***
Злость была моей защитной реакцией. На самом деле я жутко боялся, что все они правы. Что во всем мире я остался совсем один. Без семьи. Без друзей. И даже без поддержки сомнительной банды, обворовывающей небольшие магазины. Я безучастно уставился в потолок. Тело снова стало ныть. Скоро мысли вновь покинут мою голову, избавляя от тревоги и временно отправляя в пучину неведения. Стремясь добиться этого поскорее, я прикрыл глаза. Представил, что лежу в своей кровати и слышу приглушенное пение мамы на кухне. Чувствую запах готовящегося завтрака. Щурюсь от солнца, проникающего в мою комнату… Это было типичное утро выходного дня. Мы никуда не торопись. Спали до упора, но из-за режима, установившегося в будни, все равно вставали довольно рано. Мама, как правило, просыпалась первой, а меня будил аромат, доносящийся с кухни. Вафли, блинчики с кленовым сиропом или яичница с беконом. Даже сейчас слюнки текут от одних воспоминаний. Кажется, еще секунда, и я открою глаза. Лениво поплетусь на кухню, встречусь с улыбающейся мамой, которая поинтересуется планами на день. Затем попросит пригласить к нам Кевина, чтобы сыграть в настольную игру, которую она отыскала в комиссионном магазине старого друга. Она вообще любила заходить в подобные места, чтобы откопать нечто эдакое. Дать вторую жизнь брошенным вещам. Сокровищам, потерявшим ценность в глазах бывших владельцев, но обретшим ее вновь в нашем доме. Казалось, я открою глаза, и вся эта картинка оживет. Игра окажется непонятной, и мы начнем спорить из-за правил. Едва не поубиваем друг друга, но потом плюнем, закажем пиццу и включим ужастик, притворяясь, будто вовсе он и не страшный. Будем прятаться за шутками и обсуждением нелепого поведения героев. Мне нужно всего лишь открыть глаза, и тогда мама окажется рядом и покачает головой, услышав историю, которая преследует меня вот уже два месяца. Со знанием дела она протянет: «Да, не следовало нам смотреть ужастик на ночь», - а затем подоткнет одеяло, давая понять, что все это не более, чем ночной кошмар. Иначе ведь происходящее и не охарактеризуешь. Я думал об этом и лишь сильнее сжимал веки. Ведь несмотря на иллюзорную надежду, эти образы были со мной ровно до тех пор, пока глаза закрыты. Я был упрям, поэтому пребывал в грезах до самого утра. Сначала при помощи фантазии, затем окунувшись в сон. Я не открывал глаза до самого утра.***
Мужчина сдержал свое обещание и действительно вернулся на следующий день. Я не был рад его видеть, но по крайней мере, злости он больше не вызывал. В его сторону я все же предпочитал не смотреть. - Привет, Джейк, - на этот раз он решил обойтись без объятий и сразу же приземлился на стул. – Я хорошенько подумал над тем, что произошло вчера, и понял, что ты прав. Я вскинул бровь. Что это? Решил втереться в мое доверие? - Я так свыкся с мыслью о том, что Оливии нет рядом, что с легкостью поверил, будто с ней случилось что-то плохое, - он говорил осторожно, делая паузы, словно заранее написал речь и сейчас пытался в точности ее воспроизвести. – Я сдался раньше времени, и это неправильно. Стараясь не показывать заинтересованность, я аккуратно покосился в сторону дедушки с целью оценить, насколько он сейчас искренен. - Если опираться на факты, то Оливия пропала. Но ведь это не означает, что ее нет в живых. Она могла потерять память или попасть в больницу. Прямо как ты сейчас, - он сцепил руки в замок, не осмеливаясь поднять на меня взгляд. – А может, ее кто-то преследует, и она просто не хочет подвергать тебя опасности… - Так и есть, - поспешил я заверить мужчину. Просто не смог промолчать. - Да, Джейк, я тоже хочу в это верить, - впервые за день я посмотрел на него в открытую. Мужчина не выглядел как лжец, говорил искренне. Будто за ночь в его голове что-то перемкнуло, и он принял мою сторону. Это странно, неправдоподобно, но все же почему-то приятно. - Почему мама с вами не общалась? – я говорил формально, так как не был уверен, что хочу принимать этого человека в семью. – Мне нужно знать, что между вами произошло. - Что произошло? – мужчина горько усмехнулся. Казалось, будто он погрузился глубоко в себя. Думал, как лучше ответить, что раскрыть, а что оставить в тайне. Врать собрался, не иначе. - Произошла глупость, Джейк. Простая человеческая глупость. - Это не ответ, - нетерпеливо отозвался я. - Верно, но все же факт остается фактом. Я был глуп, и из-за этого потерял единственного близкого человека. Я уже собирался в очередной раз съязвить, но дедушка вдруг заговорил вновь. - Оливия обожала свободу, а я пытался удержать ее в клетке. Все волновался, что она пойдет не туда и свяжется не с той компанией. Давил, запирал дома, кричал, - он поймал мой взгляд. – Я не поднимал на нее руку, ты не подумай, но все же… - он выдохнул, будто пытался собраться с духом. Я молчал, не желая сбивать его с мысли. Внимательно изучал мимику мужчины, поникшую позу, пытался прочесть мысли, но уловил лишь раскаяние. - Я бывший военный, Джейк, - наконец, произнес он. – Нас, знаешь ли, не учат воспитывать детей. Мы разговариваем на языке приказов и довольно скупы на чувства. Военным сантименты ни к чему. - В первую встречу вы очень даже хорошо выражали радость от нашей встречи, - усмехнулся я. - Потому я и бывший военный, - дедушка усмехнулся в ответ. - Так что же все-таки произошло? – настаивал я. Наконец, он перестал уходить от ответа. Все началось со скандала. Дедушка обнаружил письмо, утверждавшее, будто маму приняли в университет другого штата. Один из самых продвинутых в сфере информационных технологий на тот момент. - Мне следовало бы за нее порадоваться, - говорил мужчина, - но я ужасно взбесился. Не хотел отпускать. Дедушка вопил, что мама не имеет права принимать такие решения в одиночку. Что другой штат ее погубит, развратит и оставит без какого-либо будущего. Что девушек там ни во что не ставят и что никуда она не поедет. Какие бы аргументы мама не приводила, все было тщетно. Поначалу она говорила спокойно, а затем начала кричать чуть ли не громче дедушки. - Я впервые видел ее в таком состоянии. У нее была настоящая истерика, - рассказывал мужчина. – Она кричала, что ненавидит меня. Что с каждым днем я смыкаю руки на ее шее все сильнее и сильнее. Она умоляла, чтобы я ее отпустил, позволил жить своей жизнью. Дружить, влюбляться, совершать ошибки и затем их исправлять. Она задыхалась от слез, а я не нашел ничего лучше, чем просто взять и порвать письмо. Тогда маму будто подменили. Сначала у нее подкосились ноги, и она, захлебываясь от слез, приземлилась на пол. Смотрела на дедушку затравленными глазами, будто осознав, что ее слова не изменят ничего в их отношениях. Как бы она ни умоляла, как бы ни пыталась достучаться, все было зря. Конечно, порванное письмо ничего не означало. Это всего лишь уведомление. Способ донести информацию. Но для мамы это письмо стало чем-то большим. Оно будто превратилось в метафору ее отношений с отцом. Порванных и измятых. Но в то же время оно стало символом новой жизни. Жизни полной свободы. Ведь именно с этого письма все и началось. - Я смотрел на дочь сверху вниз. Спустя минуту она вытерла слезы, подняла клочки письма с пола и, даже не посмотрев в мою сторону, встала на ноги. Оливия выглядела настолько отрешенной, что я испугался. Впервые задумался о том, что сделал что-то не так, - мужчина говорил сбивчиво, будто еще не до конца отпустил эту ситуацию. – Она вышла из квартиры в чем была и больше никогда не возвращалась. Теперь я был почти на сто процентов уверен, что этот мужчина - мой родной дедушка. То порванное письмо до сих пор висит в нашей квартире. Мама безумно гордилась поступлением в университет и хотела, чтобы оно служило напоминанием о совершенном ей подвиге. Она рассказывала, как усердно готовилась к экзаменам и с каким воодушевлением переступала порог университета. Чтобы лучше передать свои эмоции, она делала отсылку к Гарри Поттеру. - Я чувствовала себя так, будто попала в Хогвартс, - почти шепотом говорила она, будто посвящая меня в великую тайну. - Знала, что сейчас начнет твориться абсолютная магия и вся моя жизнь изменится в лучшую сторону. Когда я спрашивал, почему письмо было порвано, мама морщилась и отвечала, что в этом виноват гадкий Дурсль. Сейчас этот Дурсль сидел передо мной. И почему-то приют теперь казался не самым худшим вариантом.