Глава 1 : Ваэс Дотрак

За ними последовали юнкайские рабы, многие из которых не знали, где их место в мире теперь, когда они свободны. Их ошейники были сохранены; у нее были планы на них позже. Она не объяснила, когда Джорах и Барристан задались вопросом, почему она настояла, чтобы они связали их всех и упаковали в фургоны вместе с золотом, серебром и драгоценностями, которые ее оставшиеся дотракийцы награбили из юнкайских сокровищниц. Хозяева могли бы немного поголодать, подумала она, оставив их гадать, каково их место в мире теперь, когда у них не было людей, которых можно было бы мучить, приказывать и владеть. Люди не скоты, они не племенные кобылы, продолжала она думать, каждый раз, когда Хозяин пытался вымолить у нее пощаду или прощение. Она не даст им пощады, не сейчас. Это была ее слабость, и они это знали. Итак, она предоставила их самим себе, предоставила им гадать, даже когда Барристан и Джорах наблюдали за ней, пытаясь дать совет. Их советы, конечно, были важны, они были великими военными тактиками и рыцарями Вестероса, и они очень помогут ей, когда дело дойдет до ее планов по возвращению домой, но сейчас она была в Эссосе. Эссос не играл по правилам Вестероса. Джорах был большим утешением в те дни с дотракийцами, помогая ей изучить их обычаи, их язык и объясняя ей странный мир за стенами дворца и виллы. Вот только теперь она знала, теперь она понимала, что значит доверять себе, пользоваться своей силой и находить свой путь. Джорах мог знать о мире дотракийцев и кое-что еще, но она подозревала, что самый новый член ее свиты поможет ей больше всего в делах работорговцев. Она оглянулась через плечо, ухмыляясь, зная, что он рядом, но никогда не показывая себя. Моя тень. Она изо всех сил пыталась примирить западного кхала, известного как Верро, с таким обычным и простым именем, как Джон. Фамилия Сноу говорила о многом. Она вспомнила свою историю Вестероса, региональную динамику и странную концепцию, согласно которой ублюдков обвиняют в грехах их отцов и матерей, поскольку они носят имя, связанное с их регионом. Только высокородные. Он был высокородным ублюдком с Севера. Очень странный. Джорах мог бы знать больше, но она не хотела спрашивать, не хотела упоминать ничего, что могло бы предупредить его о присутствии Джона или его истории. Это не было ее секретом, которым она могла поделиться. Джорах был доволен планом по захвату Юнкая, он не задавал ей вопросов, когда она его изложила. Это был хороший план. Ограничил бы причинно-следственные связи. Ей хотелось, чтобы он не вошел, ей нужен был один из ее заклятых щитов, чтобы остаться позади, но все они ушли под покровом тьмы и тайны, открывая врата для остальных Безупречных и Вторых Сыновей. Она подозревала, что он хотел доказать ей, теперь, когда у нее есть Барристан, Серый Червь и Даарио, что он был единственным рыцарем, который был там с самого начала. Она смотрела, как он едет впереди, разговаривая с Даарио, который сразу же был очарован ею. Все было именно так, как сказал Джон, конечно, он хотел в ее постели, они все хотели. Она, конечно, отказала ему. Сейчас она не думала о том, с кем она спала. В данный момент ее удовольствие доставляло освобождение людей, сбор ее сил. Визерис думал, что сможет взять Королевскую Гавань с 40 000 дотракийцев и лошадьми, но она собиралась сделать это с большим количеством. С Дотракийцами, Безупречными, Младшими Сынами и всеми, кого она могла собрать. Джон что-то сказал ей, и ей стало интересно, понял ли он вообще свою оговорку. Если он был таким дерзким и высокомерным, то более сдержанным, чем Даарио Нахарис, который часто говорил от третьего лица. Она еще не была в этом уверена, то ли это было случайно, то ли он говорил ей о факте, о факте, которого еще даже не было. Когда я уложу тебя в постель. Между ее бедрами пульсировало давление, но она приписывала это скачкам лошади, пока они двигались по каменистой местности от Юнкая к Миэрину. Она держала руки на поводьях, выпрямила спину в седле и ехала, как кхалиси, которой была, даже несмотря на то, что теперь у нее было больше Безупречных, чем дотракийцев. Она искоса взглянула на Барристана, который в тот день служил ее непосредственным эскортом на протяжении большей части поездки, и его фигура в седле была такой же крепкой. Она изогнула бровь. — Я слышала, что ты величайший рыцарь Вестероса, — сказала она. Он усмехнулся. — Это было давно, ваша светлость. — Ты служил моему отцу в его Королевской гвардии. — Да, ваша светлость, но я был только лордом-командующим при Роберте, после того как сир Герольд Хайтауэр был убит в Башне Радости. — Его лицо было непроницаемо, но тон его слов говорил о печали. Белые Плащи были братством, они не могли владеть ни землёй, ни иметь жён, вспомнила она. В конце концов он повернул голову, его голос стал тихим. — Сир Хайтауэр погиб в бою с лордом Эддардом Старком, бывшим десницей короля. — Это… интересно, как развивается история. Ибо лорд Старк сражался с тремя величайшими рыцарями королевства, включая величайшего фехтовальщика сира Эртура Дейна, и он выжил, и все же наглый ребенок-король его лучшего друга обезглавил его.Он покачал головой, фыркнув. — Это сделал не Безумный король, а в конце концов сын Роберта. Безумный Король. — Визерис никогда не рассказывал мне об ужасах, которые мой отец причинял королевству, — тихо сказала она. Она наморщила лоб. Визерис так много ей не рассказал. Она колебалась. — Сир Барристан, вы знали лорда Старка? — Нехорошо, ваша светлость. — В этом что-то было, она могла слышать это в его голосе. Он не рассказывал ей всю историю своих чувств к лорду Старку. Она ухмыльнулась. — Северяне называют своих высокородных бастардов Сноу, не так ли? Барристан быстро обернулся, слегка приоткрыв рот от удивления. — Да, — подтвердил он. Теперь пришла его очередь смутиться. — Почему вы поднимаете этот вопрос, ваша светлость, если я могу спросить? Теперь рыцарь держал ее совет, ее доверие и ее жизнь были в его руках, но она все еще не была готова к объяснениям. Она отыграла это, слегка пожав плечами, как будто это была мимолетная мысль. — Никакой особой причины, мне было любопытно. Вестерос продолжает иногда сбивать меня с толку из-за того, что он мой дом. — Она продолжала идти. Ее горло сжалось от жажды, жар обрушился на ее бледную голову, обжигая обнаженные руки и кисти. Она закрыла глаза, Барристан уже знал о последователях Джона. Ей нужно было быть осторожной с вопросами. Она поерзала в седле, ее колени немного онемели от долгой поездки. — Сир Барристан… волк, который следует за нами… Я рассказывала вам о нем, и вы знали кое-что, но мне любопытно, что вы думаете». — Мои мысли? — Как воин, известный рыцарь и кто-то из Вестероса, вы пришли сюда и обнаружили, что есть вестеросец, живущий как кхал, должно быть, заинтриговали вас, — сказала она, тщательно подбирая слова. Ее взгляд метнулся в сторону, лицо было бесстрастным, играющим застенчивым. Ей нужно было его мнение, ей нужен был кто-то, кто, по общему мнению, был ее самым беспристрастным советчиком. Селми какое-то время ничего не говорил, но она видела, как его глаза бегают из стороны в сторону, как будто он выслеживает. Она не видела свою тень какое-то время, но знала, что он близко. Она предположила, что если Селми попытается найти его, он будет очень разочарован. Он глубоко вздохнул, через мгновение плечи поникли. — Как я уже говорил, я слышал о нем, когда искал тебя. Ваш волк из Вестероса, но стал настолько дотракийцем, что содержит кхаласар. Действительно любопытная вещь, поскольку он не насилует, не грабит и не порабощает. — Он сделал паузу, солнечные лучи плясали в его глазах, повернувшись к ней. — Но с тех пор я узнал, что он позволяет им убивать. Ее кровь похолодела, лишь слегка. Джон не был похож на кровожадного человека, во всяком случае, как она подозревала, ему было стыдно отнимать жизни. —Убийство? Он подтвердил, кивая. — Мастера. Работорговцы. Насколько я слышал, ваш волк довольно мстителен к тем, кто обижает угнетенных. Дотракийцы не сеют, не торгуют, и он позволяет им проявлять свою кровожадность, но только на тех, кто, по его мнению, этого заслуживает. — Селми слегка склонил голову, забавляясь. — Похож на кого-то другого, кого я встречал. Дэни вздернула подбородок, ничего не комментируя, хотя и была довольна. Она улыбнулась, изогнув бровь, глядя вперед. — Я нахожу его любопытным человеком, этот кхал. — Да, в самом деле. — Селми вздохнул. — Как и твой Даарио Нахарис, он носит аракх, но что-то мне подсказывает, что он владеет им с меньшей… — он оглянулся через плечо, поерзав в седле и увидев, как Даарио машет руками посреди рассказа с Серым Червем, который внимательно слушал. Она нахмурилась, ей не нравилась эта дружба. Серый Червь был слишком впечатлителен, она совсем не хотела, чтобы он увлекся Нахарисом. Селми закатил глаза. — Полагаю, меньше театральности. Она усмехнулась. — Да, я полагаю, что вы можете быть правы в своей оценке, сир Барристан. — Последнее, что я слышал, — продолжил он. — Говоря с некоторыми из Безупречных на столь бедном валирийском языке, на какой я только способен, его недавно видели с мечом из валирийской стали, после того как он исчез на какое-то время, а его кхаласар бродил без него. — Селми нахмурился. — Хотя вы видели его, а я видел тень, которую он отбрасывает, мне еще предстоит встретиться с ним лично. Поэтому я не могу определить, откуда он может быть в Вестеросе. Тень, которую он отбрасывал, была голой, достаточной только для нее и, возможно, для кого-то столь же хорошего в определении угроз, как Селми. Она смотрела вперед. — Что ж, сир Барристан, ваше желание скоро может исполниться. — Ваша милость? Глава воинства остановился, Джорах натянул поводья на своей лошади и повернул ее галопом к ней, крича. — Кхалиси, наездник! Мы должны доставить вас в безопасное место. — Незачем. — Всадник был на черном коне и двигался быстро, настолько быстро, насколько мог двигаться по этой местности тот, кто умел правильно ездить верхом. Рядом с ним бежал белый волк, солнце сияло на его меху, он был сияющим светом, движущимся прямо к ним. — Скажи своим людям, чтобы они отступили, — посоветовала она Серому Червю. Он кивнул и пошел передавать приказы. Даарио подошел к ней. — У него нет знамени, — обеспокоенно сказал он. Она оттолкнула его, двигаясь вперед, игнорируя его вопрос. Она также проигнорировала протесты Джораха, который остался в стороне, также по настоянию Селми. Это было то, что она действительно ценила в старом рыцаре, он понимал, когда она способна идти на риск, а когда нет. Джорах иногда не понимал, когда его личные страхи за нее смешивались со страхами за нее как за королеву. Он не видел разницы в своей преданности ей. Она встретила его прежде, чем он успел подобраться достаточно близко, чтобы Джорах или Селми услышали. Призрак прыгал вокруг нее, возбужденный ее видом. Она улыбнулась ему, слезла с седла и погладила его мягкую головку. Грязь струилась по его лапам, красная пыль на спине. Она взглянула на его спутника, который бесшумно слез с лошади, быстро шагая к ней, схватив ее, прежде чем она успела как следует поприветствовать его, столпившись над ней. Это движение напугало ее, но она не чувствовала угрозы, ее дети все еще летали над ней, ничуть не меняя своего поведения, чтобы спикировать вниз, чтобы спасти ее. Сначала ей было любопытно, но теперь она боялась, что бы он ни сказал ей, с озабоченным выражением лица, нахмуренными бровями и серыми глазами, напряженно изучающими враждебность позади нее. Он был в своем обычном черном кожаном костюме, вот только она увидела, что на этот раз его руки были в крови. Она открыла рот, собираясь спросить его о крови, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, но поняла, что это из-за того, что поводья врезались в его ладони, прямо сквозь бинты, которые он носил. Он ехал так сильно и так быстро, поняла она, тут же подняв свое лицо к его, сердце учащенно забилось от страха, что бы он ни сказал ей. Это не должно было быть хорошей новостью. — Что это? — спросила она, ее рука легла на его ладонь, слегка коснувшись слезы на теле. Она пробормотала на валирийском, снова подняв взгляд, когда он ничего не сказал. — Джон. Он покачал головой. Темные кудри падали из его косы завитками вокруг его лица, и она протянула руку, обхватив руками его виски, молча умоляя, в то время как он делал то же самое, его голос хрипел, сухой от жары и напряженности поездки. Может быть, что-то еще, подумала она. — Пожалуйста, не уходи. Тебе не нужно смотреть, что там. Они не добрались до длинной дороги, ведущей в Миэрин, но она знала, что они уже близко. Она оглянулась через его плечо, ожидая увидеть монстра или какое-то ужасное зрелище, но увидела лишь взметаемую ветром пыль. Драконы визжали наверху, кружась, как разъяренные стервятники, недоумевая, почему они остановились. — Я не могу остановиться, — сказала она. Он наверняка знал это. Миэрин был величайшим из городов залива Работорговцев, и ей пришлось принять его так же, как Юнкай и Астапор. Там Мастера узнают, что значит чувствовать боль и ужас. Они должны были понять, что то, что они делают, не выдержит в этом мире. У этих Мастеров также были корабли, корабли, которые она могла использовать, чтобы доставить свои армии к берегам Вестероса, когда ее драконы вырастут, и вернуть себе Железный Трон. Джон не сказал, что поэтому он с ней, но она подозревала, что он пойдет с ней. Он следовал за ней так далеко, дал ей жизненно важную информацию о Даарио и Юнкае. Послал Призрака, чтобы защитить и присмотреть за ней. Он ничего не сказал, что бы это ни было для него слишком. Это должно быть действительно ужасно. — Джон, пожалуйста, — прошептала она, протягивая руку к его лицу, поворачивая его к себе. Она забыла, где они были, стоя в долине со всей своей армией позади нее, включая ее Королевскую гвардию, которая, безусловно, нападет без провокации, если они почувствуют, что она в опасности. Без сомнения, они нервничали в своих седлах, задаваясь вопросом, кто этот человек и почему она встречает его одна, доверчивая и беззащитная. Ее пальцы снова опустились на его руку, сжимая его. Молча спрашивая. Скажи мне.— Это дети, — прошептал он. Желудок сжался в горле, глаза расширились. — Дети? — пробормотала она, подняв брови. — Что ты имеешь в виду, под детьмм? — Дэни. Он впервые произнес ее имя. Впервые она услышала эту сокращенную версию от своего брата, обычно злобно насмехаясь над ней или крича на нее в отчаянии. Ей это никогда не нравилось, это никогда не предназначалось для нежности, как должно было быть. За исключением того, как он это сказал, она не почувствовала ни холода, ни страха; на самом деле это должно было быть тем, чем оно было. Он разговаривал с ней не как подданный королевы или слуга хозяина, а как мужчина с женщиной. Он сказал ей, что она не хочет знать, что лежит за пыльным участком дороги, изгибающейся перед ней, что бы это ни было, этого достаточно, чтобы вывести его из тени, предостеречь ее от ее поисков и искать альтернативный путь. Она тяжело сглотнула. — Королевы должны увидеть ужасы мира, — прошептала она. Это было предназначено для него, но также и для нее самой. Она искренне сжала его руку. — Что бы ни лежало перед нами, я должна быть свидетелем. Даарио уже указал, где он хочет быть, рядом с ней и в ее постели, и пытался объяснить ей, что такое Залив Работорговцев, когда преподносил ей цветы. Она была очарована всего на мгновение, но именно этот мужчина перед ней взял ее за руки, слегка сжав, не обращая внимания на боль, которую он, без сомнения, чувствовал в своих разорванных ладонях, который говорил с ней так, как будто она была обычной девушкой и не царственная королева, которой она стремилась быть. Это был человек, о котором она так мало знала, который смотрел на нее с таким беспокойством, это был человек, от которого у нее по коже побежали мурашки, а у нее перехватило дыхание. На это сейчас нет времени. Она повернула к нему лицо, закрыв глаза. — Скажи мне, пожалуйста. Что это лежит передо мной? Что вывело тебя из тени? — Они причиняют боль детям, — ответил он. Это причиняло ему боль. Ее пальцы крепче сжали его. — Чтобы добраться до вас, хозяева прислали предупреждение. Единственный способ, который они понимают. Это было то, что она должна была увидеть. Она колебалась, глядя вперед. — Ты пойдешь со мной. — Это был приказ. Официально он не клялся служить ей, но вполне мог это сделать, его постоянное присутствие на заднем плане успокаивало. Он посмотрел ей за спину, его лицо превратилось в ледяную маску, ставни закрылись из-за эмоций в его серых глазах. — Посмотрим, что на это скажет ваша охрана. — Он отпустил ее, отступив к своей лошади, бросив один взгляд на Призрака, волк уже отбился от предполагаемой угрозы, подняв шерсть. Волк опустил их, совсем ненадолго, но его зубы все еще были оскалены, а губа почти не скривилась. Она обернулась, приближаясь к Селми, Даарио и Джораху. — Кхалиси, — сказал Джорах, глядя на Джона и узнавая хмурый взгляд. — Кхал Верро. — Сир Мормонт. — Это кто? — спросил Даарио, насмехаясь над Джоном. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Призрак щелкнул челюстями, пена собралась в уголках его черных губ, когда он предупредил Даарио, чтобы он больше ничего не говорил. Она изогнула бровь, это было бы весьма интересно. Без сомнения, Даарио будет размахивать своим членом, показывая свою значимость. Она взглянула на Джона, который не обратил внимания, сосредоточившись на двух вестеросских рыцарях. Селми посмотрел на Джона, слегка наклонив голову. — Вы говорите на Общем языке? — Да, — ответил Джон. Он посмотрел на Джораха, который казался удивленным. Он ухмыльнулся. — Дотракиец. Даарио сказал что-то непристойное о матери Джона на нижневалирийском диалекте тироша, из-за чего она приготовилась дать отпор на высоком валирийском, чтобы сбить его с толку, у них были более важные дела, но, к ее удивлению, Джон оскорбил Даарио на нижнем валирийском диалекте, который, как она знала, был местным для Пентоса, услышав его от слуг на вилле Магистра Иллирио. Она моргнула в ответ на остроумное замечание о том, что единственная способность Даарио сражаться, распространяющаяся на его словесный арсенал, и ничего больше, ее рот скривился в форме «о», когда Даарио дернул поводья своей лошади, собираясь качнуться, чтобы начать драку. Она не была уверена, понял ли Даарио хитрость, с которой Джон оскорбил его, но это не имело значения. Она остановила Даарио, подняв руку, чтобы парировать его. — Верро принес сообщение, — объявила она. Она глубоко вздохнула, соглашаясь с ним. — Мастера Миэрина прислали мне предупреждение. — Мы должны найти альтернативный маршрут, — сказал Селми, прежде чем даже услышал или увидел сообщение. Джорах кивнул. — Я согласен. — Это не предупреждение с применением военной силы или немедленного насилия, — сказал Джон. Он снова взглянул на нее, голос понизился. — Это должно причинить боль в самом худшем месте. — Два рыцаря обменялись взглядами, не понимая, что это значит, в то время как Даарио оставался раздраженным, его рука крепче сжимала рукоять своего аракха. Было решено. Она была королевой и шла впереди, она сама увидит это предупреждение и обратится к нему прямо. Им необходимо это знать, если они намерены следовать за ней. — Мы пойдем вперед, я должна увидеть это, независимо от того, какой вред это принесет. Это мой долг. Я в долгу перед ними. — Она вскочила на свою лошадь, кивнув Джону, который грациозно вскочил на свою. Это испугало ее. Она ехала впереди, а он за ней, Призрак бежал рядом с ними. Остальные остались позади. Она едва повернула голову видя, что они дали ей достаточно приличную фору. Они ехали, руки Джона были расслаблены на поводях, его лошадь оправилась от тяжёлой езды. Он туже скрутил бинт на левой руке, что дало ей заметить недавний ожог. — Где он был, этот человек? Даарио Нахарис очень серьезно отнесся к твоей защите, — размышлял он. — Как ты и сказал, он хочет не только моих услуг, но и моей постели. — Нахарис знает только войну и женщин. Она взглянула на него. — А ты? Что ты знаешь? — Я знаю, что бояться — значит быть храбрым. Она повернула к нему голову, но он все еще смотрел вперёд. Это было совсем не то, что она ожидала. Она повернула к нему голову, но он все еще смотрел вперед. Это было совсем не то, что она ожидала. Я никогда не знаю, чего от него ожидать. Он снова посмотрел на свои руки. Меланхолия просочилась в слова. Это было то, чего, по ее мнению, она должна была ожидать от него. Несколько раз, когда она видела его сейчас, меньше, чем пальцев на ее руке, он был где-то еще. Как и она, застрявшая между двумя мирами. «Мой отец однажды сказал, что человек смелый только тогда, когда он боится». Наконец он снова встретился с ней взглядом. «Будь храброй, Дени. Даже если это тебя пугает». Дэни Она облизала губы. Они ехали в длительном молчании, ее желудок сжался, когда они приблизились к углу, из которого он вышел, и она почувствовала его нервное ожидание. Она высоко подняла подбородок и слезла с лошади, передав поводья одному из дотракийцев, все еще находившемуся в ее компании. Не обращая внимания на замечания Селми и Джораха, она пошла. Она шла и шла, отмечая, что они с ней, позволяя ей вести. И когда наткнулись на первое распятое дитя, как ей хотелось кричать и рыдать, бить кулаками по земле за свои решения и несправедливость мира, она сохранила самообладание, подавила страх и взяла воду. от кого-то, поднося бутылку к губам бедной души, которая умерла как послание ей, умерла в цепях, и она поклялась, что больше никто не умрет в цепях.

***

Они были у отметки пятидесятой мили — ребенок номер пятьдесят, распятый на столбах, — когда она вырвалась, ее сине-коричневый плащ развевался вокруг нее, когда она искала убежища. Один из ее советников — рыцарь Джорах — попытался пойти за ней, но другой — Барристан Селми, как он помнил, — остановил его. Отлично. Он был рад, что Даарио тоже держался подальше, работая с другими Безупречными, чтобы сбить детей. Она потребовала, чтобы каждого ребенка похоронили должным образом, а в случае, если они были живы, они должны были получить максимально возможное лечение. Пока никто не нуждался в медицинской помощи. В большинстве случаев они умирали от обезвоживания на жаре и солнце, прежде чем скончались от ран. Он кивнул Призраку, который ушел, собираясь присоединиться к ней. Он также помогал, отмечая, что Младшие Сыны следовали за своим лидером, но, слушая их Низкий Валирийский и понимая, насколько он мог, они пока не были очень довольны лидерством Даарио. Думал, что слишком много времени тратит на то, чтобы переспать с Серебряной Королевой. Он ничего не сказал, не желая выдавать свою способность понимать их. Это хорошо работало, чтобы молчать. Люди просто считали тебя глупым. Никто из ее воинства не был глуп, даже Нахарис. Этот человек был опытным бойцом, и Джон признал это, понял и уважал. он просто хотел, чтобы он не пытался быть таким очевидным в своих попытках уложить Дени в постель. Боги, когда она стала Дени? Он не мог вспомнить, когда начал думать о ней под этим именем, но оно закрепилось. Оно сорвалось с его губ прежде, чем он успел взять себя в руки, когда она стояла там, так настойчиво двигаясь вперед, несмотря на ужасную боль, которую она, без сомнения, почувствует, увидев этих детей. Он сам не мог в это поверить, когда наткнулся на них. Он выбрал другой путь в Миэрин, чтобы посмотреть вперед, посмотреть, не расставлены ли для нее военные или ловушки, так как она, без сомнения, сделала себе имя, пролетая через Астапора и Юнкая. Ему потребовались все силы, чтобы не рвануть вперед и попытаться в одиночку взять на себя все, что Миэрин бросил ему за то, что они сделали. Но они знали, как ее поразить. Это не обязательно должны были быть дети, но они выбрали детей. Мать драконов. Мать для Безупречных, взятая у их собственных матерей еще до того, как их отняли от груди. Она была воплощением этого. Она была силой и благодатью, и она заботилась о своем народе. Они использовали это против нее. Он отделился от группы, двигаясь за валунами, сосредоточившись на связи Призрака с ним, чтобы почувствовать ее присутствие, прежде чем он сможет ее увидеть. Она сидела на земле, в тени кустарника, яростно вытирая руки плащом. На них была засохшая кровь от попыток помочь детям, накормить их или напоить. Она была расстроена, ее ногти царапали кожу, почти сдирая ее. Призрак ткнулся в нее носом, пытаясь заставить ее остановиться, но она стряхнула с себя великого волка, всхлип вырвался из ее горла, гортанный вопль боли, прежде чем она остановилась, наклонившись вперед и плача через колени. Он двигался быстро, прежде чем один из ее советников услышал ее и прервал, зная, что ей это нужно. Боже, было так много ночей, что мне тоже хотелось плакать. Он опустился перед ней на колени и снял с пояса бурдюк с водой. Она всхлипнула, ее красивые фиолетовые глаза опухли и покраснели, наблюдая, как он выливает воду на ее ладони, берет тряпку и начинает осторожно вытирать. — Я должна сделать это с тобой, у тебя грязные руки, — пробормотала она. Он улыбнулся. — Ты сделала достаточно. — Это не по-королевски, что я плачу здесь в канаве. Было то упрямство, которое он видел в ней еще в Ваэс Дотраке. Он вздохнул, полагая, что с ней это всегда будет проблемой. — Это по-человечески с твоей стороны — плакать в канаве. — Он промокнул кровь, вытер ее, они оба сидели молча. Становилось прохладнее, солнце садилось за горизонт за его спиной. Она кивнула на меч, привязанный к его бедру. — Где ты это взял? Клинок из валирийской стали был, так сказать, «военной добычей». Он еще не был готов поделиться этим с ней; он не думал, что ей нужно знать. В любом случае, сейчас это было не о нем. — Где-то, — сказал он, довольно легко. Он разорвал еще немного тряпки, продолжая вытирать ее. Он тяжело вздохнул. — Пройдет еще день или около того, прежде чем мы доберемся до ворот Миэрина. — И Мастера будут ждать. — Да. — Ты же знаешь, что это был не мой план, — сказала она. Она усмехнулась. — Я не должна была быть королевой чего бы то ни было, я просто хотела вернуться домой. Визерис был наследником. У меня нет плана, и я до сих пор не знаю прямо сейчас ... это то, что я обнаружил на своем пути. То, как люди относятся к другим. Я не могу оставаться в стороне и просто позволять этому продолжаться . — И ты не должна, если у тебя есть возможность изменить это. Она сжала в руке ткань, которой он обернул порезы и осколки на ее ладонях. Это потребует некоторой работы, подумал он. Он потянулся к кинжалу на другом бедре, молча указывая кончиком на большой осколок в ее руке. Она ничего не сказала, поэтому он пошел вперед и осторожно начал вытаскивать кусок дерева, яркий луч света просочился сквозь щетку, помогая ему увидеть свою задачу. Она не дрогнула, когда он работал с деревяшками так нежно, как только мог ее ладонями. Не то чтобы у него было много знаний или опыта, но ее руки не были руками благородной женщины. Или какими, по его воображению, должны быть руки благородной женщины. Это не были мягкие, тонкие вещи, пригодные для шитья и держания кубков с вином. Они были жесткими и твердыми, покрытыми мозолями от долгих часов езды и поездок на большие расстояния. Снятие рабских детей с их постов нанесло им синяки, кровь и волдыри еще больше, и он попытался сделать все возможное, чтобы ограничить физическую боль, в которой она находилась. Им было комфортно вместе. Он знал о ней гораздо больше, чем она о нем, чему в данный момент он был рад. Не то, чтобы она была там намного дольше. — Почему ты помогаешь мне, кхал Верро? Она обращалась к нему только по дотракийскому имени в компании своих солдат и охраны. Это было просто имя, но то, как она произнесла «Джон» этим мягким мелодичным голосом, перевернуло в нем то, что он долгое время считал дремлющим. Надежда, привязанность... как бы это ни выглядело. Он не был уверен, что знает, что это было. Он не произносил своего настоящего имени с того дня, как потерял его. Даже особо не думал об этом. Были времена, когда он действительно думал, что забыл об этом. Те ночи, проведенные на корабле или в фургонах, брошенные в подземелья в ожидании своей участи. Он был Верро, когда был с дотракийцами, когда люди Бхарбо избили его за неправильное использование аракха или плохую стрельбу из лука. Он безостановочно сражался с Дрого, другим старше и крупнее его, легкой мишенью — мальчиком с Запада, которого спас его отец — что-то, что Дрого в то время считал пренебрежением, оскорблением для него как для будущего кхала. Бхарбо подумал, что это забавно; мальчик-волк был просто очередной добычей мародерства, просто еще одним крикуном, которого они могли пополнить ряды. Он стал Верро, потому что должен был стать Верро, потеряв по пути Джона. За исключением тех случаев, когда он видел плачущего ребенка или женщину, просящую о помощи, или раненого старика, и он снова был в Винтерфелле, слушая, как Эддард Старк учит Робба относиться к своим подданным и ближним с добротой. Насилие никогда не было первым решением, но если оно должно было быть решением, им следовало бы воспользоваться с честью. Джон Сноу научился убивать; Верро усовершенствовал технику убийства. А еще была Дейенерис Таргариен, Мать Драконов, Разрушительница Оков, Неопалимая. Законная Королева Семи Королевств. Тот, кто завладел его интересом и, в конечном счете, завоевал его лояльность. Она могла видеть не Верро, который ей служил, который хотел быть рядом с ней, когда она открывала новый мир в Эссосе, где рабство было отменено, и люди двигались по своим заслугам, а не по именам. Это был Джон Сноу. Поэтому, когда она спросила его той ночью у своей палатки в Юнкае, он ответил, не подумав. Глупый поступок. Поступок, который он никогда себе не позволял. Не думать было подарком для людей, которые не были им. Он всегда должен был быть начеку, никогда не ослаблять бдительности, а называть свое настоящее имя кому-то вроде Дейенерис Таргариен было опасно. Она может узнать, кто он такой. Она могла использовать это против него. Это не она. — Я помогаю тебе, — сказал он, не торопясь с ответом, все еще воздействуя на ее осколки. Он вздохнул. — Я помогаю тебе, потому что ты не такая, как другие». — Другие? — Те, кто хочет власти. — Он поднял взгляд, шепча. — У тебя доброе сердце. — В конце концов, это было причиной. Он давно наблюдал за ней. Она была хороша. Она была добра. Женщина, которая играла с детьми и была для них матерью. Миса. Он снова глубоко вздохнул. « — Борьба за власть в Вестеросе для меня не важна. — Робб просто должен выжить, это единственное, что меня волнует в этой стране. — Но я уверен, что из всех королей, которые там сражаются, ни один не снял голыми руками мертвого ребенка с деревянного столба и не остановил свой поход по спасению людей. — Он продолжал говорить, не понимая, что говорит больше, чем, вероятно, говорил за годы. — Я помогаю тебе, потому что научился следовать силе, а не титулам и именам. Наконец он встретился с ней взглядом, ожидая увидеть разочарование, потому что на самом деле не ответил на ее вопрос. Вместо этого он увидел смесь благоговения, любопытства и чего-то еще. Ее глаза были такого необычного фиолетового оттенка. Он видел несколько женщин с пурпурными глазами, в основном в Лисе, а также некоторых мужчин — он знал, что в Браавосе были некоторые члены Золотого отряда, утверждавшие, что они произошли прямо от Таргариенов. Это лишь означало, что у них была валирийская кровь, настолько разбавленная со временем, что они могли претендовать на нее только из-за цвета своих глаз. За исключением того, что она была Таргариеном. Настоящий дракон. Ее глаза были темно-фиолетовыми с золотыми крапинками. Или, может быть, это закат отбрасывал на него свое отражение. Он подумал, что никогда не было человека с такими глазами, как у нее. Он помнил, как они смотрели на него из-за пределов палатки в Ваэс Дотраке, ту первую встречу, выясняя, ранена ли она или в опасности, но, несмотря на легкую настороженность, он не увидел ничего, что бы его слишком беспокоило. Больше нет, сказала она, когда он спросил, причинил ли ей вред Дрого. Он увидел в них силу, когда она сказала это. Она взяла контроль. Она никогда больше не откажется от него, подумал он. Он оторвал от нее взгляд, глядя на ее руки. Они отняли у нее контроль тем, что сделали, Мастера Миэрина. Она собиралась заставить их заплатить. Призрак тоже видел сквозь них, и он видел сквозь Призрака силу, которую она излучала, когда была Матерью драконов и Разрушительницей цепей. Призрак также видел, как она плакала в своей палатке после Юнкая. Он ненадолго влез в свою волчью шкуру, чтобы проверить ее, и когда она плакала в его волчицу, ища утешения у зверя, он ушел, не желая вторгаться. Он обвил ее руку вокруг влажной ткани, вынул кинжал и сунул его обратно в ножны на бедре. — Вот, — пробормотал он, сглатывая ком в пересохшем пепельном горле. Он еще раз взглянул на нее, на эти любопытные глаза, и, прежде чем он понял, что происходит, как близко они были к нему, на тот самый таинственный взгляд, которым она одарила его минуту назад, он понял теперь, что это было. Желание Она поднесла пальцы к его щеке, легонько провела ими по его подбородку и коснулась своими губами его губ. Он оставался неподвижным; он не хотел совершить ошибку. Хотя теперь уже нельзя было ошибиться в том желании, которое она выразила ему. Не сейчас, когда ее ресницы затрепетали, веки приоткрылись лишь на мгновение, чтобы встретиться с ним взглядом, а затем он прижался к ней, они встретились в путанице зубов и языков, ее поврежденные руки потянулись, чтобы схватить его за волосы, в то время как он обвил руками ее тонкую талию, сильнее прижимая ее к себе. Сначала это было предварительное, лёгкое нажатие, чтобы увидеть, чувствует ли он то же самое, но стало ясно, что они оба хотели этого. Боже она такая вкусная, подумал он, наклоняя свой рот к ее губам, чтобы пить глубже, его пальцы сжимали ее косы, в то время как она поднималась выше над ним, издавая тихий стон, прежде чем она вздохнула против него. Он был на грани потери контроля, чего не могло произойти. Когда она прижалась к нему, призывая отодвинуться, ему удалось оторваться, задыхаясь, когда она сделала то же самое, не отпуская его, несмотря на его попытки отодвинуться. — Нет, — запротестовала она. Он покачал головой. — Нет, — сказал он, снова целуя ее. Она вызывала привыкание, она была лучше всего, что он когда-либо пробовал раньше. Она была мощью, силой и огнем. Дракон извивался против него, ее маленькие руки пытались бороться со шнурками на воротнике его туники. Нет не так. Настала ее очередь отступить. Она прижалась носом к его, бедра покачивались у него на коленях. Он зашипел от ощущения. — Почему бы и нет? — прошептала она. Так много причин. Он покачал головой, обводя ладонями ее лицо, провел большими пальцами по ее слезам и испачканным грязью щекам. Он снова легонько поцеловал ее. Она вздохнула. Он улыбнулся, нежно. — Ты расстроена, сейчас не время. Он был рад видеть, что она была склонна соглашаться, незаметно кивая. Она провела большим пальцем по его нижней губе. Он поцеловал его. Она улыбнулась. — Спасибо, — сказала она. — За что? — За то, что ты сделал, чего тебе не нужно было делать. — Они оба знали, что она говорила не только о том, что он связал ей руки. Он кивнул. Она вздохнула. — Я рад твоей службе, но я хочу, чтобы вы знали, что я не понимаю, почему она мне так нужна. — Слезы просочились в ее голос, заблестели в глазах. Она взглянула на закат позади него, апельсин бросал все в огонь. — Ты чужой в этой стране, как и я. Он кивнул. — Ты приспособилась, — сказал он. Она ухмыльнулась, снова скользнув кончиками пальцев по его подбородку. Похоже, ей нравилось это делать, поглаживая его бороду. — Я должна была выжить, как и ты. И так же, как и ты, я хочу домой. Он помог ей подняться на ноги, подождал, пока она стряхнет пыль с платья, и дождался, пока Призрак отступит к ней. Они вместе пошли обратно через кусты, камни и к дороге, где ее ждали люди. Он сжал рукоять своего меча, когда ее советники бросили на него неодобрительные, а в случае с Даарио — откровенно завистливые — взгляды. Он остался позади, а она отдала приказ идти вперед всю ночь, завтра они доберутся до Миэрина, похоронив и помогая детям, если это необходимо. — А потом я возьму город, — объявила она. Призрак посмотрел на него, топая ногами по грязи, редкое проявление эмоций от его обычно молчаливого и бесстрастного волка. Он улыбнулся ему сверху вниз, его рука покоилась на голове волка, посылая ему мысль через их негласную связь. А потом мы снова поедем домой, обещаю.

***

Теперь город принадлежал ей, как и Астапор и Юнкай. Она была довольна, ее руки были сжаты в руках маленьких детей, которые танцевали вокруг нее и называли ее Миса. Она должна была передать это Серому Червю, он пошел на самый большой риск осады, прокравшись внутрь и позволив им войти. Она указала на небо, смеясь, когда дети с благоговением смотрели на ее сыновей, летающих над головой, визжащих и пикирующих, выбрасывающих в небо клубы огня, когда они кружатся по нему, хвастаясь. Они тоже были детьми, играющими так, как могут только драконы. Она отпустила детские руки, когда они умчались, и пошла вперед, по главной дороге, ведущей к пирамиде. — Зокла! Дети закричали и указали на Призрака, который вышел из тени и несся вместе с ней по улице. Она ласково улыбнулась, заверив детей, что он не причинит им вреда, и погладила их по голове, красные глаза волка закрылись от удовольствия, когда он получил десятки похлопываний и царапин от детей. Движение черного из-за одного здания к другому предупредило ее о его присутствии, и она отмахнулась от Джораха, который был рядом с ней, скользнув в щель между двумя зданиями, остановившись, когда Джон двинулся перед ней. Она улыбнулась ему; он был там перед городскими воротами, когда она запускала сломанные ошейники, показывая людям, что она планирует сделать — для рабов и для господ. В отличие от Барристана, Джораха и Серого Червя, которые были немного расстроены тем, что она не позволила им сразиться с чемпионом Миэрина, выбрав вместо этого Даарио, его это совсем не беспокоило. Иногда ей казалось, что у них общие мысли; они могли понимать друг друга вообще без слов. Она знала, когда он был рядом, а он знал, когда ей нужно пространство и когда она нуждается в нем. Он мог видеть на десять шагов вперед, как и она. Она задавалась вопросом, была ли эта характеристика выработана за все годы, что он должен был научиться выживать здесь. Прямо как я. Она не была уверена, что заставило ее поцеловать его, когда он сидел рядом с ней по дороге в Миэрин. Это было уже чересчур, последний ребенок, едва достигший шестилетнего возраста, был убит жестокими мужчинами, потому что она им угрожала . По ее вине все эти дети погибли. Это было слишком, и ей нужен был воздух. Ей нужно было уйти от всех вокруг нее, желая увидеть, как она себя чувствует, пытаясь заставить ее остановиться, просто идти вперёд. Потом волк был рядом с ней, как и все ночи, составляя ей компанию своим молчаливым образом. Она взглянула на свои руки, покрытые кровью, и ей просто нужно было убрать это. Оно не отходило, оно все еще было там, изливалось на ее руки, душило ее, душило ее, и пока она рыдала, яростно пытаясь избавиться от него, он был там. Ни один из ее советников не почувствовал этого, но он почувствовал. Миссандея всегда была внимательна к ее личным потребностям, заставляя ее есть и пить, следя за тем, чтобы она была настолько царственной, насколько это возможно. Ей нравилось общество молодой женщины; было приятно иметь кого-то близкого ее возраста, с кем она могла сблизиться. Это напомнило ей Дорею и Ирри. Если кто-то из них все еще был с ней. Его руки были грубыми, но у него была нежная манера поведения. Совсем как волк. Злобное существо, которое могло перегрызть человеку глотку и закрывало глаза от счастья, когда ему в самый раз почесывали уши. Он говорил с ней, так мягко, и объяснял по-своему, почему он служит ей. Она не знала, что собирается поцеловать его, пока не сделала это. Его губы были мягче, чем она ожидала. Она не целовалась ни с кем, кроме Дрого, и это было таким упражнением, чтобы не причинить боль. Дореа научила ее целоваться, так что она считала ее, но это было другое. Это были учительница и ученица, и она знала, что делать, поэтому, когда она поцеловала Дрого, это не было слишком сложно. Все это блекло по сравнению с тем, что она чувствовала, когда Джон привлек ее в свои объятия. Дрого никогда не целовал ее в ответ, слишком удивленный этим движением, неуверенный, поскольку это было не по- дотракийски. Ей почти пришлось учить и его. Это было так хорошо. Он не был слишком нежным; она этого не хотела. Ей нужен был кто-то, кто мог бы сравниться с ней, и Джон Сноу определенно мог. Он был прав, когда они расстались, как бы она ни была разочарована тем, что они не могли идти дальше, что он не мог не утолить давление, которое поселилось между ее ног с тех пор, как он хрипло признался ей возле палатки в Юнкае о том, что она в ее постели. — Джон, — поприветствовала она его, подняв глаза. На шее и плечах у него был свободный черный плащ, капюшон свободно спадал на волосы. Она протянула руку и откинула его назад, чтобы лучше видеть его. — Ваша светлость, — поддразнил он. Он никогда не называл ее так, подумала она, ухмыляясь. Он был единственным, кто никогда этого не делал. Он вздохнул. — Дэни. Дэни — Знаешь, мой брат так меня называл… Меня это никогда не волновало, но… — она замолчала, потянувшись к его рукам. — Но у тебя это звучит иначе. Он потянулся, чтобы коснуться свободных прядей, обрамляющих ее лицо, и заправил один ей за ухо. — Тебе предстоит завоевать новый город, Дейенерис Бурерожденная, — сказал он. Он поднял глаза, и она проследила за его взглядом на вершине Великой пирамиды. Они скоро будут там, и она возьмет его себе. Хорошо бы спать в хорошей постели, под хорошей крышей. С шелковыми простынями и подушками. Подходит для королевы. — Вам лучше вернуться, — сказал он, кивнув в сторону толпы, которая все еще ликовала, пока она шла по городу. Он отпустил ее руку, но не ее, снова обхватив ее лицо. Он снова улыбнулся. — Ты все-таки королева. Она шагнула к нему, уткнувшись грудью в его грудь, наслаждаясь легким перехватом в его горле. — Ты пойдешь со мной? — она спросила. Она хотела, чтобы он был рядом с ней. Ее тень. Она мечтала о нем, чувствовала, как он наблюдает за ней, и хотела, чтобы он был ближе. — Сир Джорах и сир Барристан могут не захотеть, чтобы я был там. — Он усмехнулся. — Даарио Нахарис точно нет. Она всхлипнула, наморщив лоб. — Они сделают, как я прикажу. — И что ты прикажешь? — Что ты присоединишься ко мне, когда я возьму этот город за свой. Он наклонился, и она схватила его за шею, прежде чем он успел отстраниться, и дернула его губы в быстром, горячем поцелуе с открытым ртом и ожоге. Что-то, что оставит его желать. Если он собирался играть в игры, она тоже могла бы играть в них, подумала она, вырвавшись на свободу до того, как он успел узнать, что произошло. Оставь их в покое , вспомнила она слова Дореи. За исключением того, что это был не Дрого или другой мужчина. Это был Джон, подумала она, задыхаясь от удивления, когда он прижал ее к каменной стене позади нее, прижав к ней. Ее голова откинулась назад, пальцы сомкнулись в его, когда он обвил руками ее запястья, прижимая их к бокам. — Джон, — выдохнула она. Он снова поцеловал ее, на этот раз нежнее. Она улыбнулась, когда он отделился, отпустив ее. «Возвращайся к своему народу, теперь ты королева», — сказал он, улыбаясь. Он ускользнул, накинув капюшон на волосы, и кивнул в сторону улицы. — Увидимся скоро. — Куда ты идешь? — спросила она. Она не хотела, чтобы он уходил. — Джон? — Я ненадолго, Призрак останется с тобой. — Джон! Но он уже ушел, снова скрывшись в тени.