***
До Сулеймана и Валиде донёсся тихий крик откуда-то издалека в тот момент, когда они обеспокоено беседовали. Они стояли снаружи покоев Махидевран в ожидании вердикта врача. Им очень повезло, что лекарь приехал раньше, а не как он рассчитывал — только к утру. Они были весьма обеспокоены, так как последний час султанша была совсем плоха, приступы тошноты настолько участились, что бедняжка едва ли успевала отдышаться. — Садыка, иди проверь, что ещё произошло? Кто кричал? — быстро скомандовала Валиде; вся сложившаяся ситуация, казалось, сводила с ума. Девушка тут же быстро откланялась, направляясь на верхние этажи. Ожидание однако же тянулось нестерпимо долго. Сулейман не знал что и думать, опасаясь чего-то ужасного, вроде оспы или чумы. Однако же мужчина не понимал, почему настолько сильно обеспокоен. Неужели болезнь его бывшей возлюбленной всколыхнула давно забытые чувства?.. Впрочем, падишах не смог закончить эту мысль, так как заветные двери наконец-то открылись. — Повелитель, — лекарь склонился, лицо его было напряженным и усталым. — Валиде султан, — мужчина вновь предался правилам этикета. — Ну же, не тяни, что с моей невесткой? — не выдержала женщина, взволнованно перебирая украшение на платье. — Боюсь вас огорчить, но Махидевран Султан вовсе не больна, — серьезно начал лекарь, замечая удивление на лицах всех присутствующих. — Ее отравили, осмелюсь предположить, что это был змеиный яд, его легко подмешать в еду, — продолжил мужчина. — Что с ней сейчас? — сурово отозвался падишах, в глазах которого ненависть сочеталась в тревогой. Кто мог осмелится на подобное в его дворце? — Слава Аллаху, я вовремя прибыл, жизни Махидевран султан уже ничего не угрожает. Однако стоит заметить, что она будет слаба ещё несколько недель, госпоже будет нужен постоянный присмотр, — отозвался лекарь. — Благодарю за работу, — это было единственное, что ответил падишах, направляясь в покои султанши. Открыв дверь, Сулейман тут же ощутил тяжесть воздуха и запах отваров. Комната была освещена лишь несколькими свечами. Мужчина медленно подошёл к кровати, опасаясь увидеть, что все совсем плохо. Кожа Махидевран была бледная и, как и несколько часов назад, отдавала зелёным. Губы потрескались, приобретая синеватый оттенок. Веки покраснели. Однако девушка спала спокойно, ее размеренное дыхание все же успокаивало. Мужчина тихо присел рядом, сжимая холодную руку в своих ладонях. Такой свою бывшую возлюбленную он, казалось, никогда не видел. И злость закипала в крови на того, кто осмелился на подобное. Мужчина был решителен в своих взглядах — виновный должен быть наказан. Но, с другой стороны, кому и что плохого девушка могла сделать? Падишах все эти месяцы следил практически за каждым шагом султанши. Не было ни дня, когда мужчине не докладывали обо всех делах девушки, и все, чем она занималась в последнее время, — это посвящала всю себя сыну, а, когда тот был на занятиях, выходила в сад читать книги или прогуливаться с Валиде и Хатидже. Никаких интриг, другими словами, Махидевран не плела и, Сулейман был уверен, даже не замышляла ничего дурного. Возможно, что черкешенка стала лишь случайной жертвой, а преступник хотел покончить вовсе не с девушкой, а, например, с ее сыном. Как бы то ни было, Мустафа — первый наследник, и, если бы сейчас Падишаха не стало, именно он взошёл бы на престол. Однако это еще хуже, так как надо быть безумцем, чтобы осмелится отравить шехзаде. Как бы то ни было, в дворце теперь расхаживает преступник. Кто был его настоящей целью, даже при его поимке, едва ли будет возможным узнать. Но при любом раскладе этого мерзавца ожидает казнь. Завтра же Сулейман отдаст приказ тайно начинать поиски: огласка пока была не к чему. — Повелитель… — еле слышный голос, казалось, эхом отлетал от стен в этой напряженной тишине, а тонкие пальцы еле уловимо сжали руку мужчины. — Махидевран, моя весенняя Роза, — падишах тут же отвлёкся от своих мыслей, с тревогой смотря на девушку. И на изможденном лице просияла еле заметная улыбка. Падишах очень давно так не называл ее, и Махидевран это грело душу настолько, что, казалось, вся физическая боль, которая окутывала сознание, уходила на второй план. Однако силы вновь покинули ее, и голубые глаза скрылись за воспалёнными веками.***
Однако же и во дворце Ибрагима Паши и Хатидже султан сегодня не все предались царству Морфея. Одинокая лампа освещала письменный стол кабинета. Мужчина, пока его жена спала в соседней комнате, достал лист бумаги, выражая все чувства, бушевавшие у него в душе уже почти полтора года. Моя огненная Госпожа, я вновь сгораю от всепоглощающей любви к вам. Каждый ваш вздох, каждый ваш взгляд — причина жить для меня. Мне все ещё трудно смириться, что мы никогда не сможем быть вместе не тайно. Спешу заверить вас в этом письме, чтобы потом не тратить время нашей драгоценной встречи на такие пустяки. Теперь вам ничего не угрожает, я решил наш вопрос, можете быть спокойны. Совсем скоро Повелитель отправиться в поездку, и у нас будет много времени для наших чувств. С нетерпением жду встречи с вами, моя госпожа. Каждый раз думая о вас, я, кажется, чувствую вкус ваших сладких словно мёд губ, чувствую прикосновение ваших нежных словно весенние цветы рук и, кажется, я словно в раю. С нетерпением жду встречи с вами. Отложив письмо в небольшую коробочку, мужчина закрыл ее на ключ. Поднимаясь с места и потушив свечу, Ибрагим направился в спальню. Хатидже давно спала, положив одну руку на довольно большой и округлый живот: совсем скоро у них появится ребёнок, но к жене паша, кажется, совсем охладел. Нет, он любил и уважал ее как мать своего ребёнка, но не более. Все его мысли давно занимала Хюррем. И поэтому засыпая рядом с Хатидже, он видел рядом не ее, а свою огненную госпожу…