КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ СУДЕБ

Почти 6 часов назад

      С диким воплем я растянулся на крыльце по принципу сложного бутерброда. Не обращая внимания на боль в затылке и какой-то подозрительный хруст в теле, я рассмеялся. Ира лежала на мне, точнее на мне лежал её медведь, а она лежала на Тедди. Но это не меняло сути! Она лежала на мне, вцепившись в воротник моей куртки, и её глаза безумно блестели, глядя в моё лицо. - Егорова, только не говори, что только я мог так вляпаться! – стараясь держать голову на весу, предупредил я, давясь смехом. - Кривицкий, а разве нет! Как ты? – озабочено просила она, дико вращая испуганными глазами. - Тяжело! – я продолжил смеяться и, притянув Иру к себе, коснулся её губ. - Ген, отпусти и кончай ржать! – она встала и, отряхнув шубу, проворчала: - Ну вот, кажется, каблук сломала.       Я отбросил медведя и, перекатившись на бок, попытался встать, прислушиваясь к себе. Попытка увенчалась успехом. Но, поставив ноги на проклятущую наледь, мои ботинки вновь начали скользить. Ира ухватила меня за руку и потянула на себя. - Хватит придуряться, Ген! Соберись. - Да я собрался, Ир! Не понимаю, какого чёрта этот долбанный каток на подъезде сделали. Я не заказывал! – я понимал, что сейчас моим спасением может быть только моя жена.       «Да что же это такое! В самый ответственный десерт я кувыркаюсь на ступеньках нашего подъезда, как беспомощный младенец! Гена, мать твою! Действительно, соберись! Егорова ждёт от тебя совсем ни этого. Она весь вечер не прозрачно намекала тебе на продолжение банкета. Не подведи её ожиданий, Кривицкий! Да и сам же ты хочешь её как ненормальный. К чему лукавить». - Так, всё, хватит! Завтра жалобу в ЖЭК напишу. Держись, давай.       Цепляясь за жену, я вновь прислушался к себе. «Вроде бы всё в порядке. Главное - не напугать Иру».       Держась за свою вторую половину и подобрав медведя с крыльца, я брякнул: - Ничего ты не напишешь, Егорова! - Ты сомневаешься? – спасая остатки букета, спросила супруга. - Я уверен! Потому что завтра воскресенье! – просиял я и выдохнул, когда в конце концов была открыта подъездная дверь, - кажется, пришли. Я нырнул в подъезд и тут же услышал за своей спиной: - Ну-ка стой! - скомандовала моя жена. - Зачем? – не понял я. - Куртку порвал! - Ерунда! Не шубу же твою! А сапоги жене и курту уж как-нибудь купим. Да, Егорова? – подмигнул я и уже намылился прошмыгнуть в лифт, когда она вновь остановила меня. На сей раз своим прикосновением к моему затылку. - Ир, ты чего? – отпрянул я, - ну, потерпи уже, скоро будет тебе десерт.       Она оторвала руку от моих волос и поднесла к моему лицу. - Кровь…, - встревоженно прошептала она.       Её рука предательски тряслась, а глаза уже были на мокром месте. - Ир, да нормально всё. Кожу, наверное, рассёк.       Я дотронулся до затылка и пощупал место ушиба. - Не тошнит? – спросила супруга. - Нет, - я мотнул головой, прислушиваясь к себе. Слава Богу, волн тошноты и головной боли, являющимися сигналами черепно-мозговой травмы или сотрясения головного мозга, не наблюдалось, - не переживай, Егорова. Я правда в порядке.       Единственное, что я почувствовал после падения - солоноватый вкус во рту. Это означало, что я знатно прикусил себе язык. Но об этом своей желанной я говорить не собирался.       «Ещё лишит меня десерта!» промелькнуло в голове.       Но Ира не успокаивалась: - А спина? Не болит? - Да нет. Ириш…, - я попытался укротить её заботу. - Сейчас придём, и я все обработаю, - пообещала она.       На что я лишь глубоко вздохнул и закатил глаза: «Начинается!». Но тут же послушно закивал головой и покорно согласился: - Конечно, милая!       Всё же мы добрались до нашего уютного гнездышка, или с сегодняшнего дня, можно сказать, до нашей берлоги, раз теперь с нами будет жить косолапый. В прихожей я взглянул на Тедди и действительно расстроился. Белая футболка медведя была перепачкана, кусок наполнителя торчал из его надорванной лапы. - Ир, извини, - я поджал губы, - кажется, твоя мечта малость пообтрепалась. - Не страшно. Его-то мы точно реанимируем, - обратившись к медведю, она спросила: - Верно, Тедди?       И пока жена пыталась снять сапоги, я прикинулся плюшевым пациентом и пробасил: - А больно не будет? - Дурачок! Напугал! – за свою невинную шутку и я получил шлепок по спине и просьбу жены: - Помоги лучше. - Конечно! Присядь.       Я встал перед ней на колено и, стаскивая с её ноги сапог, припал губами к колену, задирая ладонью юбку и касаясь пальцами её бедра. - Настаиваешь на десерте? – Ирина понизила голос и, приподняв моё лицо за подбородок, улыбнулась. - Требую! – я расплылся в улыбке, - но я терпеливый! Поэтому я в душ, а ты аптечку приготовь. Если раны мои собралась зализывать. - А….       Она не успела ничего сказать. Я исчез за дверью ванной комнаты, где тут же припал к зеркалу, разглядывая прикушенный язык.       «М-да… картина ещё та!». Я был окончательно расстроен, но делать было нечего. Придётся обойтись без поцелуев, хотя я мало представлял, как это будет выглядеть.       Следующим был затылок. Я дотронулся до места соприкосновения головы с бетонной плитой. Ссадина продолжала кровоточить, и рассечение начинало побаливать. Я постарался об этом не думать и быстро принял душ, стараясь не смотреть на стекающую воду, окрашенную кровью. После водных процедур я быстро побрился и, завернувшись в огромное банное полотенце, вышел на свет божий, точнее на освещение нашей уютной квартиры.       Ира не теряла зря времени. Она знатно похозяйничала с моей коробкой провианта и накрыла приличный стол. - Посиди, я быстро! – с этими словами она юркнула в ванную.       А я, недолго думая, перетащил журнальный столик в спальню и открыл подаренный виски. Плеснув себе приличную порцию алкоголя, я сделал внушительный глоток неразбавленного напитка. Жесткая тема. Виски обжёг прикушенный язык и глотку, скатился по пищеводу в желудок и вызвал там пожар.       «Отличная тема! Нужно же обезболить!».       В рот залетела долька копченого лосося. Вторую я скормил подоспевшему Коту и, наказав ему не мешать, подсунул ему еще и колбаски. Шерстяной благодарно заурчал, накинувшись на кругляш микояновской.       Винишко уже выветрилось. А продолжения праздника хотелось безумно. И ещё хотелось обладать своей любимой, своим, как она сказала, «десертом».       Почувствовав, что первая доза начала действовать именно так, как я ожидал, ударив по мозгам, я налил еще. Теперь уже добавив в стакан колу и пару кубиков льда.       Из душа вышла Ира, также как и я, замотанная в полотенце. По её обнаженным плечам рассыпались влажные локоны. Я глотнул виски, чтобы заглушить начинающее бушевать во мне желание. - Ген, тебе не многовато? – с укором уставилась она на стакан с горячительным напитком. - Мне нужно обезболивание! – сказал я и почувствовал, как моя не вполне трезвая улыбка расползается от уха до уха, - тем более, мать, ты такую поляну накрыла. Грех вискариком не зашлифовать! Будешь?       Ира подсела на кровать и, не задавая лишних вопросов, согласилась: - Буду. Я, конечно, его не очень, но с такой закуской, - она обвела взглядом наши стратегические запасы.       Я протянул ей стакан с виски и, чокнувшись, отсалютовал: - Давай за нас! - За нас! – поддакнула она и быстро выпила содержимое стакана. Я протянул ей рыбку, но она взяла сыр с виноградом и закусила. - Не думай, что я не осмотрю твою голову.       Чувствуя, что еще немного, и я не предоставлю ей такого удовольствия, я склонил голову, уткнувшись в её грудь, вдохнул запах её тела и прошептал: - Тогда или сейчас, или никогда. - Какой же ты, Кривицкий, вредина! – она положила руки мне на шею и поцеловала мою влажную макушку.       Я стиснул зубы, чтобы не сорваться в объятья и поцелуи, которых сейчас я боялся больше всего.       Я чувствовал её прикосновения к своим волосам. Она говорила какие-то нежности, а я думал лишь об одном: «Когда кончится эта пытка?».       Наконец она отстранила мою голову и, коснувшись губами моего носа, произнесла: - Катастрофа, а не муж! У меня тост! - Отлично! – я придвинулся к столу и быстро налил виски: - Держи! За везение! Оно точно нам не помешает!       И мы одномоментно осушили свои стаканы. Она потянулась ко мне, держа губами дольку лимона. «Чёрт! Это же л-и-м-о-н! Бедный мой язык и бедный я!».       Задержав дыхание, я схватил цитрусовый зубами из её рта и быстро проглотил, даже не разжевывая. Но, несмотря на это, он начал безумно щипать и пульсировать. Я состроил счастливую физиономию, но чтобы хоть как-то унять неприятные ощущения, я закинул в рот дольку шоколада. Стало полегче.       Я взял ещё одну дольку шоколада и поднёс к губам жены. - Десерт? – улыбнулась она и приоткрыла рот. - Угу, - согласился я и коснулся кусочком шоколада до её рта. Какао масло начало медленно подтаивать на её губах. Мои пальцы были перепачканы шоколадной сладостью. Я подтолкнул подтаявший кусочек ей в рот, и она приняла его вместе с моим большим пальцем. Я чувствовал, как она облизывает его и начал терять контроль.       Обезболивающий виски, полуобнаженное тело моей жены и безумное вожделение – всё сделало своё дело. Я не мог больше думать ни о чем другом. Сейчас меня не волновали ни мой язык, ни мой разбитый затылок. Меня наполняла лишь страсть и желание обладать моей женщиной.       Я начал жадно целовать её губы, прикусывая нижнюю. Она вцепилась в мои плечи, содрав с меня полотенце. Закрыв глаза, она откинулась на подушки. Я же продолжил дарить ей жаркие поцелуи. От губ я перешёл к шее. Она запрокинула голову, открывая больший доступ к ней. Одна её рука касалась моей спины, вторая играла моими волосами.       Перейдя с ласками на её ключицы, я добрался до полотенца, которое скрывало от меня желанное тело. Зубами я раскрыл край ткани и отбросив его, обнажил её грудь. Я положил свою ладонь на грудь и трепетно обвёл языком один сосок. Слегка пососав, я прикусил его, одновременно сжав между пальцами второй. Она ерзала подо мной, её стоны переходили во вскрики. Я изводил ласками её соски по очереди, сжав её груди вместе. Я чувствовал, что лаская её грудь, я подвожу её к оргазму, но я хотел дать ей больше, а она начала требовать немедленного удовлетворения. Но я не мог остановиться даже под страхом смерти.       Продолжая исследовать её тело, я спустился ниже к её мягкому животу, отодвигая остатки полотенца. Я начал покрывать живот поцелуями, а мои руки скользнули по внутренней стороне её бёдер. Она замерла, почти перестав дышать. Я медленно раздвинул ей ноги и опустился между ними на колени, обдавая её промежность своим горячим дыханием. Я нежно коснулся языком её клитора, а пальцами сжал возбужденные соски. Она вскрикнула и застонала. При каждом моем прикосновении стоны и крики становились все громче и неуправляемее. Она просила взять её, сминая простынь и с жаром шепча: - Геночка, родной, хочу тебя!       Оторвавшись на несколько секунд от её тела, я заглянул в её глаза затуманенным от похоти и алкоголя взглядом и выдохнул: - Ты меня с ума сводишь. Боже, Ирка, как же я тебя хочу!       Она приподняла бёдра, перестала сдерживаться и начала отвечать на мои ласки, приводя меня в восторг и распаляя меня всё больше.       Я не мог больше выносить этой сладкой пытки так же, как и она. Она взяла рукой мою возбужденную плоть и направила во влагалище. Я резко вошёл в неё. Она непроизвольно охнула и выгнув спину и вцепилась в мои плечи, впиваясь в кожу своими ноготками. Я медленно подался назад, потом вновь притянул её к себе, держа её за плечи и проникая всё глубже. Она буквально задрожала и начала сдерживать дыхание, но это было лишь начало. Я двигался в ней медленно, растягивая удовольствие, и буквально выматывал её своими фрикциями. Она старалась двигать бёдрами в такт моим движениям.       Когда я почувствовал, что по её телу разливается волна блаженства, и она стонет от удовольствия, я сделал последний рывок, задвигавшись быстрее и резче, схватившись за её и без того разрывающиеся от неги груди.       Вдруг она замерла. Практически одновременно я почувствовал, как меня накрывает волна оргазма, и я с громким стоном излился в её лоно.       После чего рухнул без сил, придавив её своим телом. Когда я пришёл в себя, я не мог понять, сколько времени прошло с момента нашей близости. Пролежали мы так несколько минут или гораздо больше.             Накрыв нас покрывалом, я отодвинулся от жены и прошептал: - Извини, я знаю, что тяжёлый. - Я не заметила. Мне было слишком хорошо.       Я лежал на спине и крепко прижимал Иру к своей груди. Моё сердце от радости пело, и мне казалось, что это были высшие минуты счастья.       Коснувшись её лица губами, я поинтересовалась: - Наелась, сладкоежка? - Частично! – ошарашила меня она и рассмеялась. - Егорова! Меня беречь надо. Я же старый! – делано возмутился я и вновь уткнулся в её волосы.