□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
В общем-то, на этом в крайне загадочной истории Хисоки можно ставить точку. Хисока… Хило? Нет, он же решает откреститься от старой личности. Значит, все еще Хисока. Гон узнает все, что тот считает нужным; даже больше. Весь конфликт, всю предысторию, которую месяцами ранее видит Куроро и делает точно такой же вывод. Жалость? Нет, тут ей не место. Хисока — тот Хисока, которого знают они оба, который помогает самому Гону и ломает все в жизни Куроро — совсем не тот же человек, что и Хило. Он поступает вполне разумно, логично даже: отсекает все лишнее, оставляя только импульс, тягу к сражениям. Заставляет прошлое замолчать, и проникается новым образом настолько, что Гон ни за что в жизни не признал бы в нем того Хило, которого видит в самом начале записи. Настолько сильно сживается с маской, что реально меняется. Это чудовищный скачок; от самого слабого в выводке до человека, наводящего ужас на… многих. Ну, Абаки не зря говорит, что он талантлив, верно? Но не только им единым; все же, большей части Хисока добивается тяжелым трудом, доводя себя до края, и это заметно — когда как с самим Гоном все намного проще. Ну, было, пока он добровольно не всрал весь свой великолепный талант в убийстве Неферпитоу… Ладно, не будем об этом. Тут он вроде как анализирует чужие ошибки, а не собственные, еще успеет! Кассету он, как и указано в письме, отдает Фугецу, попутно объясняя, как ею пользоваться. По факту, как и указано, проходит всего полчаса, хотя Гону кажется — тянется вечность. Кассеты Абаки и правда играются с восприятием, да? Вот каких только хацу не придумают! Иногда его «Ка-камень» кажется такой сущей скукотенью, словами не описать. А ведь тогда старался, думал, и что? Да тут любой человек с нэн в радиусе километра его обставит в фантазии не только на звучное имя, но еще и саму суть (голова Хисоки тоже в счет, пожалуй). Интересно, сумел бы он уговорить Хило в тот самый момент, когда в этом проваливается Каффка? Тот ведь на грани; но Гону хорошо известно это чувство, всепоглощающее отчаяние с жаждой отомстить. Можно было бы попытаться найти общий язык… Хисока ведь знает всю эту дебильную историю про Кайто и клятву. Наверное, видит в этом свое отражение, поэтому не особо и реагирует, кроме стандартного Ах Я Бы На Тебя Взглянул. Ну, теперь он хотя бы понимает смысл, зачем Хисока оставляет кассету не только ему, но и Фугецу. Пока что она идет в другом направлении, но судьба коварна; а тут — отличная инструкция, как делать не стоит. Она ведь немного, но совершает те же ошибки, даже при другом векторе: изображает из себя Качо с ее уверенностью и подготовкой ко всему. В этом нет ничего плохого — искать повод меняться — но не такой же… Об этом хочет сказать Хисока. Этому должна научить ее история Хило. Хило… Он умоляет Каффку убить себя… И те предположения ранее… Могло ли быть так, что все эти сражения до с поиском сильных противников — изначально не только поиск источника быстрого адреналина, но и подсознательная попытка красиво уйти на покой. Хисока ведь говорит об этом, если подумать! Но Гон уверен, что в том контексте он шутит. Тут же… Желание умереть, найти покой, дать настоящему Хисоке — по мнению остальных — красивую смерть… А может, и не шутка. Но одно ясно точно — несмотря на это, Хисока все равно возвращается к жизни раз за разом, и все из-за еще более глубоко и подсознательного желания продолжать жить, не умирать. Кто вообще хочет умереть? Хисока — Хило — может быть насколько угодно психопатом, но в этом смысле он совершенно нормален. (подсознательно, хе-хе-хе) Сидя в баре Каффки за стойкой — с апельсиновым соком, как обычно — Гон барабанит пальцами по колену. Итак, что дальше? План мести проваливается, но теперь его ничто не сдерживает в том, чтобы отправиться на Темный Континент. Даже семестровые экзамены, пошли они к черту! Он не нуждается в школьном аттестате, он охотник!.. Но Мито-сан точно все земли за пределом озера Мебиус перекопает, если он их завалит или прогуляет! Черт. Видимо, придется спешно доучиваться, чтобы потом ехать приключаться. Вряд ли, конечно, кого-то из потенциальных нанимателей заинтересует его школьный аттестат, скорее факт участия вторжения в Восточный Горуто, но, как забавная полезная бумажка… Надо узнать у Кайто, планирует ли тот отправиться вместе со своей группой. Попробовать узнать из одной книг про путешествия предыдущих экспедиций находили ли они что-то, похожее на источник… э…. воскрешения? Ну не вечной жизни же. Что-то подобное. И дальше только искать; готовиться к предстоящим трудностям, к опасностям, скрывающимся за углом, и к Великим Бедствиям. Но ничего. Нэн теперь подчиняется ему, терпеливо дожидаясь возвращения Хисоки. Пока есть цель, есть опасность — он будет работать. Это хорошо. Но стоит подготовиться и к варианту, если Гон вновь его лишится. Когда стакан с соком оказывается пуст, туда вдруг плещется еще; Гон поднимает голову и видит Каффку, подливающего еще. И даже бесплатно!.. Невиданная щедрость. Заметив на себе пристальный взгляд, он отвешивает вялую улыбку, опускает графин рядом. Словно завороженный, Гон наблюдает за тем, как плещется в том рыжая жидкость, затем вскидывает голову… — Как тебе фильм? Гон тут же фыркает. — Ага, понял уже? Каффка лишь пожимает плечами. Этот человек, напоминает себе Гон, — профессиональный убийца, работающий на правительство одного из государств. Несмотря на жалость, испытанную к Хило, он — все еще решается убить его больше не из сочувствия, но из желания скрыть следы собственных работодателей. С ним опасно заигрывать и иметь дело в принципе… Но сейчас он стоит здесь, зная, что Гону все это известно. Видимо, что-то ждет. Интересно чего. Хватая стакан со стойки, некоторое время он болтает им из стороны в сторону, наблюдая, как плещется сок. Потом довольно сухо замечает: — Теперь понятно, чем я тебе так не нравлюсь. Навевает воспоминания, да? — отхлебывает немного, продолжая постукивать ногтем по стеклу. — Хисоку… Того, настоящего. В ответ Каффка криво улыбается и садится рядом. Он все еще выше, и это чертовски бесит, но глупо сейчас про это думать. Блин. Тут такие темы поднимаются… А он все про рост. Отчего-то собственная неспособность воспринять происходящее чуть более серьезно раздражает неожиданно сильно, и Гон озлобленно хмурится. Возможно, Джайро прав. Ему реально просто все равно, эмпатия — не про него. Хисока делится столь сокровенным, но Гон не чувствует особой необходимости грустить. Все это уже случилось, все это его совершенно не касается. Ненавидит ли его за это равнодушие Каффка? Сам Хисока бы никак не отреагировал. Ну еще бы — он столько от себя отсекает, что адекватное восприятие эмоций уходит вместе с горечью и благоразумием. Однако, вопреки ожиданиям, Каффка не смотрит на него так же, как когда-то давно испепеляет взглядом Нико. Просто сидит, молча, и в каждом его движении ощущается тоска. Странно, что даже после всего происходящего он все еще заботится о Хисоке, хотя тот — очевидно, потерянный человек. Такова она, родительская ответственность. Будь Каффка чуть умелей, приди чуть раньше, пойми, что перед ним Хило… Может, и уговорил бы остаться. (и убил бы Нико сам) — Прости, Гон-се, — неожиданно, роняет он. — Я тебя не ненавижу. Просто вспоминалось всякое… — Да ладно, мне ты можешь не врать, — со смешком отзывается тот. Каффка вновь качает головой. — У меня нет повода тебя не любить. Конечно, ты потакаешь деструктивным наклонностям Хилояна, но он уже взрослый мальчик, который должен думать сам, а не полагаться на советы подростка. Просто в этом случае если и ненавидеть кого-то, то только самого себя, — вдруг ухмыляется, криво, отчего помада на губах заметно трескается. — Я плохой учитель, не сумевший научить своих детей самому важному — что нет ничего плохого в том, чтобы быть слабаком. — По-моему, ты нормальный учитель. — Ты так считаешь? Гон выразительно закатывает глаза, поглядывая на Каффку. Потом нагло берет из вазочки обычно платные печеньки и закидывает в рот, и, судя по нулевой реакции — сейчас ему такое даже позволяют. Ого… Так вот они для чего, все откровения! Пожимает плечами. — А разве нет? Кто вообще знал, что к этому все приведет? Если и ругать кого-то, то только этого Нико. Но я понятия не имею, почему Нико это делает, может, у этой все семейки в крови быть дебилами, — Гон подцепляет пальцем еще одно печенье и несколько секунд рассматривает его, выдирая ногтем застрявшую семечку. — Не знаю, с чего ты взял, что я буду тебя осуждать. Я вообще учусь у Биски, а та решила, что нет ничего лучше, чем спонтанно обучать каких-то двух проходимцев во время игры на Острове Жадности, как бы, о чем вообще речь? Если Биски это услышит — четвертует его. На месте! Но в этом Гон абсолютно искренен: его постоянно учат спонтанные учителя, которые и не ожидают, что будут заниматься воспитанием кого-то. Даже Биски в какой-то степени, хотя она определенно точно делает все по своей воле. Хисока… да, Хисока тоже. У них всех разные подходы, но никто из них не стремится к жалости или заботе о своем подопечном: их с Киллуа скорее просто бросают на растерзание тиграм и говорят, мол, вперед, жду вас к обеду. И это нормально. Для той ситуации, в которой оказывается Гон! Каффка носится вокруг своих учеников, как наседка. Он не учит их нэн, просто использует, как курьеров с целью завербовать дальше в систему более сложную. У него иные методы, более мягкие, и в этом нет ничего плохого… Просто Каффка относится к ним, как родитель. Учителя Гона видят в нем либо просто интересный феномен, либо боятся (привет, Винг), либо же жаждут наконец сразиться. Смешно, что Хисока участвует в двух выборках, и методы, с которыми подходят к нему, и какими руководствуется он, зеркально противоположны. Каффка на него не смотрит. Лишь вяло посмеивается. — Если бы я был жестче… — Если бы ты был жестче, то кто знает, не слинял бы Хило, — Гон фыркает и тянет руку уже за третьим печеньем. — Да ладно, сделанного не воротишь. А этого придурка я поищу, как вернуть. У меня к нему столько претензий!.. Теперь вдвойне больше! — Ты и правда рискнешь отправиться на Темный Континент ради него? Их взгляды пересекаются, и Гон понимает — Каффка не улыбается. Это серьезный вопрос, и он, человек рациональный, не видит в этом никакого смысла. Темный Континент — место крайне опасное, там погибнуть проще простого, и сейчас он видит перед собой какого-то безумного подростка, который так просто разбрасывается подобными заявлениями. Разумеется, что Каффка ничуть ему не верит. Но он просто не слишком понимает, кто перед ним сидит, вот и все! Может, не может соотнести тот факт, что Гон — ветеран муравьиной охоты, а еще победитель Острова Жадности. Мало кто поверит, что такие титулы относятся к пятнадцатилетке, а не к профессиональному охотнику из «Зодиаков». Гон задумчиво смотрит на печенье в руке, постукивает пальцем… Потом все же возвращает его на место и тяжело откидывается назад с таким громким вздохом, что Каффке должно стать неловко. Вот именно, за такие вопросы! Барабанит пальцами по стойке. — Ну, да? Я все равно туда собираюсь. — Но это опасно. — Это весело! — возражает Гон. — До тебя столько людей погибло… Ты не боишься? — Если бы я боялся, то не рискнул бы всем и не участвовал бы в бойне в Восточном Горуто, и не полез бы на вершину ИТЦ за Джайро, — он широко улыбается. — Я люблю опасность. И тем более, на Темном Континенте сейчас застрял мой друг! Мне все равно его спасать, так что почему не совместить приятное с полезным? Это, вообще-то, самый прямолинейный ответ, на какой Гон способен. Каффка некоторое время смотрит в пустоту перед собой, явно переваривая услышанное. Его губ касается улыбка, горькая, но чуть более счастливая, чем до этого. Заносит руку… Опускает на голову и треплет по волосам. Затем наклоняется, близко-близко, и шепчет так, что слышит лишь один Гон: — Ты хороший ребенок. Ну да, давай, Гон, возрази, мол, я не ребенок, это все. Нелепица. Поэтому в ответ он лишь фыркает. — Я буду безмерно тебе благодарен… Но не так, как Хилоян. Хило… И тут Гон кое-что Вспоминает. Вскидывает голову, когда Каффка поднимается на ноги, и роняет: — А что с БиБи? Где он сейчас? В ответ его одаривают самой что ни на есть вежливой лисьей улыбкой; Каффка улыбается ему, но в этом жесте не чувствуется искренности, ничуть. Значит, вновь какие-то секреты… Интересно, думается Гону, почему ты не зовешь этого БиБи на помощь сейчас, если он мог быть из тех немногих, кто уговорил бы Хисоку прекратить думать о мести Куроро. — Кто знает? Но, видимо, там все серьезней.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Он продолжает размышления в тишине за барной стойкой — пустой, Каффка занимается какими-то бюрократическими делишками — почти до самого закрытия бара. В голову лезут самые разные мысли: начиная от подготовки у будущей экспедиции и заканчивая необходимостью разузнать у Киллуа, планирует ли тот отправляться тоже. Помнится, Аллуку туда тянет… Нанику, точнее. К своим? Она, небось, одна из тех обитателей, которых боится весь белый свет, из Бедствий. Столько всего нужно сделать, словами не описать. Будь Хисока тут… Да нет, пожалуй, проще не было бы. Он все же тот еще дурила, величайший на свете, а заботиться о том, чтобы он себя еще на Темном Континенте не убил… Но это было бы намного веселее. Теперь, после увиденного, Гон уверен — им станет гораздо проще найти общий язык, потому что теперь он видит, какой Хисока на самом деле, и тому не придется играть никому не нужные роли. Ведь его маленький парадис будет тут, рядом, немного не в том виде, в каком хочется, но… Эй! Он же скучает по брату, да? А Каффка не зря говорит про схожесть. (все понятно, Гон напоминает Хисоке своего брата потому что они оба пустоголовые… с настоящим Хисокой, хотя нынешний точно такой же) Позади звенит колокольчик, к стойке приближаются тяжелые шаги. Кто-то опускается за стойку на соседнее место, и Гон, продолжая витать в собственных размышлениях, брякает: — Скоро закроемся. Не успеете поймать владельца. — А я и не к нему. Голос — бархатный, мягкий — заставляет кожу Гона покрыться мурашками, и он резко поднимает голову: а там, рядом с ним, сидит Куроро. В чем-то повседневном, какой-то повидавшей жизнь куртке с мехом, больше похожим на ободранную ласку. Одна рука у него крепко забинтована, та самая, какую калечит Хисока, но, в целом, он не похож на тот труп, какой Гон запоминает из путешествия в Новую Мекку. Куроро не поворачивает к нему голову, лишь косится и улыбается краешком рта, и Гон буквально чувствует, как медленно его собственное лицо покрывается пятнами, а затем и вовсе начинает менять цвета на более безумные, присущие в основном бабуинам и коралловым рыбкам. Твою мать!.. Он здесь, чтобы его прикончить! Черт, черт, черт! Вид забавных метаморфоз лица Гона явно забавляет Куроро, и он мягче произносит: — Я приехал поговорить. Напоследок. Расслабь булки, намекает. Гон все равно с подозрением на него смотрит. Никогда не жди добра от Куроро Люцифера, он убивает Хисоку, он!.. Делает те вещи с кланом Курапики, о котором тот предпочитает не говорить. Страшно, страшно, но еще страшнее то, что Гон не чувствует к нему ненависти. Черт, вот оно, доказательство слов Джайро. Гон реально отбитый. Это как-то… печальное осознание, а? Взглядом он ищет Каффку, опасаясь, что тот если увидит Куроро, повторит чудесную интеракцию с Нико, но тот либо чует прибытие и изолирует себя во избежание глупостей, либо они… реально банально не совпадают по времени. Совпадения бывают странными. — Неплохо выглядишь… Как проклятье? — Пока что не стреляло. Полагаю, тот странный меч его аннигилировал. Ну конечно. В нем заложено желание Каффки и Хисоки лишить друг друга сил, не убить. Самая настоящая нэнорезка. Как Хисока только догадывается ее прихватить… Хотя, нет, глупость. Ее же использует Каффка, прямо на нем. Ничего удивительного, просто кое-кто даже на смертном одре крайне наблюдателен. — Но это было близко, — резюмирует Куроро. — Главное, что нэн возвращается. В ответ — мугыкает. Разговор как-то не клеится… Ну, наверное, потому что Гон частично замешан в смерти приятеля Куроро! И пусть Фейтан был мудилой высшей степени, это не отменяет того, что сговор с преступником… Ну, короче, на стороне Куроро он хотя бы заехал самому себе по роже, ну так, чисто в профилактических целях. Потом Гон все же не выдерживает: — Колись, на самом деле ты планируешь изощренную месть и втихую успеваешь отравить мой сок. Да? Куроро иронично вскидывает бровь. — Какой каверзный план. — Да ладно, а что еще!.. Не понимаю, зачем ты приехал. — Не всегда нужна причина, — он пожимает плечами. — Не в этом случае, конечно, но к тебе она не относится. Можешь успокоиться, — с улыбкой замечает он, — я на тебя не злюсь. Как я уже говорил… не тебе, но в этом есть и частичка моей вины тоже. В том, что я позволяю Хисоке жить дальше. Мог бы и догадаться, что все выйдет именно на этот путь. Догадывался… но надеялся, что будет не так. Замолкает, хмуро смотря вперед. Куроро винит себя в смерти друзей. Фейтана — из-за надежды на лучшее, остальных — потому что недооценивает Хисоку на Арене и дает тому ускользнуть. Ему стоило отправиться самому проверять труп, не Мачи… Но Гон тоже виноват! Куроро ведь знает, зачем он присоединяется! Знает!.. И все равно позволяет всему этому произойти. Глупость, честное слово. Поджимая губы, Гон вновь тянется к печенью. Это уже не согласованные затраты с Каффкой, но тот же не будет против, да? Точно не будет! — Я не думал, что будут еще жертвы, — искренне признается он. Да и вообще — не думал. — Я понимаю. — Если бы знал… Попытался бы сделать все иначе. Но прошлое уже не вернуть, да? — Гон цокает, откидываясь назад. Прошлое… внезапно, это наводит его на определенные мысли, и он резко выгибается обратно, пристально вглядываясь в Куроро. Тот ощущает на себе взгляд, но не поворачивается, даже понять не дает, но Гон знает — ждет. — Кстати. Ты говорил, что видел, что у Хисоки в голове… — он медлит. — У Хило. — Он сказал тебе? — Хисока? Ага, если бы! Да ни за что! — Гон закатывает глаза. Еще бы этот дурень признался в чем-то сам! — Он подозревал, что это дорога в один конец, поэтому оставил мне запись воспоминаний. Обработанную. Ты, думаю, видел все в первородном виде. Ну, если так можно назвать лихорадочные бредовые воспоминания умирающего подростка. С другой стороны, это не трезвое восприятие ситуации Каффкой. Так проще почувствовать симпатию, жалость. Хисока вырезает сцены после побега и до их первой схватки с Каффкой… скорее всего именно поэтому. Забавно, что его это так злит. Ассоциирует жалость со слабостью? … ладно, он не психолог, чтобы это анализировать. Хотя за такой лакомый кусочек паранойи, идиотских комплексов и фальшивого эго многие ученые поборолись бы. Куроро задумчиво цокает. — Удивительно. Я думал, не расскажет. — Он может быть адекватным, если захочет. — На мою беду он не захотел, — щурит глаза. — Может, все потому, что я слишком напоминаю ему того второго… Нико, кажется. Это чем это? Куроро так не понтуется. — Все дело в самоуверенности, — терпеливо поясняет он. — Он видит во мне человека высокого мнения о себе, аналогично Нико, который использует других и не скрывает этого. Аналогия за аналогией, и вот результат. Конечно, он абстрагируется от образа убийцы брата… Но он ищет противников именно такого типажа, в основном. Тех, кто видимо силен, но слабее на деле. Гон вскидывает бровь. — Тогда почему ты оказался в списке? — Вероятно, подсознательно он думал, что я просто использую труппу для осуществления планов, не делая при этом ничего. Забавно, — губ Куроро неожиданно касается кривая улыбка. — Он прекрасно понимал, что это не так, но внутренние ощущения ему врали. Впервые вижу такой парадокс. — Да ладно, мы говорим о Хисоке. Он только из этих сраных парадоксов и состоит. Молчат некоторое время. Куроро озирается, явно ища Каффку; потом наклоняется и тянет руку. Шарит под стойкой, пока не достает оттуда бутылку какого-то дорогого алкоголя, и Гон фыркает. Если хозяин местечка узнает о столь наглом преступлении в своих четырех стенах, то кое-кто явно лишится головы… И Гон следом, потому что допускает. … почему все взрослые так стремятся ему накостылять в его же предположительном будущем?! Легко открывая крышку, Куроро нагло забирает стакан с недопитым соком и плещет туда алкоголь. Потом рывком осушает. Выдыхает, тяжко: — Ну, не сказать, что это совсем неожиданно. Его признание тебе. Ой ли? — Я думал, он более сдержан в этом смысле, но я вижу, почему ты ему нравишься, — Куроро не озвучивает этого, но они оба прекрасно понимают: речь о невольном сравнении с братом, настоящим Хисокой. Кривит губы. — Я надеялся, ты сможешь его переубедить… Потом уже размышлял, что он так тебе не доверился. Но нет. Видимо, шанс был. — Просто я облажался, — вздыхает Гон. Вновь тишина какое-то время. Ну, они оба не молодцы. Это да. Но, главное, все признать. Если Куроро приходит сюда, значит, находит какой-то внутренний покой. Может, задумывается про то, что можно вернуть друзей, если Гон реально найдет способ воскресить Хисоку. Либо они оба вернут утраченное, либо желаемого не получит никто — но оба останутся в мире. Довольно неплохо… Но хотелось бы, чтобы все удалось. — Мы отправляемся на Темный Континент. Так произносит Куроро. Наверное, опять за сокровищами. Или в поисках способа вернуть друзей к жизни. Порой цели Куроро слишком туманны для понимания, он вечно на своей волне. Как и Хисока. Неудивительно, что они друг друга ненавидят: как одинаковые магниты, отталкиваютс.я Гон с тоской смотрит на свой испорченный сок, затем кивает. — Там и встретимся. Наверное. Сам он личной встречи искать точно не будет. — Может быть. Хотя оба знают, что не слишком-то рады будут друг друга найти. Мир миром, но старые обиды остаются. Но Гон и Куроро — не дурилы мирового масштаба, чтобы так просто бросаться в месть ради них. Оба учатся на ошибках, которые им потом здорово аукаются, а любовь прыгать по граблям… Нет-нет, это не про них. А Хисоку отучим. — Могу оставить телефончик, потому что планирую пойти туда с нормальной экспедицией, а не в числе охотников за приключениями, — Гон отвешивает Куроро кривую улыбку, когда тот насмешливо хмыкает. — Только если тебя опять потянет убивать Хисоку — нет-нет, извини, в этот раз без меня. — Я подумаю. И смеются, оба. Черт, кто бы подумал, что они будут так мирно разговаривать. Но это даже хорошо! Новые враги Гону не нужны. Он даже Гентру убеждает сотрудничать, а Куроро… Куроро гораздо опасней. Выгодней держать его рядом. Скорее всего, он руководствуется точно такой же логикой, но тут нет смысла обижаться. Просто выгодное сотрудничество. Использование друг друга. Кто бы подумал, что он будет руководствоваться подобной логикой… В прошлом ни за что бы не поверил! Кто знает, что будет дальше. Встретятся ли они вновь… И в каких условиях. — Нам надо вынести один урок из воспоминаний Хилояна, — монотонно проговаривает он, продолжая гипнотизировать взглядом смесь сока и алкоголя. — Что не стоит играть не предназначенную нам роль. — Ну, мы с тобой явно умеем учиться на своих ошибках. Верно? Следом — вежливый обмен натянутыми улыбками. (потому что это не так) Позади раздаются шаги, из темноты выплывает Каффка — все еще невероятно яркое пятно на периферии, который медленно заходит за стойку. Крайне недовольным взглядом поглядывает на украденную бутылку, но ничего не произносит; может, это такая немая солидарность за то, что Каффка участвует в представлении Заставь Редан Поверить В Смерть Хисоки. На одну бутылку этой алкогольной дряни он точно не обеднеет, а ведь все могло закончиться совершенно иначе. В тысячу раз хуже. Куроро молчит некоторое время, потом выпрямляется. Снимает со спины какой-то сверток, похожий на тубус, открывает его — а там… Ну да, тот проклятый меч. Аккуратно кладет его на стойку, придерживая рукоять через ткань, и Гон мысленно фыркает: боится что ли? Хотя, неудивительно; столько времени проводит без нэн. Гон прекрасно знает, как выбивает это почву под ногами. Втроем они смотрят на проклятый меч. Этим оружием Каффка пытается убить Хило. Хисоку. И никак не может. Выглядит совершенно обычно… Но проклятая энергия, словно пар, идет выше и выше, и Гон чувствует странное потаенное желание провести пальцем по лезвию. Но сдерживается. Нет-нет, не сразу после того, как возвращает все в норму. — Стоит вернуть эту вещь хозяину. Каффка криво улыбается, продолжая рассматривать оружие. — Ощутил на себе? — Не совсем… Больше Куроро не добавляет, просто качает головой. На лице Каффки горечь, сомнения; сквозь косметику и дарованную аурой юность проступает реальный возраст, сильнее, чем обычно. Он берет клинок, сжимает рукоять невероятно крепко, отчего на руке проступают вены, и сразу видно — да, это оружие сделано под него. Некоторое время висит молчание, но видно, как Куроро пристально рассматривает Каффку, пока тот убирает клинок; затем не выдерживает: — Что оперативник такого громкого ныне королевства забыл в этом месте? Ах да, что-то такое… Какин… Фугецу… Хм… Нет, вряд ли намеренно. Просто совпадение. Или остановиться в Амдастере Фугецу советует Халкенбург, который начинает контактировать с подпольем своей родной страны, а то рекомендует задержаться тут, где у них есть свой человек в правлении франшиз. В любом случае, это не имеет никакого отношения ко всей беготни за Мореной; та заканчивается без участия Каффки. Вероятно, тот вступил бы в дело, провались она, но… Неважно. — То же, что и человек из «Ока Молота». А? Куроро жестко улыбается. — Вы довольно наблюдательны. Что?! — Когда-то давно была одна неприятная история… Что-о-о-о?! Черт, наверное, так себя чувствует Биски, когда при ней Гон и Киллуа начинают гадать, кто же такой «Куроро Люцифер» на Острове Жадности! Интерес так и гложет, но сейчас явно не тот момент, когда надо влезать… Видимо, кое-кто тоже скрывает целый ворох неприятных секретов, да, данчо? Но разговор явно надо куда-то увести, потому что сверление глазками друг друга достигает крайне неудобного пика; поэтому, закашливаясь, Гон невинным голоском бормочет: — Какин? Ой, это связано с Фугецу? Совсем не подозрительно. Каффка переводит на него взгляд, медлит, словно не понимает вопроса, потом говорит: «о». Качает головой. — Нет. Младшие принцы, — улыбается он жеманной невыразительной улыбкой, — находятся вне моей компетенции. Значит, руководство — кто-то из старших, кто сбегает на Темный Континент?.. Сэр Бенджамин… Хм.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
На выходе, после закрытия, Гон немного медлит; вскидывает голову кверху и пристально смотрит на луну. Пора приниматься за дела. Доучиться… Как бы ему не хотелось от этого сбежать, а потом — на Темный Континент. К счастью, лицензия Охотника может позволить ему закончить экстерном, лишь бы сдать основные экзамены. Надо узнать у Кайто, сумеет ли он подождать, а если и не сумеет — то где они могут встретиться на Темном Континенте. Что-то сомнительно, что все экспедиции так просто бросаются вглубь неизведанных земель, скорее всего есть какой-то стабильный островок безопасности, где все эти приключенцы готовятся к своему марш-броску до невиданного Эльдорадо… И Киллуа, да. Узнать, что там с Киллуа. Вероятно, он может запросить финансирование для группы Кайто, если попросит Фугецу — те же охотятся в основном за новыми видами животных, политические интрижки их не интересуют. Заключат какой-нибудь договор… Это уже проблему Фугецу. Гону все равно, от чьего имени выступать. Ассоциация в хаосе из-за пропажи Чидль, единственному оставшемуся «Зодиаку» нет дела до ее благополучия, так что стоит рассчитывать только на себя и свои полезные связи. Позади из дверей выходит Куроро с недопитой бутылкой, останавливается рядом. Некоторое время они вдвоем смотрят на ночное небо, где звезд совсем не разглядеть из-за светового загрязнения. В воспоминаниях Хисоки было иначе. — Ты действительно все еще сумеешь нам помочь, если потребуется? Голос Куроро звучит глухо. Гон кривит губы. — А ты согласишься? — В этот раз я должен просчитать все вероятности. Что ж, приятно знать, что на него надеются. Поэтому, чуть помедлив, Гон кивает. Кто он такой, чтобы отказывать? Куроро явно не будет ступать на заведомо опасную землю — грозить теоретическим убийством Хисоки, когда тот вернется, а в остальном интересы Гона крайне расплывчаты. Опускают головы. Смотрят друг на друга некоторое время, затем Гон протягивает руку. Рукопожатие выходит крепким, но неприятным. Видимо, пока что до конца Куроро не восстанавливается даже с помощью хацу Мачи. Ну еще бы, Хисока его почти убивает, а еще то проклятье… Но этого он не произносит. Лишь роняет, сухо, следом за чем Куроро отвечает такой же пустой улыбкой: — До встречи на Темном Континенте.