Русская Опера или эМО по-русски.

      Димасик — очередной квадратный водила Камиджо — подъехал без двух минут и эти две минуты до восьми курил, бесстрастно взирая на мерзнущих и глядящих на него сусликами ребяток. Ни Ю, ни Аямэ, ни Соно курить не хотели. Холодно было, конечно не такой мороз, какой в Новый Год был, но от этого теплее не становилось, особенно в не по погоде легких куртешках. Сыпал снежок. Вообще-то странно, чуть что у них важное, сразу снежок.       Отъехали вовремя. У Димасика видимо все в сигаретах было просчитано.       — А почему мы сами не могли поехать? — спросил Соно у Димасика.       Соно, пока они выезжали со двора, грустно глядел на припорошенный снегом автомобиль. Машина, черная, пыльная и уже почти родная, сиротливо осталась стоять у подъезда.       — А мне что? Как шеф сказал, так и есть, — Димасик ухмыльнулся в зеркало заднего вида. — Это не моя задача, знать и думать.       Аямэ, которому его улыбка была видна, обмер и завалился на Йо, но басист этого не заметил, он старательно выковыривал из карманов маловатых джинсов семечки. Соно горестно пожал плечами. Ему бы тоже не стоило задумываться, ведь и ему тоже шеф сказал то же самое. Но он задумывался, и вообще, он сам хотел быть шефом.       Замечтавшись, Соно не заметил, как они попали на подземную стоянку черт знает где. Димасик заглушил мотор и вышел, ребятки немного недружно последовали за ним в хорошо освещенную неизвестность. Было отчего-то страшновато, хотя все вокруг было чистенько и цивильненько. Донельзя светло, аж глаза заслезились, и ничем, как ни странно, подозрительным не пахло. Вот только эхо шагов отдавалось где-то в районе сердца. Да во рту отчего-то пересохло и некстати вспомнился какой-то дешевый фильмец.       Проследовав за Димасиком, ребята зашли в большой лифт, и отправились на нем на самый-самый верх, на четвертый этаж. В кабине лифта было так тихо, что было слышно, как скрипят подошвы новеньких ботинок Димасика в такт его занимательным действиям — он с пяточек на носочки качался, и обратно. Чувствовался профессионализм и немалая практика в этом незатейливом деле.       Дзынькнуло и двери разъехались в стороны, открывая перед новоприбывшими небольшой пустой коридор с одной единственной дверью сразу напротив. Дверь эта выглядела отчего-то очень странной. Вообще все здесь было странным, и от всего этого Соно начало потряхивать. Димасик вышел из лифта первым, ребятки — за ним, и без стука открыл дверь. Войдя, они оказались в просторной приемной с двумя арочными проходами в неизвестность в двух противоположных стенах и двумя же дверьми в стене напротив входа. Перед этими дверями за стойкой ресепшена стояла высоченная девица с такими черными волосами, что кожа ее казалась даже не бледной, а почти бесцветной. И глаза казались бесцветными.       — У себя? — спросил Димасик, кивнув на правую дверь       Девушка, не отвлекаясь отчего-то интересного, захихикала и кивнула. Она, по всей видимости что-то читала.       — За мной, — скомандовал Димасик, хотя можно было ему это и не говорить, ребятки и так следовали за ним как пять хвостиков.       Проходя следом за своим провожатым мимо стойки, ребята разглядели рядом с дылдой стояла девушка-кнопка и судя по ее хитрому и отчасти недовольному выражению лица, они только что разговаривали о чем-то очень и очень интересном. Может, это интересное было в том, что они читали?       За закрывшейся позади ребят дверью послышался взрыв хохота.       — А, входите-входите! — Камиджо расплылся в улыбке. — Я уже заждался вас.       Камиджо выпорхнул из-за стола, пересек немаленький кабинет и выглянул за дверь.       — Девочки, потише! — хохот тут же стих. — Кофе и распечатки!       — Что, уже? — в голосе дылды отчего-то было послышалось разочарование, — сию минуту.       Камиджо прикрыл дверь и вернулся за стол.       — Не стойте же вы столбами, присаживайтесь, — он указал на шикарных размеров кожаный диван ядовито зеленого цвета.       — Ух ты! — просиял Ю, — вот это диван! Я себе такой же хочу!       — Он к тебе в комнату не войдет! — отрезал Соно.       — Тогда я хочу комнату побольше! — не сдавался Ю. — И вообще, я себе все зеленое хо…       Его прервал весомый тычок Йо в бок, и сморщившись, осел рядом, продолжив рядок на диване, зато у Камиджо получилось продолжить.       — Светочка подготовила твои тексты, Соно. Я уже читал, — он надел очки, которые до того держал в руках, — очень занимательно. Ирочка их распечатала, сейчас принесет.       Соно растянул губы в улыбке и сглотнул, точнее попытался, но во рту совсем пересохло. Скрипнула дверь, Соно показалось, что это в его пересохшем горле заскрипело, и та самая дылда, Ирочка или Светочка, а может быть какая-нибудь другая «чка» вошла в кабинет. Она несла огромный поднос с целой батареей одинаковых крошечных чашечек и толстенной стопкой офисной бумаги.       — Что-то еще? — проговорила она, замерев у стола.       — Нет, иди, А хотя… попроси, чтобы подготовили студию.       — Уже все готово.       — Вот как? — в голосе Камиджо слышалось приятное удивление. — Хорошо, иди.       Оценивающе осмотрев ребяток, Светочка или Ирочка почти профессионально продефилировала к двери. Высоченные каблучки задорно цокали.       — Ирочка, — окликнул ее Камиджо.       — Все-таки Ирочка, — пробормотал едва слышно Анзи, остальные это только подумали. — Хотелось бы взглянуть на нее в красном…       — Да? — отозвалась Ирочка.       — Ну и как тебе? — Камиджо указал на стопку. — Вам… со Светочкой?       Ирочка покраснела отчего-то, Соно стал судорожно вспоминать, что же он там понасочинял за эту бесконечную зиму.       — М-м-м… откровенно! Я лучше пойду.       — Иди, — согласился Камиджо и довольно заулыбался. — Что ж. Откровенно! Интересное определение.       Соно продолжал вспоминать, а остальные ребятки гадали, чего же там у него откровенного. И почему это они раньше-то не заинтересовались?       — Это все конечно откровенно, — продолжил Камиджо, — но это все не подходит! — Сердце Соно рухнуло, и он даже подумал, что было бы неплохо не дышать до смерти. — Но я, все же, выбрал три. Они все разные, они представят вас… в объеме, так сказать. Вот, — он кивнул на ютящийся в уголочке синтезатор на подставке, — мелодии пытался наиграть… Чуть пальцы не поломал.       Камиджо замолчал и погрузился в задумчивость, а Соно вытягивал шею, чтобы разглядеть, что же написано на тех листах, что Камиджо отложил в сторонку. Так вытягивал шею, что даже свалился в итоге с дивана на пол, хорошо хоть у дивана был постелен шикарный, а какой еще, белый ковер с длинным ворсом. Упал плашмя, да, не сдержавшись, выругался в основном каким-то уж совсем неведомым порядком букв алфавита.       Камиджо ввернул, — беда-беда, — а потом кинул ему стопочку. Соно схватил ее трясущимися руками. Восемь, нет, десять глаз заворожено наблюдали за тем, как он без очков пытался там что-то разглядеть.       — Что, что это? — спросил он, не известно к кому обращаясь.       — Где? — уточник Камиджо, решив, что к нему…       — Да вот, — Соно ткнул пальцем.       — Это название сингла, там будет три композиции.       — У меня не было такого! Ну, что это? «Рублик Ире ты дай или покажи»??? А это? «Кони хоп» и… Что? «Бяка-кака целлофановая»?       — Я немного подправил название, — проговорил Камиджо, — а стихи стопроцентно твои. Идете в студию. Ирочка вас проводит! У вас много работы впереди! Этот сингл у вас уже третий?       — Да, — заикаясь подтвердил Соно.       — Ну вот, вам их все три надо записать до конца месяца, — а ведь было уже 25 февраля! — Репетируйте. Два-три дня максимум, потом записывать будем. В первых числах марта релиз!       Соно вывели из кабинета почти волоком и почти бесчувственного.       Ирочка своими ногами как у циркуля через приемную проводила их в левую арку… В левую, если считать от входной двери, а не от выходной! Там было темно, темно и страшно. Перед глазами у ребят промелькнуло несколько коридоров, поворотов и дверей, проходных, заполненных какими-то людьми, и они пришли куда шли. Пунктом назначения оказалась большая-пребольшая комната чуть меньше, чем актовый зал в каком-нибудь «Мухосранске», до отказа забитая самой современной аппаратурой.       Пола из-под проводов почти не было видно.       Ирочка остановилась, что-то такое сделала ногами, что у Анзи открылся рот, да и заклинил, и положила аккуратненько так одну руку на бок, а другой обвела помещение.       — Здесь все есть, — промурлыкала она, как-то так глядя в одну точку по волшебному, что каждому показалось, что она посмотрела именно на него, — располагайтесь, не стесняйтесь. Репетиционная на весь день в вашем распоряжении. Там, — она указала на крохотную дверку, — можно перекусить и отдохнуть.       И тут бах!       Аямэ хлопнулся в обморок рядом с потертым с виду роялем.       — Ну, не буду вам мешать, — прощебетала Ирочка и ускакала обратно. Наверняка дочитывать ту стопочку, что осталась на столе у Камиджо.       — Ну, и чего мы лежим? — поинтересовался Соно у Аямэ, проходя мимо.       — Он такой! Он такой… — забормотал Аямэ, хлопая ресницами и пытаясь подняться, но ноги плохо слушались, а провода норовили обмотаться вокруг них, — он такой волшебный!       Соно проследил за взглядом Аямэ и покачал головой. Лично его продолжало трясти, и ничто не было в радость. Если бы здесь было поменьше аппаратуры и побольше свободного места, он бы с удовольствием побегал, поорал бы, попинал бы что-нибудь. И тут он немного злобно вновь уставился на Аямэ. Глаза его хитро прищурились. Аямэ словно кожей почувствовал упершийся в него взгляд и весь похолодел. Даже рояль ему перестал казаться таким уж великолепным. Он медленно перевел взгляд на Соно. Тот заулыбался еще зловещее и шире.       — Что ты задумал? — Аямэ было рванул встать на окрепшие вдруг ноги, но не тут-то было!       Он видимо слишком долго… полз к роялю, суча ногами и руками. Провода успели надежно обмотаться вокруг него, и потому Аямэ остался лежать. Все что он сумел — перевернуться на спину. Обратно перевернуться он уже не смог. Да и вообще, с каждым его движением провода затягивались все туже.       — Ну, все! — заявил Соно со зловещей ухмылкой в голосе, — теперь ты от меня никуда не сбежишь!       Аямэ сглотнул и отчего-то пожелал целиком спрятаться в этих проводах и даже быть может стать таким же проводом и затеряться тут, на полу, среди музыкальных инструментов. Это было бы не так уж плохо по сути.       Соно, улыбаясь все шире, и хищнее, если можно так сказать, приближался, вальяжненько переставляя ноги. Походка его от чего-то стала расхлябанной.       — Уби-и-ива-а-ают! — завопил Аямэ, попытавшись встрепенуться и окончательно затих в коконе проводов.       — Чего? — рассеянно пробормотал Ю, — что там у вас случилось?       Все это он пробормотал больше для проформы, а сам даже и не взглянул в сторону шума и криков. Он пробирался к барабанной установке. Он в отличие от Аямэ, да и от Соно тоже, с осторожностью ступал меж змей проводов. Добравшись до места, он принялся переставлять бочки и барабаны, стойки с тарелками. Перекручивать и перепроверять все, до чего дотягивались его руки. Про существование кого-либо еще не только в этой комнате, но и во всем белом свете, он, кажется, позабыл. Как и Анзи несколькими минутами ранее, как только Ирочка ушла… Как только Ирочка ушла, Анзи принялся изменять своей богине уже не только мысленно, и, что самое страшное, с другими гитарами. Но, самое-то страшное, что я позабыла упомянуть ранее! Он не взял свою гитару с собой! А тут как на грех половина гитар были красными.       А Йо тем временем…       — А где Йо? — полюбопытствовал Аямэ, не сумев отыскать басиста взглядом.       Хотя, скорее всего тем самым он пытался отвлечь Соно, только вот чем это ему помогло бы?       — Ну что, теперь-то ты мне сыграешь?       — Ладно, — согласился Аямэ таким голосом, что у любого другого, кроме Соно, кровь в жилах замерзла бы. — Только это навряд ли получится, — и он так тяжело вздохнул, что можно было подумать, что его именно это и волнует.       — Тут стоит подумать, — пробормотал Соно, опустившись на ближайший стул, — нужно все взвесить и решить, стоит ли оно того.       — А чего тут думать, — завопил Аямэ, пытаясь приподняться, — распутай меня! Я сейчас за это, кажется, на все готов!       — Дашь слово?       — Да я тебе что угодно готов дать… или пообещать.       — А сдержишь слово-то? — недоверчиво поинтересовался Соно, — или сразу побежишь в подсобку и запрешься там?       — Ты чего? Мы же здесь за этим!       Негодование в голосе Аямэ было почти настоящим.       — Ты прав… Ладно, но сперва я запру дверь, чтобы ты не сбежал! А то я блондинкам не особо доверяю.       — Я же не блондинка… тьфу, не блондин, — Аямэ недоумевал, изгибаясь сосиской и сверля Соно тяжелым взглядом.       — Это пока! — восклицательный знак Соно обозначил, воздев указательный палец к потолку, — но я уже все решил! Не сейчас конечно, но…       — Да не в жись! — упрямо заявил Аямэ.       — Тогда лежи! — хмыкнул Соно.       — Тогда сам играй!       Вопрос был временно решен в пользу Аямэ. Соно еще некоторое время смотрел на Аямэ недовольно, решая, а чего это ему — Соно — захотелось посмотреть на Аямэ в светлых тонах? Но мысль-то на плохая, подумалось ему, и он, опять же временно, отодвинул эту мысль подальше. Сейчас задача номер раз — выучить и отрепетировать отобранные Камиджо композиции, а потом записать. Для этого клавишник нужен. У него там не самая последняя роль.       — Ладно, — вздохнул Соно, не зная с какой стороны подступиться к кокону, — но дверь я все же запру!       — Да делай что хочешь, но… ВЫПУСТИ меня их этих пут!       Спустя некоторое время, сразу после того, как Соно материализовал свои слова, ну, то есть запер дверь, началась запутанная история.       — У вас тут сытно и вкусно кормят! — заявил Йо, поднимаясь из-за стола.       Четыре пары глаз, одна из которых принадлежала длинноногой Ирочке, стоявшей в проходе, а три другие — каким-то парням невнятной внешности, один из которых был рыжим, другой блондином, третий — брррр… лысым! Вообще-то они были техниками, и в их обязанности входило поддержание всего технического содержания звездного цеха Камиджо в исправном состоянии. Они собирались покушать, когда один из них, может быть как раз лысый, только-только вернулся из ближайшего ресторана с комплексом кушаний на вынос. У них с коллегами намечался мини корпоративчик в честь днюхи.       Вот собственно виновник торжества, тот самый лысый, и был, пусть это не прозвучит повтором, виновником того, что к ним присоединился нежданчик-Йо. Не нужно было светить вкусными пакетами прямо перед его чувствительным к вкусному носом. Йо, шедший в хвосте и глядевший на филейную часть их провожатой Ирочки, повел носом в направлении лысого и забыл, зачем он тут вообще. Троица несчастных не смогли ему отказать. Ирочка присоединилась к просмотру удивительного происшествия позже, когда возвращалась на свое рабочее место и зависла на полчаса с выпученными глазами и открытым ртом.       На столе остались стоять пустые блюдца и тарелки, так же пустой была бутылка уже не с водкой, а из-под водки, объемом в ноль семьдесят пять литра. Три штуки.       — Спасибо за хлеб, за соль! — проговорил Йо, вытирая губы шарфиком рыжего, в котором он так и не признал мужчину. Он подмигнул рыжей «симпатяжке», затем обалдевшей Ирочке и вышел в коридор, — зовите, если будет что!       Уже выходя, еще раз оценил Ирочкину выдающуюся часть, а когда встретился взглядом со все еще выпученными глазами владелицы попы по звездному так указал обоими указательными пальцами в ту сторону, куда как он предполагал, ушли его согруппники. Ирочка заторможено кивнула и Йо, довольный впервые за долгое время этой бренной жизнью, отправился в репетиционную.       Репетиционная на самом деле была рядом, так как Йо, не смотря на гастрономические отвлечения в виде еды (не буду описывать, вдруг тут кто из читателей голодный), слышал слова Ирочки, предлагавшей располагаться и чувствовать себя как дома. Да и голоса слышались за закрытыми дверями. Принадлежность их легко угадывалась, не смотря на то, что слов было не разобрать. Тут присутствовали все четыре голоса и они, эти голоса о чем-то спорили, но как-то уже как будто через силу.       Йо, все еще веселый, бодрый и даже добрый, предполагал, что они спорят о будущих шедеврах и тут же, поспешив присоединиться к спору во всей его красе, толкнул двери, но они не поддались. Соно ведь их запер! Дурак.       — Вот засранцы! — весело выругался Йо и, припав к двери ухом, прислушался.       Но голоса словно убавили. Они едва слышались. И они уже явно не спорили. Йо принялся стучать в дверь. Но там, в репетиционной установилась гробовая тишина.       — Вы чего там удумали! Открывайте! Иначе я сейчас дверь вышибу. Йо даже попытался осуществить угрозу, только вот дверь была слишком качественная. Йо припрыгивал у двери минут десять, бодал ее и осыпал проклятиями. Ему казалось, что они — его злыдни-согруппники — бросили его, заперлись там, и теперь шагают в свое музыкальное будущее без него. К тому времени, когда Йо обессилил и сполз по двери на пол, в коридорчике перед дверью в репетиционную собрались все за исключением разве что Камиджо. Установилась тишина, когда Йо узрел своих зрителей и тогда из-за двери послышалось что-то странное. Там то ли кошку мучили, то ли кто блевал…       — Уми-и-и-раю-ю-ю, — послышалось едва слышно. Голос был таким странным, что сложно было сказать, кому он принадлежит. Больше звуков никаких не было.       Камиджо услышал топот задолго до того, как в его кабинет ввалилось два десятка человек. Он перебирал бумажки, на которых точно не было нот, и все вздыхал о том, что его эта бумажкократия забодала.       Двери без какого-либо предупреждения (собственно предупреждением был топот) распахнулись, да так, что с грохотом стукнулись о стены и наставили шишек нерадивым работникам, бывшим в числе первых ввалившихся. Всего в комнату в течение пяти секунд набилось человек тридцать.       — Пожар! Ноль один! Звонить! Спасатели! Ключи! Заперто! Убивают! — послышалось на разные голоса разом.       Это то, что можно было разобрать, но далеко не все, что было сказано. Кто-то даже предположил, что произошло изнасилование.       — МОЛЧАТЬ! — завопил Камиджо, когда отчаялся в этом гвалте хоть что-то разобрать. — Ирочка! — он обратился к самой возвышающейся личности. — Рассказывай!       — Шеф, — задыхаясь проговорила Ирочка, выходя вперед, — там! — ее дрожащая рука махнула куда-то неопределенно, сбив с блондина шляпу, а рыжему заехав по лбу.       Больше она ничего не смогла сказать. Голос не подчинялся ей.       — Да что случилось-то! — Камиджо начал тревожиться и даже поднялся из-за стола. — Объясните же наконец!       Говорить оказалось никто не мог, все как-то разом выдохлись. За то кто-то начал проталкиваться через толпу. Этот кто-то тоже возвышался над общей массой и лишь немного уступал в росте выдающейся во всех смыслах Ирочке. Это был Йо и он явно был не в себе. Только тут Камиджо заметил, что кроме басиста из его новой группы и не было никого. Йо был настроен решительно и потому Камиджо не сомневался, что наконец узнает, от чего весь этот кипиш.       — Там! — заплетающимся языком пробормотал Йо и завалился на белый ковер с длинным ворсом.       — Да он же в зюзю! — воскликнул Камиджо. — Они там что! Напились? В первый же день!       Ирочка (временно буду повествовать через нее, так как Йо выбыл из игры на неопределенное время) попятилась. Конечно, Камиджо не правильно понял, но объяснить прямо сейчас что к чему она не смогла бы. Да и не важно это теперь.       — Быстрее! — пробормотала она, — Только нужен ключ.       — Они там что, заперлись и пьют!       — Да… то есть, нет!       Камиджо рвал и метал, когда подобно Дракуле, мчался к репетиционной, нащупывая на ремне огромное кольцо с ключами. На то, чтобы добраться до туда, у него ушло от силы секунд пять, еще пять на то, чтобы справиться с замком и…       — У-ми-ра-ю, — из последних сил кряхтел Анзи, как самый свободный от кокона.       И на кой он вообще решился вытаскивать из этого клубка трех дураков?       В общем хорошо, что рыжий, блондин и лысый не выпили. Во-первых, влетело за это не им, и это хорошо, а во-вторых… ну как бы они выпутывали четверых едва дышащих уже музыкантов на пьяном глазу… Тогда бы уж точно пришлось вызывать спасателей… для Камиждо, чтобы они его откачали, когда бы пришлось резать провода.       Когда Йо, заботливо перенесенный девочками «чками» из кабинета Камиджо в комнату отдых (да, такая имелась!), проспался, освободить осталось только Аямэ, как самого запутанного. Он еще к тому же был едва жив, и его пришлось откачивать и отпаивать. Плюсом еще к тому же пошло растирание остатками водки.       Репетиция началась за полночь. Камиджо их не отпустил. Они и так припозднились, а ведь все распланировано! Все даты, релизы, концерты и туры! Да и ребята проштрафились, а этим нельзя было не воспользоваться.