□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Когда Гон полагает, что Линч воспользуется услугами экспресс-службы «НЕФРИТ», он оказывается прав: потому ждать ее приходится не слишком-то долго. На появляется на пороге их маленькой базы для хулиганств в элегантном алом платье, волосы собраны в пучок, а на ногах — тяжелые сапоги, которыми можно кому-то что-нибудь крайне больно сломать; смешно, что вместе это все равно сочетается, как ни крути. Однако Линч, как представитель какинской мафии, возвращается не одна — ее сопровождает человек, который заведует ныне в королевстве всеми мутными связями и делишками, то есть, Фугецу. Та тоже меняется с их последней встречи: лицо приобретает ту же усталость и крайне великодушное безразличие ко всему окружающему, как у Кенни, из одежды на ней лишь черное: высокие сапоги на каблуке, кафтан женского покрова с золотыми узорами, и поверх этого — черный плащ с меховой оторочкой. Да уж, в такой Фугецу ни за что не признать ту девочку, которую защищает Белеранте, это уж точно. Они пожимают друг другу руки; видя Гона с Киллуа, лицо Фугецу принимает чуть более дружелюбное выражение. Потом, чтобы немного потратить времени даром — все ради приличия — они идут в соседний мелкий бар, где Линч скупает почти всю рисовую водку, а они же трое, не самые большие любители алкоголя, усаживаются в углу. Разговоры о произошедшем занимают не так много времени, потому что Гон не любит тянуть детали, Киллуа перекладывает всю ответственность на приятеля, а Фугецу поясняет, что в Какине было довольно скучно, и она в основном училась у Кенни и Хинрига, как надо себя вести, отсюда, вестимо, и лицо. — Но я развила свое хацу, — замечает она, и Гон ударяет кулачком о стол. — Теперь не отвертишься, показывай! Фугецу, несмотря на то, что господа Кенни и Хинриг пытаются выбить из нее все хорошее для более успешного ведения дел, все равно остается верна своим идеалам: ее новое хацу состоит из пламени, но оно не калечит, а лечит, будто сила феникса. Ранений ни у кого нет, поэтому Гон ради демонстрации кокетливо ковыряет себе в руке ножом, надеясь, что владелец бара не видит; Киллуа смотрит на это с крайне огромным скепсисом. — Будь моя воля, я бы дал тебе по шее. — Будь твоя воля, ты и дашь! Не надо мне тут умничать! Ты просто болтать горазд! Гон ойкает, когда ему от всей души наступают на ногу под столом. Пламя, созданное Фугецу, раскрывается у нее в ладонях, будто крохотная птичка. Она пикирует на небольшую ранку, и кожу отдает теплом, но никак не жаром — приятное ощущение, будто ветерок. Когда он рассматривает руку секундой позже распада птички, никакого следа нет — все чисто. Это не отмотка Дюллахан, натуральное лечение. Если бы у Фугецу было такое хацу раньше… — … с Хисокой было бы намного проще. — Ты так думаешь? — Гон поднимает на нее пристальный взгляд. Он и сам не верит. Та беспомощно пожимает плечами. — Хотя бы на корабле. Он тратил много сил на… гм, мою защиту, а это хотя бы убрало истощение. Может, он сумел бы даже победить Куроро. Нет, зло думает Гон, вряд ли. Наверное, даже хорошо, что Хисока тогда проигрывает. Некоторые психологические травмы вытесняются только такими же, и как он не кичись тем, что год пыток не оставляет на нем ни следа морально, Гон знает — это вранье. — Но хацу охрененное, стоит признать. — Будь оно у нас в Кер-Исе… — Киллуа выразительно смотрит на Гона, и тот цыкает. — Не имеет смысла даже думать. Кое-как справляемся, да и Леорио сейчас не напоминает ходячий скелет. Или твое хацу вдруг лечит психологические травмы? Эй! А моей башке поможет?! Он издевается, намеренно, и Фугецу это понимает, потому в ответ демонстрирует комбинацию из плотно сжатого кулака и оттопыренного среднего пальца. — Боюсь, тебе тут никакое хацу не поможет. Ты дурила. — Не могу поверить! И ты туда же! Киллуа! Твое тупое слово распространяется! Тот лишь пожимает плечами, мол, не моя вина. Ну да, конечно, а чья еще! — Как твой квест, Гон? Ты уже что-то нашел насчет… — Фугецу не договаривает, но Гон прекрасно понимает, о чем она. Хисока. Средство вытащить его с того света. Думается ему, ответь он отрицательно, она бы не удивилась. Темный Континент — огромное место с кучей невероятных секретов, и той пары лет, что он тратит на поиски, вполне может быть недостаточно. Но Дюллахан дарует ему самое сокровенное знание, и потому, когда он делает ручкой, мол, почти, Фугецу теряет каменное лицо и резко приподнимается с места: — Серьезно?! — после пояснения возвращается, но выглядит взбудораженной. Барабанит ногтями по столу. — Это… Это отлично! Если мы сумеем вернуть его… — Не понимаю, что вы оба нашли в этом еблане, — бормочет под нос себе Киллуа намеренно громко, явно все еще не разделяя энтузиазма. Но пусть встреча спустя много времени и возвращает мыслями к приятным воспоминаниям, пора бы заняться и делом: то есть, Линч и ее допрос, разумеется. Мадам явно знает толк в алкоголе, на следующий день выглядит невероятно свежо, будто и не пьет до этого вовсе. Она довольно быстро вытягивает информацию из Десятки, ту, какую он боится раскрывать по той или иной причине, но Гону плевать — ему нужны лишь данные. Итак, разумных двойников действительно десять, с учетом самого Гона и уже устраненного Второго. Десятка знает о двойниках с Третьего по себя, однако лицо Девятого и его способности ему неизвестны. Никто из раскрытых клонов не выглядит как особо сложная цель, убить их будет легко, размышляет Гон, но Джайро тоже это понимает — и потому «продает» их услуги людям по всему подполью, в довольно удобные себе места, тем самым убивая двух зайцев одним выстрелом. Сам он получает кучу денег и сведений от купивших, плюс информацию ему наверняка сливают клоны, а покупатели же становятся благосклонны к Джайро, ведь многие уже слышат легенду о Гоне и Джине, и хотят кого-то похожего себе рядом, пусть даже двойники очевидно слабее. Это возмутительно! Только Гон имеет право наживаться на своем лице!.. Э, то есть, Гон и Джин! Может, ему зарегистрировать собственное лицо как товарный знак?.. Тогда Джайро не сможет продавать копии без отчислений ему… Нет, это как-то уж совсем безумно! Они втроем — Гон, Киллуа и Линч — смотрят на Десятку, сидящего на стуле перед ними. Неделя для него выдается жесткая: симпатичное лицо уже не столь аккуратно, заметны синяки, ссадины, рубашки давно нет — а на ребрах расцветают фиолетовые и коричные следы. Он все хнычет и хнычет, и это жутко бесит. Видимо, не его одного, потому что Линч кивает в сторону пленника и с зевом интересуется: — Ну что? Будете убивать? Все, что только можно, мы из него вытащили. — Не стоит, — встревает Киллуа. На него смотрят, как на умалишенного, и тот раздраженно трясет головой. — Сама посуди. Он — просто клон, он делает все, что делает лишь потому, что над ним стоит Джайро. Захочешь жить, будешь и не так вертеться. — Он — копия, которая в теории может нас сдать, — хмурится Линч. — От потенциальных крыс нужно избавляться в первую очередь. — Да ладно, он все рассказывает, с тобой мы просто узнаем то, что он забывает или боится раскрыть. — Ты же Золдик! Что за внезапная жалость?! — То, что я — Золдик, еще ничего не значит! — рявкает Киллуа так, будто его задевает это сравнение. Он резко разворачивается к Гону и хмуро на него смотрит. — Гон! Решай. Смотря сверху вниз, на связанного избитого Десятку, продолжающего бормотать себе мантру под нос об извинениях и мольбах не трогать его, Гон вспоминает подвал Фейтана. Клетку в Кер-Исе. Киллуа прав — прощение бывает хорошим средством, но он помнит утомленный взгляд Куроро после убийства Хисоки, все проблемы, что тот вызывает, и все — потому что Куроро с трудом находит в себе крохи благородства, чтобы того не убивать. Он будет вечно винить себя. Он всегда будет помнить момент, когда дает Хисоке пожить еще немного, и это лишает его Фейтана. Потому… выбор, очевидно, один. И Гон его озвучивает.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Они покидают подвал довольно скоро, оставляя все на Аллуку, обещающую со всем разобраться — ей явно скучно, и она начинает интересоваться всякими… анатомическими подробностями, явно увлеченная новым хацу. Гон не осуждает, честное слово! Чем бы дитя не тешилось. Тем более им все равно в какой-то момент потребуется человек, которого тянет работать с трупами, и кто не особо брезглив. Чистильщики всегда бывают к месту. Рядом с ним идет Фугецу, молча. Ее лицо бесстрастно. Конечно. Она прекрасно понимает, почему то, что случилось внизу, вышло именно так. Кто, как не Фугецу. Они следуют по улице, пока Гон раздумывает, не навестить ли ему Юйди, но вдруг она, разбивая повисшее молчание, вдруг произносит: — Я удивлена. — Почему? — Думала, ты убьешь его. А ты все же сжалился. Было бы логично от него избавиться, Линч права, но ты предпочел поступить иначе… В чем причина? Гон хмурится, не поворачиваясь к ней. — Нет никакой особой причины. Я просто так поступил. Оплошал, ну да. Он жалеет Десятку. Наверное, когда видит в его глазах слезы, ему вспоминается Хисока — точнее, Хилоян, которого не добивает Каффка. Иногда необходимо поступать жестоко, но не всегда это выход. Он оставляет Третьего в живых, в конце концов, и пусть тот доказывает ему верность тем, что демонстрирует — следит за своими же братьями, и с помощью информации от Десятки найти их будет в миллионы раз проще, как и подобраться. Пожалуй, можно попытаться сработаться с этим. Он ведь сам себе говорит еще в Кер-Исе — сначала попытается мирно… Жаль, что мозги начинает клинить, и в какой-то момент он просто решает устранить всех. — Что ты будешь делать дальше тут? — интересуется уже у нее. — Ты ведь сюда не только ради меня прибыла, это очевидно! — Откроем тут подразделение какинской мафии для будущих сделок. Так предложил Кен’И, а он на таком собаку съел. Займемся бизнесом, торговлей со старым миром. Так кажется, что в Гойсан много народу перебралось, но ты не представляешь, сколько потенциальных покупателей осталось на старой земле. — Ну все, стала важной. Как теперь общаться! Фугецу несильно бьет его локтем в бок. — Ты всегда можешь рассчитывать на нас, Гон. Какин перед тобой в долгу. Она произносит это с улыбкой, смотрит в глаза, и это — очевидно, не вранье, но даже в ответ на столь прекрасную новость, почти подарок свыше (лишними никакое покровители не бывают), Гон может выдавить из себя лишь слабое «спасибо». Когда они подходят ближе к общежитиям, там их уже ждут; Киллуа сидит на лестнице, раскинувшись, будто тут ему трон. Он лениво смотрит на гостей своего уютненького обиталища и машет рукой; Гон размышляет о том, как лихо тот сбегает от Аллуки, когда та начинает свое темное дельце с Десяткой. Надо же оттащить его куда-то, отдать медикам Бенни на растерзание. Тратить силы Фугецу на него не хочется, пусть помучается. А то вдруг сбежит. — Ну и, дурила? — Киллуа тычет в Гона пальцем. — Что будешь делать дальше? — Разве это не очевидно? — фыркает тот. — Начну охоту. Он уже заручается поддержкой аж трех принцев Какина: Бенджамина, Халкенбурга и Фугецу, плюс, теоретически, на его стороне Камилла (по неведомой причине; возможно, ей просто не нравится Джайро). Юйди с «Ржавыми Крысами» явно жаждет заполучить его расположение, а потому пока что не пойдут против. Из местных — Замза с сетью жуков и Дюллахан, плюс всегда остается Ассоциация Охотников и Бизефф где-то там, в старом мире… Он справится. Он уничтожит Джайро, сделает все возможное. Поможет миру стать лучше. Из оставшихся двойников можно исключить двоих: и Десятка теперь не представляет угрозы, Тройка еще подозрителен, но он явно слаб. Сейчас он точно не помешает. Остается не так уж и много проблем. А двойников без эго уж он легко убьет. Отлично. Отлично… Но все это отложит его цель тут, возвращение Хисоки… — Прости. Придется немного потерпеть, — шепчет он коробке ночью, и только луна слепым оком наблюдает за этим диалогом.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Итак, с кого начать? Логичней было бы с начала, но с Тройкой у них вроде как мирный договор, а Четверка слишком лакомый кусочек, чтобы не оставить его напоследок. Значит, с конца? Девятый неизвестен, получается, следующая цель — Восьмерка. Судя по описанию, предоставленному Десяткой, это юноша чуть младше Гона (интересно, как именно варьируется их возраст, но Гон подумает над этим позже) с крайне апатичным выражением лица. Судя по всему, манипулятор по типу нэн. Работает с синдикатом «ЖЕМЧУГ» в новообразованном городе где-то рядом с Гойсаном, какой-то преступной клоаке, куда не пускают просто так, отчего власти туда не могут добраться. Было бы удобно разнюхать там все с помощью жуков Замзы, и Гон думает об этом, когда посылает весточку в лагерь Чидль с помощью голубя Клак (она тут теперь как главный ответственный за почтовые отправления): Замза, конечно, очень миленько с ней работает, но пусть возвращается, он будет полезнее Гону тут. Как попасть на территорию преступной группировки, которая не будет особо рада тебя видеть? Ответ прост — Юйди. Всего одно маленькое нападение на торговцев (Гон честно обещает себе возместить все утраченное во время рейда на караван, но позже), и вот, тот уже рад помочь Гону со столь мелким дельцем. Для него все это напоминает развлечение, а Гону это даже выгодно — пока Юйди так считает, он не представляет опасности. Но его тоже потом надо будет устранить. Он опасен. Дюллахан не зря предупреждает о «Ржавых Крысах»… Но все потом, потом. Юйди, как крайне много знающий о подполье еще Ишвальды, говорит, что добраться до места — он называет это местечко «ямой» или старым городом Лунцзю — можно довольно просто по старым военным тоннелям, так называемым тропам Ми Хо Шина, о которых в курсе разве что ишвальдское подполье и оставшееся после него, с местными никто не делится. Кто такой этот Ми Хо Шин сложно даже предположить, и его вежливый вопрос Юйди воспринимает с легкой иронией, видимо, не ожидавший, что будет интересно. — Старый партизан. Ненавидел Ишвальлу всей душой. Каппадокия была его родиной, а потом туда пришла Ишвальда и сбросила бомбы. Представь, как снесет голову человеку сильно верующему в богов, когда твой дом вот так разрушают, и никакие амулеты не помогают? Ишвальда много от него пострадала… — И что потом? — Это не сказка, Гон. Тут нет морали. — Нет, в смысле, что потом с ним стало? Юйди почесывает подбородок. — Ну, морали тут не будет. Его пытались вздернуть, а он слинял ближе к Такетнану и основал свою пиратскую банду. В общем, партизанил всю жизнь. Мне нравятся люди, которые просто берут и делают. Это причина, по которой я заинтересовался в тебе. Когда такое произносит огромный громила в кислотного цвета гавайке и в солнечных очках стоит насторожиться, пожалуй, но Гон слишком сильно привыкает к Хисоке, и это не видится ему даже малость угрожающим. Фыркает. — Ой ли? — Тебя настолько взбесил этот Джайро, что ты даже плюнул на свой долг перед королевством по поиску Древа. Кто, если не ты? О боги, вдруг с ужасом осознает Гон. А вдруг Фугецу прибывает сюда не только ради бизнеса, но и чтобы дать ему пинка?! Он ведь так и не начинает выяснять ничего про заказ Халкенбурга! Спрашивает, конечно, но… Срань! Тропа Ми Хо Шина напоминает Гону крайне запущенного вида тоннель из бункера, виденного в Кер-Исе. Очевидно, им начали пользоваться в последнее время, чтобы обойти блокпосты наверху, где досматривают каждого, но тут явно очень давно был застой. От входа в тоннель до самого города не так уж и далеко, так что идут они пешком. Гон озвучивает мысль про бункер Юйди, и тот презрительно скалит зубы. — Кер-Ис… Помню это место. Это там засела та ссыкливая писечка, как же его… — Э, уже не засела. Когда на него косятся, Гон пожимает плечами. — Я его убил. — Вот так просто? — Блин, а чего сложного-то… Когда Юйди начинает смеяться, Гон возмущенно фыркает. — Я серьезно! — Нет. Ничего, — его хлопают по плечу, довольно больно. — Просто лишний раз убеждаюсь, насколько верным решением было с тобой сотрудничать. Да уж. Не этого ли боится Киллуа? Когда они прибывают в Люнцзю (вылезают из дырки в стене, где Юйди жмет руки всем рядом обитающим, как бы обозначая, что он свой), то Гон впервые может рассмотреть это место получше. Теперь понятно, почему это место называют «ямой» — это подземный городок! Целый криминальный отросток Гойсана! Здесь полно ярусов, все построено кое-как, куча рынков, и даже отсюда, с мелкого балкончика, видно, что тут торгуют всем, что Ассоциация не допускает даже в Гойсан! Целое подземное царство! Да уж, понятно, почему охотникам сюда путь заказан! Очень тесно, очень темно, очень грязно. Впрочем, уже привыкший к канализациям Кер-Иса, Гойсану и Метеор, Гон ощущает себя тут… вполне уютно. Стоит ли напрягаться, что теперь такие места вызывают у него подобные мысли? Интересно, могут ли тут случайно оказаться «Пауки»? Значит, этим местом управляет синдикат «ЖЕМЧУГ» и его градоправитель, делает для себя вывод Гон, вспоминая все ранее услышанное. И на него работает Восьмой. Но теперь надо понять, что делать дальше, потому что пока что гоново чутье слегка… не работает. В легкой растерянности, да. Но Юйди определенно понимает, куда им нужно идти. Они идут по улицам. Здесь довольно многолюдно и шумно, и половина из местных, как понимает Гон, это выходцы либо из «Ржавых Крыс», либо просто аборигены Темного Континента. Гойсан — для официальных сделок, Люнцзю — для подполья. Неудивительно, что оно расцветает с падением Ишвальды. Дюлланах тоже не сказать, чтобы была супер какой сторонницей закона. Как и все вольные охотники. Они останавливаются посреди дороги и поднимают головы, наверх. Там, на ториях, висят несколько вздернутых человек. Кровь из рассеченных брюх уже не течет, начинает пованивать. Зрелище… мягко говоря не самое приятное. — Как тебе видок? — Что они сделали? — Гон хмурится. — Перешли дорогу местному боссу. Он человек такой, жестокий, — на устах Юйди расцветает широкая ухмылка. — И крайне подозрительный. Любое неповиновение завершается примерно так, а остальным как знак, чтобы было неповадно. Может, эти люди были невиновны. Может, они не сделали ничего плохого. Может, это опять как в запертом городе, когда паранойя достигает пика… Гон милует Десятку, он поступает справедливо, правильно. Он — единственный, кто может тут все исправить! Потому что все от него этого и ждут Но он сделает. Сделает… Чувствует, как невольно скалится. — Выглядит как ссыкло из Кер-Иса. Я его убью. — Вот это мне в тебе, Гон, и нравится. Потом добавляет: — У меня есть человек в Люнцзю. Я уже договорился с ним. Место встречи — подпольный тотализатор, хоть какое-то разнообразие в куче клубов, баров и пивнушек. И арен, хотя тут тоже дерутся! Но хотя бы просто другие. Народу тут полно, приходится основательно потолкаться, чтобы протиснуться следом за Юйди. В конце концов они вылезают на самый последний ряд, откуда хорошо видно мелкую арену. Вокруг куча народу, трясет кулаками со сжатыми билетиками… Юйди с крысоватого вида мужчиной в круглых очках что-то тщательно обсуждает, но Гон не может слушать — его взгляд устремлен вниз, туда, где дерутся два «эгоиста». Они напоминают ящериц с плоскими, будто по ним кто-то ударил, мордами и шестью глазами. Ртов не видно. Дерутся, до крови, и толпа словно в экстаз впадает от этого зрелища. Выглядит просто отвратительно. Петушиные бои тоже глупое занятие, но там — просто птицы, а не бывшие люди. Как можно так с собственными собратьями?.. Нет. Гон точно зачистит это место. Или сделает его лучше. Он до крови закусывает губу. — Нам нужно выйти на… Юйди произносит имя, но Гон упускает его мимо ушей, потому что в эту секунду его взгляд впивается в человека впереди, внизу. В ВИП-ложе, он раскидывается в кресле и с любопытством глядит на зрелище внизу. Неаккуратно собранные в хвост светлые волосы, легкая небритость, этого человека Гон не видит уже давно — Церредриха, которого бойня «эгоистов» только развлекает. Он здесь, чтобы подготовиться к аукциону через полгода, понимает Гон. Именно за этим. Скорее всего кто-то из двойников может работать на него… Потому что Церредриху интересен Гон, а Джайро нужна информация на Церредриха. Простой и элегантный способ разузнать нужную информацию. Выходит, тут может быть еще один клон? Может ли он убить двоих? Сомнения, сомнения… — О, смотрю, заметил, — рядом нависает Юйди и кивает в сторону Церридриха. — Он тут приятельствует с местным боссом. Заинтересовал? — Да так… — тянет Гон и отворачивается. — Не особо. Надо все выяснить.