Хлопотная неделька

На улице тарабанил теплый летний дождь. Этот шум разбудил Бакугоу достаточно рано и не дал досмотреть, без сомнений, самый интересный и волшебный сон о.... О чем? Он уже не помнил, но приятное чувство еще лежало у него на сердце, даже улыбаться хотелось. Правда, радость длилась недолго... *** - Так у него возобновилась течка? Интересно.... Наверное, она остановилась из-за стресса, но, как только он успокоился, гормоны заработали нормально. - Хозяин дома уже работал у себя в кабинете, когда Алоис сообщил ему о... не самом обычном состоянии его... пленника-пациента? После нескольких просмотренных и заполненных документов мужчина встал и с заинтересованным видом направился вон из комнаты. - Куда Вы? - спросил Алоис спокойно, но глаза его сверкнули. - Осмотреть его. Возможно, ему понадобится помощь кого-то, кто разбирается в эндокринных инъекциях, - не без ухмылки ответил альфа, уже спеша к течной омеге. *** - Нет.. Не подходите! - Катсуки был готов вновь потерять самообладание, чертовы гормоны! Почему именно в день, когда у него было такое хорошее настроение? Он сидел на кровати в одних штанах, обнимая одеяло. Голова кружилась и немного гудела, но стоило "доктору" зайти в комнату с его горьким запахом зрелого альфы, так все мгновенно стало хуже. - Не волнуйся, я не собираюсь делать с тобой ничего особенного, лишь осмотрю тебя и, может, дам некоторые лекарства, - говорил он спокойно, тихо, но четко, так, что каждое его слово проходило сквозь монотонный звон в ушах, достигало сознания напрямую. Это пугает и возбуждает. Этот глубокий тембр, сильные руки, уверенно хватающие за подбородок для осмотра. Он не сделал еще ничего напрямую возбуждающего, но Катсуки не мог держать себя в руках. "Нет...Нет!... Я не могу.... Только не он!" - Открой рот, я осмотрю твое горло. - Говорил так же спокойно. "Нет!... Его лицо так близко..." Он действительно приблизился на расстояние не дальше ладошки( его останавливали только руки омеги, и то, лишь символично), смотрел своими янтарными глазами на Бакугоу без малейшего стеснения, словно ничего не происходит! А ведь происходило все: вокруг была словно какая-то суета, в ушах звенело, низ живота снова тянуло, как в тот теплый вечер... " Такой же горький запах... табака и мокрого асфальта после дождя.... ?! Кто это? - Катсуки собирал остатки своей памяти, пытаясь вспомнить откуда он знает этот запах. Совсем недавно, совсем свежее воспоминание, но тоже в дымке возбуждения... - Моя первая течка, тогда... Это тот мужчина!" *** - Господин! - Алоис бросился к мужчине, лежавшему в темном тупике домов с подсохшей кровью на лице и рубашке, рядом лежал дорогой вишневый пиджак и еще двое мужчин без сознания. - Господин, Вы в порядке? - юноша достал влажную салфетку и потянулся к красивому обычно, но сейчас изуродованному кровью и тяжелыми ударами, немного воспаленному лицу. Сильная рука останавливает его неожиданно, но ласково, отчего Алоис мелко, почти незаметно вздрагивает. - Я сам, Алоис, - он взял влажную ткань из чужих рук и, поморщившись от боли, протер лицо, встал и направился к выходу, на свет уличных фонарей - была уже теплая летняя ночь, почти утро: где-то брезжило розовым. Значит сейчас около четырех утра. Сколько он был без сознания? А этот мелкий здорово его отделал... -Господин? - растерянный и встревоженный Алоис еще сидел на корточках на том месте, рядом с пиджаком. А его вопрошающие глаза требовали ответов или хоть какого-нибудь объяснения этой странной ситуации и явно не идеального состояния своего хозяина. Он смотрел, как смотрят умные кошки. Мужчина, наконец, обернулся и с тяжелым вздохом начал говорить. - Это было после той встречи. Мы отправились прогуляться вместе с этими, - он коротким кивком указал на лежащих без сознания мужчин, - и встретили одну беспризорную омегу... Если бы не тот сопляк.. - он немного сжал салфетку в кулаке, выдержав паузу. Что-то недоброе сверкнуло в переливах глаз. - Уже не важно. Займись ими, чтобы они оказались к утру у себя дома или хотя бы в баре, где мы сидели, а сам побыстрее возвращайся ко мне, появилось одно дело... *** "Как? Не может быть.... Он тогда нашел меня?... Не помню почти ничего.... - Катсуки мучился пустыми размышлениями, не ведущими ни к какому выводу. - Нет.... не... Его лицо так близко... эти глаза, эти..... губы его.... такие.. " Его помутневший взгляд был прикован к чужим губам - так близко. Мужчина заметил чужое внимание и остановился, ожидая - что будет дальше? По его спине пробежали быстрыми волнами мурашки, комната наполнилась новой порцией феромонов. Горечь, сладость - все слилось в тошнотворное месиво запахов, но им было все равно! Один был занят прекрасными - особенно в этот момент - немного затуманенными пошлым влечением чужими глазами, не смея действовать первым. Ему на это хотя бы хватало выдержки и опыта - не первый раз уже с течной омегой взаимодействует, а вот Катсуки.... Он уже почти ничего не видел и не понимал, он только хотел: эти губы, этот запах. На себе и в себе - он хотел ощущать эту чужую горечь. "Так.... такой приятный ... Горько... но так... хочу..... Нет.. - его губы дрожали не то от возбуждения, не то от страха, не то от обиды и гнева на самого себя, - Киришима... прости!" Резким, нервным движением Бакугоу порывается вперед, отдаваясь бездне желания, прыгая безвозвратно в ту тьму, зовущую его слишком долго и настойчиво, чтобы суметь отказать. Тепло и влага чужих губ - новая порция возбуждения, и кажется, что воздух превратился в сплошной горький туман табака. Ему теперь хорошо, в забытье... Но его тело просит больше - он просит больше: садится поудобнее на кровати, мягкая постель прогибается под коленями - неудобно -, требуется некоторое время, чтобы принять удобную позу и слиться новым поцелуем: страстным, горячим, диким, бесчувственно-слепым. Брюнет некоторое время сухо, не показывая ничего ни на лице, ни телом, смотрит на дрожащее бледное тело, держит такие же трясущиеся белые плечи. Эти глаза - не то, что он искал; не то, что он нашел. Сейчас - не то, не так. Он немного бледнеет, живот скручивает - ему противно находиться здесь, ему противно это видеть. Быстро вскочив, он отдергивает от себя Катсуки, отбрасывает на кровать, а сам идет к выходу из комнаты, игнорируя чужие жалобные стоны-всхлипы. - Дай ему те препараты, что я оставил на столе. - Шипит сквозь зубы Алоису, некоторое время уже стоявшему у дверей. - Пусть не появляется у меня на глазах, пока течка не кончится или пока не перестанет впадать в это бредовое состояние. - Говорит быстро, чтобы скорее уйти - поздно: еще один просящий стон - сразу уходит, даже не думая говорить что-то еще, даже если было важно. Алоис - бета. Ему плевать на феромоны, на течки и гон, на всё это. Он заходит в комнату, которая для обычного беты не отличается ничем от других комнат в этом доме. Видит только какие-то вещи на полу, кровать, белье скомкано, на нем лежит и трясется жалкий комок жемчужной кожи и золотых волос. Сейчас это так низко, пошло, противно. Вся его красота съежилась и дрожит вместе с ним, не смея показаться. Алоис подходит ближе - нужно выполнить указания - но ему не хочется смотреть на это, хочется сбежать, хочется в чужие сильные руки.... Он слышит приглушенные мягким одеялом, еле различимые слова, прерываемые всхлипами и стонами: - не... прости... не хотел.. нет... обман.. прости... домой бы.. - Почти невозможно разобрать, но даже если и слышишь отдельные слова, то совсем не можешь сложить внятного предложения. - Эйджиро... прости, прости, прости... "Нет сил терпеть это нытье. Слабак, не зря омега...." - За этими мыслями следует звонкий хлопок и полная тишина. Намного легче, свободней. На чужой щеке краснеют пять тонких линий. Приходит в себя. Оба приходят. - Простите, я сам не знаю... - все еще странно, будто отстраненно говорит блондин. Его всего трясет, поэтому голос звучит рвано. - Хватит. "Прости, прости" - тошнит уже, - Алоис зло шипит сквозь зубы, берётся за поднос с лекарствами и шприцами, но еще недостаточно спокоен - пощечина помогла только ненадолго. Хочется побить его сильнее, хочется задушить. Уже давно хочется. С самого первого дня пребывания этого недотепы их доме, нет, даже раньше - с того теплого вечера после дождя, когда судьба-чертовка свела его дорогого Господина и.... этого идиота. - Тебе пора перестать ныть. И реши, наконец, кого ты выбираешь. - Его кошачьи глаза сверкают, словно искры. - Что решить? Что ты имеешь ввиду? - А то и имею - мой хозяин или твой дорогой "Киришима Эйджиро"! Господин не начинал первым - он умеет сдерживаться -, ты сам полез к нему сейчас, но постоянно только и стонал имя своего дружка. Он избил Господина в тот вечер. Поэтому у меня к нему есть личные счеты, но они вполне могут перекинуться и на тебя, если будешь дальше так себя вести. - Алоиса трясет еще больше, на его красивом лице гримаса странной эмоции... Что это? Ревность? Он уже не может сдерживаться. Не хочет. Он ставит поднос на место и двигается в сторону Бакугоу. - "Если избить правильно, то за несколько дней вполне заживет", - думает про себя или говорит вслух, сам уже не понимает, но Катсуки, притихнув, лишь смотрит на медленно, слишком медленно подходящего ближе парня. - Ты не представляешь насколько я хотел причинить тебе боль с самого начала. Мне было спокойно, что тогда на обеде ты отказался, когда Господин позволил себе прикоснуться к тебе... - Его длинные черные ресницы дрогнули, в глазах блеснуло. - Но то, что ты сделал сегодня - чисто твоя инициатива! Поэтому я накажу тебя. С холодным огнем в ярких глазах он подходил все ближе к Катсуки, а последний не смел и шевельнуться. "Нужно что-то сделать. Закричать." - но он мог только сильнее сжимать простыню в белеющих пальцах. Подойдя достаточно близко, Алоис схватил за волосы и грубо поднял голову Бакугоу вверх, наклоняясь настолько, что его дыхание, тяжелое и обжигающее, проходилось по щекам и шее. - Ты зашел на мою территорию. - Он смотрел прямо в глаза. - Знаешь, за такую дерзость, даже за мысль о такой дерзости в том месте, где я вырос, тебя бы убили или сильно покалечили. Тебе стоит запомнить, что я тебе говорю, иначе в следующий раз... - Резким движением брюнет отбрасывает Катсуки на кровать и, не давая хотя бы перевести дыхание, молниеносным прыжком оказывается сверху. Он берет Катсуки за запястья и заламывает их ему за голову, упираясь коленом в живот. В таком положении он имеет полную власть над каждым движением своей жертвы. - Что ты... Прекрати, стой! - Хочется кричать, но в горле сухо, лишь приглушенный хрип. - Тебе следовало самому остановиться. Омега? Гормоны? "Я не могу себя контролировать, это природа, против которой я не могу ничего сделать." Жалко. - Глазами, полными презрения и ненависти, Алоис давит на Катсуки и сильнее сжимает руки. Его хватка такая сильная, что кажется, будто кости сейчас раздробит. - Я все думал, что мне такого тебе сделать, чтобы не осталось следов явного физического насилия, но ты достаточно пострадал. - Он говорил рутинно, словно рассуждая, что приготовить на ужин. По всем признакам было ясно, что он занимался чем-то подобным не раз. Хватка на руках немного ослабла, чтобы не повредить сосуды и мягкие ткани, но при этом оставалась достаточно сдерживающей. - Эйджиро, да? Он тебе дорог? - после некоторого раздумья сладко проговаривает Алоис. Он немного облизывает высохшие губы, словно пробуя приторный сироп. "Нет... не его..." - По сути ты его уже предал, когда повис на Господине, но из-за его чувства собственного достоинства и чести, он не довел дело, которое ты начал, до конца. - Странная интонация появилась у брюнета в голосе, когда он говорил это. Какая-то жуткая мысль мелькнула в его глазах. В комнате было довольно темно - только тусклый свет проходил сквозь стеклянное окошко в двери, и на его лицо свет не падал, только эти желтые, словно кошачьи, глаза мерцали и переливались в сумраке. "Что? Что он хочет сделать?" - Что ж, полагаю, что для тебя это наказание подойдет, грязная омега.