Соседи

      Ох уж эти «сеансы массажа». Хочешь получить девочку, палец о палец не ударив?           1.     Скажи ей как бы между прочим, что у тебя дома без дела пылится массажный стол       2.     Правильно считай реакцию       3.     Назначь время «сеанса», удобное тебе самому, оставь адрес       4.     Садись на берегу и жди.         Единственный сложный пункт этой нехитрой схемы – завершающий:           5. Попробуй получить удовольствие.         Последнее время стол, оставшийся от отца, посвятившего жизнь мануальной терапии, все реже использовался по прямому назначению и всё чаще – как вполне рабочий инструмент съёма. Очень дешёвый, кстати, инструмент с точки зрения затрачиваемых на процесс усилий. Егор в принципе находил эту приманку дешевой – в смысле, дешманской. По его мнению, все наживки, на которые они клевали, так или иначе являлись дешманскими – что «сеансы» эти, что гитара на плече, что «Зенит» на шее, что «Ямаха», что… Все до одной, мать их! Но при этом все до единой привлекали безотказно – по отдельности или в различных комбинациях. Рыба ловилась независимо от того, собирался он рыбачить или нет. Оно само: девушки мгновенно велись на непреднамеренно созданный образ, на блеск блесны. Ни одна из десятков перебывавших по этому адресу дам ни словом ни обмолвилась о том, что неплохо бы начать с ухаживаний. С миллиона алых роз, романтических ужинов при свечах, выгулов по паркам и кинотеатрам и прочей белиберды. Ни одна из них не попробовала для начала хотя бы немного приглядеться: а в друг он маньяк серийный, Чикатило 2.0 какой-нибудь? Ни одна не пыталась предварительно набить себе цену, наоборот: раз за разом он считывал с их лиц готовность отдаться в ближайшем укромном углу чуть ли не в момент знакомства. «Привет. Я Егор». Всё. Их всех устраивал один и тот же сценарий. Так и зачем тогда изобретать колесо?         Так вот, массажный стол. На нём удобно стартовать, а продолжать – ну, где пойдёт. В зависимости от наличия времени и желания – на нём же или в любой из разнообразных локаций квартиры. Все как одна в эту незамысловатую игру вступали весьма охотно. Сами проходили, сами раздевались, обязательно покрываясь лёгким румянцем и мурашками. Сами занимали горизонталь в ожидании «сеанса». И он с невинным видом приступал к делу. Изобразить профессионализм труда не составляло – даром, что ли, отец на дому практиковал? Минут через десять, ощущая отдачу ладонями, Егор пускал кисть по внутренней стороне бедра, чуть сжимал мышцы и прислушивался к отклику «клиентки». Ещё ни разу за всю его блестящую «карьеру» «клиентка» не воскликнула: «Да что вы себе позволяете?!» Чаще всего ответом был протяжный стон, шумный выдох и разведённые в стороны, освобождающие руке дорогу ноги. Ну а дальше дело техники. Можно, например, переключиться на ягодицы или, пользуясь мнимо беспомощным положением посетительницы, пальцы в неё запустить и смотреть, как она будет на этом столе извиваться. Самые развязные его, бывало, и опережали.         Вот как сегодняшняя. Не успел опомниться, обнаружил себя припечатанным к стене, а её, точнее, её затылок – на уровне бедер. Как она умудрилась за пару секунд обвести его вокруг пальца, проворно выскользнуть из-под рук и стечь со стола на пол, так и осталось загадкой. Обычно у него всё под контролем.         С этой малышкой вышло неплохо. Оценивая по десятибалльной шкале – на пять при средних трёх. Пять баллов за итоговое удовлетворение, ещё пять – за её безграничную фантазию и смелость. Минус пять – ему: за выверенные отточенные движения и чистую механику, за неготовность целовать, за отсутствие и тени эмоций, за обыденность последовавшего за разрядкой состояния. Здесь всё как прежде, ничего не меняется. Никаких открывшихся душе откровений, озарений и воспарений, ни тебе расцвеченного кометами неба, ни плывущих перед глазами пятен.         Зеро.         Женские стоны – это, конечно, музыка для ушей. А лица, все одинаковые в жизни, лица, что стираются из памяти максимум на следующий день, если не с хлопком двери, всё же бывают очень выразительными в моменте. Женское тело неописуемо красиво, взгляд то и дело останавливается на изгибах и впадинках, выпирающих косточках и нежном пушке на шее – под линией роста волос. На россыпи родинок и реках вен. Гормоны там какие-то вырабатываются в процессе – здоровью плюс. Вот и все профиты. Однако внутри по-прежнему мёрзлая пугающая пустота. Перекати-поле катится, барханы пустыни Сахара, Северный-Ледовитый застыл.         А если ничего не меняется, если всё равно не работает, то, возможно, и с этим пора кончать, как в своё время покончил с беспробудными пьянками. Или к психотерапевту пора – одно из двух.         Полулёжа в постели, изнывая от изнуряющей жары, что пытала город уже неделю, и мечтая о ледяном душе, Егор без интереса рассматривал стройный девичий силуэт в нетерпеливом ожидании, когда она уйдёт. Две минуты назад без всякой задней мысли предложил своей гостье вызвать такси, а она вдруг как подорванная подскочила с кровати и в яростном молчании начала собирать разбросанную по всей спальне одежду. В отчаянной борьбе с не желающими налезать на ещё влажную кожу джинсами чуть не снесла прислонённую к стене гитару. Он аж нервно на локтях приподнялся. Пронесло.         Нет так нет. Значит, пешком пойдёт.         Как её там? Забыл уже.         — Что это?! — вдруг подпрыгнула девочка, испуганно уставившись в окно, где только что мелькнуло рыжее нечто. Свет солнечных лучей, что пробивался сквозь густую тёмно-зелёную листву, помешал ей разглядеть визитера. Сгруппировавшись и прицелившись, существо взметнуло в воздух свою тушку и исчезло из поля зрения. Целью его была смежная со спальней кухня, а точнее – кухонный балкон, откуда оно сможет проникнуть в квартиру. И действительно: уже десять секунд спустя совсем близко раздался характерный громкий скрежет. Резко обернувшись на источник звука, юная особа застыла изваянием: чья-то мохнатая когтистая лапа с успехом вскрывала дверь в комнату. Ещё пара мгновений – и чудовище явит свой лик.         «Давно не виделись…»         Егору почему-то вспомнился выпуск мультфильма «Ну, погоди!». В той серии волк в «Доме юного техника» с зайцем-роботом повстречался. На свою беду. Определённо улавливалось что-то общее между состояниями мультяшного героя и замершей с футболкой в руках девушки.         «— Привет лунатикам!       — Не-а».         Или нет:         «— А вот и Джонни!»         Тоже неплохая аналогия – с «Сиянием» Кубрика и сценой, в которой герой Николсона дверь топором в щепки разносит. Хвостатый, стало быть, сейчас в роли помешавшегося писателя, а девушка – в роли его супруги. Только кухонного ножа ей в руках и не хватает, а так – один в один. Загляденье.         — Это Корж, — спокойно ответил Егор, наблюдая за тем, как соседский кошак по-хозяйски вваливается в комнату. Как к себе домой шастает, право слово. — Привет, Корж. Как житуха?         Упрёк на усатой морде считался безошибочно.         «Когда уже я приду, а ты меня удивишь? Не надоело еще? Все одинаковые. Я сбился их считать».         — Я тоже… Надоело, — шёпотом подтвердил Егор собственные худшие опасения. Видимо, вышло все же недостаточно тихо, потому что девочка услышала.         — Чего? — покосилась на него с подозрением. — Ты что, с котом разговариваешь?         «Да. И что?»         — Ничего. Может, всё-таки такси? — бросив выразительный взгляд на часы, вновь предложил Егор. Ещё столько планов, а она всё возится.         «Как же её?.. Василиса?.. Женя?.. Света?.. Нет, точно не Света. Вспоминай…».         С Софой вон как неудобно тем майским утром получилось. Вовсе не Софой она оказалась. А очень даже Тоней. Причём, ночью он имя ещё помнил, а к утру вся лишняя информация выветрилась из башки напрочь. У-у-у, что эта Тоня тогда ему устроила. Неужто решила, что если второй раз, если до утра осталась, так и тапочки свои к нему можно перевозить с зубной щёткой? Вот в том числе и поэтому каждая его связь – одноразовая.         — Иди к чёрту! Джентльмен… — недобро усмехнулась загадочная незнакомка. Нутро отчётливо улавливало волны её недовольства. Только толку? Манипуляции на Егора никогда не действовали, он сам кем хочешь сманипулирует при желании.         — Как скажешь, — безучастно отозвался он, неотрывно следя за вальяжными передвижениями Коржа в пространстве. С откровенно брезгливым видом кот перенюхал всю валяющуюся на полу одежду и удалился в сторону кухни – проверить, есть ли что пожрать. Да, в этой квартире у соседского кота была собственная миска. Знала бы тетя Надя, что Корж точит не дважды в день, а минимум трижды, по головке бы свое «горе луковое» не погладила.         Что до проклятий… Ему не впервой. К чёрту и по смежным адресам Егора посылали с завидной регулярностью. Он и сам посылал. И давно привык к мысли о том, что в глазах своих жертв выглядит последним мудаком. И всё же водопад эмоций с их стороны всякий раз вызывал в нём искреннее недоумение. Кроме одноразового секса ни одной из них он никогда ничего не обещал, да и как ещё можно воспринимать намерения человека, упоминающего массажный стол спустя пять минут знакомства? Как серьёзные? Разве у него на лице написано, что он серьёзен? В глазах, что ли, написано: «Завтра я тебя в ЗАГС поведу»? Отнюдь. Егор прекрасно знает, что именно раз от раза написано на его лице. Чёрным по белому, бегущей строкой на лбу. «Ты привлекательна, я чертовски привлекателен, так чего время зря терять?» – посыл всегда примерно таков, в разных вариациях. Так и к чему тогда истеричные выходки после?         Однако редко когда эти райские птички вылетали из его холостяцкого гнезда так же непринуждённо, как в гнездо пикировали, то есть не питая надежд на продолжение знакомства. В основном же по итогу выяснялось, что они рассчитывали не только на приятно проведённый день или вечер, но и на утро. А если экспериментальное совместное утро всё же наступало, что само по себе уже нонсенс, то и на кофе в постель. Иногда, не дождавшись просьбы оставить номер телефона, пытались всучить его сами. Егор прямо говорил, что не позвонит. И вот тут-то... Вот только тут до них доходило, что продолжение не запланировано. Что их просто использовали. Потому что они дали себя использовать, потому что с первой минуты показывали, что не имеют ничего против такого расклада. Потому что вели себя откровенно вызывающе, открыто демонстрируя свою доступность. Провоцировали. И что потом порой в момент озарения начиналось, мама дорогая! Обиды, надутые щёки и губы, слёзы, ливень смачных эпитетов на голову – роль оскорблённой в лучших чувствах добродетели некоторым из них удавалась неплохо. Одна даже, как сейчас помнит, умудрилась ослепить его вспышкой чувства вины: её ночной «концерт» по градусу выданных эмоций переплюнул его собственный – настоящий. Но восвояси всё же удалось её отправить, причём сделать это ещё до того, как часы возвестили начало новых суток.         Не хотелось представлять, о чём соседи в тот момент подумали. Весь этаж, наверное, о чём-то, да подумал.         Почему приводил он их днём или вечером, а за порог стремился выставить до полуночи? Потому что в полночь карета превращалась в тыкву, а выбранная по случаю маска отправлялась на полку до востребования: носить её круглосуточно решительно невозможно. Егор и так ощущал, что она вот-вот прикипит к лицу. Потому что ночи созданы для души, а утра – для тела: ночью слышишь себя и ворох утонувших в дневной суете мыслей, а утро заряжает энергией на грядущие сутки. Ночью внутри звучит и рвётся на бумагу музыка. В общем, ночью и утром посторонним вход сюда заказан.           А иногда ночь – это борьба. Всем им, в принципе, вход сюда был бы заказан на веки вечные, если бы не кошмары, что возвращались к нему с завидной регулярностью. Если бы в них из раза в раз он не видел себя ребёнком, методично качающимся туда-сюда в тщетной попытке успокоиться. Если бы во снах снова и снова не являлись ему эти хранящие печать смирения лица детей и отпечаток раздражения лица взрослых. Если бы не облупленные эти стены. Если бы опять и опять не возвращалось чувство одиночества. Никчёмности. Ущербности. Отверженности и обреченности. Вины и стыда. Удушающего ужаса.         Если бы не призраки прошлого, здесь бы никогда никого – никого! – не было.         Если бы не фантомное дыхание прожитого, наверное, не цеплялся бы он за малознакомых людей как утопающий за спасательный круг. Не использовал бы их снова и снова, лихорадочно гоня прочь выжигающие грудную клетку чувства. Не бежал бы от них после, как чёрт от ладана, избегая никчёмной, бесплодной привязанности. Не лепил бы на лицо маску беспечности, пряча страх и опасаясь разоблачения.         Не выжимал бы себя досуха день за днём, хватаясь за любую деятельность, занимая каждую свободную минуту, испытывая себя на прочность, прощупывая жизнь на границы возможностей, а Вселенную – на границы терпения.         Всё могло сложиться иначе, он мог бы стать совсем другим человеком, «если бы».         Если бы да кабы.         Когда-то, кстати, Егор заметил: полная отдача на сцене и в сексе от ночных кошмаров пусть временно, но избавляет. Спится крепко.         Спалось.    

***

  18 июня 17:00 Кому: Том: Ты когда-нибудь разочаровывался в себе?   18 июня 17:50 От кого: Том: Что стряслось?   18 июня 17:55 Кому: Том: Я осознала вдруг, насколько безразлична к людям. Насколько я их не знаю – даже тех, с кем живу на одной лестничной клетке. Своей бабушке раз в месяц звоню. Том, что я за человек такой? В кого такими темпами превращусь лет через десять?   18 июня 18:33 От кого: Том: «Обыкновенный человек ждет хорошего или дурного извне, а мыслящий – от самого себя». Если верить классику, ты мыслящий. Способный видеть самого себя, это ценно. С другой стороны, знаешь, с таким категоричным мнением Андрея Ефимыча, поделившего мир на «мудрецов, или, попросту, мыслящих, вдумчивых» людей и прочих «обыкновенных» (читаю, недалеких) я не согласен. Ничего не могу с собой поделать – тухлый запашок мании величия в нос бьёт. Я, скорее, согласен с другим героем истории, Иваном Дмитричем, который в ответ замечает: «Идите, проповедуйте эту философию в Греции, где тепло и пахнет померанцем, а здесь она не по климату». Чуть понесло меня, сорри. Так вот. На мой взгляд, ты человек обыкновенный – самый что ни на есть. И я. Все мы так или иначе обыкновенные, все рано или поздно что-то о себе понимаем, что-то в себе разглядываем. Сомневаемся, разочаровываемся в себе и в мире. Мне кажется это нормальным. Никто не идеальный, не белый, не пушистый, в каждом найдется ложка-вторая дегтя, иногда ведро. Ты же, судя по твоим интонациям, заглянув в себя, уже умудрилась откопать где-то в недрах целую цистерну... Во-первых, к чёрту такую «мудрость». Во-вторых, уверен, цистерна – не твой случай и не случай большинства.   18 июня 18:35 От кого: Том: А, да, любить чужих людей ты не обязана, они же тебя по дефолту не любят. Более того, большинству из них на тебя плевать. Как и тебе на них. Так что не парься. А бабушке позвони, конечно. Бабушки – это святое.   18 июня 18:37 Кому: Том: «Палата №6» Чехова. Спасибо, вроде полегчало.   18 июня 18:41 От кого: Том: Да, Антон Павлович. Умница =) Впрочем я в тебе не сомневался. Обращайся.   18 июня 18:43 Кому: Том: Просто, знаешь, всё в сравнении познается. Думаешь про себя, что вот вроде нормальный ты человек, не образец для подражания, конечно, но сойдёт. Живёшь свою жизнь, никому не мешаешь, маму слушаешь, работаешь, дружишь, на спорт ходишь. Все так живут, и ты так живешь. У тебя свои интересы, свой маленький мирок. О людях разрешаешь себе судить, сравниваешь их с собой, думаешь, что ты на их фоне просто образчик адекватности и порядочности. А потом случайная ситуация – и твои представления о себе стеклом сыплются. Вдруг понимаешь, что заблуждался на счет других и, главное, себя. Видишь собственное равнодушие и высокомерие, ярлыки навешанные.   18 июня 18:45 От кого: Том: Ну, во-первых, одна единственная ситуация – ещё не повод для масштабных выводов что на собственный счет, что на счёт других. Вот когда в этих случайностях ты заметишь чёткую закономерность, тогда и будешь голову пеплом посыпать. Во-вторых, если ты уже всё-таки успела что-то в себе разглядеть и тебе это не нравится, всегда можно хотя бы попробовать исправить. Но это сложно, не всякому по зубам.   18 июня 18:46 Кому: Том: Как?   18 июня 18:50 От кого: Том: Глаза шире открывать. И равнодушие со временем исчезнет, и высокомерие, и ярлыки налепленные полетят. Наносное слетит, не только других рассмотришь, но и себя саму. Только это довольно страшно – вдруг голым себя обнаружить посреди переполненной площади. В сотканном из устоявшихся представлений и убеждений коконе чувствуешь себя в безопасности, мнишь себя обладателем истинного знания в толпе слепцов и идиотов. Вот мы и сидим все, не рыпаемся. А вдруг окажется, что всё это время ты жил в мире иллюзий? Вдруг слепец и идиот – именно ты? Для подобных финтов смелость надо иметь, и мне сложно осуждать тех, кто не может в себе её найти. Я тоже не могу.   18 июня 18:52 Кому: Том: А с тобой что не так?   18 июня 19:08 От кого: Том: Примерно всё.   18 июня 19:10 Кому: Том: И всё же?         Ульяна в пятый раз перечитывала кусочек их с Томом переписки, которая в минувшую субботу оборвалась на этом «И всё же?» и не воскресла. Он слился. Уже несколько раз сливался, стоило задать личный вопрос. Советы – сколько угодно. В душу лезть? Там закрыто. Неделю назад она попробовала рискнуть ещё раз, пообещав себе, что если не прокатит, больше попыток предпринимать не станет.          И вновь не удержалась. Вот зачем спросила? Зачем к нему с расспросами пристала? Знала же, что так и будет! Семь дней прошло с тех пор, как Том исчез и, кажется, не думал возвращаться.         Бабе Гале своей она тем вечером и впрямь позвонила, ещё и по видеосвязи. Всё-всё у неё про жизнь выведала, до мелочей. Кто с продуктами и лекарствами помогает, тоже выяснила – на эту тему чуть ли не в первую очередь разговор завела. Оказалось, соседская девчонка бегает. Не бескорыстно, правда, пятьдесят рублей за труды, но и то неплохо. Чуть успокоилась на бабушкин счет.         А на счёт своего испарившегося в никуда собеседника – не смогла. К этой среде подозрения окрепли. К четвергу под ложечкой засосало, тревога усилилась. К пятнице Ульяна ощутила, как теряет чувство внутренней опоры, а к субботе сердце не выдержало: настал момент, когда притворяться, будто всё по-прежнему совершенно нормально, сил не осталось.         Как перестать сходить с ума от неизвестности? Спросить бы у Тома на этот счет совета. Он бы, наверное, ответил: «Обрати многоточия в точки». Что-то вроде.         Перед смертью не надышишься.   15:14 Кому: Том: Ты обиделся, что ли?   15:15 От кого: Том: С чего ты взяла?         «Слава Богу!»   15:15 Кому: Том: Ну… Ты пропал. Я тебя задела?   15:16 От кого: Том: Просто был занят, не забивай голову.   «Ну да… Всегда «занят», очень удобно. Ну… Не хочешь – ладно»   15:18 Кому: Том: Давно хочу спросить, почему такой ник? Как Том Сойер?   16:18 От кого: Том: =)) А вдруг как Том и Джерри? Или как Том Йорк?   16:20 От кого: Том: Кстати, о Сойере. Твена я до дыр зачитал в детстве. Очень мне нравился дружок Сойера – Гекльберри Финн. С английского huckleberry можно перевести, как «незначительный человек». Люблю такие приемчики у авторов. Он ведь и впрямь был «незначительным» для «образцового» общества. «Нормальные» люди его шугались.   16:21 Кому: Том: Том Сойер, мультяшный кот Том и Том Йорк – это же три совершенно разных характера. А Финн – вообще четвёртый. Не знаю, что и думать…   16:23 От кого: Том: На это и расчет. Не думай =) Как там сосед поживает? Давненько ничего про него не слышал.         «Опять тему переводит»   16:24 Кому: Том: Да как обычно, в принципе. Ничего нового. Женщины, музыка, проходной двор там у него.   16:24 От кого: Том: А ты, значит, домашняя девочка?   16:25 Кому: Том: Да. И что?   16:39 От кого: Том: Возвращаясь к тому нашему разговору. Знаешь, если всё-таки решишь приглядеться к людям вокруг, обнаружишь, что на поверхность всплывают интересные вещи. Половина моих знакомых точно такую жизнь ведут, как этот твой «придурок». Если тебе не 10 лет и не 50, если ты свободный человек в самом расцвете сил, если любишь общение, полон энергии, то почему нет? Но. Из этой половины половина просто пытается заполнить внутреннюю пустоту. Фифти-фифти.         «Ну, может и не придурок… Это же со злости было. Балда...»   16:40 Кому: Том: Я об этом не подумала.   16:43 От кого: Том: Тогда подумай. Вот ты книжки читаешь, рисуешь, работаешь, дружишь, считаешь себя цельной личностью. У тебя всё есть, есть, куда и к кому вернуться, тебе повезло. Может, ты даже видишь смыслы. Кто-то бросается во все тяжкие от не хрен делать, у него тоже всё есть, но всё наскучило. А у кого-то дисгармония, кто-то до сих пор себя не знает, не знает, чего от жизни хочет. И ищет, за что зацепиться. А кто-то живёт на всю катушку потому, что боится завтра не проснуться. Может у него диагноз смертельный. Постучись, спроси.         «А ты?..»   16:45 Кому: Том: У тебя всё есть, как ты считаешь?         «Блин, зачем спросила?! Опять сольётся!»   16:45 От кого: Том: Смотря под каким углом взглянуть. Да и нет. Могло быть гораздо, гораздо меньше того, что есть сейчас. Могло вообще ничего не быть. А могло быть и много больше. Жизнь распорядилась так. С другой стороны, человеку сколько ни дай, ему всё мало.         «Почему?.. Вообще ничего? Как это?»         Так хотелось попросить разъяснить, что он имеет ввиду, задать наводящие вопросы, всё выяснить. Но страх в очередной раз потерять Тома из виду на неделю-вторую, а может и навсегда – кто знает? – победил.   16:49 Кому: Том: Том, сколько тебе лет?   16:50 От кого: Том: 60   16:51 Кому: Том: Не гони :)   16:52 От кого: Том: Тебя не проведешь =) 10   16:52 Кому: Том: Том!   16:55 От кого: Том: Пффф! Да что? Если по календарю, бери посередине, не промажешь. Если по ощущениям, то я и сам не знаю. Когда 60, а когда и 10.         «Писец, с кем я связалась…»   16:56 Кому: Том: Нагнал тумана. Ты хоть иногда в Москве бываешь?   16:57: От кого: Том: Редко. Хочешь повидаться?   16:57 Кому: Том: Конечно!   16:59 От кого: Том: А если разочаруешься? Вдруг я старый лысый пердун, от которого за версту несет нафталином?   16:59 Кому: Том: Не разо|         Внезапный звонок в дверь отвлёк Ульяну от мысли о том, что за время их общения разочароваться в своем собеседнике она успела уже с десяток раз, так что разочароваться в очередной – не страшно. А очароваться успела уже раз сто, не меньше. Точнее, отвлёк от мысли о том, что ну как можно разочароваться в человеке, которого целых полгода знаешь, пусть и заочно. К чьему мнению уже прислушиваешься. От мысли о том, что будь он хоть «задрот очкастый в растянутом свитере», на отношение сей факт уже не повлияет. В общем, отвлёк Улю звонок от кучи заполонившей голову неоформленной чуши.         Кто-то пришёл. А она ведь ещё потанцевать хотела. Взлетевшее вдруг настроение требовало сиюсекундного выплеска наружу. Если бы не незваные гости, сейчас закрыла бы дверь в комнату, чтобы не беспокоить маму, и отдалась бы музыке. Даром, что ли, почти полгода в школу танцев на шаффл ходит? И на пилон! Уже целых две недели! В одиночестве танцуется лучше всего: никто тебя не видит и не оценивает, слышишь только музыку, раскрепощение приходит внезапно и – и летишь.         А потом, наплясавшись до одури, села бы, пожалуй, рисовать. С детства это был её любимый способ медитации. Даже в «художку» поступать хотела, но мама порыва не поняла. Сказала: «Уля, это занятие для души, на хлеб с маслом им не заработаешь, подумай как следует». И Ульяна поддалась, вняв увещеваниям кандидата филологических наук, преподавателя стилистики русского языка в одном из ведущих вузов страны. Ульяна поступила в МГЛУ на переводчика с английского и – спасибо маме и её связям в деканате, – с испанского, а не с какого-нибудь арабского. Вязь бы она не осилила.         О, что за времена то были… МГЛУ. Москва Гуляет, Лохи Учатся. Пока Юлька не напрягаясь постигала азы гостиничного бизнеса и туризма в соответствующем институте, Ульяна постигала премудрости европейских языков, мотаясь между Ростокино, «Комсомолкой», «Бабайкой» и Остоженкой. Пока подруга без перерыва на перекусить налаживала личную жизнь, Уля без перерыва на перекусить налаживала расписание дня, чтобы успевать не только на пары, но и домашнее задание вовремя делать. И немножко поспать. У Юльки – клуб, у Ули – ад и Израиль, у Юльки сменяются парни, у Ульяны – ректоры, а со сменой ректоров – и весь студенческий уклад. Юлька даже тему своего диплома уже не помнит. Ульяну разбуди среди ночи, выпалит без запинки: «Сленг в британской поп-культуре».  На пять потраченных на учёбу лет она выпала из жизни. Точнее, это жизнь из неё… выпала.          Чтобы что? Чтобы сейчас умирать со скуки, строча переводы на заказ. Настанет время – и она найдёт себя. Конечно, непременно найдёт. Но пока что-то не заметила Уля среди крупных компаний драки за переводчиков, пусть и закончивших МГЛУ, но не имеющих опыта. Вечное проклятие «зеленого» выпускника. Пока всё, что ей предложили, это работу в мелкой конторке, где больше пусто, чем густо. Зато на удалёнке, сделал дело – и свободен, как степной ветер.         Так вот, она собиралась сначала потанцевать, а потом набросать пару скетчей, но кто-то пришёл. К маме, разумеется, потому что Юлька – та всегда предупреждала, если планировала заскочить. В любом случае, это означало, что танцы временно отменяются. Не будет же она отплясывать в присутствии чужих, пусть и за закрытой дверью.         В коридоре раздались шаги. Замерев на кровати с телефоном в руке, Ульяна напрягла слух.         — Здравствуйте, а вы к кому? — недоумённо вопросила мама.         — Здравствуйте! Я… Я к Ульяне! Она же здесь живёт? Я уже две квартиры обошёл!         Полный энергии и энтузиазма молодой мужской голос заполонил собой пространство, проник в каждый уголок квартиры, просочился в каждую щель. Коржика, небось, уже в шкаф сдуло.         «Твою налево!»         Уля напряглась пуще прежнего. Во-первых, это всё-таки к ней. Во-вторых, голос был ей смутно знаком, она точно слышала его раньше. Такая… Экспрессивная манера говорить.         — Да, здесь, — растерянно ответила мама. — Уля! К тебе пришли!         Ульяна метнула стремительный взгляд в зеркало. На пороге стоял какой-то парень, а отражение предъявило ей взъерошенную не накрашенную девочку в футболке с Микки Маусом. Ну мама! Нет бы сказать: «Извините, вы квартирой ошиблись». Или: «Ой, а Ульяны сейчас нет дома». Сдала с потрохами.         Значит, отменяются не только танцы, но и рисование. Провела субботу спокойно, называется. Вздохнув, Уля скатилась с кровати, кое-как пригладила волосы пальцами и выползла в коридор. Мама глядела на свою дочь с плохо скрываемым изумлением, в то время как из дверного проема на неё глядела огромная охапка бордовых роз, за которой с трудом угадывался визитёр. Впрочем кеды его выдавали.         «Ты что тут делаешь?..»         — Какая ты милая! — воскликнул Вадим, торжественно вручая ей тяжеленный букет. — Ещё лучше, чем неделю назад! А я тут мимо шёл и подумал, не заскочить ли? Приглашение же в силе?         «Какое ещё приглашение?.. Ах, да… Приглашение… Ты ведь сам себя пригласил, точно!»         — Мам, это Вадим. Вадим, это мама, — принимая цветы, смущённо пробормотала Уля. Ну вот, теперь вала вопросов жди.         Мама кривовато улыбнулась, но с прохода все же тактично посторонилась.         — Очень приятно, Вадим. Надежда Александровна. Проходи, как раз чайник вскипел.         Ох уж эта мамина вежливость. По глазам же видно – предлагает, потому что гость, а гостей принято приглашать на чай. Но никакого доверия молодой человек ей пока не внушает – и это тоже прекрасно видно. Была бы её воля – устроила бы ему допрос с пристрастием, не сходя со своего места. Впрочем, глядишь и устроит: семейное чаепитие как раз создает подходящую атмосферу. Не затем ли зовет? Вот только если Вадим сейчас соскочит, отдуваться придётся ей – Ульяне. На допросе. С пристрастием.         Вадим широко улыбнулся, демонстрируя маме одновременно расположение, благодарность, открытость, доверие и даже уязвимость. Улыбка у него и впрямь была детской – Уля ещё в тот раз подметила.         — Спасибо, Надежда Александровна! Я бы с большим удовольствием, но… — покосился он на Улю, — я хотел позвать вашу дочь прогуляться. На часик. Ульяна, ты же мне не откажешь?         «Да ты же уже всё решил! Ну!»         Вопросительная интонация и впрямь не соотносилась с выражением его лица, на котором проступала отнюдь не надежда на благосклонное отношение, нет. «Я знаю, ты мне не откажешь», — вот, о чём Уля читала в серо-зеленых глазах. Довольно самонадеянно, однако уверенность в себе – качество, человеку в принципе нужное. Ульяна такой чертой характера не обладала, но мечтала рано или поздно этот полезный в хозяйстве навык освоить.         Так. Прогуляться. Хочет ли она с ним «прогуляться»? Хороший вопрос. С одной стороны,  сердце не отбивало барабанную дробь, голову не заволакивало туманом, а глаза – пеленой. Ей не хотелось прыгать до потолка от осознания, что она понравилась такому симпатичному парню. Приятно, да, но и только. С другой – ведь каждый заслуживает шанса. Может, из него выйдет неплохой друг. А может, со временем она сможет разглядеть его получше.         — Прогуляться? Ну… Пошли, — протянула Ульяна растеряно. — Я только соберусь, десять минут.         — Да не переживай! — будто в подтверждение своих слов Вадим взмахнул рукой в жесте, который означал: «Не стоит заморачиваться». — Ты отлично выглядишь, к тому же прямо сейчас нам в соседнюю дверь. А гулять уже потом.         «Что?»         — В смысле? — оторопела Уля.         — К Рыжему. Мне нужно кое-что ему вернуть, уже давно. Ненадолго! Он сказал, что в семь у него репетиция, так что… —  и ещё один жест: плечи поднялись и опустились, Вадим трагично поджал губы. На этот раз посыл был таков: «Так что надолго не получится».         «К какому ещё Рыжему?! Какая ещё репетиция?»         Мамины глаза округлились, став похожими на тарелки из их лазурного столового сервиза. В её взгляде отчётливо читалось вопросительное: «Ульяна, ты же не пойдешь?», сменившееся требовательным: «Ульяна, нет!».         А Уля вдруг ощутила, как в грудине заискрило чувство, с которым она познакомилась всего несколько месяцев назад. Давящее, тянущее чувство сопротивления. Боги, ей уже двадцать четыре, а от неё по-прежнему требуют чуть ли не беспрекословного послушания. Управляют её жизнью, причем делают это с непоколебимой уверенностью в том, что лучше знают, что для неё хорошо, а что плохо. Да, право мама имеет: она ведь себя положила на то, чтобы в одиночку поднять на ноги единственную дочь. Однако последнее время Ульяна ощущала, будто стала заложницей ситуации. Мамин вклад в благополучие их семьи был поистине велик, и Ульяне предлагалось внести свой – казалось, вполне посильный. Так что взрослела Уля с пониманием: расстраивать и разочаровывать маму никак нельзя, нельзя не оправдать возложенных надежд. Нужно быть идеальной дочерью, чтобы мама видела, что всё не зря.         Свою маму Уля очень любила, старалась соответствовать её ожиданиям, но…         Том как-то на это сказал, что такими темпами себя она узнает в лучшем случае к пенсионному возрасту, и то если очень повезёт. И мысль эта беспокойная в Ульянину голову последнее время что-то зачастила. В прошлый раз совсем недавно мелькала, недели две назад, в школе танцев. Тогда Уля, с завистью разглядывая взмыленных, покрытых синяками девчонок, вывалившихся из тренировочного зала, в котором закончились занятия по акробатическому пилону, размышляла о том, что мама упадет в обморок, если узнает, что её дочь подумывает освоить «танцы на шесте». «Стыд-то какой!». В тот самый момент Уля ясно почувствовала протест души, сказала: «Довольно!», и записалась на пробный урок. Потом уже себе удивилась, потом, после занятия, ощутила дурманящий запах свободы и сладкий вкус победы – над мамой и собой. Но признаться всё равно не смогла, пришлось соврать. Мучаясь страшными угрызениями совести, Уля выдала матери легенду о дополнительных занятиях по шаффлу, которые ей непременно нужно посещать.         Чувство сопротивления заискрило и тут же потухло. То танцы. А то – сосед. Здесь Ульяне пока особо не хотелось маме перечить. Здесь не знаешь, чего ждать. Точнее, вроде как раз-таки знаешь.         — Ой, Вадим… Давай лучше ты сам, а? Я подожду, — покачала она головой. Родительница одобрительно кивнула, показывая, что полностью поддерживает свою дочь. Уля знала, что сию секунду высказать собственное мнение вслух маме мешало лишь чувство такта: в конце концов, этого человека она впервые видит. Да и… С посторонними она в принципе была достаточно любезна. А вот когда дверь за ними закрывалась, тогда-то Уля с Коржиком и узнавали, что глава семьи на самом деле по поводу всего происходящего думает.         Однако на Вадима Улино неуверенное блеяние произвело обратный эффект. Парень перехватил её руку и вытянул в общий коридор:         — Да ладно тебе, пошли! Там интересно! На пять минуточек!         — Меня не приглашали! — пискнула Уля, предпринимая последнюю тщетную попытку отбрыкаться от сомнительной идеи. Тщетную, потому что по глазам его видела: нет, Вадим не отстанет. Он и впрямь уже всё решил.         Казалось, лицо Стрижова вот-вот треснет от растянувшейся от уха до уха победной улыбки.         — А Рыжий специальных приглашений не шлёт. Но всем рад!