***
Оливия не помнила, как она оказалась дома, не помнила, как шла сюда. Перед глазами до сих пор стояла ужасная картина любимого в постели с другой. Ужасная боль в сердце не давала спокойно дышать, а слёзы лились рекой. Никогда в жизни ещё не было так больно. В голове крутился только один вопрос: «Как он мог?» Ещё вчера он говорил, что любит её и нежно обнимал, а сегодня он лежал в объятиях другой. Оливия закрылась в комнате и просто сидела у двери, стараясь хоть как-то успокоить себя, чтобы выйти к Лукасу, но не получалось. — Лив? — раздался голос Лукаса и тревожный стук в дверь. — Ты там? У тебя всё хорошо? Оливия закрыла рот рукой. Она пыталась привести дыхание в порядок. В конце концов, у неё получилось. — Да, я переодеваюсь, немного опаздываю. Завтрак на плите, ты поешь! — как можно спокойнее сказала девушка. — Спасибо, но я тоже опаздываю, потому побегу! Эм, пока! — Хорошего дня! — Оливия услышала как Лукас делает шаги назад, спускается вниз по лестнице, а потом стук двери. Она открыла дверь, медленно прошла в ванную. Девушка умылась, и на пару минут она просто застыла у зеркала. Она смотрела ни разу не моргнув, не издавая никаких звуков. В один момент она просто закричала во весь голос, а потом со всей дури ударила кулаком в зеркало. Оно разлетелось вдребезги. С руки шла кровь, но Оливия не чувствовала боли. Физическая боль была ничем по сравнению с той болью, которую причинил ей Йен. Она закричала снова, а потом села на пол и горько зарыдала. Оливия сидела так около получаса. Ей было плевать на разбитое стекло, на то, что рука продолжала кровоточить, на то, что она не пошла на работу и на то, что телефон разрывался от звонков Клэр. Вдруг она поняла, что кто-то стучит в дверь, и с каждым разом стук становился сильнее. Она хорошо знала, кто это. Она поднялась, умыла руку, снова умыла лицо и спустилась вниз. Девушка остановилась у дверей, которые, казалось, сейчас просто слетят с петель. Перед ней стоял Йен. Стоял и смотрел прямо в глаза. Она бы хотела сдержать свои слёзы, чтобы не быть в его глазах той тряпкой, которая рыдает за парнем, но она не могла этого сделать. Он смотрел прямо в небесно-голубые глаза девушки и ему было невыносимо отвратительно от того, что он сделал. Он видел, как ей было больно. И понимал, что эту боль причинил ей он. Йен хорошо знал, как прекрасна была её улыбка, и он всегда старался делать так, чтобы она улыбалась. А сейчас он так безжалостно стёр эту улыбку с её лица, заменив её на горькие слёзы и ужасную боль. — Лив… — начал Йен. — За что ты так со мной? — спросила тихим голосом Оливия, едва сдерживая слёзы и не отрывая взгляд от глаз Йена. Парень, кажется, испытывал весь спектр эмоций. Боль, стыд, отвращение, всё и сразу. Он опустил голову и заметил окровавленную руку Оливии. — Лив, твоя рука… что ты…. — ЗА ЧТО ТЫ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ТАК ПОСТУПИЛ СО МНОЙ? — прокричала Оливия. — Я, Блять, впустила тебя прямо сюда, — она коснулась рукой области сердца. — Прямо сюда! Я никогда никого не впускала! Я верила тебе, я предложила тебе жить вместе, я думала ты любишь меня, чёрт побери! — Оливия говорила всё это, а слёзы не переставали капать с её глаз. — Лив, я люблю, я, правда, люблю тебя! Вчера мы повздорили, я назло тебе сел за столик, за который пригласил меня Барт. Я выпил очень и очень много, сам не знаю сколько. Я не помню ничего. Ничего из того, что было вчера. Понимаешь? Я и сам не знаю, как это вышло. Тупая случайность. Утром, как только проснулся, я сразу прогнал Анну! Я не знаю, как это вышло, понимаешь? Но я очень тебя люблю, и мне самому больно, от того что я сделал! — Йен пытался хоть как-то оправдать себя, но он и сам понимал, как абсурдно это всё выглядело. — Случайность? — Оливия засмеялась. — Тоесть, хочешь сказать, твой член случайно оказался между её ног? А? Говоришь, любишь меня? Когда любят Йен, всегда говорят правду, а не скрывают её, когда любят, не доводят до такого состояния, в котором я сейчас, и когда любят не бегут трахать шлюх при первой же, сука, ссоре! — Лив, пожалуйста…. — Нет! Всё, с меня хватит! Это конец, Йен! Это конец! — Оливия говорила с глубокой уверенностью, как бы не было больно. — Лив, пожалуйста… послушай… — Послушать? Я не хочу тебя слушать, Галлагер! Я сказала иди! Уходи и больше никогда не возвращайся. Лучше бы ты и не возвращался в Саут-Сайд! Йен не знал, что ему сказать или сделать. Он понимал, что это конец, и что он сам воплотил свой величайший страх в реальность. — Прости! Прости меня, за то, что сделал тебе так больно! — сказал он со слёзами на глазах и вышел, закрыв за собой дверь. Оливия вспомнила, как ей было больно, когда он ушел пять лет назад. Но в этот раз было гораздо хуже. Она села на диван и снова горько заплакала. Она так жалко чувствовала себя, как никогда раньше. Она плакала, а потом начала смеяться. Этот смех был настолько истеричен, что если бы его хоть кто-то услышал, сразу вызвал бы психиатра. В конце концов, просидела она так недолго. Оливия встала, открыла холодильник, вытащила оттуда бутылку виски, которую отложила на случай посиделок с Уиллом и Клэр, открыла её и сделала глоток, потом ещё один, и ещё, и ещё. Горло обжигало, но ей хотелось хоть как-то заглушить ту боль, которая так ужасно мучила её изнутри. Она взяла бутылку и поднялась в свою спальню.***
— Ты и сейчас мне нравишься, Йен Галлагер! — Ты никогда не переставала мне нравиться, Оливия Пирс.***
Оливия вспоминала, как призналась Йену в любви. Это был самый счастливый вечер в её жизни. Слёзы снова навернулись на глаза.***
— Помнишь в лет 12 я сказал тебе, что хочу заняться сексом с тобой? — Нет, не помню. — Да, тогда ты сказала, что я идиот и ни за что в мире ты не переспишь со мной. — Заткнись! Ну, если бы я знала тогда, что всё будет так, то точно не отказалась бы. — Ммм, как так? — Так хорошо. — Мне тоже хорошо с тобой, очень хорошо.***
Она прокручивала воспоминание за воспоминанием.***
— Я… хотел сказать… Кажется, я люблю тебя, Оливия Пирс! — Кажется, я тоже люблю тебя, Йен Галлагер!***
— Ты сильная, ты справишься. И, Лив, знай, я всегда рядом. Я люблю тебя! — Я знаю.***
— Что было бы, если бы я не потеряла ребёнка, Йен? Смотри мне в глаза, Галлагер! Я задала тебе вопрос! — Не знаю, блять! Ясно? Я не знаю. Но мы не готовы к этому! Я даже не знаю, хочу ли детей вообще! Я точно не стану хорошим отцом, учитывая каким отцом был Фрэнк!***
— Лив! Прости меня. Прости, что не сказал тебе о ребёнке. Я не знаю, я просто боюсь. Понимаешь? Боюсь, что мой ребёнок будет ненавидеть меня так сильно, как я ненавижу Фрэнка. И я не думаю, что ты будешь плохой матерью. Вообще-то не знаю, почему я сказал это. Мне жаль, правда. — И ты извини. Похоже, мы оба слишком эмоциональны. Перестань бояться стать таким, как Фрэнк. Ты не он! Я тоже не готова сейчас к детям. Однако в будущем мы можем попробовать. И я уверена, у нас получится. — Я люблю тебя! Я так боюсь потерять тебя! И я так испугался, что этот урод что-то сделал с тобой! Я бы никогда себе не простил этого. — Йен, я тоже очень сильно люблю тебя. Ты не потеряешь меня, обещаю. Просто, не скрывай больше ничего, ладно? Обещай, мне всё рассказывать. И мы сразу же будем выяснять это. — Обещаю.***
— Лив, всё будет хорошо, через 20 минут я буду в участке. Мы всё выясним. Слышишь меня? Только не паникуй, прошу! — Хорошо, хорошо.***
— Лив! Ты умом тронулась? Какими другими? На этот раз это была не моя тайна, ясно? Я, блять, сейчас должен это всё выслушивать? Не моя вина, что Лукас сказал мне правду, а не тебе! — Тронулась умом? Ты прав, да, я тронулась умом. Тронулась, когда предложила тебе жить вместе!***
Она вспоминала всё время проведенное с Йеном до момента, когда застала его с другой. Было так больно. Периодически она то плакала, то смеялась, и делала глоток за глотком из уже начатой бутылки. Наконец-то, она была уже достаточно пьяна, и тогда ей стало легче. Ум затуманил алкоголь, она начала смеяться, а затем включила себе музыку и принялась танцевать, продолжая запивать свою боль алкоголем. Оливия подошла к шкафу, открыла его и начала выбрасывать оттуда все вещи Йена, которые, кстати, до сих пор пахли им. Когда всё было на полу, она взяла в руки ножницы, улыбнулась, и с этой ухмылкой она сделала первый порез на красивой белой футболке, которую она сама купила своему уже бывшему парню. Она сделала следующий порез и снова улыбнулась. Тогда Оливия взяла другую футболку и сделала порезы. С каждым порезом боль притуплялась. Теперь она смеялась. Громко. Очень громко. — Любишь меня? Да? До сих пор любишь? Ну да, конечно. Я покажу тебе, Галлагер! Покажу тебе всю свою злобу! Когда девушка сделала последний порез, она взяла все эти вещи и просто выбросила их с балкона, ещё раз довольно улыбнувшись.***
Ошарашенный Лукас снял штаны, которые только что упали ему на голову и посмотрел вверх. Музыка звучала так громко, что казалось сейчас стены дома рухнут прямо на него. Он открыл дверь и поднялся наверх. Парень увидел свою сестру, которая громко пела и плясала на кровати с бутылкой в руке. Он не понимал, что происходит, а Оливия даже не заметила его. Лукас выключил музыку. — Эййй! — недовольно сказала Оливия, но, заметив Лукаса, на её лице сразу появилась ухмылка. — Лукас, мой дорогой брат! — она подбежала к парню и обняла его. — Ты вернулся! Давай, иди, потанцуем! — Оливия улыбнулась и принялась тащить его танцевать. — Лив, что происходит? — Лукас ничего не понимал, однако был очень озабочен видом сестры. Она казалась ему немного безумной. — Ничего, — улыбаясь, ответила Оливия. — Я просто хочу потанцевать со своим братом, — она покрутилась, упала на кровать и принялась смеяться. Лукас был в ступоре. Он не знал, что ему делать, однако, понял, что с Йеном она так и не помирилась. Оливия просто лежала и смеялась. Лукас подошел и взял бутылку виски, пытаясь забрать её. Но девушка это заметила. — Эй, нет, нет, нет, — она забрала бутылку из его рук. — Лукас, что ты делаешь? Отдай сюда! — Лив! Ты пьяна! Я возьму это! — Лукас пытался забрать бутылку из рук сестры, но все усилия были напрасными. Оливия снова начала смеяться. — Лукас, перестань! Это, — она ткнула пальцем на бутылку, — моё успокоительное! Понимаешь, если ты заберёшь это, мне будет очень и очень плохо. — Лив, я волнуюсь за тебя! Расскажи мне, — он сел возле неё на кровать, — расскажи, что случилось. — Всё отлично, Лукас! — она поднялась и принялась прыгать на кровати. — Всё так классно! Лукас чувствовал себя так, словно его привели в психушку. — Давай, Лукас! — Оливия махнула рукой, чтобы он начал прыгать с ней. — Давай, всё ведь так классно! — она снова сделала глоток виски. — Эй, чего ты такой грустный? — Я пойду делать уроки, думаю ты должна побыть одна. — Ладно! Эй! — позвала она брата, который уже был в дверях. — Включи музыку!***
Лукас вышел на улицу и набрал номер, с которого было так много пропущенных в телефоне Оливии. — Лив! Боже, подруга, я тебе весь день звоню! Куда ты пропала? — послышался знакомый ему голос. — Эм, Клэр, это Лукас. — Лукас? А где Лив? С ней всё хорошо? — встревоженно спросила девушка. — Клэр, я не знаю, она как-то странно себя ведёт, словно сошла с ума. Я не знаю, что мне делать, — голос Лукаса дрожал. — Ничего, ничего не делай. Я сейчас же буду у вас! — сказала Клэр и побежала одеваться.***
Йен лежал на своей кровати и просто смотрел в потолок. В любом другом случае он поступил бы так же, как Оливия. Открыл бы бутылку и пил до тех пор, пока боль не начнёт утихать. Но не сегодня. Именно из-за алкоголя он совершил поступок, который никак нельзя было оправдать. Он лежал и вспоминал самый счастливый момент в своей жизни.***
— Ты был мне не просто другом, я поняла, что ты был для меня ближе, чем просто друг. Не знаю, почему тогда я отшила тебя, может, я испугалась, потому что я никогда не думала о том, что у нас может быть что-то большее, чем дружба. Я была ребёнком, а потом я поняла, что ты мне нравился. Ты и сейчас мне нравишься, Йен Галлагер!***
Он вспоминал, как, наконец-то, получил девушку, которую желал больше всего на свете, а сейчас он потерял её. Потерял навсегда. Было больно.***
— Да ладно тебе, я рад за тебя, брат. Не просри её. — Ни за что.***
Йен был не из тех парней, которые плакали. Но сейчас почему-то слёзы выступили на глаза, как он ни старался, сдержать их он не мог. Парень встал с кровати и просто уставился на стену. Он закричал и ударил кулаком прямо в стену, потом ещё раз, и ещё. Он повернулся, опрокинул стол. Ему хотелось разнести всю комнату, настолько парень был зол на себя. Он сделал больно той, которую обещал оберегать всю жизнь. Он ненавидел себя. Он снова ударил кулаком в стену. — Йен, какого хера? Ты хочешь снести дом? — закричала Дебби, только что забежавшая в комнату. Она увидела брата в ужасном состоянии и умолкла. — Йен, ты в порядке? Йен молчал. — Что случилось? — снова спросила Дебби. — Я сделал самое худшее, что только мог. Я просто урод. Я ублюдок, предавший девушку, которую люблю! — Йен посмотрел на Дебби, его глаза были полны слёз. Дебби не знала, что и сказать. Она знала, что Йен любит Оливию, и совсем не ожидала это услышать. — Йен, слушай… спокойно… ты главное успокойся, от того, что ты разнесёшь весь дом, никому не станет легче. — Знаю. Можно я побуду один? — уже спокойнее сказал парень. — Ладно, как хочешь, — Дебби направилась к двери. — И, Йен, если захочешь поговорить, я у себя. Парень выдавил из себя улыбку для сестры. Он сел на край кровати и снова его голову заполнили мысли о том, что он натворил. Было больно и отвратительно от собственного поступка. Он думал о том, если бы можно было отмотать время назад. Он бы никогда не повторил свою ошибку!***
Клэр, наконец-то, добралась до дома Оливии. Она сильно переживала. Оливия не пришла на работу, весь день не брала трубку от неё, да ещё и Лукас сказал, что она, словно, сошла с ума. Девушка услышала музыку, звучавшую из комнаты Оливии. Она постучала в дверь. Лукас открыл ей. — Ну наконец-то! Я уже и не знал, что думать, — Лукас переживал за сестру, не меньше, чём её подруга. — Она у себя? — спросила Клэр. — Да. — Ладно, я поднимусь. Клэр осторожно открыла дверь. Оливия сидела в углу, опустив голову, в руках она всё ещё держала бутылку виски. Клэр подошла и выключила музыку, переведя взгляд снова на подругу. Оливия подняла голову, её глаза были полны слёз, а всё, что передавало лицо — это невыразимая боль. Клэр оцепенела, она подошла и села возле Оливии, посмотрев прямо ей в глаза. — Болит, Клэр, так сильно болит. Я думала это пройдёт, но не проходит, Клэр! Так больно! — Оливия всхлипнула. Клэр обняла подругу. Ей самой стало больно только от одного вида Оливии. — Тихо, тихо, — Клэр осторожно забрала бутылку из её рук, — ну, ну. Что такое, милая? Что такое? — Почему так больно, Клэр? Когда это закончится? Я больше не выдерживаю…. Я… я не могу так больше, — девушка тяжело дышала и только всхлипывала. — За что мне всё это? За что? Что я сделала? — Оливия снова зарыдала. — Ну, милая, плачь, плачь, всё будет хорошо, — Клэр старалась успокоить подругу, но не получалось. — Расскажи мне, не держи это в себе, выпусти всё наружу, давай! — Я думала, алкоголь поможет мне, Клэр… казалось… казалось, будто отпустило… но… но не отпускает… я… я… мне так больно… я хочу к папе… я… просто хочу обнять своего папу… — Оливия вспомнила, как отец всегда давал ей какие-то советы, поддерживал, как он говорил, что не позволит никому никогда обидеть свою дочь. Клэр немного испугали слова Оливии. Она переживала, нет ли у подруги глупых мыслей. — Лив, тихо, тихо… давай, давай, расскажи… станет легче… расскажи мне, прошу! — Клэр сильно обнимала подругу и старалась сама не заплакать. — Он изменил мне. Почему он изменил мне? Почему он предал меня?! — Оливия почти прокричала последние слова. Клэр такого, точно, не ожидала. Она думала, что хорошо знает Йена и то, как он относится к Оливии. Однако сейчас ей хотелось влепить ему пощёчину, и, точно, не одну. — Тихо, тихо, дорогая… Спокойно. Всё будет хорошо, тихо, я с тобой… я с тобой. Ты сильная, ты справишься с этим, я с тобой, я всегда рядом, я помогу. Оливия была настолько обессилена, что в объятиях подруги начала засыпать. Клэр заметила это и окликнула Лукаса. — Эй, помоги уложить её в постель, — попросила она. Лукас помог Клэр, и уже через мгновение, Оливия оказалась в своей кровати. — Что с ней? — взволнованно спросил Лукас. — Завтра она всё сама тебе расскажет, а сегодня, ей нужно отдохнуть. — Спасибо, Клэр, Оливии повезло с тобой! — Я останусь с ней, ты ложись. Утром в школу! — Ладно, если что-нибудь понадобится, ты зови меня, я тут,— сказал Лукас, подошел к Оливии и поцеловал её в лоб. — Ладно, — улыбнулась Клэр, захлопнула дверь и легла сбоку возле Оливии.***
Утром Оливия проснулась и едва подняла голову с подушки. Она чувствовала ужасное похмелье. Девушка поднялась и посмотрела на себя в зеркало. Под глазами были такие синяки, что казалось, кто-то избил её. Все лицо было опухшим. Она тяжело вздохнула и направилась в ванную. Там она увидела, что зеркала нет, она вспомнила, как со всей дури разбила его своей рукой. Девушка перевела взгляд на руку, она была перебинтована. Но Оливия не помнила, как она сделала это. Она умылась и спустила вниз. — Эм, привет! — сказала Клэр. — Я тут приготовила завтрак. Тебе нужно поесть. Сейчас сменю тебе повязку на руке. — Это ты перебинтовала? — хриплым голосом спросила Оливия. — Да, после того, как ты уснула. Ну ведь не могла я оставить это просто так. А, вот, аспирин, — Клэр протянула стакан воды и таблетку. Оливия послушно взяла и выпила. — Такс, а теперь завтрак, — Клэр поставила тарелку напротив Оливии. — Не хочу, — ответила подруга. — Лив, так нельзя. Ты вчера ничего не ела, тебе нужны силы. Прошу, поешь! Оливия посмотрела на взволнованную Клэр. Она не хотела больше заставлять подругу волноваться, поэтому взяла тарелку и принялась есть через силу. — Молодец. Ты как? — тихо спросила Клэр, опасаясь сделать больно подруге. — Не знаю, — мрачно ответила Оливия. — Знаю только, что должна собраться ради Лукаса. Я оформляю опеку, а поэтому, употребление спиртного и прогулы на работе мне сейчас ни к чему. — Ты права. Лив, мне, действительно, жаль. Даже не знаю, что сказать. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, но понимаю, что тебе больно, поэтому я не буду надоедать тебе вопросами. Но, не держи всё в себе. Знай, я всегда рядом. Ты в любой момент можешь набрать мой номер, и я тут же примчусь к тебе, — Клэр поставила свою руку на руку подруги. — Я знаю, спасибо тебе, — Оливия выдавила из себя улыбку. — Чёрт, Лукас вчера видел меня в ужасном состоянии, он вечно терпел пьянки матери, а теперь увидел меня такой же как она, — девушка схватилась руками за голову. — Тебе не стоит думать об этом, Лукас так волновался за тебя, он не думает, что ты, как ваша мать. — Наверное. — Ну конечно, я не думаю, — Лукас спускался по лестнице и подошел к девушкам. — Я бы никогда не подумал такого. Лив, ты сказала, что всегда будешь рядом со мной, и никогда не отречёшься от меня. Так вот, я тоже всегда рядом. И если тебе что-нибудь нужно, я с тобой. Ты можешь положиться на меня. — Спасибо, спасибо, что ты у меня есть, — Оливия снова пустила слезу, — спасибо, что вы оба есть, — она посмотрела на Клэр. — Ну всё, всё, — Клэр обняла подругу и Лукас сделал то же самое. — Так, а теперь есть, я даже для Уилла не готовлю часто, а тут вот как постаралась. Только попробуйте не съесть всё! Лукас и Оливия не сдержали улыбки. Поэтому принялись завтракать, боясь, что Клэр, и правда, может разозлиться. — Ты что-то сказала на работе? — спросила Оливия. — Да, что к тебе приедут из службы опеки, поэтому ты не сможешь прийти сегодня. — Что ж, ещё раз спасибо. — Если хочешь, я и сейчас могу что-нибудь придумать. — Нет, не хочу, если буду сидеть дома, то сойду с ума. Поэтому, я поднимусь, приму душ и пойду на работу. — Ладно, я подожду тебя. Иди. — Ну, а я в школу, — сказал Лукас. — Хочешь, я разобью ему лицо? У меня есть бита, — улыбнулся парень. Оливия ответила улыбкой. — Нет, не надо. — Ну ладно, — ответил Лукас и направился к двери. Оливия же пошла в душ. Она стояла под проточной водой и просто ни о чём не думала. Вчера ей было так больно, а сегодня было только одно чувство — пустота. Она не знала, какое из этих чувств ужаснее.***
Йен проснулся с тем же чувством пустоты. Он вспоминал, как 5 лет назад уехал в Портленд, обиженный на Оливию. Вспоминал, как постоянно выпивал и обкуривался всякой шмалью. Вспоминал, как топил свою боль, каждый вечер с другой девицей. Вспоминал, как перевернулась его жизнь с ног на голову, когда он стал встречаться с Оливией. Она была таким светлым лучиком в его жизни, а теперь он сам закрыл шторы, не давая этому лучику прорваться сквозь них. Парень спустился вниз. — Эй, Йен, у нас здесь кофе и сэндвичи, будешь? — весело спросила Дебби. Йен, словно, не слышал её, просто вышел, хлопнув дверью, на что Карл и Дебби просто пожали плечами.***
По дороге на работу Оливии позвонили по телефону. Номер был неизвестен. Она подумала, что это из службы опеки и подняла трубку. — Добрый день, Оливия Пирс? — послышался незнакомый голос. — Да, это я. — Меня зовут Адам Смит и я частный нотариус. — Дааа, — протянула Оливия, не совсем понимая, чего бы ей звонил нотариус. — Я звоню по такому делу. Дело в том, что миссис Шарлотта Рейнджер умерла вчера утром. В её завещании она передаёт всё своё имущество вам, когда мы с вами сможем встретиться, чтобы обсудить это? — Что? Миссис Рейнджер умерла? — спросила Оливия, не сдерживая слёз. Девушка любила миссис Рейнджер, она была хорошей женщиной. — Да, я же говорю. Она указала вас единственным наследником. — Простите, я вам перезвоню, — Оливия повесила трубку. — Лив, прости! — начала Клэр. — Я совсем забыла тебе об этом сказать, миссис Рейнджер умерла вчера утром, у неё случился повторный инфаркт. Сердце не выдержало. — Чёрт, а я даже не навестила её вчера! — Ты здесь ни при чём, ты бы ничего не изменила. А кто звонил? — Нотариус. Сказал, что она оставила мне всё наследство. — Ого, у неё разве не было детей? — удивилась Клэр. — У неё есть сын, но они не общались. Я и не думала, что она оставит мне всё. — Ну, не думаю, что у старой одинокой женщины яхта и три виллы, но и так хорошо. Лишние деньги тебе не помешают при том, что ты оформляешь опеку над Лукасом. — Твоя правда, ладно, пойдем, а то опоздаем.***
На работе Оливия немного отвлеклась от всего. В отделение привезли новую женщину, лет 70, которая показалась девушке очень веселой, она сразу же нашла с ней общий язык. В конце рабочего дня Оливия попила кофе с Клэр, которая ещё раз попросила её взять себя в руки, и тысячу раз спросила, как она себя чувствует. Оливия пришла домой, выглядела она очень спокойной. Девушка приготовила ужин для Лукаса, и ждала его. — Привет! Чем-то очень вкусно пахнет, — сказал Лукас, гладя себя по животу. — Да, сегодня у нас индейка, — улыбнулась Оливия. — Класс! — восхищенно воскликнул Лукас и направился на кухню. — Слушай, Лукас, тут такое дело, в общем, у нас в больнице около года лежала женщина, её звали Шарлотта, ей было 62. Она была, действительно, хорошим человеком, я была её медсестрой. Вчера она скончалась. — Мне жаль. — Да. Сегодня мне позвонил нотариус и сказал, что она оставила всё свое состояние мне. Я, конечно, не знаю, что там, но думаю, это существенно поможет нам с опекой. — Лив, это здорово! — Я наберу нотариуса, и встречусь с ним завтра. Хочешь пойти со мной? — Ладно, пойдём. — Супер! — А ты, ты в порядке? — Лукас снова почувствовал тревогу внутри. — Ну, однозначно, лучше, чем вчера. Давай есть!***
После ужина Оливия обессилено упала на кровать. Она лежала и смотрела в потолок. Вспомнила, как лежала в теплых объятиях Йена. Снова почувствовала жгучую боль. Глаза наполнились слезами. Хотелось закричать. Она закрыла рот рукой. Через 5 минут девушка успокоилась. Она не может так просто сдаться. Теперь она отвечает не только за себя, но и за брата. Она должна со всем справиться. Она должна.