***
Остывший кофе на столе в её кабинете встретил их далеко за полночь. Они ворвались в кабинет заведующей отделения, ругаясь на ходу. Всё было из рук вон плохо. Операция была тяжёлой и неудачной. Летальный исход пациента выбил почву из-под ног. Они пытались сделать всё, что могли, но этого оказалось недостаточным, чтобы мужчина перешёл на другой этап лечения и после операции оказался в реанимации, а не в морге. Такие моменты Кривицкий переносил плохо. Чувство вины угнетало и разъедало изнутри. В его челюстно-лицевой практике практически не было случаев констатации смерти. В отличие от его супруги Ирины Алексеевны, которая за свою карьеру видела предостаточно смертей и сейчас пыталась сохранять самообладание, хотя ей это плохо удавалось. - Ноги твоей не будет в операционной! Всё, хватит! Налюбовался! Вчера давление, сегодня руки ходуном. Хватит мазохизмом заниматься. Меня не пускала больше полугода в операционную. А сама какого туда прёшься? Я женился не для того, чтобы тебя потерять. - Не ори на меня! – она плюхнулась в кресло со психом, пытаясь поправить полы халата. - Я не ору. Но ты меня не слышишь! - он не мог успокоиться и шагал из угла в угол по периметру небольшого кабинета, - Ир, так нельзя. Если я тебя не остановлю, тогда кто. Зачем тебе все это? Ну, я же вижу, тебе плохо. Отдыха почти нет. Я хочу, чтобы моя жена радовалась жизни, а не гробила себя в операционной. - Кто бы рот раскрывал! – огрызнулась она. - Я твой муж! – он повысил голос еще на пару децибел, - Всё! Точка. Никакой операционной! - И что сделаешь? Разведешься? – зло оборвала Ирина. - Хуже. К главному пойду и попрошу, чтобы тебя отстранили за несоответствие, - пригрозил он. Она понимала, что он может это сделать. И всё это сейчас он говорит неспроста. У него есть все основания для возмущений и ультиматумов. Он слишком долго молчал и делал вид, что ничего не замечает. Но сегодня точка кипения была достигнута. Он не может вечно прикрывать и страховать её. Более того, это физически и морально очень тяжело отвечать за свои действия и действия своего ассистента в экстренной ситуации. Особенно, если ассистент - твоя супруга. Но стерва, сидящая глубоко внутри неё, никак не хотела мириться с таким положением вещей. Стервозность Ирины была спрятана так далеко после того, как она стала Кривицкой, что она думала: больше эта дама никогда не вырвется из неё. И вот сейчас, когда нужно было бы промолчать и даже согласиться с мужем, стерва в ней подняла голову и была готова встать на защиту своей хозяйки. И совсем неважно, что хозяйка уже была сама не рада, что препирается с супругом, показывая то, что он в ней не слишком любил. - И сам в моё кресло сядешь? - Надо будет и сяду. Если народ попросит, сяду и тебя не спрошу, - раздраженно ответил Геннадий. - Ясно. А я-то думаю, что выплясываешь около меня. Должность захотел? Кабинет мой приглянулся? - Естественно! Все эти ваши подковерные игрища и тонны макулатуры. Сплю и вижу, как твоё место занять! - Подсидеть меня решил? – не унималась Ира. - Не дождешься! Я не хочу свои навыки в этих бумажных руинах закапывать. — Вот все-таки гад ты, Кривицкий! – стерва в ней не унималась. - А никто и не сомневался по этому поводу. Козлом забыла назвать, - напомнил он ей. - Я так не говорила, - всё-таки она решила заткнуть дрянную мадам. - Подумала, - отбрил Кривицкий и, засунув руку в карман, извлек часы, после чего привычным движением накинул их на запястье и застегнул ремешок. - Хватит на мне свою проницательность практиковать. Ты умный, я идиотка! - раздражение супруги было очевидным. - Ир, причём тут это. Я не хочу, чтобы ты на работе всю себя без остатка оставляла, - муж начал постепенно успокаиваться. Как будто почувствовав это, она вновь подлила масла в огонь: - Я знаю, чего ты хочешь. Хочешь, чтобы я дома сидела и тебя ждала, как верная жена. Ещё и деньги по выдаче выдавать будешь. - Совсем ненормальная, - он вздохнул и покачал головой, - да работай, я не запрещаю. Я запрещаю появляться в операционной. Ты сама не чувствуешь, что ли? Все, приехала. Конечная. На руки свои посмотри, на глаза в предоперационной. В них же ужас плещется. Себя и меня пожалеть не хочешь, о пациентах подумай. Отважная ты моя. - На себя посмотри! Сам-то далеко ушёл? То давление, то сердце, - лихо перевела стрелки Кривицкая. - Ир, хватит обо мне. Речь сейчас о тебе. Мне нужна жена. Я все сказал, - он устало вздохнул. Скандалить и чинить разборки с ней он не любил, потому что знал - ничем хорошим это не кончится. Всё равно он будет виноват, а она или начнёт шантажировать его слезами и тем самым разжалобит. (Её слёзы — это его крест, бороться с ними за столько лет он так и не научился). Или перестанет разговаривать. Что еще тяжелее. Лучше уж слёзы, чем игры в молчанку. - И после этого он говорит, что меня любит, - уела она. - Да, именно поэтому и говорю. Прекрати себя загонять. Я не пойму, - он уперся кулаками в столешницу и уставился на неё в упор, - ты трудовой подвиг хочешь совершить или тебе денег мало? - Да пошёл ты! - не в силах выдержать его пристального взгляда, она крутанулась на стуле. - Обязательно, но ни сейчас, - он подтянул стул поближе к столу и сев, раскрыл историю болезни на ходе операции. Взяв чистый лист, Гена потер лоб ладонью, которая скользнула по щеке и нервно почесал подбородок, - сейчас историю для КИЛИ писать буду. Кофе сделай, пожалуйста. - Совсем охамел? Холодный выпьешь, - она махнула рукой по направлению к остывшему кофе, который покоился рядом с ноутбуком, затем встала с кресла и, обойдя его, подошла ближе и заглянула через плечо мужа. - Я? Кривицкая, лучше молчи, - не отрываясь от листа, он начал писать. Ручка заскользила по бумаге, оставляя неразборчивые каракули. Лист быстро покрывался мелким текстом, который она могла разобрать лишь частично, - ты же знаешь, что я напишу. - Так и напишешь, что ты виноват? – она не поверила в сказанное. - Так и напишу, - подтвердил он, - сомневаешься? - Ген, подожди. Давай подумаем, что писать, - она попыталась вырвать у него почти полностью исписанный лист. - Ир, тут думать нечего. Я уже все продумал, - он отстранил её руку и, дописав последнюю строчку, протянул ей листок, — вот, держи. Она схватила протянутый лист и быстро пробежала его глазами. - Что ты тут написал? Совсем с ума сошел? Идиот! - Как всё было, так и написал, - бросив ручку в органайзер и попав точно в центральный цилиндр, выдохнул муж. - Не смей так подставляться, понял? Тебе носа в Израиле мало было? – тут же прилетело напоминание о прошлом «подвиге» Кривицкого. - Предостаточно, - хмыкнул он. - Ген, ты же понимаешь, ты не Бог. Его привезли слишком поздно. Массивное кровотечение, ДВС-синдром. Его бы уже ничего не спасло и никто. Нечего горячку пороть. Сейчас сядем и всё хорошенько обдумаем. Это тебе не Израиль. Сожрут и не подавятся, понял? - Понял. Пообещай, что в операционную не пойдёшь, только тогда я всё перепишу, - сузив свои хитрющие еврейские глазки до щелочек, потребовал он. - Шантажист! Ладно, Кривицкий, всё равно не отвяжешься. Обещаю. Может, завтра всё напишем, - предложила Ирина. - Ты хотела сказать сегодня? – его голос стал мягче и тише, - устала? Ир, поехали домой. - Смысла нет. Через три часа пятиминутка. Ты езжай. Экстренные я поставлю, у тебя завтра выходной. Она подошла к кофемашине и сделала ему свежий кофе. - Держи свой кофе, - протянув чашку, она почти шепотом произнесла, - ты прав, кажется, у меня конечная. - Спасибо, - он поблагодарил и, взяв чашку из рук жены, задержал свои пальцы на её запястье, - нет, я не поеду. Подремли, я всё доделаю. Он открыл крышку ноутбука и ввёл пароль со словами: «К пятиминутке история будет готова. Отдыхай».***
Тихо закрыв крышку ноутбука, Кривицкий прикрыл глаза и закинул голову назад. Сделав пару упражнений, чтобы снять напряжение с плеч и шейного отдела позвоночника, взглянул на часы, затем перевёл взгляд на диван, на котором, укрывшись пледом, спала жена. Будить её не хотелось, но, понимая, что другого выхода нет, он встал с кресла, вышел из-за стола и, приготовив утренний кофе для них обоих, подсел с чашкой ароматного напитка к ней. - Доброе утро, Ирина Алексеевна! – он провел рукой по её волосам, поправил локоны, заведя их за ухо, и поцеловал жену в висок, - кошмарная ночь закончилась. Здравствуй, кошмарный день! Прикосновения мужа и аромат приготовленного кофе сделали своё дело. Приоткрыв глаза, она прошептала: - Он не может быть кошмарным, если рядом ты!