***
Заведующая первой хирургии уже час сновала по коридорам отделения, пытаясь найти своего сотрудника и по совместительству супруга Кривицкого Геннадия Ильича. Вопросы «Где Геннадий Ильич?», «Геннадий Ильич на операции?», «Геннадия Ильича не видели?» были заданы всем сотрудникам отделения, вплоть до уборщиков служебных помещений. Никто не видел, не знал и не пересекался с челюстно-лицевым с самого утра. Отрицательные ответы наводили на некие мысли, и если не на мысли, то червь сомнений начинал вгрызаться в подсознание и буравить мозг, который с утра был не в лучшей форме. Неприятности валились как из рога изобилия. В нем были и больничный Хромова, и объяснительная главному врачу, и предстоящий поход в прокуратуру по заявлению выписавшегося пациента, который еще в отделении дал понять, что даже выписав его, они не избавятся от проблем. Товарищ был заточен на скандал вместе со своей молодой женой и осуществил свои угрозы в полном объеме. Ко всему этому еще и муженёк устроил ей квест «Найди меня, если сможешь». Ушел он из дома сегодня раньше обычного, и Ирина Алексеевна услышала лишь закрывающуюся за ним дверь, но не придала этому особого значения, решив, что мужа в очередной раз дёрнули на операцию. Но, как выяснилось по прибытию в Склиф, её подчинённого никто ни на какую операцию не вызывал. Не было его и на пятиминутке, но, что бы не заострять внимания остальных коллег, заведующая лишь между делом бросила: «Кривицкий у нас как обычно… весь в трудовых подвигах. Ждать его не будем». Реакция сотрудников на её слова была неопределенной. Куликов и Брагин лишь переглянулись, ничего не сказав. Фаина Игоревна закатила глаза, чувствуя в словах заведующей некий подвох, направленный в сторону объекта её обожания и дружеских воздыханий. А Татьяна как вертела головой, так и продолжила вертеть, пока в поле её зрения не попалось то, что она активно искала - журнал сдачи смен, который прижимала к своему пышному бюсту старшая сестра отделения. После этого Третьякова сделала какие-то ведомые только ей и Усовой знаки и успокоилась. Отсутствие челюстно-лицевого хирурга её явно не заботило. «Ладно», - подумала Кривицкая. «Пусть только появится…». После чего продолжила пятиминутку. Выйдя из ординаторской, она взглянула на телефон. Ни одного пропущенного. «Интересно», - хмыкнула она и подумала: «Куда делся?». Она попробовала вновь набрать номер Кривицкого. Бесполезно. «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети», возвестил её равнодушный механический голос. Прошло ещё два часа. За это время Ирина Алексеевна побывала на ковре у главного, до которого дошли известия из прокуратуры. Побеседовала по душам с Фаиной Игоревной, не преминув уесть старшую, что сотрудники отделения обнаглели и полностью вышли из-под контроля. На что Усова справедливо заметила: - Я, Ирина Алексеевна, отвечаю за средний медицинский состав. К нему у вас замечания есть? - получив молчаливое подтверждение своих слов, что заведующая не имеет никаких претензий к сестринскому персоналу отделения, она добавила, - а с Геннадием Ильичом разбирайтесь сами. Он ваш подчиненный, а не мой. Если вы не знаете, где он, откуда остальные должны знать. После этой тирады, не обращая на захлебнувшуюся от возмущения Кривицкую, она развернулась и с гордо поднятой головой вышла из кабинета заведующей. Нервозность и непонимание происходящего нарастали. Кофе, пролитый на чистый халат, стал последней каплей её неудавшегося утра. Если бы сейчас в кабинете был Геннадий, ему бы не позавидовал ни один человек ни то, что в её отделении, а и во всем институте имени Склифосовского. Выложив телефон и переодевая халат, она мысленно нецензурно выражалась, вспоминая все непристойные слова, которыми бы сейчас назвала Кривицкого, если бы он появился в её кабинете. Всё только из-за него! Точнее, из-за его отсутствия, всё её утро пошло наперекосяк. «Сволочь бездушная! Еврейская морда! Свалил и даже ничего не сказал! Вот поставлю прогул, пусть объяснительную пишет! Совсем охренел! Я, значит, здесь, кувыркайся как хочешь, а он еще и телефон отключил! Четвертый час на рабочем месте отсутствует! Идиот!». Так думала Ирина Алексеевна, пока не заметила на столе подпрыгивающий и вибрирующий мобильник. И как она могла забыть, что поставила его на беззвучный режим, отправившись к главному на ковёр? Увидев на заставке знакомую радостную физиономию, она схватила телефон. - Ириш, ты почему не отвечаешь? Звоню, звоню. У нас всё нормально? – частил Кривицкий, - я минут через двадцать буду. - Кривицкий! Ты вообще где? – всё, что смогла вставить в его череду вопросов супруга. - В такси. Где же ещё! – явно не поняв вопроса, ответил Геннадий и отключился.***
Кривицкий зашёл в отделение не спеша и двинулся к регистрации спокойным и уверенным шагом. Подойдя к стойке, где топтался Брагин, рассказывая свежий анекдот среднему персоналу, Геннадий Ильич обратился к Ирине Фёдоровне: - Доброе утро! Журнальчик можно? - и поймав на себе удивленный взгляд Олега Михайловича, поинтересовался, - Что-то не так, Олег Михалыч? - Да нет, всё нормально…, - увидев заведующую, Брагин запнулся и, наклонившись к Кривицкому, шепнул, - не завидую я тебе, Геннадий Ильич. - Так мне никто не завидует, - парировал челюстно-лицевой, поставив свой фирменный крючковатый автограф в журнале смен напротив своей фамилии, быстро вписанной Успенской, и протянув ей ручку. На что она тоже как-то нервно сжалась, и её улыбка из добродушной и приветливой превратилась в некую гримасу, напоминающую микс зубной боли и некоего заискивания. Ирина Фёдоровна тоже увидела идущую, а точнее летящую, как выпущенная экспансивная пуля из АК-12, Ирину Алексеевну. Её поражающая способность могла навлечь беду не только на ничего до сей поры не ведущего Кривицкого, но и зацепить рядом стоящих коллег. Все, кто мог, дружно исчезли с линии огня, а точнее с места предстоящей словесной перестрелки. Геннадий не имел счастья лицезреть этот полёт пули. Бросив на стойку регистрации свою сумку и уткнувшись носом в шарф, он преспокойненько пытался расстегнуть заевшую молнию на пуховике, когда над его головой раздалось истеричное: - Кривицкий! Где ходим? Полсмены прошло! В приемном из врачей никого. Олег Михалыч не нанимался за тебя работать на двух постах. Объяснительную мне на стол. Оставшийся Брагин, опёршись на стойку регистрации, во всей красе наблюдал за разворачивающейся и начинающей набирать обороты перепалкой. Хотя оную можно было назвать такую с трудом. Возмущение и ор исходили от Ирины Алексеевны, Геннадий Ильич же по большей степени находился в неком недоумении. Подняв голову, муж уставился на свою разъяренную половину и удивленно заморгал: - Ир, ты чего? Ты же обещала подстраховать. - Не тыкай! – тут же одернула его Ирина, пытаясь загнать в рамки субординации. - Хорошо, Ирина Алексеевна. Вы же знали, где я. Сами дали свое «добро», потому что дальше я тянуть уже не мог. Все сроки прошли, - Кривицкий, наконец, справился с вредной молнией и начал медленно разматывать шарф, всё ещё пытаясь понять, чем он не угодил своей начальнице. Но постепенно до него начало доходить, что не угодил он скорее жене, которая, если её не остановить, устроит именно здесь и сейчас Лобное место, особо не разбираясь в наличии зевак. - Какое ещё «добро»! Тебя не было в отделении четыре часа! Телефон отключен! С чего ты решил, что тебе всё можно? - Если уж на то пошло, с чего вы, Ирина Алексеевна, решили, что можете мне тыкать? - Ну, знаешь! Потрудитесь объяснить, где вы были, в конце концов! - Да легко! Кривицкий открыл свою сумку и, рывком достав из неё уже знакомую всем оранжевую папку, сунул жене: - Все объяснения тут. Читайте, Ирина Алексеевна! А меня пациенты ждут. И он, схватив сумку, направился в сторону ординаторской. - Кривицкий, я вас не отпускала! Жду объяснительную! - рявкнула заведующая и повернувшись к Брагину прошипела, - а у вас что, Олег Михалыч, работы нет? Так я сейчас быстро вам её организую. Конец месяца на носу, а у вас по историям долги тянутся с начала месяца. Я долго еще их ждать буду? Один гуляет по полсмены, другой стойку подпирает. - Я же Геннадия Ильича подстраховывал, - состроив самую невинную физиономию, напомнил Ирине Брагин и добавил, сейчас его дождусь и пойду долги писать. - К концу дня, чтобы все истории были сданы! – поставила жирную точку в милейшей беседе заведующая и, скрутив папку, которую ей всучил муж в увесистую трубочку, она резко развернулась и покинула поле боя. Зайдя в кабинет, она раскрыла папку, из которой на пол выпали вложенные листы, распечатки и ксерокопии. «Твою ж мать…», мысленно ругнулась Кривицкая и, присев, начала собирать с пола упавшие записи. Взгляд задержался на подписи на одной из ксерокопий… «Петров», - тихо прошептала Ирина. Сердце бешено заколотилось. Она села на диван и углубилась в чтение...***
«Кривицкого не видели?». Вопрос заведующей вновь звучал в коридорах отделения. Но на этот раз она слышала ответы своих подчиненных: «Только что вышел», «На операцию ушёл», «В приёмное спустился», «Выписывает пациента». «Потеряшка! Издевается он надо мной сегодня, что ли?» - подумала Ирина и не заметила, как врезалась в мужа, заворачивая за угол. - Ир…ина Алексеевна, осторожнее! – поддерживая супругу под локоть, произнёс муж и еле слышно добавил, - всё в порядке, не ударилась? - Нет, - она выдернула руку из его цепких пальцев и, потупив взгляд, пробубнила, - Ген, ну где опять ходишь? Ищу тебя уже битый час по всему отделению… - Объяснительную писал, - и Кривицкий протянул очередной шедевр эпистолярного жанра, затребованный Ириной Алексеевной, - не пойму только, тебе нравится надо мной измываться или ты влюблена в мои каракули? Не обращая внимание на исписанный лист, супруга ухватила его за рукав халата и потащила за собой в направлении кабинета. Геннадий не стал упираться и смиренно последовал за женой. Зайдя в кабинет, она плотно прикрыла дверь, кинула объяснительную мужа на стол и кивнула, указывая на диван: - Садись! Сколько еще от меня бегать будешь? - Да не бегал я. Работа действительно была, - усаживаясь на диван, пропыхтел Кривицкий. - Почему ничего не сказал, что тебе плохо. - Почему это плохо? – не понял Геннадий, - у меня нормально всё. - А к Петрову зачем пошёл? – не веря в сказанное, продолжила допрос жена. - Господи, Ира! Ты что? Ты же знала, что я к нему пойду. Я говорил. Ты забыла наш разговор на прошлой неделе? - Какой разговор? Ты ничего не говорил про Петрова. - Пф…, ну, Егорова не думал, что у тебя с памятью совсем хреново. Последствия наркоза во всех его проявлениях, что ли? Кривицкий покачал головой и принялся за детальное напоминание разговора, имевшее место быть между ними за ужином ровно неделю назад: - На прошлой неделе, когда Иван Николаевич в больничку лег, и ты мне каждый день поставила, я тебе сказал, что мне нужно время, чтобы у Петрова появится. У меня же обследование каждые полгода. Я, итак, затянул. Ты отмахнулась и сказала, что могу пойти когда угодно. Я сказал, что в четверг пойду, ты согласилась. Я и пошёл сегодня. Анализы сдал и сразу к нему на приём. Я вообще с кем разговаривал? Сделав вид, что она вообще ни при чём, и что это лишь Кривицкий плохо донёс до неё нужную информацию, Ирина попыталась соскочить с ответа на вопрос, который задал муж: - И что Петров? Её голос дрогнул, и она передёрнула плечами, как будто волна воспоминаний прокатилась по всему телу, а не всплыла лишь в голове. - Нормально всё. Анализы не плохие, да и так… общие рекомендации…. Всё как обычно, - он затих. После чего встал и подошёл к жене. - Ир, ну ты чего? Ты правда забыла? – он улыбнулся, глядя на её расстроенное лицо, прижал к себе. - Дурак! Ты знаешь, как я волновалась? Никто не знал, где ты. Еще и телефон молчал. Я чуть с ума не сошла, - она уткнулась ему в грудь и, теребя лацкан его халата, начала выговариваться. Слова, произнесенные Ириной, теснили и толкали друг друга, она чувствовала, что должна прикрыть словами свою слабость, свой страх потерять его вновь, не дать ему понять, насколько ей было не по себе в этот короткий промежуток времени, пока его не было. Всего каких-то четыре часа. Но незнание, где он и что с ним, вымотало до предела. Страх сменился агрессией, а паника перешла в неприкрытую злобу. Теперь же, стоя посреди кабинета в его объятиях, она начала успокаиваться. И его теплые руки, которые гладили её волосы, и губы, которые касались её лица, и мягкий голос, который укутывал своим тембром, всё это вводила её в некие умиротворение и транс, из которых он вновь выдернул её, отстранив от себя и со своей хитрющей ухмылочкой произнес: - Егорова, совесть имей! Я тебя уже минут пять прошу кофе сделать, а в ответ лишь мокрый от слёз халат. Я им точно не напьюсь. Ты, мать, мужу хотя бы бутерброд сделай. Мне тут ещё торчать до ночи. - Да, да, конечно. Сейчас кофе выпьешь, - Ира начала колдовать над кофемашиной, приговаривая, - я ужин закажу, здесь поедим. - Нет, давай-ка домой. Нечего тебе тут сидеть, - решительно сказал он и пересел на стул, видя, что чашка с ароматным напитком для него практически готова. - Брагин должен еще истории принести, - начала искать пути для отступления супруга. - Наивная ты у меня. Да он в операционной уже второй час торчит. Что он тебе принесёт? - Он обещал, - твёрдо произнесла жена. - Ир…, - Кривицкий укоризненно посмотрел на Ирину. - Ну да, да. Я не хочу уходить без тебя. Доволен? – поставив перед мужем чашку кофе, выпалила она. - Хотя бы честно, - расплылся в улыбке он и сделал маленький глоток, - боже, какое счастье! Ради этого можно жить в Склифе. Ирина же села напротив и, подтянув объяснительную мужа, перевернула листок. Через весь лист рукой Кривицкого было начертано: «Эта моя последняя объяснительная для тебя, Егорова! Еще одна и развод!» Под этими строчками был нарисован идиотский смайл в виде смеющейся рожицы.