КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ СУДЕБ

5 часов назад или меньше       Я провалился в сон на какое-то время, но дремота была не долгой. Кошмарные картины в подсознании выдернули меня из объятий любимой женушки, и я начал собираться. Да, на дворе был далеко не вечер. Да, я был ни совсем трезв.       И да, я не знаю, что мной двигало в ту минуту, но ужасно хотелось совершить поступок. Пусть ни геройский, а так, ни о чём. Но я должен был это сделать.       Кто, если ни я, в конце концов!       Собравшись, я взял в своих инструментах топорик и зашёл в спальню поцеловать жену. Зачем? Лучше не спрашивайте! На тот момент я считал, что поступаю более чем разумно.       Наклонившись и поцеловав её волосы, я услышал сонный голос Иры: - Ген, ты же старый!       Я отстранился и буркнул: - Егорова! Это совсем не то, что ты подумала! Ненасытная! - А что я подумала? – она неожиданно ухватила меня за лацкан куртки и, распахнув глаза, уставилась на меня, - почему ты одет?       Её взгляд скользнул по моей руке и замер на топорике. - Ген, ты куда? - Не волнуйся. Я быстро, - пытаясь освободиться от её цепких пальчиков и скрыть за спиной холодное оружие, оповестил я. - Я с тобой! Она тут же соскочила с кровати, лихорадочно шаря ногами по ковровому покрытию в поисках тапочек. — Вот ещё не хватало! – возмутился я, понимая, что это не лучшее решение и покидать тёплую постельку ей сейчас точно не надо. - Оставь старушку процентщицу в покое. Чем она тебе на хвост наступила, что ты решил пойти войной? - Ир, ну ты чего? Причём тут Федор Михайлович? И со старушками я не воюю, профиль не тот. Я пойду со льдом повоюю. - Лучше ничего не смог придумать? Пьяный, уставший… ещё хочешь добавить? - Так всё, Егорова! Сказал же, что скоро приду, - одним прыжком я оказался на выходе из спальни, но не тут-то было. - Ну уж нет. Один никуда не пойдёшь! Я с тобой! - она начала метаться по спальне, собирая одежду и натягивая рабочий костюм с юбкой. - Ир, я вообще-то не на работу, - напомнил я ей и начал пятиться к прихожей. - Молчи уже. Лучше ботинки подай, - быстро скомандовала моя начальница. - С превеликим, - опираясь на топорик, я встал на колено и, пыхтя, выудил для нее зимние ботинки.       Она обулась, и я, взглянув на неё, покатился от смеха. Пиджак, из-под которого торчала футболка, юбка, осенняя куртка и зимние ботинки. На голову была нахлобучена моя старая вязаная шапка. - Что ты ржешь? Сам же сказал, что мы быстро. Сам почему в новые брюки вырядился? Не мог трико надеть? – нахмурилась Ира. - Что под рукой было, то и надел. Ладно, пошли уже, помощница, - и я открыл дверь квартиры.

***

- Жаль, лопаты нет, - сокрушенно вздохнул я, когда мы вышли из лифта. - Ген, ты что, дворником решил подработать? – она упорно шла за мной, но продолжала ворчать.       Я мало её слушал. У меня была своя цель и свои аргументы: - Я решил, что не хочу больше сапоги и куртку каждую неделю покупать. И по обледенелому крыльцу мне валяться тоже не хочется. Ещё и сны дурные сняться. Так и до Склифа недалеко. - Ген, вот куда потащился? Хоть бы в окно глянул, - жалобно заскулила она, как только мы высунули нос из подъезда.       Снег, который вечером валил пушистыми хлопьями, быстро увеличивая снежный покров московских улиц и усиливая наше романтическое настроение, теперь усилился и шел не просто плотной снежной стеной, но вместе с резкими северными порывами ветра, пуржил и вьюжил. На улице была самая настоящая зимняя ночь с метелью. За короткий промежуток времени высота сугробов заметно увеличилась, и теперь предстояло не только сбить наледь на крыльце, а хотя бы её найти. Я попытался раскидать снег с крыльца ногами. - Да брось ты это крыльцо. Света белого не видно! Что ты там долбить собрался? – она по-прежнему пыталась унять мой трудовой пыл. - Здесь не много, - отмахнулся я, продолжая распинывать ногами снежный занос. - Ага, пол крыльца, - съязвила Ира и вздохнула, - ну вот, что с тобой делать, Кривицкий? - Ир, не ворчи. На-ка подержи, - я снял куртку и протянул Ирине. - Совсем с ума сошёл? Заболеть вздумал! – возмутилась она, но разорванную куртку взяла.       Все же я откопал причину своих заключений за последний временной промежуток. Найдя полюбившуюся наледь, я принялся интенсивно работать топориком. Стало жарко. Несмотря на снег и порывистый ветер, я чувствовал, что вспотел и по моей спине стекал пот, пропитывая футболку. - Я тебе говорил, что быстро. Зачем увязалась? Лежала бы сейчас в кроватке, видела седьмой сон, - энергично долбя лёд, говорил я. - Тебя же страшно одного отпускать, - честно призналась она и поёжилась от очередного завывания ветра. - Ир, зайди в подъезд, пожалуйста, - настоятельно попросил я. - Нет, - упёрлась моя ослица и добавила: - Я лучше помогу. - Чем? Добрым словом?       Утирая пот со лба, я бросил на неё взгляд, и мне стало её так жалко, что я подумал: «Ген ты конченый придурок! Такой вечер испортил! Вот далось тебе это крыльцо? Какого потащился среди ночи, еще и жену из кровати вытащил?». - Всё, Егорова! Домой! Быстро! В койку! – скомандовал я и, забирая из её озябших рук свою куртку, накинул её на плечи жены. - Ген, а ты?       Она попыталась выскользнуть из моей куртки, но я обнял ее слишком крепко и быстро сказал: - Без разговоров! Домой!       Мы пулей заскочили домой. Бросив у порога топорик, я прижал её к себе и крепко обнял: - Замёрзла? - Безумно!       Я попытался её поцеловать, но она тут же прервала мой порыв, увернувшись и отстранив моё лицо рукой: - Кривицкий, ты холодный как ледышка! - Хорошо, пойдем греться, - в согласии я мотнул головой в сторону спальни. - Не жирновато? - Егорова, - простонал я, - вечно у тебя мысли какие-то. Я про виски недопитый. - Так сразу бы и сказал! Вечно какими-то намёками, - снимая курту, проворчала она. - Думаешь, одна замёрзла? – не обращая на её ворчание, поинтересовался я. - Ты же сказал, что тебе жарко? – съехидничала жена, уставившись на меня, ожидая, как я отреагирую, - раздеваться уже на улице начал. - Меня градус грел. Не обольщайся, - проходя в спальню, кинул я.       Я плеснул виски, бросил подтаявшие кубики льда в стакан и протянул Ирине. - За крыльцо, из-за которого мы сегодня не спим! – предложил я и поднял стакан. - Тебе не многовато, дружок? – она попыталась остановить моё возлияние, но было поздно.       Я уже выпил порцию виски, закусил ананасом и многозначительно вперился в неё. - Мне нормально! Я ты думаешь, что пропустишь? Давай-ка не отлынивай, тебе надо согреться. - Ген, ну я же не очень виски… ты же знаешь, - она нехотя поднесла стакан ко рту и также без особого желания выпила.       Я, как истинный джентльмен, тут же протянул ей фруктовую тарелку, с которой она выудила кружок апельсина. - А я один не допью, ты тоже знаешь. И ты мне не дашь, - я разлил остатки алкоголя и демонстративно покрутил пустую бутылку перед её носом, - всё, Егорова! Мы её прикончили. - Я уже такая пьяная, - пробормотала заплетающимся языком моя дрожащая половина, чем вызвала у меня новый приступ смеха. - Закусывать надо!       Мой нравоучительный тон вызвал её смешок: - Ой, Кривицкий, молчи уже! Много апельсинами закусишь! - Арбуз ещё есть. Будешь? – тут же предложил я, готовый сорваться и нарубить сочную ягоду. - С ума сошёл? Полночи потом по туалетам бегать! – прыснула она и стянула с тарелки колбаску. Я последовал за ней. Мой прикушенный язык, конечно, не был от этого в диком восторге. Колбаска оказалась с подвохом, точнее с острым перцем. Я бросил пьяный взгляд на Кота, удивляясь, как он сожрал эту гадость. Не увидев его в поле своей видимости, я позвал шерстяного, и он тут же материализовался. - Ген, вот зачем ты его позвал? - Рыбку ему дай и не ворчи. Взятка моя - кому хочу, тому даю, - я тронул пальцем кончик её носа и протянул, - ну-у-у, не хочешь арбуз, ладно. Давай яичницу пожарю. - Муж у меня сумасшедший! – воскликнула она и тут же, блеснув глазами, согласилась, - а пожарь! - Легко!       Я подпрыгнул с кровати и, сшибая всё на своем пути, устремился к холодильнику. - Ген, я пошутила, - она пришла за мной на кухню и, опершись о стену, вздохнула, - не надо ничего.       Всё же я нырнул в холодильник, достал бутылочку «умиралки» как иногда шутя, я называл воду из Кавказских минеральных источников, и поставил её около прикроватной тумбочки.       Не очень уверенной походкой, понимая, что у меня самого уже крен по левому борту от выпитого, я подошёл к Ирине и, приобняв её за талию, усмехнулся: - Не надо так не надо.       Я настойчиво попытался поцеловать её в губы, но она просто рассмеялась и отвернулась, пока я не взял ее лицо обеими ладонями и не поцеловал. Её губы тут же расслабились, и она ответила на мой поцелуй. Поцелуй становился каким-то резким, нетерпеливыми и судорожными. Мы часто дышали, обдавая друг друга парами алкоголя.       Отстранившись от меня, она выдала: - Я бы сейчас покурила! - Ну уж нет! Даже не мечтай!       Я, разгоряченный парами алкоголя, мороза и её тела, хотел большего. Меня не прельщала перспектива выкуренной сигареты, поэтому я провёл языком от основания её шеи до уха и прикусил мочку.       Она схватила мои волосы на затылки, явно забыв, что еще совсем недавно она буквально зализывала мой затылок, бесконечно спрашивая не больно ли мне, и с жаром прошептала: - Кривицкий, уймись! - Ни в этот раз, - прорычал я и вновь впился в её шею горячими губами. - Ген, послушай! – она вновь потянула меня за волосы, пытаясь отстранить моё лицо от своей шеи.        Я оторвался на какой-то миг и пьяными глазами уставился на своё сокровище. Она коснулась ладонью моей щеки и еле слышно произнесла: - Я тебя, дурака, так люблю! - Не сомневался, - прошептал я с жаром и прикрыл глаза.       Она же нежно поцеловала меня, коснувшись языком моего языка. Из моей груди вырвался непонятный звук, и я толкнул её на кровать. Её вещи были сброшены практически мгновенно. Я расстегнул её бюстгальтер и отбросил её вглубь комнаты, моя одежда полетела туда же и когда я навис над ней, то она ощутила прикосновение моей возбужденной плоти.       Мы моментально увлеклись друг другом, забыв обо всём на свете. Мы буквально задыхались от страсти, ни на что не обращая внимания. Мы просто пожирали губы друг друга, возбужденно ласкали друг друга языками, жарко гладили руками тела друг друга. Я скользнул вниз по её животу, к промежности, стягивая с неё нижнее белье. Она задрожала и ухватила рукой мою шею, когда я жадно ласкал её губами и языком.       Она сдавленно вскрикнула, прикусив губу, когда я вошёл в неё, и с каждым моим движением вжималась в меня изо всех сил. Её стоны были всё громче и громче. И это дико заводило меня. Я двигался то быстро, то медленно, то вовсе замирал, а затем вновь начинал бурные ласки. Она поймала мой ритм и двигалась вместе со мной.       Когда на неё высокой волной накатило наслаждение, которое грозило поглотить её, я задвигался резче и быстрее, а она сдержала дыхание, чувствуя, как по её телу разливается блаженство. В этот момент я сделал последнее резкое движение. Нарастающее ощущение оргазма разом взорвалось внутри меня, унося к звездам.       Не обращайте никакого внимания на фигуру речи. Описать свои чувства и эмоции в этот момент вряд ли сможет кто-то нормально. А тем более я, учитывая, в каком виде мы с ней находились. Да, у нас был неистовый пьяный секс, но он позволил нам раскрепоститься, отбросить все запреты и насладиться друг другом, как в первый и последний раз, словно мы последние люди на Земле, которые скоро умрут.       Несколько минут после своего безумного десерта мы лежали и тяжело дышали.       Я откинулся на спину, и она, положив голову на мою грудь, прижалась ко мне.       Я гладил её волосы и чувствовал, что мои глаза закрываются. - Ты как? – почти отключаясь, поинтересовался я. - Десерт был восхитительным! Я тебя обожаю, - она забросила на меня ногу и крепче прижалась к моей груди. - Ирка, кажется, я объелся, - пьяно хихикнул я и икнув, прижался губами к её волосам.       Она подняла голову и отодвинулась, чтобы посмотреть на меня. Её лицо казалось серьезным, но в глазах прыгали игривые огоньки, еле шевеля языком, она высказала своё опасение: - Кривицкий! Боюсь даже подумать, что будет на нашу годовщину!