***
Рука скользнула по обнажённому телу. Тело было тёплым, родным и желанным. - Кривицкий, убери руку. Без тебя хреново! - простонало тело. Но я мало его послушал. Напротив, придвинулся ближе, обнял за талию свою ворчунью и прижался всем телом, уткнувшись носом в её растрепавшиеся волосы. - Отстань, а? Господи, как плохо! – Ира обхватила голову руками и вновь простонала. - А вчера было отлично. Зажгла, так зажгла! Возможно, мне тоже было не слишком радостно, но сейчас от приятных воспоминаний я чувствовал, как мои губы растягиваются в самопроизвольной улыбке. И чтобы не спалиться окончательно, я коснулся ими плеча Ирины. - Ой, молчи уже! Без тебя голова раскалывается! Я откатился от жены, окинул взглядом нашу спальню и ужаснулся. Все следы нашего вчерашнего веселья были налицо. Наши вещи были разбросаны по всей комнате. Пирамида фруктовых огрызков, пустая коробка из-под конфет и недопитое спиртное возвышались натюрмортом на журнальном столике. Завершал картину маслом перевернутый букет роз. В довершение к этому безобразию наш Кот мирно посапывал на моих новых брюках. Хорошо, что именно на них, а не на любимом пиджаке Егоровой. Именно поэтому я не стал сгонять Кота, а пошарил рукой по ковровому покрытию в поисках заветной бутылочки «Ессентуков», которую я предусмотрительно приготовил ночью. Нащупав её, я улыбнулся ещё шире и протянул сосуд с живительной влагой страждущей. - Та-дам! У меня, Егорова, все ходы записаны. Пей давай, легче станет. - Да я голову от подушки оторвать не могу, - выдавила жена, но бутылку с минералкой схватила, как умирающая в пустыне. - Давай помогу, - тут же вызвался я, открывая бутылку. Ирина сделала усилие и приподнялась на подушке, прикрывая одеялом обнаженную грудь. Протянув руку к бутылке, она прохрипела слова благодарности и, припав к горлышку, начала пить большими глотками, вызывая и во мне дикую жажду. Одеяло сползло, обнажая её груди. Она попыталась вновь натянуть его на себя. - Ир, ну перестань. Что я там не видел? - усмехнулся я на её жест. - Всё об одном мыслишки. Холодно мне. Ясно? – буркнула она и сунула мне в руку бутылку. После чего укуталась по самый подбородок, стянув с меня приличную половину уютного одеяла. - Так давай согрею, - быстро среагировал я, касаясь губами горлышка бутылки. - Согрел уже. Теперь день выкинут из жизни! Супруга дала понять, что крайне недовольна моим вчерашним поведением. А может, это недовольство распространялось уже и на сегодняшний день, и даже на завтрашний. Точно сказать я пока не мог. - Осим хаим, Егорова! Один раз живём! – подмигнул я и чмокнул её в нос. Закрыв бутылку, я поставил её на прикроватную тумбочку. Больше шарить по полу желания не было. А желание пить ещё будет. И причём ничуть не меньше, чем сейчас моё стремление подлезть к моей половине и попытаться её согреть. Ну или хотя бы ещё немного поспать, обняв ее обнажённое тело. Не сразу, но мои желания осуществились. И я оказался в объятиях самой желанной женщины в мире.15 часов назад…
- Егорова! Принимай! Я ввалился в кабинет заведующей без стука. И всё потому, что мои руки были заняты. - Фу ты, напугал! Вздрогнула Ирина и уставилась на коробку, которая была в моих руках. - Место зачисти! - скомандовал я. Коробка была не из лёгких. Да и спина у меня была не казённая. - Что это? – на её лице читалось недоумение, но я не спешил открыть свои карты. - Честно? - поинтересовался я и с этим вопросом водрузил тару на её стол. - Соври ещё! – пригрозила жена. - Отлично! Взятка! Увидев её расширяющиеся глаза, я поспешил успокоить свою супругу: - Пошутил. Благодарность от родственников. - Не многовато? – она недоверчиво извлекла из коробки палку сервелата и, покрутив её в руках, сунула на место. После колбасы последовала головка сыра. После сыра - коробка трюфелей и баночка красной икры. - Не-а, - гоготнул я, - заслужил. - Я не пойму, Кривицкий. Ты самый голодный в отделении или ты просишь, чтобы тебе благодарности колбасой приносили? Никому столько еды не приносят в благодарность, сколько тебе. У тебя что, кодовое слово есть? — Это ещё не всё, - не обращая внимание на подколку супруги, возвестил я, - там у народа ещё торт и фрукты. - И кто это так тебя обласкал? Очередная пациентка? - Кривицкая выдала порцию ревности в мой адрес, но меня она ни коем образом не зацепила. - Нет, ни пациентка. Дедок из шестой палаты. Помнишь, как ты мне его навязала? Я напомнил заведующей, как ровно две недели назад на пятиминутке она всучила мне историю болезни Ивашкина Петра Абрамовича, 1935 года рождения и пригрозила, что я должен делать, всё что угодно, но чтобы об этом пациенте она больше ничего не слышала. «Вот оно, моё еврейское счастье! Всё лучшее мне!», подумал я и тяжело вздохнул, зная о том, что от дедули открестились уже все коллеги, включая любящего пообщаться со зрелыми пациентами Олега Михалыча. И сегодня «моё еврейское счастье» было выписано. И когда в ординаторской отделения появился его сын, глава какой-то крупной торговой сети, наш дружный коллективчик знатно заулюлюкал и буквально зааплодировал, увидев за спиной Ивашкина-младшего ящик с провиантом, который тащил его водитель. Радовались, правда, они недолго. Он вызвал меня и, вручив продовольственный паёк лично в руки, чем ввел меня в дикое смущение и замешательство, обломил надежды на шаровые выпивку и закуску. Но, понимая, что я не могу заграбастать всё, я поделился по-братски, оставив в ординаторской шикарный торт и фрукты. Всё остальное я сгрёб в коробку и наглым образом уволок в кабинет Ирины Алексеевны. - Конечно. Противный старикашка. Копия твоего покойного отца по характеру. - Ир, не начинай.... Вот умеешь ты, мать, всё испортить. И как тебе это только удаётся? Кривицкая, как обычно, ворчала на меня, но на этот раз ворчание было беззлобным и больше напоминало милые шуточки, отпущенные в мой адрес. - Ладно, не обижайся, - в подтверждение моих догадок сказала она, - но я была права. Ты его укротил. - Знала бы ты, чего мне это стоило! Сегодня я его выписал, и его родственники мне все это припёрли. Я запустил руку в коробку, извлекая бутылочку отличного вискарика марки Jack Daniel’s, и уже был готов вскрыть запечатанную пробку, как тут же услышал: - Кривицкий! Твоя смена ещё не закончилась. И вообще с какой это радости? - Ир, до конца смены осталось пять, - я взглянул на часы, - нет, уже четыре минуты. - А если…, - договорить она не успела, в двери просунулась голова Куликова. - Ирина Алексеевна, мне помощь нужна. Геннадий Ильич позарез нужен в операционной. Я успел плюхнуться на стул и спрятать бутылочку между стулом и столом заведующей. Посмотрев на моё скривившееся лицо и припомнив факт, что я на ногах уже почти сутки, потому что ночью меня дёрнули с экстренным вызовом, моё солнышко рявкнуло: - Никакого Кривицкого вы не получите! Я ему не намерена двое суток подряд экстренные ставить. Меня экономисты убьют. Всё! Ищите, кого хотите! Обернувшись к Куликову, я поинтересовался: - А что там? - Тебя вообще никто не спрашивает. Твоя смена закончена. Заведующая попыталась навести порядок, призывая меня угомониться и показывая всем своим видом, что я ненормальный. «Только что изображал, что никуда не хочу идти и тут же готов опять бежать», красноречиво показывали её взгляд и жесты. Не обращая внимание на недовольства заведующей, Куликов поведал: - Да парню там щеку насквозь пробило. - Я сейчас подойду, - тут же отреагировал я. И Куликов исчез так же внезапно, как и появился. - Ир, я быстро, - я взглянул на супругу умоляющим взглядом. И она, вздохнув, смиренно согласилась: - Иди, что уж там. Не удивлюсь, если опять с благодарностью вернёшься. - Ты меня только дождись. И без меня, Егорова, не вздумай начинать. Я поцеловал её в висок и пулей вылетел из кабинета, чувствуя, что попадаю в цейтнот. Но острая нехватка времени не должна была нарушить мои планы на сегодняшний вечер, о которых моя драгоценная супруга ещё не знала. Я действительно вышел из операционной быстро, как и обещал. В послойном ушивании тканей не было ничего сверхъестественного. Подобное я проделывал сотни раз. Входящий канал был довольно большим, но он сужался на входе в ротовую полость. Парню крупно повезло. Стальной наконечник копья мог разворотить пол лица, и тогда бы мне пришлось провозиться гораздо дольше. Тогда бы все мои планы и затеи просто бы накрылись медным тазом. Точнее наконечником копья рыцарей средневековья, с которым забавлялись члены исторического клуба, восстанавливая какую-то очередную битву в подмосковном лесу.12 часов назад…
- Ир, я всё! – радостно возвестил я. И поймал свою драгоценную за поеданием шоколада. - Егорова! Ну, я же просил! - Ничего что уже почти восемь, и я есть хочу! – она тут же перевела стрелки на меня. - Так, всё! Быстро собираемся и валим, пока ещё кто-нибудь помощи не попросил. Мы и так уже опаздываем! - Куда это мы опаздываем? - Ирина тут же ухватилась за мои слова. Подавая ей шубку, я небрежно заметил: - Ну, как бы у нас сегодня мероприятие. Жена приняла стойку: «Какое?». - Одевайся, одевайся. Мы в ресторан идём. К восьми должны быть там. - С ума сошёл? У меня волосы даже не уложены. - А я не бритый. И что? - Ген, кто так делает? Хоть бы предупредил. - Мы так делаем. У нас сегодня, мать, полгода официального брака. Ни Бог весть что, конечно, но я хочу праздника! Зажжём? - Мне начинать бояться? - Давай, давай, пошевеливайся. Я подтолкнул её к выходу из кабинета и быстро выскочил сам, держа подаренный продуктовый презент. - Может оставишь в кабинете? - Да сейчас! Я же еврей! Не порти моё реноме. И я, перехватив коробку, рванул к выходу. Ресторан, в котором я заказал столик две недели назад, был по пути домой, поэтому я решил, что просто закину провиант в нашу берлогу и буду спокойненько радоваться романтическому вечеру. К тому же набегу покормлю Кота, который наверняка ждет нас. Сказано – сделано!