***
На следующий день мужчина не проснулся. И на последующий. Дракон почти поверил бы, что он мертв, если бы не случайные вздохи, движения и трепетания его век. Хуа Чэн действительно понятия не имел, как заботиться о человеке. Но его сильное беспокойство только увеличилось, когда от человека начало исходить зловоние, а кожа мужчины горела на ощупь. С тревогой он стянул с тела одежду, пытаясь найти причину этого отвратительного запаха. Дыхание человека прерывалось от боли даже в бессознательном состоянии, когда одежда, которую он носил и которая прилипла к его ранам, была сорвана с его тела, зараженные раны снова открылись от трения. Глядя на отвратительное зрелище перед ним, даже Хуа Чэн, каким бы невежественным он ни казался, мог согласиться, что все выглядит не слишком радужно. Понимая, что раны сами по себе не улучшатся, он сделал то, чего никогда до этого не делал. Он полетел искать помощи. А именно, у жителей деревни у леса. Они должны знать, что делать, верно? Фермеры деревни, расположенной на краю леса Эчжоу, с особым ужасом наблюдали, как тот, кого они считали своим божеством-хранителем, с пугающей скоростью спускался к центру между домами. Никто никогда раньше не приближался к мистическому существу, и он никогда до этого не искал их присутствия. И все же, теперь царственное существо с темной чешуей стояло перед ними, тревога, казалось, просачивалась в каждом движении, и люди были ошеломлены еще больше. Что за беда произошла? Им не пришлось долго размышлять, когда они заметили, что в пасти дракона что-то зажато. Бледная и безвольная рука свисала из щели между этими чудовищными зубами, и за ней выглядывало тело молодого человека, на первый взгляд казавшегося мертвым. Только когда Хуа Чэн осторожно выплюнул этого человека на землю прямо к их ногам, стало заметно, как слегка поднимается и опускается его грудь. Их ноги, наконец, сдвинулись с места, быстро поняв о чем их просил дракон, поскольку его морда постоянно тыкалась в лицо бессознательного человека. Они быстро подхватили этого юношу на руки и поспешили через площадь к тому, кто, возможно, обладал наибольшими медицинскими навыками. Хуа Чэн сел там, оставшись один, и стал похож на брошенного грустного щенка. Щенка, который оказался больше большинства зданий в деревне. Зрелище было нелепым, но большинство жителей деревни, наблюдавших за этой сценой, не могли не почувствовать, как сжимаются их сердца. В течение многих лет после этого сцена божества-дракона-брошенного-щенка Хуа Чэна, потерянного и одинокого после того, как он оставил свою вторую половинку на лечение, будет повторяться как внутри, так и за пределами этой деревни. Кто бы мог подумать, что драконы могут быть такими мягкими?***
Прошла неделя. В то время как некоторые жители деревни уже привыкли к виду огромного темно-красного дракона, сидящего прямо за дверью лазарета, у большинства все равно сердце застревало в горле, когда они выходили утром на улицу. Незнакомец, которого привел к ним дракон, тяжело раненый, только что постучавший в двери смерти, все еще не проснулся. Хотя Хуа Чэн и не был уверен, что вообще понял то, что они ему сказали, люди, которые помогли спасти этого человека, все же старались изо всех сил, выдавая ежедневный отчет о здоровье и лечении этого человека. Дракон, теперь очень похожий на собаку, преданно ожидающую своего хозяина, все еще не хотел покидать деревню. Он лег снаружи здания, где лежал раненый, и до сих пор не сдвинулся с места. Люди, наблюдавшие за этим жалким зрелищем, стали оставлять кусочки еды – мяса и овощей, а также то, что, по их наблюдениям, он ел. Они действительно никогда раньше не думали, что их глаза когда-нибудь будут благословлены таким странным зрелищем. И все же, это только заставило их почувствовать более сильную семейную связь с хранителем этой земли. Существо, очевидно, испытывало страх и горе так же, как и они, и это только еще глубже вонзило стрелу сочувствия, которую он пустил в их сердца.***
На восьмой день мужчина, наконец, проснулся. - Мальчик, ты долго спал, - сказала пожилая дама, которая заботилась о нем последние дни. Она пошла за теплой водой, чтобы обтереть его и сменить повязку, но увидела, что его глаза широко распахнуты. Однако, ответа она не получила. Единственным признаком того, что мальчик услышал ее, был его взгляд, переведенный с потолка на нее. - Знаешь, этот твой дракон уже больше недели ждет, когда ты проснешься. Он действительно выглядит не более, чем побитый щенок, - шутливо продолжила она, но ответа по-прежнему не было. Незнакомец на кровати только напрягся в ответ, когда она упомянула этого "дракона". Чувствуя жалость к тому, что такой красивый молодой человек, казалось бы, был немым, она порхала по комнате, продолжая свою работу, продолжая говорить, чтобы заполнить тишину. Эти золотистые глаза снова расширились.***
Хуа Чэн, конечно, как только ему сказали – с преувеличенными жестами, – что его человек проснулся, захотел поприветствовать его! Но он мог только проклинать свой размер, который был просто слишком велик, чтобы поместиться в доме, где лежал мужчина. Вместо этого ему пришлось нетерпеливо ждать, пока мужчина достаточно оправится, чтобы выйти на улицу, что произойдет только через пару дней. Поэтому, он, вместо того чтобы дуться за дверью – что он уже делал всю прошлую неделю, – взялся за наведение порядка в своем гнезде, насколько это было возможно. Он запасся чистой тканью и покрывалами, сеном, которое, он понял, отлично пахнет, и всеми другим вещами, которое, как заметил, использовали жители деревни. Очевидно, люди нуждались в приготовленной пище, не могли пить воду прямо из ручья, не заболев – ее нужно было обеззаразить каким-то образом, с чем его огромные бедные когти не могли легко справиться – и огонь был основным источником поддержания небольшого жилища достаточно теплым, чтобы не умереть от переохлаждения, если повезет. Хуа Чэн не мог сдержать прилив гордости в своей груди за то, что с двумя пунктами ему будет очень легко справиться, учитывая, что он мог дышать огнем.***
Так прошло еще несколько дней. И все же, дракон с нетерпением ждал, когда наконец встретит человека, по которому он так скучал. Человек, по которому он бессознательно тосковал, и который стал смыслом всей его жизни после встречи - и все же он ничего о нем не знал. И сегодня он наконец-то увидел его снова. Если незнакомец и раньше был красив, будучи практически мертвым, то это было ничто, по сравнению с тем, каким он был сейчас. Его кожа и одежда были чисто вымыты, волосы все еще были распущены, и цвет, наконец, вернулся к лицу. Он выглядел бесподобным, почти небожителем, даже когда медленно ковылял вперед, опираясь на костыль в левой руке. Если бы Хуа Чэн больше знал о нравах смертных, он бы понял, что то, что он чувствовал, глядя на этого человека, было ни чем иным, как любовью. Как только Хуа Чэн увидел его, он бросился ему навстречу, как перевозбужденный пес. Он остановился перед незнакомцем, который смотрел на него в немом ужасе. Ах, точно. Он был драконом. Большинство нормальных людей, вероятно, испугались бы до смерти, увидев его, не говоря уже о том, если бы он бросился к ним. Но золотоглазый мужчина не сдвивинулся, выражение его лица сменилось с ужаса и шока на что-то, больше похожее на любопытство. И все же, он так ничего и не сказал. Никогда не делал попыток открыть рот. Вместо этого его лицо еще больше исказилось в разочарованном хмуром взгляде, прежде чем он нерешительно протянул руку к дракону, все еще стоящему перед ним. Его рука была всего в нескольких дюймах от дракона, который с нетерпением желал увидеть, что сделает человек, движение совсем не выглядело агрессивным, прежде чем рука поспешно отдернулась и вместо этого прижалась к груди человека. А потом мужчина отступил от него и продолжил хромать. Излишне говорить, что Хуа Чэн был сбит с толку. У него не было возможности связаться с этим человеком, но в каком-то смысле он чувствовал, что будет лучше, если он последует сейчас за ним, вместо того, чтобы снова ждать. Поэтому он бросился следом. Мужчина не сделал ни малейшего движения, чтобы поприветствовать его, когда он важно прошествовал, идя прямо рядом с ним. Напряжение было всепоглощающим и не спадало, если вообще ослабевало, чем больше взглядов жителей деревни они привлекали. Но напряжение между ними все еще не имело оттенка жажды крови, и Хуа Чэн воспринял это как победу. Их короткая прогулка подошла к концу, когда они снова стояли перед лазаретом, где мужчина должен был отдохнуть еще несколько дней. А Хуа Чэн, как и раньше, уселся за дверью. После того, как его игнорировали большую часть времени, проведенного сегодня вместе, он был шокирован, когда мужчина бросил на него короткий взгляд, прежде чем снова войти внутрь, нахмурив брови. Хуа Чэн был совершенно одурманен. И вот так он провел большую часть месяца, подражая бешеной собаке, охраняющей кусок мяса, и следуя за ним на прогулках, которые, казалось, стали продвигаться на большие расстояния. Костыль давно был заброшен вместе с напряжением между ними. Во всяком случае, иногда он даже видел тень улыбки на лице красивого незнакомца, когда тот понимал, что да, Хуа Чэн будет следовать за ним сегодня, как и всегда. И Хуа Чэн каждый раз чувствовал, как нелепо колотится его сердце. Была ли это какая-то болезнь? И все же, он с радостью перенес бы любую болезнь, лишь бы получить побольше этих улыбок, этого взгляда, всего, что дарил ему этот человек. Но он все еще не слышал ни звука из его рта, и он не верил, что это как-то связано с тем, что человек не хотел говорить - скорее, у человека часто было сложное выражение лица, он делал паузы и открывал рот, как будто хотел что-то сказать, но ничего не выходило. И жители деревни, казалось, тоже это поняли. Некоторые даже относились к этому человеку с подозрением, учитывая, что за ним постоянно следило некое божество-дракон – каждую минуту, которую он проводил вне дома – а те, которые вели себя дружелюбно по отношению к молодому человеку, осознав, что они никогда не получат настоящего ответа, перестали общаться с ним так часто, как раньше. Осталось всего несколько человек, которые относились к нему так же, как и ко всем остальным: пожилая дама, которая ухаживала за ним, пока он не выздоровел и несколько местных жителей, которых он видел время от времени, о, и, конечно же, Хуа Чэн. Потому что даже если он никогда не получал ответа вслух, это не имело значения, пока он оставался рядом с ним. Какое значение имел язык, если Хуа Чэн тоже не мог общаться с его помощью? Он все еще был драконом, и у него не было человеческих голосовых связок. Вместо этого, во время тех немногих "бесед", которые у них были, которые в основном состояли из жестов и движений рук, иногда даже небольших, они чаще всего не понимали друг друга. Дракон не мог припомнить, чтобы когда-нибудь кто-то действительно понимал то, что он пытался донести. И определенного блеска в глазах этого человека на протяжении всего этого было достаточно, чтобы подпитывать его восторгом на долгие дни. Но прошел месяц, и это также означало, что мужчина уже выздоровел и больше не должен был жить в лазарете. Теперь ему некуда было идти, насколько он знал. - Даочжан, - зовут они его, поскольку он прибыл в изодранных белых даосских одеждах, и мужчина не отрицает этого, - мне очень жаль, но я не могу позволить себе принимать вас дальше. Наверняка кому-нибудь еще в деревне не помешали бы руки помощи, и он отплатил бы тебе едой и кровом, - То, что жители деревни насмехались над этим человеком, осталось невысказанным. Было бы достаточно сложно найти работу даже в качестве полноценного мужчины – не то чтобы он им не был, он все еще мог выполнять ту же работу, что и любой другой человек, теперь, когда он восстановил свое здоровье, но когда многое управляется семьями - зачем беспокоиться о том, чтобы платить какому-то неизвестному мужчине, который, к тому же, не мог говорить. Теперь вопрос заключался в том, как он объяснит этому человеку свои намерения вернуть его домой? Они по-прежнему не были близки - ну, они бы были, если бы Хуа Чэн имел какое-то право голоса, но он уважал человека, который держался особняком. Он не был слишком толстокожим, и, прошу прощения, он даже не знал имени этого человека. Они были очень похожи на двух незнакомцев двух совершенно разных видов. Итак, когда у него оставалось несколько дней, чтобы что-нибудь придумать, он подергал усами и обратился к своим инстинктам. Первым шагом к тому, чтобы представить свои искренние намерения и чувства, были ухаживания. Что может быть лучше, чем баловать своих любимых подарками? Так началась миссия божества-дракона, осыпающего бедного незнакомца подарками и любовью.***
Деревенские жители думали, что за последние несколько недель они уже видели самые странные зрелища, но, к их удивлению, это была еще более странная ситуация. И если судить по выражению лица этого незнакомца каждый раз, когда дракон искал его, чтобы еще больше задобрить, он был так же потерян. Хуа Чэн энергично навещал его несколько раз в день, каждый раз предлагая мужчине что-то новое, затем снова исчезал. Шкуры и меха, драгоценности, золото, мясо и рыба, иногда даже редис и сладкий картофель – все это всегда оказывалось выкопанным или украденным с какого-нибудь бедного фермерского участка и тайно возвращалось за спиной дракона. И, иногда даже, дракон пользовался возможностью, чтобы броситься на человека в попытке получить любую форму физического контакта. Дракон почувствовал, что может похвастаться перед всем миром, поскольку через несколько дней его привязанность стала взаимна. Незнакомец действительно погладил его! Хуа Чэн практически замурлыкал от восторга, глядя щенячьими глазищами в другие – золотистого цвета, в которых была такая нежность, в то время как мужчина продолжал, хотя и нерешительно, гладить его пушистую голову. Дракон скользнул взглядом по мужчине – его внешность все еще была потрепанной, кожа бледной, губы потрескались, но он выглядел красивее самого лучшего нефрита. Хуа Чэн хотел прямо сейчас украсть этого человека. Раздражение покинуло его, когда его морда ткнулась в ласкающие руки, после чего он отступил на шаг назад, заработав смущенный взгляд и изогнутые брови. Хуа Чэн ожидал, что мужчина, по крайней мере, нерешительно отступит на несколько шагов, когда двинется он, но, к его удивлению, мужчина стоял твердо, по-прежнему смотря на него. Просто еще одна победа. Еще больше сбив с толку всех, кто находился поблизости, божество-дракон распластался на земле, пристальный взгляд красных глаз все еще был устремлен на даоса в белом одеянии. Он буквально лег к ногам этого человека. Мужчина выглядел совершенно сбитым с толку, его широко раскрытые глаза бегали взад и вперед между драконом и всем, что он мог видеть, как будто он искал ответ на этот абсурд, совершенно не понимая, на что намекает дракон. Хуа Чэн мог только фыркнуть. Усы подергивались от нетерпения, когда он придвинулся ближе на дюйм, красные глаза все еще смотрели в золотые, как будто манили подойти ближе, чтобы понять, что он пытается сказать. Свет, наконец, забрезжил в этих золотых глазах, и он подтащил ноги ближе к зверю, на его лице появилось тревожное выражение, когда он закусил нижнюю губу – действие, на котором горячо сфокусировались чьи-то красные глаза. Дракон по-прежнему не двигался, только взволнованно подскакивал и пыхтел, когда нерешительный человек достиг намеченной цели и встал прямо рядом с Хуа Чэном. И божество использовало этот момент, чтобы ударить – по общему признанию, осторожно – своей пушистой головой, случайно придавив человека к своей чешуе, прежде чем поднять его на спину. Раздраженное недоумение все еще не исчезло с лица незнакомца, когда он поспешно вцепился пальцами в гриву Хуа Чэна, чтобы удержаться, теперь полностью усаживаясь на нижнюю часть шеи дракона, которая была достаточно тонкой, чтобы поместиться между бедрами человека достаточно удобно для сохранения равновесия. Ощущение того, что кто-то сидит у него на шее так же ново для Хуа Чэна, как езда на драконе для мужчины. И все же, комфорт, который приносила ему компания во время полета, был восхитительным. Ему пришлось притормозить, прислушиваясь, чтобы случайно не сбить мужчину с толку своим явным возбуждением. Его очень позабавили разинутые рты и ошарашенные выражения деревенских жителей, которые наблюдали за действиями немого незнакомца, одетого в белое, сидящего на драконе, которому они поклонялись годами – выражения, переходящие в благоговейный страх, когда они наблюдают, как фантастическое чудовище взлетает в воздух с грацией птицы. Хуа Чэн чувствует, как пальцы еще сильнее вцепляются в пряди его гривы и впиваются в нее, а вес тела накрывает его шею, как теплое одеяло. Мужчина явно напуган и изо всех сил держится за дракона, боясь упасть. Божество-дракон старается оглянуться назад, замечая только развевающиеся на ветру белые одежды и того, кто крепко обнимает его шею. Ладно, возможно, слишком быстрое и слишком высокое восхождение из нетерпения не было его лучшей идеей. Оглядываясь назад, он должен был ожидать, что этому человеку, который не хотел даже приближаться к нему, вероятно, не слишком понравится то, что его без лишних слов подбросили в воздух. Хуа Чэн ощущает маленькую-маленькую струйку незнакомого чувства вины под волнами жадности и голода. Бессознательный виноватый звук вырвался у него, уносимый ветром так же быстро, как и раздался – дракон, не подозревающий о том, как незнакомец, кажется, дернулся и еще крепче вцепился в его мех, когда издается этот звук. И все же, они парят в небе – дома и рисовые поля быстро сменяются густыми деревьями и кустами, мили проносятся за считанные минуты, пока воздух не становится гуще, влажнее, и холоднее, и четыре горные вершины не предстают перед ними. Хуа Чэн нырнул точно к западной горе. Их спуск в устье пещеры выглядит как вспышка тени, но каким-то образом приземление получилось невероятно мягким, когда эти четыре лапы, наконец, опустили свой тяжелый вес на холодный каменный пол. И даочжан немедленно спрыгивает с его спины, неуклюже сползая по чешуйчатому боку, прежде чем, пошатываясь, отойти. По-настоящему неуклюжий. Это вызывает у Хуа Чэна желание прикусить себе язык. Он вовремя понимает, что его возлюбленный раскачивается слишком близко к дыре в пещере, и он скользит быстрее молнии и оказывается перед выходом, что ведет только к обрыву и верной смерти. И снова он обнаруживает себя распростертым на земле, как слизняк, именно в тот момент, когда это все еще тяжело дышащее тело теряет равновесие и удобно падает прямо на него. Хуа Чэн позволяет своему хвосту собственнически обвиться вокруг тела, прижимая его ближе, но не очень близко. Он ожидает, что человек будет бороться, но, к его удивлению, его встречают только безразличием и апатией. Он не знает, что чувствовать при этом – восторг от того, что он может обладать этим стройным телом, или печаль от того, что разум мужчины, по-видимому, сбежал и отступил туда, где дракон не мог его преследовать. Хотя, несмотря на все это, Хуа Чэн был уверен в одном: он никогда его не отпустит. Потому что он хочет его. Он нужен ему. И его гнездо еще никогда не было таким теплым и уютным, как сейчас, когда пришел этот человек, даже когда он был без сознания. Дракон не может подавить ликование при мысли о том, что ему больше никогда, никогда не придется быть одному. Этого никогда не будет ни с одним из них. Пока он дышит, он будет рядом и никогда не отступит. В конце концов, драконы жадны до сокровищ, а этот человек – самое ценное сокровище.