Знакомься, это... Твой старший брат

      За одно утро в нашем доме значительно прибавилось макулатуры, она состояла из каких-то рисунков, журналов и брошюр. Когда я взглянула на них, то увидела ремонт комнаты Олега Сергеевича. Он, видимо, решил расширить комнату, убирая тем самым свою кладовку с игрушками. Тут аккуратно нарисованы кровати, почему-то их две, удобный небольшой шкаф, расширенное окно. Я удивленно смотрела на рисунок, думая, почему все именно так? Что задумал историк? Листаю задумчиво журналы, натыкаюсь на обведенные маркером кровати, тумбочки и полки, на журналы электроники и обоев. Что он задумал? Капитальный ремонт? Сам историк с кем-то разговаривал по телефону, что-то выписывал в свой ежедневник. Я сидела в своем кресле, полная вопросов. Что за ерунда творится? Внутри меня что-то подсказывало, что грядут перемены, весьма серьезные. А женская интуиция не подводит, она у меня как у Занзаса. - Не хочешь прогуляться по магазинам? - слышится вопрос. Поскольку дома больше никого нет, то и вопрос адресован мне. Так называемый призрак Олега Сергеевича, остатки от преподавателя по истории стояли передо мной в свободных домашних штанах и черной футболке. Симпатичный... Как всегда. На вопрос о магазинах я отвечу позже, сначала пусть выдаст свои идеи. - У меня есть множество вопросов, что это все значит? - я указываю ему на журналы по всей гостиной. - Журналы, - пояснил историк, глядя на стопки макулатуры. - Ты затеял капитальный ремонт? Вдохновился моим эпичным разносом твоей комнаты? - я смотрю вокруг себя, мысленно соглашаюсь, что неплохо было бы осуществить задумку учителя. Мамина барахолка из сувениров меня давно раздражает. А так... Ремонт... Сюрприз. Это будет здорово, в общем. - Дом значительно устарел, - учитель покачал головой. - Нужно сменить трубы, поменять окна, проверить проводку, нужно заняться ремонтом. Месяца за три, думаю, справимся, - Олег Сергеевич осмотрел все. Сейчас он выглядел не как человек, читающий морали, а как человек-новатор. Его тянуло обновить все вокруг, и иногда я ловила себя на мысли, что этот дом оставил у него нехорошие воспоминания перед отъездом в Европу. - Хочешь сделать маме сюрприз? - я усмехаюсь, интерпретируя свои слова в более приятное значение. Может, мое мнение ошибочное, я решила осторожничать и наблюдать со стороны, принимать нейтральную позицию. - Мне нужна твоя помощь, - историк посмотрел на меня. - Возможно, что и помощь твоих друзей. - С чего это вдруг? - ухмыльнулась я. - Помогать тебе - глупейшее занятие. Моих друзей ты называешь некультурными орангутангами и прогоняешь их из дома. - Хорошо, так и быть, я позову своих друзей, мы сделаем ремонт, - Олег Сергеевич улыбнулся. - С облегчением, - выдавила из себя я, хмурясь. Вряд ли ему доставляет удовольствие находиться в обществе меня и моих друзей. - На мою учительскую зарплату мы долго не протянем вдвоем, - начал историк. Я нахмурилась сильнее, подозрительно глядя на него. - И что? - низким голосом проговорила я, внутри меня все сжалось. - Тебе тоже придется устраиваться на работу, - пояснил Олег Сергевич, я подавилась воздухом. Какая работа? Откуда он упал? За что он так сильно меня ненавидит? - Я в жизни не работала и не собираюсь, - злобно ответила я. Еще чего! Работать он мне предлагает! - Придется, как бы не хотелось, - выдохнул учитель, встал со своего места и ушел выключить кипящий чайник. - У меня есть один план. Он тебе вряд ли понравится, но другого выхода у нас нет. - Если этот нашелся, найдется и другой. Выкладывай, - я хмурилась, внутри меня все сжалось. - Первое, что я тебе скажу: этот дом слишком дорогой, чтобы содержать его на учительскую зарплату. Допустим, ты устроишься на работу, но даже этой суммы нам не хватит. Из-за этого нам придется отказаться от таких удобств, как Интернет, вода, тепло, телефон и электричество. Из дома можно сделать место прибыли. Так что скоро мы поедем смотреть съемные квартиры. Мой знакомый подыскал нам несколько вариантов, жить там куда дешевле, и к школе ближе значительно. Ездить мы будем на общественном транспорте, - Олег Сергеевич был серьезен, именно эта серьезность меня напрягала. Его бесстрастное лицо, этот рот, пророчащий страшное будущее... Он ужасен сейчас... Ужасен, как никогда. Мы всегда ненавидим тех, кто говорит правду. - И ты такой нормальный! Сообщаешь мне об этом, когда мама уехала! - воскликнула я, всплеснув руками. Пытаюсь внешне сохранять спокойствие, вести себя адекватно. Но те вещи, что он сейчас говорит, режут мой мозг на мелкие кусочки. - Раньше ты бы даже не услышала, - пояснил историк. Господи, почему он прав?! - И ты задумал капитальный ремонт на свою зарплату учителя? - У меня есть деньги в банке, я хочу сделать маме подарок, тем более, что с этим домом у меня много приятных воспоминаний, когда родители вернутся, у них будет юбилей: тридцать лет совместной жизни, - Олег Сергеевич посмотрел на меня в поисках понимания. Я не могла сидеть, моя задница просто горела. Поднимаюсь с кресла, проверяю, действительно ли не воспламенилось у меня чего. Нет, слава Богу. Хожу по гостиной, держась за голову. Зачем он так делает? Я ощущаю, как плавлюсь под его словами, как больно режут его идеи. Почему он меня даже не спросил? Неужели тоже только по той причине, что я не послушала бы его? Почему этот чертов историк прав?! Через какое-то время я останавливаюсь, смотрю на учителя: - Я думала, ты будешь советоваться с архитекторами, выяснять, что делать, а не так... На авось, - меня режут циркулярной пилой. Почему - Нет, я хочу все сделать сам, плюс, зарплата не позволит, денег хватит только на ремонт, - историк посмотрел на меня с сочувствием. У меня в груди что-то подскочило и упало, пульс быстро забился в висках. Что он только что сказал? - Я думала, что с твоим европейским образованием, учебой на "отлично" и в школе, и в ВУЗе, со свободным говорением на трех иностранных языках и харизмой ты будешь на расхват. А ты какой-то жалкий учитель истории, и содержать нас обоих не можешь, - я развела руками, мол, разочаровал. - Молодежь говорит: "Халява закончилась", - преподаватель пожал плечами. - Бля... Дедок нашёлся... Самому-то едва за двадцать шесть перевалило... - я покачала головой, потом резко вскинула её. - И в смысле? Почему закончилась и почему "халява"? - я развела руками, подойдя ближе. - Почему кто-то будет спать в моей комнате? На моей кровати? Ты уже все решил! Почему ты меня не спросил?! Чего хочу я? Это никогда никого не волнует почему-то, - возмущенно отзываюсь я, моим взглядом сейчас можно пилить деревья, не сомневайтесь. Да, мне не нравится то, что придется жить в какой-то съемной квартире. Возможно, что придется делить с Олегом Сергеевичем одну комнату - от этих мыслей у меня подкосились ноги, глаза полезли на затылок. - Что в этом плохого? - историк смотрел на меня, он явно готов выслушать все мои претензии и мысли, ведь живем-то мы вдвоем теперь. Черт, какая внимательность. Где она была вчера?! - Это МОЯ кровать! - важно заявляю я. - Это МОЯ комната! И МЕНЯ надо спрашивать, какие принимать решения! - Я глубоко извиняюсь, но твоя мама-бизнесвумен и надо ее понять, а не разорить, - Олег Сергеевич стоял напротив, его лицо не испытывало никаких эмоций. Я призналась себе, что он чувствует меня так как никто другой. Если бы его лицо выражало сочувствие, я бы рассмеялась, залилась едкими комментариями. Если бы его лицо было смеющимся, злым - я бы расплакалась. Но историк чувствовал грань, чувствовал меня всю, словно жили мы рядом с ним долгое время, и от этого кипела кровь. Он не имеет права быть таким хорошим и чувствующим! - Представь себе, что мы живем в этом доме, который мама нажила непосильным трудом после того, как обосновалась в бизнесе и утерла многим конкурентам нос. И если мы не сможем за него платить, придут люди и отберут у нас это имущество, - пояснил историк. - Не могут, я здесь прописана, - фыркнула я, скрывая злость. - Оля, выгоднее будет поступить так, как я предложил, - улыбнулся Олег Сергеевич. - Сделать из дома на время гостиницу, к примеру.       Я так понимаю, что историк будет не только учителем, но и владельцем этой гостиницы. Нанимать никого мы не будем: денег не хватит. И поэтому он сделает меня уборщицей и девушкой за стойкой администрации. Господи, его мало убить! Понимая все обстоятельства, я фыркнула, села на пол. Слезы невольно текли по щекам. Неужели со всем этим мне придется расстаться? Жить в неизвестной дыре, ездить на общественном транспорте, обслуживать гостей. В МОЕМ доме, и жить в нем, как не в своем. Какого черта? Этот дом превратится в ГОСТИНИЦУ! Какие-то люди будут спать на моей кровати. Это невыносимо... Никто меня не слушает, даже не пытается услышать. Какого черта? За что? За что?! ЗА ЧТО?! Я стираю свежие слезы, стараюсь не дышать и не смотреть на историка. - Оля, что случилось? - Олег Сергеевич мягко погладил меня по голове, по телу побежала дрожь. Сначала изничтожил, унизил... А потом... Гладит по голове! - Мразь! Уйди от меня, - рыкнула я, махнув рукой. Я больно ударилась о плечо историка и заплакала еще сильнее. Это безысходность, мрак... - Я понимаю, что ты думаешь, - преподаватель гладил меня по плечам и спине. - Ты понимаешь?! - я резко вскинула голову. - Да что ты вообще понимаешь?! Ты соображаешь только в своих тупых датах и событиях, которые никому не нужны! - рычала я, давясь слезами. Он раздавил меня и делал это так, словно унижение для него - обычное дело. Сделал это с такой легкостью - прошелся по мне всей тяжестью обстоятельств, отодрал с меня коркой то, что мне так нравилось, что я так любила. Я ненавижу эту тварь! - Ненавижу! - я изо всех сил стукнула его в грудь. - Умри, тварь! Умри! - я била его кулаками, рычала.       И так было минут пять... Тяжело дышать, все тело разрывает от боли, еще неизвестной, свежей и острой. Она колола и резала изнутри. Душа рвалась и металась в теле, как в клетке. Все мысли были затуманены, Олег Сергеевич даже не пытался меня успокоить, он просто спокойно на меня смотрел. Я билась и боролась, но эта борьба словно была с самой собой. Я уничтожала в себе что-то старое, словно заставляла тело и душу привыкнуть к тому, что больше такой жизни не будет. Я ненавидела себя за это... Почему именно я, а не кто-то другой?       Я лежала на Олеге Сергеевиче, остатки слез бежали по моему лицу, волосы спутались. Тяжелое дыхание медленно восстанавливалось, сердце дико билось. Но мне стало спокойнее, я ощущала, как смирилась. Но не до конца. Все равно я буду бороться. Историк гладил меня по спине. Если бы это хоть чуть-чуть помогало. Я спросила брата: - Ты уже умер? - Да, - тихо ответил историк, я беззвучно рассмеялась.       Почему-то его ответ жутко развеселил меня. Олег Сергеевич лежал так, гладил меня, пока я полностью не успокоилась. В голове зрели мысли, и я уже не думала о мести. Наверное, не до неё сейчас. Но ещё... Наверное... Мне просто перестало нравиться мстить, ведь сколько я не мщу, не выдумываю что-то, Олег Сергеевич просто не обращает внимания, мои действия ни чуть не злят его, а забавляют. А когда действует историк, то его дела всегда просты и гениальны. Я лгала себе - это я проигрываю ему. Я ощущала слабость по всему телу, в нем что-то дало сбой. У меня не было ощущения спокойствия.       Через полчаса я сижу уже в машине около Олега Сергеевича, слушаю музыку Stone Sour - End of the world. Да, у меня апокалипсис, а потому... Музыка соответствующая. Собиралась я долго, изящно красилась, подбирала, что надеть. Прогулка по магазинам могла бы успокоить и развеселить. На шее вязаная манишка кремового цвета с кисточками по низу, на теле накидка кофейного цвета от New Look. Под низом черная водолазка на ногах джинсы в обтяжку и ботильоны с отвороченными язычками на высокой платформе. Волосы я быстро уложила, наплевав на комментарии учителя, что на улице ветер и дождь. Я пристегнулась, Олег Сергеевич осмотрел меня с ног до головы, ничего не сказал и тронулся.       Машина спокойно двигалась по городу, я смотрела в окно, видя перед собой только размытые цветные пятна, игры капель на стекле. Люди прятались под зонтами, и их прятки напомнили мне о словах Боба Марли: "Ты говоришь, что любишь солнце. Но когда ты видишь его, то закрываешь глаза. Ты говоришь, что любишь ветер, но когда чувствуешь его, закрываешь форточку. Ты любишь дождь, но когда он идет, ты прячешься от него под зонтом. Поэтому я боюсь, когда ты говоришь, что любишь меня".       До меня медленно доходит, что Олег Сергеевич продумал детально, как наш дом все-таки превратится в гостиницу. Ком скопился у меня в горле, я сглотнула, прикрыв глаза. Меня никто не слышит. С каждой секундой я понимаю о всей безвозвратности событий, о том, что мне все-таки придется со всем этим мириться. Жить не в своей комнате, а неизвестно где. Мириться с тем, что я остаюсь неуслышанной, обо мне не позаботились. Чтобы сдержать слезы, я смотрю в потолок, тщетно разыскиваю капельку зеленого цвета, чтобы успокоиться.       Мы приехали в IKEA, вышли из машины, Олег Сергеевич шел рядом, вид у него был спокойный, даже слишком спокойный для человека, который сейчас раскошелится, возможно, даже разорится. А, может, я опять что-то не знаю. Я осталась за какими-то границами, меня просто выбросили, как мешок мусора. Не посчитали нужной. Мы медленно шли к магазину, на улице действительно моросил мелкий дождь, чтобы не упасть, я взяла историка под руку, он даже не изобразил удивления на своем лице. Оно казалось мне вырезанным из слоновой кости, спокойным. Одни глаза его полны эмоциями и жизнью. Мы вошли, и охранник, наверное, принял нас за молодоженов. Разумеется, с таким макияжем мне можно дать не 17, а 23 года.       Я смотрела на свое отражение в витринах, мягко улыбалась. Высокий каблук замедлял мои шаги, делал их меньше и изящнее, но Олег Сергеевич не торопился, он шёл так, словно все вокруг него могут суетиться. И я шагала рядом с ним как королева, казалось, что время застыло, что мы идем в вечности. - У меня назрело очень много вопросов, - начала я наконец-то и еще раз сглотнула, говорить было больно после слез и увиденных журналов. - И что же терзает твою свежую голову? - Олег Сергеевич взглянул на меня с широкой улыбкой.       Что-то больно ударило меня в висок, я зависла. Сердце перевернулось и бешено забилось, я ощущала, как мои щеки наливаются румянцем. Какого черта? Неужели я влюбляюсь? Влюбляюсь в эту культурную скотину?! Нет, нет, нет! Никогда! - Первое, что... - я начала говорить, но была прервана. - Давай, я потом все тебе расскажу? - Олег Сергеевич остановился около макета комнаты, к нам подошел продавец-консультант в жёлтой футболке: - Добрый день, подсказать что-нибудь? - он широко улыбается мне, как клиентке. Вот она, маркетинговая проституция! Я делаю вид, что заинтересовалась шторами на фальшивом окне, выскальзываю от Олега Сергеевича, скрываюсь в лабиринте подобных макетов. Подальше, подальше, подальше!       Ноги несут меня к разделу садоводства, тут я хожу, долго разглядывая искусственные цветы. Чуть подальше аксессуары для дома: фоторамки, свечи, вазы, цветочные горшки. Мысленно спрашиваю себя, что за атараксию мне только что пришлось пережить несколько минут назад? Стараюсь на чем-нибудь заострить внимание, но чувствую, как слезы опять подступают к глазам. Он эгоист! Абсолютно странная личность. Учитель, покупающий ковер, стоимостью в две учительских зарплаты. Самоубийца... Или я что-то не знаю. Я осмотрелась, рядом со мной оказался Олег Сергеевич: - Что-то понравилось? - он приобнял меня за плечи. - Да, я хочу набор свечек, - я показываю учителю огромную пачку плавучих свечей с запахом розы. - Возьмем, но чуть позже, - историк кладет упаковку на место, взглядом слежу за перемещением свечек. - Выберешь, может, шторы? Или постельное белье с подушками? - Олег Сергеевич рассмотрел ценник на свечках, рассмотрел весь ассортимент запахов. - Я буду бороться, - выдавила я сквозь зубы. - Знаю, хочешь выбрать название для гостиницы? - историк взглянул на меня, взял мою руку в свою. Уроки Карнеги нашли приют в арсенале брата, я вырвала руку, оскалившись: - Компенсируешь моральный ущерб? Смотришь на меня, как на разбитую? Мне не нужны твои подачки, - я хмурюсь, скрещиваю руки на груди. Меня тошнит от этого, я опускаю голову на грудь, ухожу в неизвестном направлении. - Это и не подачки, это просьба о помощи, - Олег Сергеевич догнал меня. - Я прошу тебя о помощи, - учитель крепко прижал меня к себе со спины. Его голос обжигал мое ухо, от тела его пахло пряной травой.       Я чуть поворачиваю лицо к историку, наши лица снова так близко. Как же смотрят на нас проходящие мимо. В голове со скоростью света распространяется туман, мои ноги подкашиваются, а перед глазами все плывет. Только лицо историка остается четким. Где я опять витаю?! - А давно мы на "ты" перешли? - Олег Сергеевич приблизился к моему лицу на сантиметр, я вздрогнула, отпрянув назад, чуть не упала. Но историк так крепко сжал меня, что можно было ни о чем не волноваться. - Какое у тебя только что было лицо! - историк тихо усмехнулся, я отдавила ему ногу с комментарием: - Заткнись! Ты тошнотворный! - я стала вырываться, громко ругаясь. Окружающие проходили мимо, оглядываясь. - Пусти меня сейчас же! - Я всего лишь прошу тебя о помощи, - брат улыбался во все те, что в наличии. - Взываешь меня прислушаться к твоим моралям? - я изогнула одну бровь. Влиять на меня - дело бесполезное. - Что этот мир стоит на трех китах доброта, милосердие и взаимопомощь? Учи этому четырнадцатилетних ванильных фанаток "50 оттенков серого", - щурюсь я. - Надеяться можно только на себя, - я чувствую гордость за свой ответ. - Я ни к чему тебя не взываю, даже не думал, - историк спокойно смотрит на меня. - Ты безжалостная непереубедимая девушка, жаль тебя, - он пожал плечами. - Засунь свою жалость себе в задницу, - фыркнула я. Олег Сергеевич подхватил меня на руки и отнес на место, поставил перед консультантом, который так заинтересованно рассматривал мою внешность. - Да, конечно, я хотел бы купить несколько вещей, - историк продолжает, кажется, не законченный разговор.       Консультант смотрит на меня, пробегается взглядом по моему внешнему виду, особенно долго изучает обувь. Как говорят французы: "В женщине всегда прекрасны должны быть три вещи: запах, обувь и нижнее белье". Я сама на секунду смотрю на свои ботильоны, они в отличном состоянии. Вспоминается ещё одна фраза Мэрилин Монро: "Дайте девушке хорошую пару туфель, и она покорит мир". Это истинная правда. Если девушка умеет ходить на каблуках, считайте, что она покорила этот мир. Женщина, по истине носящая каблуки красиво, покоряет мужские сердца. Она идёт как королева. Я не говорю сейчас о тех, кто ходит на каблуках как отпрыск пьяного кузнечика и слона и не говорю о моделях, которые на каблуках способны сдать марафон по бегу. Кошачья мягкая тихая походка от бедра, полная грации. - Что именно? - консультант коротко осматривает макет комнаты, а потом опять пялится на меня. - Представленную кровать, две штуки, кажется, это "Мальм"? - Олег Сергеевич чуть нахмурился, стараясь переключить внимание продавца на себя. Кажется, он почувствовал ситуацию. - Я думал, вы молодожены, - парень почесал виновато затылок, глядя на меня. Историк понимающе улыбнулся. - Так похожи. - Нет, это моя младшая сестра, - он кладет свою теплую ладонь на мою макушку, я вздрогнула. - О... - консультант раскраснелся, опустив взгляд. - Простите, как вас зовут? - он посмотрел на меня, я видела, как еще сильнее наливается румянцем его лицо. - А на кого я похожа? - улыбаюсь я, уже готовая сыграть на ревность братика, в которого я влюблялась с каждой секундой все больше. Продавец-консультант смотрел на меня: - Наверное, у тебя то имя, которое больше всего ему подходит, - улыбается историк, разряжая обстановку. Он совсем не против нашего случайного знакомства. Я спрашиваю про себя несколько раз: "Неужели ты не хочешь вправить мне мозги?" Таланту актива этому парню бы поучиться у историка, я понимаю, что становлюсь жертвой его любви еще больше. Вот почему девочки тогда обсуждали его, постоянно восхищаясь. - Меня зовут Андрей, - парень улыбается мне. - Предпочту пока остаться неизвестной, - я прижалась к Олегу Сергеевичу. Я тоже не лыком шита. - Давайте, обменяемся номерами телефонов? - Обменяться не получится. Иначе братик меня потеряет, а дозвонится вам, - я погладила Олега Сергеевича по плечу. Поиграемся с обоими, раз уж так сложилась ситуация. Историк усмехнулся, а Андрей смутился. - В таком случае, давайте, я вам дам свой номер, а вы мне - свой. - Хорошо, записывайте, - даю передохнуть всем, рассматриваю лицо Олега Сергеевича, он одобряюще улыбается. Андрей записал мой номер телефона. - А как мне вас записать в телефоне? - парень недоуменно посмотрел на меня. - Таней, к примеру. - Но это же не Ваше имя? - консультант смотрел мне в глаза. Да, эта игра его не только раскроет, но и наведет на нужную для меня волну. - Нет, конечно. Если мир узнает мое настоящее имя, то жить будет скучно! - весело отозвалась я. - Единственное, на что влияют в этом мире люди, делают жизнь непредсказуемой, - улыбаюсь я. Андрей, кажется, до глубины души поражен.       После того, как заказ оформлен Олег Сергеевич ушел в очередь, в толпу вышел его друг, оказывается, генеральный директор этого магазина, поэтому с покупкой мебели мы закончили через час, директор орал на персонал, что к нему приехал друг, и его важно обслужить по полной. Я сидела на диванчике, подперев лицо рукой и глотая горячий чай. - Это твоя невеста? Такая красавица, Олег, поздравляю! - пухлый директор крепко обнимает Олега Сергеевича. Андрей поглядывает на меня, улыбаясь. Улыбаюсь, но не ему, а чашке. - Это моя младшая сестра, Оля, - историк подошел ко мне, в руках его сжата папка с документами о покупках. - Такая красивая, черт возьми! - генеральный директор смотрел на меня. - Угощайтесь, все для вас. Вы не представляете, какой у вас замечательный брат! Потрясающий человек! А давайте поужинаем все вместе! Олег, зови свою девушку, сестру, я приду с женой. Тем более, что у меня есть отличный ресторан на примете, посидим, отличное проведем время вместе, - директор улыбался, рукоплескал по сторонам. - Созвонимся завтра, я назначу точное время встречи. Олег Сергеевич только кивнул, взял меня под руку и увёл.       А на улице все так же шёл дождь, и в голове моей уже сидели мысли о том, что я хочу быть только с историком... "On and on the rain will fall Like tears from a star, like tears from a star. On and on the rain will say How fragile we are, how fragile we are", - играет в моих наушниках, когда мы выходим на улицу, где нас встречает ливень...