Hearts Black

Резкое пробуждение не было приятным. Особенно ощущение того, что кто-то пристально на тебя смотрит. Взгляд подавлял, будто тонная плита и Гарри казалось, что будет лучше не подавать признаков того, что он проснулся. Ему почему-то не хотелось видеть обладателя этого взгляда. Но ему не повезло. Над головой, совсем близко прозвучал женский грудной голос. Он был знакомым, но Гарри не мог определить кому он принадлежит. — Я знаю, что ты не спишь. — в голосе слышалось явное недовольство — Открой глаза, мальчик! Где твои манеры! Гарри тут же распахнул глаза и его взору представился стан благородной женщины. Ее темные глаза прожигали в нем дыру, а крылья горбатого носа гневно взлетали при каждом вздохе. Черные волосы каскадом спускались на плечи. Она была одета в тёмно-синее платье с пышными рукавами и юбкой, расшитой всевозможными камнями и серебряными узорами, но оно не прикрывало объёмное декольте, что гордо было выпячено вперед. Идеальная осанка. Самому мальчику было больно даже просто смотреть на нее, настолько она была пряма. В ее чертах также было что-то очень знакомое. Уловимо близкое, но при этом и далёкое. Гарри посильнее натянул одеяло и, смотря на нее, то ли пискнул, то ли прошептал. — Простите, — Гарри не узнал свой собственный голос, в нем не было хрипотцы. Он больше походил на голос ребенка. Сейчас такой же тихий и робкий, как когда дядя Вернон отчитывал его за какой-либо косяк. Женщина фыркнула на его извинения, и устроившись поудобнее, хотя по мнению Гарри это было невозможно, особенно на таком стуле, будто вырезанном с мыслью о неудобстве хозяина, не сильно вычурный, но и не без резьбы, из черного дерева, он выглядел жутко неудобным. Она начала расспрашивать его. — Как ты сюда попал? — Гарри бы самому это знать, о чем он ей и сообщает. — Не знаю, — он хотел тоже спросить, где он, но почему-то промолчал. Женщина его немного пугала. Ему было совсем некомфортно с ней. И у него было странное чувство, что с его телом что-то не так. Оно было каким-то более лёгким, что ли, и даже меньше, чем ощущалось раньше. Он точно помнил, что его что-то сильно ударило по затылку перед тем как он потерял сознание, но голова, к его удивлению, совсем не болела. Тело было расслабленным и чувствовалась только небольшая усталость, утомление, мысли лениво текли, а голос как кисель продолжал отвечать на вопросы дамы. — Как тебя зовут? — Гарри, — ответил парень, на что последовал визг. Она правда кого-то ему напоминала. — Полное имя! — она поджала губы в тонкую полоску. Гарри скривился от звука ее голоса. — Гарри, Гарри Поттер. Она недоуменно подняла одну бровь, но ничего не сказала. Постучала ноготками по подлокотнику кресла, задумчиво бегая глазами сначало по комнате, а потом по лицу Гарри, высматривая что-то. Сходство и вправду было. Непослушные волосы, низкие скулы и другие мелочи, но больше в мальчике было черт характерных Блэкам — чернильно-смольные волосы, капризный изгиб губ, но глаза… Женщина не помнила ни одну семью с таким цветом глаз. Большие изумрудные глаза. Необычно. — Кто твоя мать, мальчик? — Лили Эванс, — в этот раз был такой крик, что Гарри испугался за свои ушные перепонки. Кажется, он вспомнил обладателя, точнее обладательницу, этого более молодого, но все такого же противного голоса. Та, которая вечно кричала, будто ее пытают, кричала до пены у рта, закатывая глаза и поднимая когтистые руки, будто пытаясь расцарапать лица стоящих около ее портрета. Та, которая звала всех грязнокровками и отребьем, та, для которой все были ни кем иным, как предателями крови. Это— — Вальбурга! — только сейчас Гарри заметил, что в комнате был ещё один человек. Статный широкоплечий мужчина. Его брови озабочено хмурились, и смотря на него нельзя сказать о том, что он был мягким. Схожий с супругой нос, кустистые брови, темноволос, мощная челюсть и пронзительный взгляд темно-серых глаз, но было в них что-то, что не давало назвать его жестоким человеком. Он одновременно стремительно и в то же время сдержано подошел к вскочившей с места супруге, поддержав ее за локоть. В нем совмещались забота и аристократичная гордость. Этот человек не будет бежать сломя голову и повышать голос, он степенно встанет рядом и с толикой беспокойства спросит, в чем дело. — ГРЯЗНЫЙ ПОЛУКРОВКА В МОЕМ ДОМЕ! — Успокойся, Вальбурга. — увещал ее мужчина. — Он ведь просто ребенок… — Я НЕ ХОЧУ… — Вальбурга, давай поговорим в кабинете? — он твердо уцепился за ее локоть и буквально вытолкал из комнаты. После захлопнул за ними дверь, но через мгновение опять открыл и из проема высунулась его голова. Он внимательно посмотрел на притихшего Гарри, который удивлённо взирал на них и чему-то ухмыльнувшись, спросил: — Ты как себя чувствуешь? — Н-нормально, — выдавил мальчик. — Отлично, тогда отдыхай. Дверь снова захлопнули. А Гарри выдохнул. Он не знал, что здесь творилось, но был уверен, что отдохнуть в ближайшее время не сможет. Рой мыслей и вопросов жужжал у него в голове, не давая расслабиться. Почему он здесь? Почему Вальбурга такая молодая и вообще живая?! Но главный вопрос — ЧТО С ЕГО ТЕЛОМ?! Гарри откинул одеяло и ошалело уставился на свои короткие ноги в хлопковых пижамных штанах. Он пошевелил пальцами ног, те отозвались. Ущипнул руку. — Ауч! Точно не сон. Гарри смотрел на свои маленькие пальчики. Те сгибались и разгибались. Такое чувство будто он вернулся в свое двенадцатилетнее тело. — Что за чертовщина? Он оглядел светлую комнату в зелёных оттенках. Она была просто и даже скудно обставлена. Из единственного окна, сквозь прозрачный тюль, просачивался свет, освещая все вокруг: стол из темного дерева с тем самым резным стулом, постель где он лежал, заправленную землисто-зеленым бельём. На стенах висели пейзажные картины, и никаких живых портретов. Гарри не очень их любил, они всегда настораживали его, хоть они только смотрели, редко когда вступая в диалог, казалось, что они непрерывно следили за ним. Хотя, возможно, у него просто разыгралась паранойя. У дальней стены, в углу, стояло зеркало с красивой черной рамой, она была высечена в виде шиповых веток роз. Зеркало было полный рост и в высоту достигало около двух метров. Гарри встал с кровати и направился к нему. Увиденное его не сильно, но удивило. В зеркале отражался девяти-десятилетний мальчик с густыми черными волосами, это было не его воронье гнездо. За исключением некоторых черт — у него теперь были более темные волосы, а также, к его большому удивлению и радости — он видел без очков. То есть их на нем не было, но при этом он прекрасно видел. Из-за этого его глаза визуально казались даже больше. Мальчик ещё немного покрутится перед зеркалом и пошел обратно в кровать. Нужно все обдумать. Он не знает как и почему оказался здесь, но это надо как-то использовать. Если его догадка верна, то он попал в прошлое или в параллельную вселенную ведь родители Сириуса не могли быть живыми, но они здесь, в этом доме, и прекрасно себя чувствуют, ну почти. Гермиона рассказывала ему что-то об этом, когда он спрашивал подробности о маховике, но большую часть он прослушал, она начала читала лекцию, но он хорошо запомнил ее пересказ тракта о путешествиях на более длительный отрывок времени чем 5 часов невозможно, а если и были зарегистрированы случаи, то никак не подтверждены. Это случалось спонтанно и были непредсказуемые последствия, не говоря уже о том, что мало кто возвращался, а если и так, никто не мог этого подтвердить. Она точно рассказывала одном маге, который попал в прошлое на 300 лет назад, где его и сожгли во времена инквизиции. Этот маг написал книгу предкам, где описал свои исследования и попытки вернуться в свое время, но у него ничего так и не получилось и до сих пор многие спорили о вымышленности этого события. Великий Мерлин! Как это может быть реальностью?! Он попал в прошлое на… А на сколько лет, кстати? Он знал, что Вальбурга мать Сириуса и Регулуса, а если судить, что Вальбурга уже замужем за своим братом Орионом, то и Сириус мог уже родиться! Если это так, то это все меняло! Во-первых, он где-то в 60-70 годах, во-вторых, у Гарри есть шанс спасти своего будущего крестного и не дать тому умереть. Только если он изменит события, то Сириус может и не стать его крёстным. Но для Гарри это приемлемая цена. Кем бы он ему не был, Сириус навсегда останется для него одним из его самых родных и близких людей, будет достаточно знать, что он в порядке. Но остается вопрос, что ему нужно сделать, чтобы предотвратить те события в министерстве? Гарри и вправду не знал этого, но внезапно ему пришла головокружительная мысль. Все несчастья начались в тот злосчастный Хэллоуин, и Сириуса как раз после него и посадили, а значит надо предотвратить именно эту часть. Но что привело к этому? Питер, та крыса, сдала его с родителями Воландеморту, а тот пошел убивать маленького Гарри, впоследствии чего Сириуса ложно обвинили в предательстве. Но что заставило Темного Лорда пойти и убить младенца? Пророчество. Гарри помнил его, сказанное замогильным голосом Треллони «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» Из-за него Воландеморт решил убить младенца. Но ведь если верить тому, что сейчас Лорд более адекватный, как говорили некоторые, чем после возрождения, то он бы не поверил просто так тому, что сказала алкашка Треллони. Все в Хогвартсе знали, что Треллони была неравнодушна к алкоголю. В пьяном бреду можно много чего нафантазировать, а значит была более веская причину почему тот поверил пророчеству. Конечно, одна из причин, наверняка, была в том, что Воландеморт боялся смерти. Но Гарри все равно не верится, что она была главной. А значит — понятно, что ничего не понятно… Напрашивается только одни вывод и вариант действий — это не дать Тому услышать пророчество и быть как можно больше в курсе событий, а чтобы быть в курсе событий нужно иметь вес в обществе чистокровных, а кто сейчас имеет самый большой вес? Верно. Пожиратели. последователи Тома. Эта мысль вызвала смятение и отторжение. Но чем не шутишь — ради близких он был готов пойти и не на такое. Пока он ничего из себя не представляет. Бесполезный мальчишка, грязнокровка по словам вальбурги, и именно таким он будет в глазах других чистокровных. Гарри пока что отложит эту идею, если не будет больше других вариантов, но все же ее нельзя сбрасывать со счетов. Резкий удар двери о стену прервал ход мыслей. Гарри вздрогнул от неожиданности и повернул голову к двери. В комнату вбежал уроганчик темных кудрей, а за ним прошмыгнул ещё один мальчик. Сердце подскочило в груди и Гарри во все глаза уставился на точную детскую копию Сириуса. Шапка кудрей и прищур озорных голубых глаз заставил ускориться пульс и навернуться слезам на глаза. Тогда, в Министерстве, хоть он и не признавал, но отчасти уже смирился, что больше не увидит родного лица, сейчас же оно была на расстояние меньше метра от его собственного. Он силой удержал себя от того, чтобы вскочить и удавить мальчика в объятиях. Сдержался. Сейчас он ему никто и маленькому Сириусу просто интересен новый человек в доме, который поднял столько шума, сколько не всегда получается у него своими проделками. Тем более если незнакомый мальчик довел его матушку до такого состояния. Сириус был в предвкушении от их знакомства. Что нельзя сказать о Регулусе. Тот стоял ближе к двери, будто готовый в любую минуту убежать, если тот погонится за ним. Регулус был более невзрачен, чем его старший брат. Серые, всегда спокойные и почему-то грустные глаза отца, блэковская черная грива, и на этом заканчивалось его описание, так как у него не было отличных черт типичных представителей фамилии Блэк. У него был мягкий характер и полное отсутствие желания как-то выделиться. Братья подслушали разговор родителей, где большую часть Орион сначала успокаивал супругу. Он усадил ее в глубокое кресло для гостей и приказал домовику принести чай. Домовик с тихим хлопком исчез, а на столе появился чай и закуски. Вальбурга нервно подняла фарфоровую чашку, при этом все ещё соблюдая манеры, и сделав глоток, откинулась на спинку кресла, тяжело вздыхая. Смахнула выбившуюся прядь. — Я против, чтобы этот полукровка оставался в моем доме, — уже более спокойно повторила свою позицию женщина. — Очнулся, живой — пусть будет благодарен и уходит. Его мать грязнокровка или магл, и я даже не знаю, что хуже! — Вальбурга, любовь моя! — воскликнул Орион. — Ты ведь видела как он появился, какая была вспышка силы, а что если этот ребенок послан самой магией?! Он ведь и сам сказал, что не знает как сюда попал. — Он может лгать! — твердила Вальбурга. — Его могли послать светлые! Этот маразматик Дамблдор! Он мешает нашему Лорду, не даёт истинному предводителю обрести абсолютную власть и способствовать процветанию нашего мира. Эти грязнокровки загрязнили его, из-за них он гниет, а мальчик может быть их шпионом! Орион засмеялся, пофыркал, и немного пренебрежительно, словно перед ним глупое дитя, посмотрел на супругу. Он знал, что она иногда перегибает палку, но не на столько же. — Ну какой из ребенка шпион? — насмешливо спросил. Орион обошел кресло и встал за ним, придерживая за плечи любимую и лелеяную супругу, его отдушину. Он, наверное, своих сыновей так не любил, как ее. И он многое ей позволял. Сказывалось общее детство, в котором Вальбурга как старшая сестра всегда была ведущей и наставляла неугомонного младшего брата. Но сейчас он ее муж, глава семьи, а значит за ним последнее слово, и Вальбурге временами приходится это напоминать. Он покрепче, но не сильно сжал руки на ее плечах и уже с нажимом проговорил. — Бурга, — неожиданно для нее сказал он в у самого ухо, и то обдало горячим дыханием, от чего женщина вздрогнула, покрылась мурашками, — Мы должны попробовать. Ты знаешь какое сейчас положение в стране, детьми не разбрасываются, тем более такими. Ты тоже почувствовала эту силу, да? Тем более в мальчике есть что-то Блэковское, никто не посмеет нам ничего сказать, а если попробуют — заставим молчать. Скажем к примеру, что один из троюродных племянников. Бурга… — Хорошо! — она резко откинула его руки, понимая что муж решил все без нее, выпрямилась и встала с кресла. Она повернулась к нему с полным недовольства и затаенного страха за семью лицом. — Но если что-то случится не говори, что я не предупреждала тебя, Орион! — Ничего не случиться, — уверил ее муж. — Если ты так переживаешь, давай тогда, когда мальчик освоится представим его Лорду? — И что мы ему скажем? Откуда он взялся? — Тоже самое, что и остальным! Мы ведь точно не знаем, вдруг он и вправду наш племяш. А что? Похож. Дальний родственничек, — хохотнул Орион, проказливо улыбаясь, что напомнило Вальбурге Сириуса. Он определенно пошел в отца. Только ему не хватает его хитрости и верткости. Вальбурга только хмыкнула и развернувшись, стремительно вышла из комнаты. Мальчишки стоявшие за дверью чудом успели отскочить в тень, после чего направились к «незнакомому мальчику». Если точнее Сириус направился, а Регулус поплелся за ним, не находя достаточно сил вырвать у него руку. И сейчас двое братьев находятся в самой дальней гостевой комнате поместья. Одному не терпелось расспросить, а другому как можно быстрее убраться подальше. Гарри в волнении взъерошил на затылке волосы, от чего те пришли в еще больший беспорядок. Ему было одновременно радостно и больно видеть столь родного человека. С одной стороны Сириус сейчас жив и, наверняка, вовсю наслаждается детством, а с другой Гарри для него был никем, незнакомцем, неизвестно как появившийся в его доме. От этого щемило сердце и ком в горле не давал сглотнуть вязкую слюну облегчения. В озорном взгляде кудрявого мальчишки не было той нежности, привязанности и гордости… что была у крёстного. С этим можно было смириться, но Гарри точно знал, что долго будет сравнивать этих двух Сириусов. Ждать от мальчика, то чего бы ждал от крестного. Один беззаботный, как солнечный лучик — скачет и везде светит своей беззубой улыбкой. А второй переживший смерть и предательство близких друзей, жуткое место, последний путь для многих заключённых, имя которому Азкабан, страх, что ежедневно грыз изнутри, как паразит, что его поймает кто-то из министерских псов и угнетение в своем собственном доме, где он словно узник слонялся тенью по мрачным пыльным коридорам. Этот человек, переживший множество испытаний, но до конца не терявший упорство и надежду. Взрослый бунтарь. Он как своевольный ветер, ураган, которому не прикажешь куда дуть. И, несмотря на их недлительное знакомство, этот человек был его опорой, больше чем просто крестным, он был ему почти отцом, которого он никогда не имел. До встречи с ним Гарри и не осознавал того насколько был одинок, как завидовал своему лучшему другу Рону, у которого такая большая и сплочённая семья, а тот, казалось, и не понимал как ему повезло с ней. И по правде говоря, несмотря на все слова Молли, он никогда не чувствовал себя ее частью. Он был гостем, но не более. И рано или поздно он не смог бы оставаться рядом. Ему бы пришлось найти свой путь. А если это так, то пусть этот путь начнется сейчас.