гораздо круче! В полной мере осознав свою уникальность, Тимми загорелся рьяным желанием продемонстрировать старому козлу свою гордую юношескую эрекцию, да с такой силой, чтобы тот обзавидовался и даже думать перестал о других «щенках», недостойных его внимания.       Мужчина только того и жаждал. Как по мановению волшебной палочки, объект его внимания стал увеличиваться в размерах и твердеть. Восставая, словно феникс, он постепенно вернулся в прежнее положение. Из уретры снова обильно текла смазка, капала на голый живот. Мастер макнул кончик пера в липкую лужицу и провёл им по сексуальным губам необычайно раскованного мальчишки, смачивая их столь желанным сладчайшим нектаром. К приятному удивлению, пленник с нескрываемым огоньком в глазах медленно и жадно облизнул трепетные малиновые губы, а в конце даже кокетливо причмокнул, точь-в-точь как заправская потаскуха. Похититель невольно усмехнулся: наконец-то сластолюбивый негодник перестал притворяться хорошеньким ангелочком и показал свою истинную, далеко не ангельскую натуру. Как это часто бывает, под маской благородной невинности скрывался самый настоящий распутный чертёнок, избалованный безнаказанной вседозволенностью и полным отсутствием контроля со стороны старших. Неудивительно, что игривый щенок, предоставленный самому себе, довольно быстро открыл удивительные свойства своего молодого организма и со временем пристрастился к различным непристойным выходкам и шалостям, граничащим с откровенным хулиганством. Это по-настоящему заводило, заставляло чувствовать себя особенным. Гордый юный бунтарь, не слушающий никого, кроме себя, живущий по своим собственным законам… По крайней мере, он очень старался убедить в этом себя и окружающих. Но выдержит ли он контрольный экзамен?       — Надо отдать должное: твои успехи поражают воображение. Но этого всё ещё недостаточно, чтобы получить желаемое.       — Эй, может, уже хва-а-а… — Тимми не договорил, пронзительно и тонко запищав: острый кончик пера издевательски прошёлся вдоль тонкой шеи, обогнув едва различимый кадык. Он поёжился и попытался прикрыть уязвимую шею подбородком, но неуловимое перо тут же спустилось в мёртвую зону, напоследок обведя широким росчерком привлекательную ложбинку на упругой груди.       Чувствуя стремительное движение пера в сторону живота, Тимми понял: всё, что было до этого, — лишь небольшое вступление, предварительная разминка, подобная той, с которой они начинали каждое занятие по физкультуре. Мучитель был по-своему милосерден с ним, смягчая и оттягивая настоящий хардкор, но теперь, похоже, всё шло к тому, чего он хотел меньше всего. Дело дрянь, но, может, ещё рано паниковать?       Увы, он не ошибся: в движениях похитителя намечался чёткий маршрут, грозящий ещё более бесчеловечными муками, и Тимми делал всё, что мог, чтобы не допустить этого, но перо неумолимо приближалось к возбуждённому члену. Однако не всё так просто. Задержавшись на умилительно втянутом пупке, перо резво обогнуло горячий пульсирующий ствол и шаловливо защекотало твёрдые яички. Второй рукой мужчина яростно щекотал рёбра и подмышки. Тимми казалось, что лёгкие разрываются от недостатка кислорода — весь воздух он выпускал вместе со смехом. Он то выгибался дугой, то пробовал брыкаться, то пытался вжаться в шатающийся крест — всё было напрасно. Он не мог больше сдерживаться — измученное, разгорячённое щекоткой тело готово было в любую минуту взорваться чудовищным оргазмом… которого всё никак не происходило. Чего-то явно не хватало. Гадство! Тимми в истерике подпрыгивал на кресте, отчаянно пытаясь прикрыть беззащитные места, и лихорадочно соображал, как же ему добиться своего в обход дурацких прихотей мучителя.       — Судя по спазмам твоей маленькой штучки, ты всё ближе и ближе к краю… Но тебе нужна помощь, не так ли? Ты ведь не можешь обойтись без этого? — Мужчина издевательски потряс пером перед самым носом Тимми и чиркнул острым кончиком по сверхчувствительному члену юноши, оставив на пульсирующем стволе небрежный мазок липкой тягучей смазки.       Задыхающийся Тимми не мог произнести ни слова, но если бы мог, он бы обязательно сказал, куда ему следует засунуть это чёртово перо! Он пытался представить самые несексуальные образы, какие только мог возродить в своём сознании, но каждый росчерк пера на его члене развеивал их, как визуальный эффект в какой-нибудь компьютерной игре, и заменял на острое желание получить разрядку. Тимми особо и не скрывал своих стремлений: он горячо, пылко, страстно хотел кончить, но не так, не корчась в бессильных муках, и не от проклятого пера! Тем не менее, кажется, всё шло именно к этому. Ощутимое покалывание, вернувшееся с новой силой, переросло в полноценную электромагнитную волну и сосредоточилось между ног. Любое прикосновение к шее, соскам, подмышкам, рёбрам, животу, пальцам ног приводило к ответным всплескам мощнейших энергетических импульсов. Собираясь в одной точке, они создавали громадную, нарастающую лавину ощущений, готовую в любой момент обрушиться за неустойчивый горизонт сознания. Неугомонный мучитель дотошно и скрупулезно щекотал каждое из особых мест — чтобы достичь максимального эффекта. Прелестные юношеские яички поджались, готовясь выплеснуть всю накопившуюся энергию из набухшего члена, но Тимми, в горячей крови которого пылал дух прирождённого бунтаря, отчаянно сопротивлялся и из последних сил отодвигал приближающийся оргазм в знак протеста против глупой щекотки. Идиотизм ситуации зашкаливал: Тимми упорно противился тому, что любил больше всего на свете, но он не мог поступить иначе — не позволяло оскорблённое мальчишеское самолюбие.       — Всё ещё упрямишься, непослушный сорванец? Люблю таких… Упрямство — оно бывает очень сладкое на вкус. Интересно, какое оно у тебя? — ласково прошептал мужчина, склонившись над ярко-бордовой раздутой головкой, и в следующий миг взял её в рот.       — А-ах, да-а-а… — сладостно простонал Тимми, покорно прогибаясь под сокрушительным натиском настойчивого мучителя. Ощущения от его языка, умело порхающего по головке и тщательно массирующего уздечку, были просто волшебны. Он стал двигать тазом навстречу, желая протолкнуть свой напряжённый до предела член как можно дальше в горячее влажное горло, но Мастер оставался неумолим и за сладкое, но скоротечное мгновение снова заставил расплачиваться.       — Боже, — обречённо выдохнул Тимми, понимая, что иного выбора, кроме как кончить от треклятого пера, у него нет.       В качестве штрафных очков к наказанию добавились пальцы, которые стали хаотично раздражать зудящие эрогенные места. Но больше всего внимания на себя оттягивал неудовлетворённый член, дрожащий и сочащийся смазкой под яростным танцем пера. Именно этот безумно чувствительный орган требовал пойти на любые уступки и подчиниться, несмотря на заоблачные капризы своего юного владельца. Этого требовал и неотступный мучитель, по-видимому решивший окончательно затрахать его этой своей щекоткой. Двое против одного — подло и нечестно, но деваться некуда: игра с самого начала шла не по правилам, и пожаловаться было некому. Здесь не выдавали красных карточек и не отправляли на скамью запасных, а значит, рассчитывать следовало только на себя, как в самых сложных матчах. Сложных и лучших.       Кое-как уняв свою ужаленную гордость, Тимми прикрыл глаза и попытался сосредоточиться на ощущениях, не отвлекаясь на внешние раздражители. Он взглянул на ситуацию со стороны и увидел множество интересных особенностей своего необычного положения. Один, совершенно голый, обездвиженный, во власти безумного маньяка, в полном его подчинении, лишённый всякого стыда и чести, позволяет трогать себя везде, словно живой товар на средневековой рабовладельческой ярмарке, и неприкрыто тащится от своей беспомощности, ловит непередаваемый кайф от всего происходящего. Да, чёрт возьми, он — плохой, непослушный пацанчик, жаждущий крепкой властной руки и жестокого наказания! Он заслужил! Он заслужил всё, что выпало на его долю, потому что давно мечтал, чтобы кто-нибудь большой и сильный обратил внимание на его сладкую упругую попку и другие места; чтобы этот «кто-нибудь» надел на его тонкую шею колючий шипастый ошейник и грубо скомандовал: «К ноге!»; чтобы его мучительно долго возбуждали против воли, безжалостно пресекая даже малейший намёк на оргазм, а затем, после бесконечно долгих пыток, заставляли извергаться до полного изнеможения, до сладостной боли в онемевших конечностях, до тех пор, пока отчаянный крик не перерастёт в чувственный стон, заглушающий всё вокруг, такое мелкое и незначительное по сравнению с потрясающим ощущением полного физического и морального удовлетворения…       Экстремальная медитация позволила расслабить сведённые мышцы тела, очистила разум от остатков мятежных сомнений, и грандиозное окончание не заставило себя долго ждать. Бесконечная мука на головке члена превратилась в неописуемый восторг такой же силы. Тимми инстинктивно задержал дыхание, и ему даже показалось, что сердце на секунду остановилось, а затем… с силой, потрясшей разум, сперма ринулась вдоль семявыносящих каналов и вырвалась наружу стремительным потоком. Он чувствовал каждое из этих событий чётко и последовательно, каждая мышца связанного тела была напряжена так, что трещали манжеты. Он кричал, кричал и кричал, пока не сорвал голос. Та часть его сознания, которая млела от подчинения, взяла верх над остальными, и он был готов провести остаток своей жизни связанным, беспомощным, под непрерывными пытками лысого извращенца. Момент растянулся до предела, после чего, с последним криком невообразимого экстаза, Тимми успокоился и обмяк, едва не потеряв сознание.       Для мужчины было высшим счастьем наблюдать во всех подробностях бурную сексуальную разрядку своего молодого очаровательного раба, не устоявшего перед его харизмой, богатым опытом и неиссякаемыми талантами в области наслаждений. Отложив перо, он решил помочь балдеющему мальчишке рукой и стал дрочить его беспрерывно плюющегося дружка, желая выцедить досуха. Горячая липкая жидкость вылетала из напряжённого члена с такой силой, что, ударяясь о грудь и живот, расплёскивалась по сторонам.       Не прерывая энергичной дрочки сладко стонущему пленнику, мужчина взялся за собственный распалённый член, сделал парочку решительных движений рукой, и сладострастная волна оргазма накрыла и его тоже. Густое белёсое семя выстреливало могучими толчками горячей магмы из пульсирующего ствола-вулкана, неравномерно распределяясь небрежными мазками вокруг приоткрытых губ прекрасного юноши. С победоносным рыком он изливался прямо на красивое молоденькое лицо, стараясь не проронить ни капли мимо, а закончив, отошёл в сторону, любуясь впечатляющей картиной, лучшим названием которой могло бы стать «Правильное перевоспитание».       Вне всяких сомнений, после всего, что этот ласковый, доверчивый щенок испытал здесь, в подземелье, он захочет всё повторить, это лишь вопрос времени. Может, оно и к лучшему — зато больше не будет крутить своим очаровательным юным задом где ни попадя, рискуя попасться кому-то другому, кто может запросто растоптать беспечную искорку весёлого юношеского озорства и невинности. Случись оно так, ему больше никогда не коснуться этих очаровательных ножек, не вдохнуть их чудесный запах, сводящий с ума! Нет уж, прелестный босоногий мальчишка принадлежит ему и только ему. Густая сперма на юном лице служила отличительным знаком, своеобразным клеймом, означающим право безраздельного владения. И это чертовски возбуждало. Неистово хотелось заклеймить не только лицо, но и каждый сантиметр обнажённого тела пленника, тающего, словно эскимо на жаре.       Тимми неподвижно лежал на расшатанном кресте, покрытый крупной испариной, едва соображая, где он и что происходит, жадно хватая ртом пьянящий воздух душного подвала. По щекам, губам и подбородку стекало чужое клейкое семя, капало на пол, на грудь, смешивалось с его собственным, застывая жемчужными узорами на бархатной коже. За этот безумный час Тимми лишился всех сил, сгорел, как сухая трава под знойным июльским солнцем, но это определённо того стоило, ведь, несмотря на все неудобства, он испытал мощнейший оргазм в своей жизни, какой ему даже не снился. Хотелось вечно наслаждаться этим прекрасным ощущением абсолютной разрядки, переживать его снова и снова, чтобы оно никогда не заканчивалось и никуда не уходило. Где-то глубоко внутри потихоньку зрело безрассудное желание повторить, но не сейчас; сейчас Тимми был абсолютно высушен, обессилен и чувствовал себя так, будто не сможет кончать ещё целую вечность. Ну, отдохнули — и хватит, как говаривал дедушка, но не тут-то было. Как назло, перед лицом снова возникла довольная рожа похитителя. Его огромный член, стремительно наливающийся кровью, говорил о готовности продолжить «веселье», а в руках он перебирал своё любимое перо.       — Ах, это было что-то, но всё самое вкусненькое ещё впереди, — с неподдельным восхищением протянул мужчина. — Готов ко второму раунду?       — Какой ещё, на хрен, второй раунд?! Миссисипи! Миссисипи! — протестующе завопил Тимми. Помедлив, Итан нехотя сдался и опустил руки.       — Эх, очень жаль. Но правила есть правила. Придётся тебя отпустить.       Кивнув, Тимми терпеливо ждал, пока с него снимут порядком поднадоевшие манжеты. После оргазма Итан обычно бывал нерасторопен, делая всё с ленцой, поэтому ждать приходилось дольше обычного. На этот раз он решил начать сверху, с освобождения заждавшихся локтей и запястий.       — Уф, наконец-то. У меня задница затекла, блин, — пожаловался Тимми, сидя голым задом на кресте и разминая тонкие кисти рук. Капли спермы растекались по шее, груди, животу и бёдрам, оставляя липкие мокрые дорожки и собираясь в желтоватые лужицы на лакированной поверхности креста.       Итан ничего не ответил. Он был явно недоволен сильно укороченной программой и как будто специально тянул время, еле шевеля пальцами. Тимми пренебрежительно хмыкнул: времени уже почти нет, а с такой скоростью он точно опоздает на футбол! Они и так забавлялись дольше условленного, а ведь столько всего ещё надо сделать: забежать домой, переодеться, пообедать, но самое главное — успеть принять душ до прихода родителей, тщательно смыть с себя следы сексуальных шалостей, чтобы никто не догадался, чем они занимались в тесном подвале… Впереди столько дел, а вокруг сплошной саботаж и непонимание! И тишина, как будто всё замерло. Этого ещё не хватало! Тимми скосил придирчивый взгляд и увидел, что Итан окончательно завис, как старенький компьютер в кабинете информатики: прикрыл глаза и с упоением тёрся щекой о голую прикованную ступню, неохотно делая вид, что открывает замок на манжете.       — Эй, кончай возиться с моей ногой! Освободи меня! — сердито потребовал Тимми, беспомощно дёргая за манжету на колене.       — Я стараюсь, стараюсь, — с неправдоподобным кряхтением отозвался Итан. — Их не так-то легко открыть, знаешь ли, хе-хе.       Раздавшийся смешок прозвучал особенно зловеще. Итан как будто нарочно не выходил из образа жестокого маньяка, и мальчишка почувствовал лёгкую обиду, ведь условленное стоп-слово давно прозвучало, и игру следовало сворачивать, разве нет? С другой стороны, старший партнёр был единственным, кто знал, что Тимми проводит время у него, а не на дополнительных занятиях по французскому, и единственным, у кого были ключи от всех замков, поэтому пришлось смириться и дать Итану напоследок потереться щетинистым подбородком о мягкую пятку и пальчики. Он неистово боготворил живописные изгибы его ног и не упускал случая лишний раз прикоснуться к ним руками, губами и языком. Тимми, пока ещё не особенно искушённому в плане половых утех, больше нравились привычные ласки члена и сосков, но к этому странному (фут)фетишу друга он относился с пониманием, благо тот не переставал приятно удивлять различными выдумками, связанными с его ногами. Например, эта идея с маньяком и жертвой принадлежала не кому иному, как изобретательному Итану. Стоило отдать ему должное, ролевая игра удалась на славу и открыла целый спектр новых ощущений, а оргазм, которого ему удалось достигнуть благодаря этому необычному замыслу… Боже! Не было слов, чтобы описать, как это круто! Никакая дрочка в общественных местах и рядом не стояла с этим грандиозным представлением, окончившимся бурным фейерверком!       — Это было потрясающе! Никогда бы не подумал, что ролевые игры могут быть такими клёвыми! — Тимми сиял от восторга, стирая с себя сперму белым шелковистым полотенцем, которое заботливо подал Итан. Они стояли друг напротив друга, и восхищённому мальчишке, в отличие от персонажа, которого он старательно отыгрывал, было ни капельки не стыдно светить голым хозяйством перед большим взрослым мужчиной — они и так прекрасно узнали друг друга за многие месяцы дружбы.       — Это всегда зависит от игрока. И ты был лучшим игроком, о котором только можно мечтать. Ты прирождённый актёр, Тимми. Браво!       Итан был приятно удивлён тем, как правдоподобно Тимми изображал жертву похищения. Ужас, стыд и отчаяние казались такими искренними, как будто всё происходило взаправду, без капельки наигранности или притворства. А уж когда он душераздирающе закричал при виде ножа, у Итана всё оборвалось внутри, и если бы не условный знак со стороны Тимми — характерное шмыганье носом, означающее, что всё в порядке и можно продолжать, то игра завершилась бы в тот же миг, а талантливому мальчику следовало сию же секунду вручить премию «Оскар» за самую трагическую роль в его многообещающей карьере. Н-да, с ножом он явно перегнул палку, зато какой эффект!       Оставалось лишь догадываться, как домашнему избалованному озорнику удалось так блестяще войти в роль и буквально прожить жизнь своего персонажа. Впрочем, зная неуёмную любовь мальчишки к хвастовству, Итан не сомневался, что тот сам обо всём расскажет, завтра или послезавтра. Выберет время на большой перемене, забежит в тесную учительскую, запрыгнет с ногами на стол и начнёт без умолку болтать о том о сём, отвлекая от работы. Впрочем, Итан всё чаще ловил себя на мысли, что его основная работа — это ублажать Тимми, и он был совсем не против. Хотелось всегда быть рядом с ним, поближе к этим очаровательным стройным ножкам, заслуживающим много-много тепла, любви и ласки… От сладкого предвкушения будущих встреч член недвусмысленно дёрнулся в сторону Тимми.       Заметив знакомое волнение в паху у Итана, Тимми побыстрее закончил вытираться, бросил полотенце на верстак и поспешил на выход, звонко шлёпая босыми ногами по пыльной лестнице. Он и так здорово опаздывал, а противник был не из лёгких. Следовало сохранить хотя бы чуточку энергии на футбольный поединок, а то друзья точно почуют неладное и потом будут долго, но беззлобно подшучивать, что их капитан играл как вялая макаронина.       — Увидимся вечером на стадионе, — напомнил Тимми на всякий случай.       — Конечно, — кивнул Итан, присаживаясь на ещё тёплый край деревянного креста.       Он придёт, обязательно придёт. Разве может футбольный поединок состояться без главного футбольного тренера, а по совместительству и судьи предстоящего матча? Разумеется, он не мог пропустить ни одной игры своего любимого ученика и его способной команды. После одного из таких матчей всё и произошло… Кто бы мог подумать, что случайный заход в душевую прямо во время пика непристойного занятия и неловкий минет там же в качестве платы за молчание положат начало чему-то большему и откроют обоим тайный путь в удивительный мир, полный горячей страсти и поразительного взаимопонимания?       Итан не сводил взгляда с удаляющейся фигуры Тимми. Его грациозная осанка, его упругие формы, его прелестные округлости… Всё в нём было идеально, даже несмотря на мелкие капризы вроде нелюбви к анальному сексу, но до этого обязательно дойдёт, просто нужно время. Главное правило хорошего тренера гласит: новичку нужно прививать интерес постепенно, не налегая и ни в коем случае не принуждая. И он не налегал, скорее даже наоборот — часто сам чувствовал себя рабом капризного мальчишки, несмотря на существенную разницу в возрасте и огромный опыт за плечами. Но Тимми был особенный, он был лучший, всегда готовый к новым экспериментам и открытиям. Не счесть, сколько счастья и радости доставил ему славный парнишка Тимми, беспечно шлёпающий босыми ногами по пыльной лестнице.       Вечером, на игре, они будут вести себя крайне сдержанно, как будто между ними никогда ничего и не было. В такие моменты для всех они просто учитель и ученик, исправно отыгрывающие свои скучные повседневные роли. А вот стоило им остаться наедине, как мир вокруг преображался до неузнаваемости, начинал играть новыми яркими красками и эмоциями. Сегодня Тимми впервые побывал у него дома, и оба провели незабываемый час в его подвале, заваленном коробками с учебными планами. Но дом у Итана большой, со множеством просторных комнат, и каждая сулила разнообразие интересных приключений, острых ощущений и сладких окончаний. А когда им станет мало (а им обязательно станет, в этом Итан даже не сомневался), они могут перебраться в дом Тимми, или подыскать мотель, гостиницу, или вообще выехать на природу и там наслаждаться друг другом, рискуя быть застигнутыми врасплох. А что, вполне в духе шаловливого озорника. Итан готов был пойти на такие риски. А всё для того, чтобы он был доволен и почаще улыбался.       — Не забудь свою одежду на выходе, Тимми. Не хочу, чтобы соседи подумали, что я какой-нибудь извращенец.       — Ха-ха, не забуду, — с улыбкой пообещал Тимми и помахал рукой на прощание. Славный, улыбчивый парнишка Тимми.