Домик в деревне

Гельмут присел на крыльцо и поставил дымящуюся чашку чая рядом с собой. Было прохладно, можно даже сказать, что холодно, особенно в одной футболке, но упрямое солнце разгоняло лучами холодный воздух и приятно пригревало плечи и макушку. Гельмут щурился, подставляя свету лицо, и медленно дышал, впитывая растянувшееся вдоль и поперек ощущение покоя. Было пять утра, поселок спал. Тишина не звенела, а нежно заворачивала в себя. Еще до рассвета (два с половиной часа назад, какие же в Карелии летом короткие ночи) Алексей, Джеймс и Джон ушли на рыбалку и до сих пор не вернулись. Елена с Мелиной еще спали, и дом стоял тихий и безмятежный, и Гельмуту приятно было это ощущение: время тянулось неторопливо, и хотелось даже, чтобы оно притормозило еще немного, но одновременно с тем он приятно предвкушал пробуждение и возвращение остальных. Как оказалось, приятнее всего было находиться в одиночестве тогда, когда знаешь, что оно продлится полчаса, час, может, пару часов, а потом жизнь вновь наполнится людьми, с которыми просто по-человечески хорошо. Посидев еще, Гельмут взял чашку в руки, грея о нее пальцы. Он услышал шаги в доме, кто-то проснулся. Потом к нему вышла Мелина и присела рядом. — Доброе утро, — сказала она. — Доброе, Мелина Наилевна. Гельмут взглянул на нее, щурясь. Она была растрепанная, сонная, в теплой кофте, тоже грела руки о чашку с чаем. Он называл ее и Алексея исключительно по имени-отчеству, так казалось правильно. — Не вернулись еще? — Нет. — Ой, ну и хорошо, — Мелина зевнула в ладонь, жмуря глаза. — Ленка спит еще, припрутся, разбудят… — Пусть спит, — отозвался Гельмут мирно. Елена редко вставала раньше десяти утра, когда им никуда не нужно было отправляться. Гельмут бы и сам был не прочь позволить себе просто спать, но одному ему лежать в кровати дольше необходимости, потакая своей лености, было неинтересно. Может, завтра, когда Джеймс останется с ним, а не отправится суперсолдатской компанией за рыбой в светлой ночи. Они посидели вдвоем в тишине, пока не допили чай. Потом Гельмут предложил: — Помочь с завтраком? — Ну, мужики наши вернутся… когда-нибудь это должно произойти. Тогда посмотрим, что там с завтраком. Может, уху прям с утречка… ежели они чего добудут, добытчики. Гельмут улыбнулся. — Кстати про мужиков, как там у тебя с твоим? Гельмут замялся. — Живем, — ответил он медленно. Говорить про Джеймса в этом контексте с кем-либо было странно. Но Мелина так искренне и просто спрашивала, что увиливать от ответа не получалось. — Я рад, что Джеймсу тут нравится. Он прямо ожил. Обычно он посдержаннее, а тут ведет себя открытее… как будто ему дышать проще. — Ну еще бы. Деревня вообще чудеса творит. Мелина встала и потянулась. — Холодно тут, пойдем-ка в дом, — распорядилась она. С ней Гельмут никогда не спорил, так что встал, хрустнув всем, что в человеческом организме могло хрустеть, и зашел внутрь. В доме и правда было ощутимо теплее, и они с Мелиной устроились с новыми порциями чая. Они просидели вдвоем еще полчаса, когда шумно вернулись рыбаки: Баки с Алексеем переругивались, Джон без особого энтузиазма молча плелся за ними. — Мелинка! — позвал Алексей, остановившись у крыльца, и через окошко показывая ей ведро с рыбой. — Добытчики, — сказала Мелина гордо. Пока добытчики завалились досыпать, Гельмут помог Мелине с рыбой. Возились с ней снаружи, иначе в доме пропахла бы вся кухня. Даже в огороде этот запах ощутимо завис и пропал далеко не сразу. К восьми утра проснулась Лена, выползла с мансарды сонная и взъерошенная. Уха (Гельмут спросил, не странно ли суп прямо с утра, Мелина сказала, что нормально, и Гельмут спорить не стал) к этому моменту уже была на плите. Гельмут поздоровался с ней и ушел на мансарду к Джеймсу. К этому моменту он начал клевать носом. Встал рано, промерзся на холоде утра и совсем пригрелся в тепле дома, где работает плита. Наверху было две комнаты: одна отведена Лене, вторую отдали им с Джеймсом. Алексей с Мелиной спали внизу. Джону постелили на кухне на диване, хотя Алексей и порывался положить его в бане. Пол под ногами Гельмута немного скрипел. Наверху было теплее, чем внизу. Джеймс спал на старенькой панцирной кровати, растянувшись поверх покрывала, протез вытянут вдоль тела, живая ладонь, искусанная комарами, на мерно вздымающейся груди. Он удосужился снять куртку (небрежно повесил ее на спинку) и остался в своей синей кофте в облипку, и Гельмут не мог перестать… созерцать прекрасное. Он подошел и попытался лечь рядом тихо, но узкая кровать сильно прогнулась и заскрипела. Джеймс вздрогнул, моргнул и сонно посмотрел на него. — Привет. — Привет. Подвинься, пожалуйста. Джеймс поерзал (от каждого движения кровать страшно скрипела), отодвигаясь к стене, и Гельмут все-таки смог устроиться рядом. Двум взрослым мужчинам на этой кровати было, конечно, узко, но они все-таки умудрялись умещаться и не падать. — Ты давно встал? — пробормотал Джеймс вяло. — Еще до шести. Теперь снова сонно, — Гельмут улыбнулся. — У нас еще есть время до завтрака. Джеймс вздохнул и подтянул Гельмута к себе, позволяя навалиться на себя. Гельмут вжался в него, ткнулся носом в плечо и глубоко жадно вдохнул. От Джеймса терпко пахло рекой, солнцем и им самим. Гельмут задремал, прижавшись щекой к его плечу. После завтрака Алексей, важно нахваливавший свое искусство рыбачить, завалился обратно спать. Гельмут помог Мелине прибраться на кухне, а потом она запрягла Лену с Джоном разобраться с сорняками в огороде, и Гельмут имел возможность умыкнуть Джеймса на прогулку, и несколько часов они провели на берегу озера. Люди им не попадались, и было тихо, и пришлось залить друг друга репеллентом, потому что мошкара абсолютно не щадила. Но было хорошо, и солнце на безоблачном небе было приятно не жарким, с воды поддувал легкий ветер, и даже мелькала шальная мысль, что страшно хочется остаться здесь и больше никогда не думать о делах. — С Лешкой на рыбалку ходить — это то еще испытание, — сказал Джеймс, смотря на безмятежную воду, едва-едва дрожащую от ветра. — Если с ним не спорить, то терпимо, но если он творит херню, а ты пытаешься ему возразить, то это все. — Алексей Аланович требует определенного подхода, — согласился Гельмут мягко. Джеймс фыркнул. — Я с ним больше не пойду, — сказал он. — Если что, будешь меня спасать некими срочными неотложными делами. Гельмут улыбнулся. Когда они вернулись на участок, то Лена с Джоном уже закончили в огороде, и теперь перебирали в сарае. Вернее сказать, прямо сейчас они просто расположились посреди разложенных на траве возле столика и скамей вещей: ржавых инструментов, граблей, лопат, древних удочек, покрытых грязью, рамой от велосипеда, какого-то рваного летучего змея, старого пустого осиного гнезда и огромного деревянного коромысла: Лена увлеченно пыталась научить Джона, как произносить это злополучное «коромысло», Джон съезжал на «и» вместо «ы», и Лене это не давало никакого покоя. После обеда Джон с Баки сходили выкинуть мусор, выкопанный из сарая, а потом несколько часов прошло в блаженном отсутствии дел, было ленно и уютно, а к вечеру вспомнили про задуманные шашлыки. — Так, мужики, пошли-ка мангал устанавливать, — сказал Алексей, опасно бодрый после того, как проспал почти весь день. — Мелинка, где мясо? — Да мы с Леной сами сделаем, ты лучше баней займись, — отозвалась она. — Мясо готовить — не женское де… кхм, — Алексей замялся, потому что Мелина с Леной синхронно повернулись к нему с ножами в руках. — В смысле вы нам, девочки, с утра завтрак готовили, наша очередь их кормить. Он неловко улыбнулся. Лена прищурилась и молча отвернулась. Мелина фыркнула. Гельмут умолчал о том, что в приготовлении завтрака он принимал участие тоже. — Лучше баней займись. Там почистить надо, золу выгрести, — сказала она. — Гельмут, пошли. Алексей посмотрел на Гельмута очень нехорошо и ушел в баню. Гельмут стоически выдержал этот взгляд и вслед за Мелиной отправился в огород. Она показала ему, где взять мангал и угли и вернулась в дом. Пока Мелина с Леной готовили мясо, Гельмут разжигал мангал. Алексей, периодически выглядывающий из бани, бросал на него злобные взгляды. Баки, выглянув из дома, на всякий случай устроился на скамейку рядом с Гельмутом, чтобы Алексей перестал на него смотреть так, будто сейчас убьет. Гельмута эти взгляды почему-то веселили. Было по-прежнему солнечно, но не жарко, приятно поддувал ветерок, от горящих деревяшек вкусно пахло, а высыпанные поверх угли приятно переливались. Было восемь вечера, но солнце по-прежнему было так высоко, что, казалось, что сейчас по-прежнему день. Когда угли раскалились, Джеймс сунул протез и поворошил их. — Выпендрежник, — сказал Гельмут нежно. Джеймс улыбнулся и облизнул губы, а потом улыбку спрятал и натянул на лицо важное выражение, продолжая сосредоточенно раскладывать угли равномерно по мангалу. Получилось действительно куда быстрее, чем кочергой. Из дома шумно выскочила Лена, вслед за ней, с меньшим энтузиазмом, — Джон. Баки оглянулся на них, проследил, как они отправились за калитку, и прищурился. Скоро на улицу с готовым к жарке мясом вышла Мелина, и он спросил: — А куда Лена с Джоном пошли? — Я их в магазин послала, а то у нас, оказывается, хлеба нет, — отозвалась Мелина, деловито отмахивая мух от мяса. — Да и зелени пусть какой-нибудь купят, чтоб было что погрызть, и кетчуп еще… — О, — Баки похлопал себя по карманам и вскочил, направившись в дом. — Я за телефоном. — Джеймс, только не проси у Елены пиво… — Да тебе жалко, что ли? — буркнул Баки, взглянув на него, и скрылся в доме. — Ой, я тоже терпеть не могу, когда Лешка пиво пьет, — сказала Мелина в полголоса, оглянувшись на баню. — Вроде и не пьянеет, но воняет страшно потом… — Мелина Наилевна, как я вас понимаю, — пробормотал Гельмут несчастно. Джеймс скоро вернулся, прихватив решетку для мангала. — Вы не рано мясо-то собрались выкладывать? — спросил Алексей, встав на пороге бани, мрачно наблюдая за ними. — Только ж разожгли, надо же чтобы угли дошли. — Мы разберемся-разберемся, — отозвалась Мелина, замахав на него руками. — Баню чисти. — Да я почистил, — буркнул Алексей, хлопнув дверью. — Топить-то рано. — Ну вот и дрова пока наколи, — распорядилась Мелина, и Алексей понуро поплелся колоть дрова. Выложив мясо на решетку, Мелина оставила Гельмута и Баки следить за ним, а сама ушла в дом. Гельмут расслабленно привалился к плечу Джеймса. От него пахло солнцем, травой и дымом, в этот запах хотелось завернуться, он напоминал что-то из далекого детства, больше отдельные образы и ощущения, нежели настоящие воспоминания. Лена с Джоном вернулись, когда первая порция мяса была уже почти готова. Баки вскочил, чтобы встретить их, забрал у Лены пиво и торжественно открыл его протезом, поддев крышку стыком пластин, у Гельмута перед лицом. — Ленка! А папке чего пива не взяла? — спросил Алексей обиженно. — А папка не просил, — отозвалась Лена, присев возле Баки. Алексей насупился. Стол решили накрывать в доме, чтобы не мучиться от насекомых. Алексей затопил баню, и ужинать сели все вместе: Мелина с Леной, Гельмутом на диване, Баки, Джону и Алексею организовали стулья. Только-только начало темнеть, через полчаса пришлось включить свет. Мясо съели быстро, но расходиться не хотелось; Лена с Баки потом поменялись местами, и Гельмут расслабленно привалился к его боку, чувствуя себя удивительно свободным, хотя Алексей и покосил глазом, но ничего не сказал. Пару раз он ходил проверять баню и, на второй раз вернувшись оттуда, оповестил: — Натопилась. Значит так, баня у нас маленькая, больше двух человек не влезет. Девочки когда сильно жарко не любят, так что я первый пойду. Ты, Джон, со мной, — распорядился Алексей важно. — Я американца одного в свою баню не пущу. — Good luck, John, — Баки похлопал занервничавшего Джона по плечу. — Ну, че сидишь, полотенце в руки и пошкандыбал. Schneller-schneller. Каким-то чудом Джон понял, что от него требуется. — Помню, Солдата… — сказал Баки, когда они ушли, и прочистил горло, чтобы через силу поправиться, — меня Алексей затащил в баню, и мы потом пугали остальных раскаленной рукой. Лена подавилась смешком. — Серьезно? — Да. Меня в тот раз переправили… не то под Воркуту, не то под Норильск… помню только, что очень долго было темно и холодно. И Солдата вообще чистили, обливая из шланга, но тут Алексей вмешался, забрал под свою ответственность и утащил в баню, — Джеймс слегка улыбнулся. Он никогда не улыбался, когда говорил про годы Солдата, но теперь нашлось воспоминание, которое помимо боли вызывало что-то еще. — А рука нагрелась сильно, аж больно вроде было. Ну и Алексей меня из бани выпер шугать солдат. Надо спросить у него, где ж это было… Джон вернулся довольно быстро, один. — Живой, — прокомментировала Лена, пронаблюдав за раскрасневшимся Джоном. Тот выглядел умеренно пришибленным, но действительно живым. — Как баня? Понравилось? — Khorosho. Лена хихикнула. Джон сел на диван, откинулся на спинку и запрокинул голову назад. — Za… zharko. Алексей вернулся только минут через пятнадцать. — Кошмар с этими американцами, — сказал он, вытирая голову полотенцем. — Не попаришься даже, выгнать раньше пришлось. — Леш, ты не помнишь, мы в восьмидесятых встречались под Воркутой или под Норильском? — спросил Баки. — Под Оймяконом вообще. — А ой. Алексей сел на диван рядом с подвинувшейся Мелиной, стянул полотенце с мокрой головы на голые плечи и почесал подбородок. — Ты че, не помнишь совсем? — Я только баню оттуда помню. Алексей фыркнул. — Баню он помнит, а как мы тебя с Мишей домой тащили? Баки нахмурился. — Чего? Мишей? — Ты че, и Мишку не помнишь? Урсу? Огромного медведя? — Вообще такого не помню. Алексей закатил глаза. — Ты про дядю Мишу? — оживилась Лена. — Интересно, где он сейчас вообще… — Подожди, а что было-то? — спросил Баки. — Да начальство тебя куда-то отправило зачем-то — нам не сказали — а потом через пару дней хватились. Скоро приезжали люди из известного ведомства… — Он имеет в виду КГБ, — пояснил Гельмут уже оправившемуся Джону, который ловил дай бог половину из беглой русской речи. — … ну а начальство на базе хватилось — а Солдата нет. Ну и нас с Мишей отправили тебя по всем горам искать, а буря была, снега навалило, дубак минус сорок. Нашли тебя в сугробе в лесу на склоне километрах в сорока от базы. У тебя ни теплых вещей, ни еды с собой не было, о чем они думали вообще, — Алексей цокнул языком, выражая какое-то совершенно отеческое негодование. — Я вообще такого не помню, — пробормотал Баки удивленно и как-то почти радостно. — Так они потом, — продолжил он громче, подавшись вперед и облокотившись на стол, — когда мы тебя обратно привезли, еще хотели тебя из шланга обрабатывать, как они это обычно делают, а там вода ледяная. Я рогом уперся, говорю, вы его так вообще угробите, вот это прям то, что перед приездом КГБшников самое то будет. Они мне давай доказывать, что Солдата и так стабильно морозят, и ничего, не помер. Короче, доругались мы до того, что я просто тебя утащил в баню, ни у кого не спросив. Баки с Леной подавились смешком. Гельмут улыбнулся, ему приятно было видеть, что есть воспоминания, которые не приносят Джеймсу боль. Мелина нежно пробормотала: — Я и не знала, что ты у меня такой бунтарь. — Идите давайте в баню, голубки, — распорядился Алексей, — а то остынет, а еще девчонкам надо. — Так быстро не остынет, — парировал Баки, но вылез из-за стола. Гельмут встал вслед за ним, но Баки замер посреди комнаты, задумчиво смотря на протез, сжимая-разжимая механический кулак. — Интересно, как она вообще на жар отреагирует… — Вот и проверим, — Гельмут похлопал его по плечу и потянул за собой. Они захватили полотенца и вышли из дома. Время близилось к полуночи, было темно. Ночь опустилась совсем недавно и совсем ненадолго, края горизонта сумрачно подсвечивались, как перед нескорым рассветом. На траве лежали уютные желтые прямоугольники окон, ночную тишину разбавляли веселые голоса оставшихся в доме. В маленьком предбаннике с низким потолком (Джеймсу приходилось немного горбиться) было, как водится, прохладно, и Гельмут не успел начать раздеваться, как Джеймс, закрыв входную дверь поплотнее, шепнул: — Погоди-ка, — и подался к нему, поймал лицо в ладони и поцеловал. Гельмут довольно вздохнул, послушно отклоняясь немного назад и неудобно приваливаясь спиной к книжным полкам; их тут было две, заваленные старыми советскими книгами, из которых бессовестно рвали страницы на растопку. — А то невозможно просто, — пробормотал Джеймс, целуя его лицо. Гельмут закрыл глаза, подставляясь и держась руками за его плечи. — Я ценю твое рвение, — сказал Гельмут медленно, хотя очень не хотелось его прерывать. Когда они вернулись, то застали Алексея вдохновенно вспоминающим былое величие. Джон слушал, подперев голову рукой, и ему то и дело переводила Лена. Алексей английским себя не утруждал. — Зимняя Гвардия покруче была всяких Мстителей, и представить не могу, чтобы нас мог развалить один человек! — Ага, только это все равно в итоге сделало правительство, — буркнула Мелина под нос, и Алексей недовольно на нее посмотрел. Потом он взглянул на Гельмута и радостно вспомнил: — У нас команда вообще была ого-го! Помню, были в самом конце семидесятых в Заковии… У Гельмута дернулся глаз. — Соковии, — поправил он вежливым тоном, присаживаясь за стол. Алексей сдержанно-раздраженно вздохнул. По старой привычке он называл Беларусь Белоруссией, Молдову Молдавией, Кыргызстан Киргизией и упрямо использовал предлог «на» вместо «в», ужасно раздражаясь, если его пытались переучивать. У Гельмута же советизированное название родины вызывало неконтролируемую пассивную агрессию. И каждый раз, как Алексей начинал разговоры про СССР и все, что с ним связано, при Гельмуте, коса находила на камень, причем непонятно, кто был косой, а кто камнем. — Ну Соковии… — отмахнулся Алексей. — Так, — Мелина поспешно встала, зная, к чему идет разговор об истории, географии и политике, — Ленка, собирайся в баню, а то так и просидим до рассвета. А вам, мальчики, задание: начните хоть прибираться тут, а то правда не ляжем вообще сегодня. — Да тут рассвет-то через часа три уже, чего суетиться, — пробормотал Алексей, но Мелина строго на него посмотрела, и он замолк. Мелина с Леной ушли. Подперев головы руками, Баки и Джон умиротворенно наблюдали, как Гельмут с Алексеем ругаются по поводу названий. Баки в полголоса пояснял Джону, почему это такой big deal говорить «Соковия» вместо «Заковия» и иже с ними. Когда Гельмуту ругаться надоело, он усилием воли разгладил складку меж бровей и вежливо предложил последовать указаниям Мелины Наилевны и прибраться. Вернувшаяся из бани Мелина старания оценила. В отведенной им комнате, уже когда укладывались спать, Гельмут зашторил окна. Шторы здесь были плотные и тяжелые, чтобы не пропускать свет, когда солнце вовсе переставало садиться. Джеймс растянулся на постели, блаженно потягиваясь, и Гельмут прилег рядом, устраиваясь у него под боком. — Знаешь, — пробормотал Джеймс, приобняв его одной рукой. — М? — Здорово было бы тоже когда-нибудь вот так… остаться жить посреди негде, куда из любой цивилизации добираться несколько суток. — Может, однажды, — согласился Гельмут мягко. Идея ему импонировала. Но он знал, что не сможет жить так годами, не занимая свои руки и мозг делами, он себя так просто сожрет. Но еще он понимал, что Джеймс за всю свою долгую-долгую жизнь заслужил покоя, как никто другой. — У меня есть дом в Альпах. — Звучит хорошо, — отозвался Джеймс сонно. Гельмут потерся щекой о его плечо. — Спокойной ночи, Хель.