Русская Опера или эМО по-русски.

Сначала рейс откладывали, потому что задерживался самолет, откладывали трижды. Потом еще четырежды из-за плохой погоды. Сначала отовсюду на взлетную полосу наполз туман, потом поднялся ветер такой, что полусухие тополя по краю полосы гнулись к земле. Когда ветер стих откуда-то налетели стаи ворон и голубей, видимо выяснять кто из них в городе главнее. В четвертый раз вылет отложили от того, пошел сильный дождь, плавно перешедший в град, похолодало, и потоки воды заледенели на крыльях самолета причудливыми и даже зловещими сосульками. А потом вылет вообще отменили, сославшись на то, что мировое правительство запретило все передвижения между населенными пунктами, то ли из-за эпидемии нового гриппа, то ли от того, что кругом из могил поднимаются мертвяки, причем как свежие, так и совершенно несвежие, сбиваются в стаи и нападают на еще живых людей. А потом, весь в холодном липком поту, Соно подорвался с кровати. Криком своим он разбудил не только полупустую элитку, но еще и три соседних дома. Залаяли собаки с частного сектора неподалеку, взвыли сиренами припаркованные на ночь во дворах автомобили. Кто-то вдалеке закричал «пожар» и «спасите, здесь кого-то убивают». И ведь до рассвета было еще далеко. Собаки и автомобили вскоре угомонились. В течение получаса погасли окна в стареньком восьмиэтажном панельном доме. Даже соседи по квартире (а также друзья и товарищи, и по совместительству попутчики на нелегком пути к великому успеху) напившись обезболивающего и снотворного, улеглись. Только Соно все никак не мог успокоиться. Он ходил из угла в угол по своей комнате, изредка поглядывая на свое отражение в незанавешенном окне. Волосы его были разлохмаченные, глаза красные, а футболка, в которой он нынче завалился спать, была порвана и свисала до колена, оголяя с этой же стороны плечо. Конечно от осознания того, что это был лишь дурной сон, ему стало немного легче, но беспокойство от этого не унялось, и глаза не закрывались от слова вообще. И никакие капли и таблетки не помогали. — А вдруг, — то и дело бормотал он, содрогаясь всем телом. — Вдруг этот сон пророческий? При этом возможность скорого зомби апокалипсиса его нисколько не беспокоила. А только лишь его карьера в престольном граде, ибо только там и есть жизнь… а для этого туда сначала нужно добраться. — А эти все спять! — вспоминал он о своих товарищах. И тогда кидался к двери из своей комнаты, отворял ее, и застывал на пороге. В квартире было темно и тихо. Разве что издалека доносился раскатистый храп Ю, да из-за двери басиста доносилось негромкий шорох и шелест. Разум у Соно прояснялся, и он отступал от двери, уж больно свежи были в памяти вопли Ю и Йо, увидевших свой свеженький прикид. Потом прикрывал дверь, и уже куда тише продолжал метаться по комнате. В общем, ночь у Соно была бессонной. И у этого, как потом оказалось, были плюсы. Плюсы вообще есть в любой ситуации, их только сначала нужно отыскать. У Йо, наевшегося после потревоживших его посреди ночи воплей вокалиста конфет, сны были очень приятными. Ему снились облака из сахарной ваты, сквозь которые он летел на самолете, какие бывают на детских каруселях, сделанном из розовой пастилы. Далеко внизу виднелись поля и луга, горы и сопки, сложенные из лукума и мармелада, зефира и прочих вкусностей, сделанных в основном из сахара. Меж сладких лугов текли шоколадные реки. Вместо деревьев и кустов окрестности были украшены разноцветными леденцами всевозможных форм и вкуса. Озера и пруды были залиты прозрачнейшим желе. Спустившись от облаков ниже, Йо летел неспешно, одной рукой управляя самолетом, и вдыхал все эти блаженные ароматы. Он выискивал полянку поровнее, чтобы опуститься на нее, и уже там отведать всех этих вкусностей. Но вот все благообразие вокруг пошло волнами, откуда-то с изнанки мира пришел гул, поначалу неощутимый и какой-то монотонный. От этого все конфеты растворились в тумане, до этого рассыпавшись осколками. Не сходя на нет, он рассыпался на куски, и нудным бурчанием голоса вокалиста всверлился в сновидение басиста. — … а ведь ты даже и в ус не дуешь, а ну как он найдет еще каких-нить бездарей, и они, под его чутким руководством будут смотреться вполне ничего, а ему же не важно на самом деле что да как, вот мы тогда локти-то будем кусать с досады, причем друг другу и всем встречным, а ему-то что, ему главное выгода, да с его-то опытом он даже из швабры сделает фотомодель, да что там из швабры, из пылесоса! Я это никогда никому не прощу, ни себе, ни тебе, ни ему, никому из емов, в смысле, из них, они у меня камни жевать будут, если мы прошляпим наш шанс только от того, что все вы дрыхнуть любите, и никому и невдомек, что у нас к примеру у всех могли часы в телефонах остановиться, или вообе вспять пойти, так нет, вы все лежите и… Йо уже давно осознал, что вернуться в облака из сахарной ваты ему не дано, упорно продолжал делать вид, что спит. Соно это, впрочем, видимо устраивало и он продолжал монотонно изливать на «спящего» басиста всё наболевшее. А вынашивал эти жуткие думы он довольно долго — почти всю ночь. — … но ты вот спишь, тебе наверняка что-то снится… Йо даже приоткрыл один глаз, чтобы проверить, не смотрит ли на него Соно, не издевается ли, но нет, он сгорбившись сидел на краешке кровати и продолжал бубнить. — … я один за всех думаю. И ведь так было всегда! Но наверное я сам виноват, надо было заставлять вас принимать участие не только в репетициях, нужно было заставлять вас тоже сочинять песни, они бы тогда были куда многограннее, а то что я все один да один, нет ну конечно мне ваши рожи за целый день репетиции изрядно надоедают, но ради великого творчества я готов их терпеть и терпеть… Йо, убедившись, что Соно все равно, слушают ли его, закрыл глаз обратно, и не сдержавшись, тихонечко застонал. — … вот-вот, — пробормотал вокалист-мучитель в ответ на стон коллеги, — хоть ты согласен. ХВАТИТ ДРЫХНУТЬ!!! Вскочив на ноги, Соно пару раз попытался обежать вокруг кровати, но не смог, так как та стояла около стены, и запрыгнув (хорошо хоть босиком был) с ногами на кровать и принялся сдирать с Йо одеяло. Не тут-то было, конечно, басист всегда, даже когда было очень жарко, спал завернувшись в одеяло как будущая бабочка в кокон, а весовые категории у них с Соно были пока разные. И все же приятного измученному, лишенному сладостей, хотя бы во сне, басисту, было несладко, сорьте за каламбур. — ОТСТАНЬ, ИЗВЕРГ! — взвыл Йо, пытаясь отбиваться. Но тщательно подоткнутое одеяло было не только спасением, но и своего рода проклятием. Извиваясь, теперь он и правда походил на гусеницу. Стоя на ногах полусогнутым, Соно, получив коленом в глаз, кувыркнулся с кровати на пол и докатился до самой стены. Вскочив на ноги и пару раз шаркнув ногой (еще и глаз при этом подергивался), вокалист метнулся к кровати, взгромоздился на нее и стал пытаться нащупать под одеялом, где у залезшего под него целиком басиста голова, чтобы покрепче ухватиться шею. И все это было в предрассветных сумерках, из-за набежавших дождевых туч, задержавшихся надолго. — Йо, ты Соно не видел? — прощебетал тоненький голосочек Аямэ, — он вчера куда-то мой провод засунул, планшет к синтезатору подключать, я искал-искал, не нашел. А что это тут у тебя за шум? Щелкнул выключатель, Соно с трудом оторвал налитые кровью глаза от скрытой где-то под одеялом цели — шеи виновного во всех его злоключениях басиста, и глянул на клавишника. От такого взгляда тот шарахнулся прочь, вывалившись из комнаты. Потом поднялся на четвереньки и вновь заглянул в комнату, сел и даже потер глаза. — Это… это что это вы тут делаете? — растерянно протянул он. Йо, до того почувствовав, что хватка Соно ослабла, забрыкался вдвое сильнее, теперь вдруг затих. У вокалиста же вдруг задергалось веко на левом глазу, да так сильно, что все лицо перекосило. Он отдернул руки, встал и отряхнулся. — Чем это вы тут занимались? — жалобно пропищал Аямэ, тоже поднимаясь на ноги. — Кто там? — послышался из-под одеяла полузадушенный голос Йо. — Помогите мне. Этот полоумный меня чуть ну убил? — Ты его убивал что ли? — вдруг повеселев, поинтересовался Аямэ у Соно. — А чего вдруг? А добивать будем? — А-Я-МЭ!!! — завизжал басист так, что одеяло даже приподнялось от звуковой волны над кроватью. Соно поморщился, он никогда не любил, когда кто-то что-то выдавал в звуковом плане заметнее него, и, задрав нос, вышел из комнаты. До отправления самолета оставалось еще шесть часов. Когда Соно, в компании троих подчиненных музыкантов, спокойно дошвыркивал третью пол-литровую кружку кофе, в коридоре, видимом из двери кухни, показался, наконец, изрядно помятый басист. Проходить на кухню он не спешил, что было для него крайне странно, и потому внимании Анзи и Ю оказалось приковано к нему. Оба они пристально уставились на него. А Аямэ демонстративно отвернулся. Соно был просто неадекватен. Подойдя к двери в кухню, Йо замер, не завершив шага, потом попятился, развернулся, опять развернулся. Потянул носом воздух, пахло только кофе, и потому он остался почти спокоен. Но мысль, что где-то там еда, а он не ел со вчерашнего дня, не оставляла в покое. Но там, во главе стола, сидел Соно. — Йо, дружище, — заговорил Ю, — ты чего там мнешься? Есть что ли не хочешь? — Хочу, — пробормотал Йо, сделав робкий шажочек. Аямэ громко хмыкнул. — А тут нет ничего съедобного, — ответил Ю, тяжело вздохнув. — Было немножко кофе, но… — тут он злобно зыркнул на Соно, напоминавшего робота, — кое-кто его весь допил! — Его совсем мало было, — заступился за лидер-сана клавишник. — Ничего страшного, — пробормотал Йо, делая еще шажочек, — ему он был нужнее. Приставным шагом, по широкой дуге огибая размеренно и даже будто механически пошвыркивающего бодрящей жидкостью вокалиста, басист прокрался к свободному стулу. И тут зазвонил… дверной звонок. Четыре пары глаз скосились в сторону звука. Соно остался почти недвижим, только продолжал с интервалом в десять секунд опускать кружку на стол, затем поднимать ее, отпивать крохотный глоточек кофе и ставить обратно. — Мы кого-то ждем? — спросил Анзи. — Это не может быть Димасик или Андрюсик Камиджо, до вылета еще больше пяти часов… Звонок повторился. — А вдруг у нас что-то с часами, и это таки за нами? — предположил Ю. У Соно задергался глаз. Огромным усилием воли он сдержал порыв посмотреть на часы. Йо, прекрасно помнивший все бредни из уст вокалиста, едва не перекрестился. — Нет, ну точно, — воскликнул Ю и подорвался со стула. — Сидеть! — рявкнул Соно. И под грохот тела басиста об пол, барабанщик сел обратно. — Это меня! — выдал Соно и, зашвыркнув остатки кофе куда-то внутрь себя, поднялся. — Я сейчас вернусь. Никуда не уходите. Чуть пошатываясь, но при этом неестественно чеканным шагом он направился к двери в коридор, оттуда в прихожую. Послышался лязг дверного замка, чье-то бормотание. Недовольные ответы Соно. — Пицца! — воскликнул Йо из-под стола, и быстренько выбрался оттуда. — Соно, кормилец, пиццу заказал! — и даже пустил слезу умиления. Аямэ, Ю и Анзи недоверчиво на него глянули, хмыкнули каждый на свой лад, но спорить не стали, даже несмотря на то, что тот явно не в адеквате сегодня с утра, то он к Соно приставал с утра (Аямэ товарищам всё-всё рассказал!), то под столом валяется. Но вот в чем в чем, а в наличии или отсутствии еды он никогда не ошибался. — С грибами и салями, и с тремя видами сыра! — пробормотал он, потягивая носом воздух. — С помидорами и паприкой! С огурчиками и курицей! С яблоками и ананасом! И еще одна с чем-то. Никак не пойму. Шесть глаз не синхронно моргали. А в дверях между тем появилась стопка больших плоских коробок на сониных ножках. — С морепродуктами! — воскликнул Йо, вскакивая. — Сонечка, садись, друг ты мой милый! Аямэ злобно (голод его особо не волновал) зыркнул глазами на негодяя басиста, но не нашелся что сказать. Йо тем временем силком усадил Соно за стол, отнял у него коробки, и Ю понял, что они скорее всего останутся голодными, если прямо сейчас не предпринять превентивные меры. Вздохнув, барабанщик поднялся. Басист, правильно интерпретировав действия Ю, попятился, обнимая коробки. — Не отдам! Этот изверг мне должен, за ночные издевательства! Аямэ взвыл. Анзи и Ю недоуменно хлопали глазами. Соно спал, уткнувшись лицом в тарелочку с салфетками. До вылета оставалось меньше пяти часов. Покуда Анзи и Аямэ, Ю и Йо, разделив таки по-братски пиццу, все четыре штуки (одну басист сумел заныкать, и ее сушеную три года спустя пятая жена Камиджо отыскала на антресолях в кладовке), слопав за один присест и запив водой из-под крана, носились по просторной квартире, собирая оборудование и личные чемоданы, Соно мирно посапывал на кухонном столе. На этот раз ему ничего не снилось. Когда со сборами было закончено, до начала регистрации на отбывающий в два часа дня рейс оставалось всего сорок минут. Наступила пора будить лидер-сана, хотя будить ли его вообще, еще предстояло решить всеобщим голосованием. — А я говорил, что не надо его будить, а вы ведь еще не соглашались, — бурчал Йо. — А то бы мы сейчас только выезжали. — Вот еще. Он же потом нас с потрохами съест, если не увидит, как удаляется взлетная полоса, — отвечал Ю. — Уж я-то его хорошо успел выучить. — Не переживайте, я на видео снимаю. — Не надо ничего снимать, — пробормотал Соно, сладко потягиваясь, — одень обратно. Сейчас не время. Лидер-сан, хорошенько размяв косточки, и даже схватив судорогу на левую ногу, вдруг осознал, что его что-то держит. Открыв глаза, он недоуменно осмотрел себя. Его держал ремень безопасности. Рядом с одной стороны сидел Аямэ, густо бордового цвета лицом, и пытался снимать на телефон, как за бортом в иллюминаторе мелькает разметка на взлетной полосе. Только отчего-то кнопку нужную нажать он забыл. С другой стороны от Соно, вытянув ноги в проход, сверкал белозубой улыбкой Анзи. Йо и Ю, судя ехидному смеху, расположились сзади. — А мы где? — спросил Соно. — Если что, я в душ первым. Хохот сзади стал совсем громоподобным. Аямэ же зашипел как гусь и больно пребольно ткнул Соно в бок. Попал правда в подлокотник, ушибся, и смывать слезы унесся в хвост самолета, попутно оттоптав Анзи его ноги. — Надолго не занимай! — донеслось ему в след. — Мне тоже надо! Ю сложился пополам от хохота и частично сполз на пол, утирающий слезы его футболкой Йо, все сильнее заваливался сверху. Анзи прятался за челкой, а со стороны казалось, он умирает от удушья. — А вы тут чего делаете? — поинтересовался Соно, сумев извернуться и заглянуть за спину. — Тоже в душ собрались? Я первый! Анзи пришлось откачивать, к счастью на борту среди пассажиров оказался практикующий медик. Им удалось привести Соно в чувства всего за час, и для этого понадобилось всего три рюмки коньяка, как раз столько, сколько бывает в мини-бутылочке. Прижимая пакет со льдом, заботливо принесенным стюардессой, ко лбу и попивая сладкую воду, смотрел в иллюминатор сквозь темные очки. Аямэ конечно не хотел меняться местами, но его как бы никто и не спрашивал. — А микрофон взяли? — спрашивал он то и дело, не поворачиваясь. — А второй микрофон? — Взяли, — из-за спины отвечал Ю, — и не только второй, но еще и третий с четвертым. — У меня не было четвертого, — бурчал Соно. — Так ты в отключке был, — поведал Йо, — когда его сегодня утром привезли. Это подарок от Камиджо. Он, между прочим, весь в стразах. — Камиджо весь в стразах? — прохрипел Соно, поворачиваясь, и даже выглядывая из-за очков. — Микрофон! Балда! — Нормальный микрофон, — невпопад отвечал вокалист. — Ты вчера точно не пил? — спросил Ю. — Не помню, — убито ответил Соно. — А куда мы летим-то? И так по кругу без конца. Иногда череда вопросов заканчивалась тем, что Соно требовал объяснить ему, кто они вообще такие, и куда его везут. Все понимали, что тут может помочь только хорошая попойка, но стюардесса больше спиртного не выдавала. Самолет в положенное время зашел на посадку, благополучно коснулся колесами шасси взлетной полосы, и вскоре замер. Едва двери распахнулись, словно пена из ванны, наружу вырвался народ, которому посчастливилось лететь с будущей звездой в одном салоне. Ребята из великой (пусть об этом еще почти никто не знал) группы Матрёна опера, ступили на верхнюю площадку трапа последними. И самым последним Соно, с двумя парами темных очков на носу, и с завязанной отнятым у какой-то тетки платком головой. Был он грустен и вял. Домчавшись до здания аэропорта на специальном автобусе, ребятки следом за остальными бывшими пассажирами самолета, поспешили внутрь, в первую очередь за багажом. — А этот наш? А этот чемодан? А эта сумка? А где барабаны? Все без исключения, даже посторонние люди, пожалели, что Соно спал, пока остальные собирались в дорогу. Уже через пятнадцать минут, когда они, под монотонное бубнение однотипных вопросов, в пятый раз упустили половину своих чемоданов, и те отправились дальше кататься по транспортерной ленте, Аямэ, с криком, какой можно услышать разве что в лесах Амазонки в период брачных игр человекоподобных обезьян, кинулся на шею Соно. И вовсе не обниматься. Руки его, оказавшиеся на удивление сильными, клешнями обхватили показавшуюся вдруг тоненькой шею лидер-сана. Клавишник шипел и рычал, вокалист и по совместительству фронтмен булькал вывалившимся языком. Пришлось вызвать неотложку, чтобы откачать Аямэ, который поломал ноготь на мизинце левой руки и от этого бухнулся в глубокий обморок. — Следуйте, пожалуйста, за мной, — велела им длинноногая девушка, встретившая их в аэропорту сразу за терминалом выдачи багажа. В руках она держала табличку с надписью «Матрёна опера». На лице была такая улыбка, каких просто не бывает в реальности. Глаза девушки, казалось, сверкали. Возвышаясь над встречным потоком людей, девушка не оглядываясь шла. Матрёшки гуськом за ней. Сейчас она могла их завести даже в преисподнюю, и никто из них этого бы даже не заметил. Особенно осоловелыми глазками хлопал Анзи. И Йо. Второй потому что увидел в руках девушки новенький дорогущий смартфон. — Вот ваша машина, — указала она на большой черный микроавтобус. — Водитель уже ждет вас. Она придержала дверь, пока они забирались внутрь, а потом захлопнула ее, и машина поехала прочь. Еще целых двадцать минут ребята прибывали в тишине, будто под заклятием. Потом, недоверчиво выглядывая в окошечко в переборке, отделявшей пассажирский салон от водительского, молчаливо переглядывались. Через два часа. — Хотите, я зачитаю вам свое завещание? — спросил Аямэ. — Я вот тут нашел обрывок газеты, и обломок карандаша, который заточил зубами. На ходу писать было неудобно, да и темно тут. Но надо… Он сидел за последним рядом кресел, в багажном отделении, между своими чемоданами. Худенькие коленочки его были укутаны пледом. На худенькие же плечики накинута куртка. — Завещание? — чуть истеричным голосом переспросил Соно, не прекращая ощупывать переборку. — Зачем тебе завещание, у тебя ведь ничего нет. — А вот и есть! — вспыхнул Аямэ и даже вскочил, запутавшись в пледе, но потом разом сник и печально опустился обратно. Йо, от того, что у него давно уже сдох телефон, уныло играл в крестики нолики, выводя эти самые крестики и нолики пальцем на стекле. Еще раз подобно дракону дохнув на доступный ему клочок стекла, он скосил глаза на Соно, тот саркастически улыбался. — У меня есть целый чемодан с нотами, — продолжил он все так же печально. — Там и сонаты и симфонии, сонатины и менуэты, две тетрадки с танцевальными мотивчиками, а уж этюдов-то — не счесть! — Ты что-то пишешь? — изумился Соно, разинув рот. — А почему мне не помогал. Аямэ вместо ответа, отвернулся и вновь уставился на свой клочок бумаги. — Не хотите, как хотите, — пробурчал он. — Я хочу, — пробормотал Ю, подняв буйну голову с сумки, лежавшей у него на коленях, и подобрав вытекшую слюнку. — Я очень сильно хочу есть. Скрежет зубов Аямэ услышал даже водитель, хотя некоторые личности были уверены, что за рулем никого нет, и их куда-то (несомненно, в рабство) везет пустая машина. Анзи от этого скрежета скривился. А между тем смеркалось. На бесконечных однообразных магистралях и шоссе зажигались фонари. Ехать оставалось еще ровно тридцать три минуты. Взвизгнув тормозами, машина подкатила к подъезду какого-то безликого в темноте очень многоэтажного дома. Замок на двери щелкнул и тут же Соно рванул ее открывать. Вывалились наружу все кучей. Потом была свалка, пока каждый из них пытался залезть обратно в машину, чтобы забрать свои вещи. Получасом позже, когда Аямэ вытащил шестой свой чемодан, жутко тонированное стекло в передней дверце поползло вниз. Может быть кто-то и был в салоне, только вот было так темно, что ребята все равно никого не увидели. — Комендант вас проводит до квартиры, — послышалось из пустоты автомобиля. — Завтра ровно в восемь утра здесь же. В девять репетиция.