Рубеж

Сенджу пять лет. Манджиро Сано, с которым она знакома, потому что их старшие братья дружат, напоминает ей её саму. Он весёлый, общительный и радуется точно так же, как она. Сенджу шесть лет. Манджиро Сано вечерами сидит с ней и смотрит на закат. Девочке это нравится. Девочке кажется, будто они целую вечность так сидят. Сенджу семь лет. Манджиро Сано напоминает ей героя, который спасает её из лужи, в которую она упала и промочила всю одежду. Он несёт её на спине и просит потерпеть до дома, однако холодный ветер пробирает каждую клеточку ее тела. Сенджу держит его за шею своими маленькими ручками и прижимается сильнее. В этом вся Сенджу. Сенджу десять лет. Она горькими слезами плачет, вспоминая, что случилось в тот злополучный день, когда сказала Манджиро Сано, что самолётик сломал её любимый братик Хару. Если бы она только знала, что случится, отрезала бы язык за эту ложь. Она бы повернула время вспять, но ей это неподвластно. Сенджу пятнадцать лет. Она хочет победить Манджиро Сано. Хочет спустить его с Олимпа, хочет победить «непобедимого Майки». Она хочет, чтобы он слетел с пьедестала почета. Хочет, чтобы он был побеждён ей. Ей. Сенджу Кавараги. Сенджу двадцать пять лет. Она сидит на кресле за журнальным столиком в номере самого дорогого отеля Токио и лениво потягивает белое вино. Она смотрит на огни города из большого окна, наблюдая, как они мигают. Руки Сенджу дрожат. Эту дрожь она не может унять уже очень много лет, и, к сожалению, со временем она к ней привыкла. За стеной она слышит шум льющейся воды. Он всё ещё в душе. Это хорошо. Сенджу тянется к пачке сигарет на столе и трясущимися руками берет одну. Такеоми говорил, что сигареты расслабляют. Она не верила. Зря не верила старшему брату. Воды больше не слышно. Он закрыл вентили. Взял полотенце. Сенджу слышит каждый его шаг, и она не знает, легче ли ей от этого. У него дурное настроение, отчего Кавараги сильнее вжимается в кресло. — Ты снова куришь? — первое, что слышит девушка, когда дверь открывается. — Ты снова куришь, Сенджу? Девушка не поворачивается к нему. Всё так же смотрит на огни города. Как красиво они переливаются. Вот бы сейчас уехать в Нариту, сесть в самолёт и улететь, куда глаза глядят. Сенджу не может так сделать. С ужасом Кавараги понимает, что вся её жизнь здесь. Не просто в Японии, Токио или где-то ещё. В этом номере. С ним. Её жизнь принадлежит ему. Он подходит к ней, забирает сигарету и тушит об пепельницу. Сенджу вздыхает. В легких не остаётся кислорода, когда его пальцы скользят по ключицам и проникают под шелковый халат. На ней нет нижнего белья, поэтому когда его рука обхватывает её грудь, тело девушки покрывается мурашками. Его прикосновения такие нежные, но Сенджу не понимает, родные они или чужие. Кавараги чувствует его горячее дыхание на шее перед тем, как он осторожно кусает её, заставляя выгнуться в спине и поставить бокал на журнальный столик. — Майки… — шепчет она. Сенджу больше не узнаёт свой голос. Он словно теряется в номере, словно он принадлежит вовсе не ей. — Я не видел тебя три дня, Сенджу, я очень скучал. — пальцы сжимают её грудь, отчего рука девушки тянется к полотенцу на его бёдрах и стягивает. Майки перестаёт кусать её шею и впивается в неё взглядом. — Ты ведь тоже скучала, верно? Она ничего не говорит. Молчит и продолжает смотреть на него. В горле стоит ком. Сенджу Кавараги считает себя чертовски слабой. Она не знает ответ. Она не может его дать. Она встаёт, чтобы толкнуть мужчину на край кровати и самой расположиться между его ног. Ковёр неприятно впивается в коленки, но она уже привыкла к этому. Она смотрит в его глаза без тени страха, но внутри всё сковывает от ужаса. В висках начинает неприятно стучать, живот скручивает, а на губах играет натянутая улыбка, которая нравится им обоим. Он наклоняется к ней и целует. Грубо. Её губы горят от его языка, который он пытается затолкать в рот. Он всегда целует так, словно делает это в последний раз, словно перед смертью. Но перед смертью ведь не надышишься? Рука Сенджу скользит по его бёдрам и притрагивается к члену. Она продолжает его целовать, размазывая предэякулят по головке. Кавараги чувствует, как его руки вцепились в её волосы. Это не больно. Неприятно. Неприятно, когда он отрывает её от себя за волосы, заставляя глядеть ему в глаза. Между ними холодно или жарко? — Майки… — по её щеке катится вниз одинокая предательская слеза. Мужчина приближается к её лицу и слизывает её, оставляя влажный след. — Какая ты хорошая девочка, Сенджу. — он наматывает себе на палец её локон и всё смотрит ей в глаза. — Какая ты чудесная и красивая, Сенджу. Она не должна плакать. Она не заплачет. Нельзя. Нельзя плакать. — Прости… — За что ты извиняешься, милая? — она не знает ответ. За слабость? За слезу? Сенджу не знает. Девушка качает головой, а затем располагается удобнее и берет в рот член. Чувствует языком набухшие вены. Внизу у неё невыносимо жарко. Горит. Она хочет прикоснуться к себе, но Майки видит это, поэтому перехватывает её руки. — Нельзя, я ещё не разрешал. Она не закрывает глаза. Руками впивается в его бёдра, продолжая сосать, увеличивая темп. Она проводит языком по всей длине, сначала медленно, а затем быстро, отчего слышит вздох Майки. Её ногти царапают его кожу. Кажется, будто на ней останутся следы. Она чувствует, как он водит своей рукой по её спине, но она всё ещё в халате, отчего так невыносимо хочется его снять. Она отрывается от члена и тянется к поясу. — Майки, можно я… сниму его? — Кавараги невинно смотрит на него, а сама покрывается мурашками. — Нет… — он улыбается. Впервые за долгое время, отчего Сенджу хочет взорваться на месте. Хочет исчезнуть. Эта улыбка не кажется ей родной. — Я сниму. Он развязывает ей халат, снимает его и откидывает в сторону, как самую ненужную вещь. Целует в плечо и оставляет засос. Чуть позже он заставит её надеть платье с открытыми плечами, чтобы все в Бонтене видели, что она принадлежит Майки. Оставляет засос, как клеймо. Клеймо палача. Он проводит рукой по голой спине, выводя неизвестные ей круги. Когда возвращается к её шелковистым волосам, зарывается в них пальцами, направляет её. Это сводит Сенджу с ума. Хотя ей кажется, что она уже сошла с ума. Эти причмокивающие звуки заставляют Майки откинуться назад. Ему нравится. И в этом проблема. В этом чертова проблема. Каждый раз, когда он видит Сенджу, сидящую перед ним на коленях, он забывается, пусть даже и на пару секунд. Он изливается ей в рот с хищной улыбкой, а она проглатывает. Закрывает глаза, но уже чувствует, как он целует её, слизывая с губ остатки семени. — Майки… — снова шепчет она. Она не знает, что хочет спросить у него. Она ничего не знает. Наверное, она действительно сошла с ума. — Ты похожа на богиню, Сенджу. — он проводит пальцами по её щеке, убирая прилипшие волосы. Она заглядывает ему в глаза, пытаясь хоть что-то понять. Она никогда не сможет от него сбежать. Они связаны судьбой. Двое её братьев здесь, в Бонтене. Он убьёт их, если она уйдёт. Убьёт же? Или Сенджу себе это только придумала? — Майки… — Подожди, принцесса. Она всё ещё сидит на коленях, а он встаёт ей за спину, берет в руки пояс от халата и связывает ей руки. Это его любимое занятие. Он никогда сразу не даёт ей то, чего она хочет. Она будет умолять, просить, но Майки будет оттягивать удовольствие. Так было всегда. Только не сегодня. Он садится на колени сзади неё и обнимает её. Просто обнимает. Он никогда так раньше не делал. Сенджу позабыла, что такое объятия Майки. Уже очень давно она их не ощущала. Именно они кажутся ей такими родными, как в детстве. Только они уже не дети. Давно не дети. — Майки… — она чувствует, как внутри все горит, но только сильнее прижимается к нему. Майки зарывается в её волосы носом. Они пахнут кокосом. Сладко-сладко. — Что ты делаешь? — Я очень сильно по тебе скучал. Ложь ли это? Или правда? Больше похоже на ту правду, которую Сенджу старательно хочет отогнать от себя. Майки болен. Она это знает уже очень давно. Майки болен, но она тоже больна. Им. — Скучал? — Больше всего на свете скучал. — впервые за долгое время Сенджу слышит его настоящий голос. Тот, что из детства, а не этот сломанный, наигранный голос, который он показывает всем. — Майки, кто я для тебя? — вопрос сам вырывается из самых потаенных уголков её сознания. Сенджу хочет провалиться сквозь землю, надеясь, что глава Бонтена не услышал его. Но он отрывается от её волос, и поворачивает к себе, чтобы взглянуть в глаза. — В каком смысле, Сенджу? — она хотела знать. Хотела, потому что Майки был для неё особенным человеком. — Кто я тебе? Твоя кукла? Твоя игрушка для секса? Твоя… — Моя женщина, Сенджу. Кавараги бы соврала себе, если бы сказала, что ничего не почувствовала. Её сердце забилось чаще, готовое в любой момент выпрыгнуть из груди. Она так запуталась в себе. Она не знала, что можно было чувствовать, а чего нельзя. Она запрещала себе иметь чувства к Майки, но проблема была в том, что он был нужен ей, словно кислород. Она не может сбежать не потому, что волнуется за братьев. Она боится за Майки. Она боится, что от своих чувств она не сможет сбежать, куда бы не улетела. А Майки… Это ведь её Майки… — Твоя женщина? — переспрашивает она. Вместо ответа он впивается в губы, жадно сминая их. В комнате жарко, Сенджу знает, что ещё немного — и она начнёт плавиться. В этом проблема. В объятиях Майки ей слишком жарко. И слишком хорошо. За это можно наказать себя. — Я не стану повторять дважды. — отрывается он, шепча ей прямо в губы. — Я люблю тебя, Майки… — слова сами вырываются из её уст, а по щекам текут слёзы. Она не хотела этого говорить. Почему она это сказала? Она правда его любит? Его? Непобедимого Майки? — Я знаю. — он помогает ей встать, а затем толкает её на кровать лицом вниз. Кровать мягкая, но Сенджу кажется, словно ничего нет тверже. Он развязывает её руки и убирает их в стороны. Когда он нависает над ней, Сенджу чувствует всю тяжесть мира, но когда он целует её спину, оставляя на ней маленькие укусы, она чувствует себя как самая счастливая женщина на свете. Когда он сжимает её запястья, она словно в клетке, но когда прижимается щекой к её волосам, Сенджу понимает, что ощущает себя живой. Когда он шепчет ей о том, что она принадлежит только ему, ей хочется убежать от всего, спрятаться, скрыться, но когда он добавляет, что она лучик света, Сенджу хочется укрыться в его объятиях. Когда он шлепает её по ягодицам, девушка пытается не сойти с ума, но когда он их нежно гладит, Кавараги отдаётся этим ощущениям сполна. — Майки… — она больше не может сдерживаться. Она вся горит, а внизу так мокро, что она невольно пытается перевернуться на спину, но он останавливает её. — Я не разрешал. — он говорит это тихо, но так устрашающе, что девушка вздрагивает. Его интонации сводят с ума, но при этом уносят в сладкое тягучее блаженство, от которого в животе затягивается тугой узел. Рукой он подбирается к её складкам, проводя своими пальцами. — Мокро, Сенджу. Она знает. Она знает, и ничего не может с этим сделать. Все тело горит, а она сама будто бы в агонии. Руки Майки словно побывали в жерле вулкана, настолько они горячие. — Я хотела кое-что спросить… — голос какой-то тихий, будто севший. И откуда только столько смелости? — Спрашивай, Сенджу. — он наконец-то поворачивает её на спину, и девушка встречается с его голодным хищным взглядом, отчего по телу бегает мелкая дрожь. Она знает, он хочет видеть её лицо во время вопроса. Он всегда так делает. Когда кто-то задаёт ему вопрос, он смотрит в глаза собеседнику. — Сколько ещё девушек ты трахаешь? — его пальцы на талии больно сжимают её, отчего девушка шипит. — Это так важно? — безразлично спрашивает Майки, теперь уже поглаживая её живот. Сано опускается ниже и целует его, опаляя горячим дыханием. — Скольким ещё девушкам ты… — Ни одной… — он оставляет ещё один поцелуй на её животе. — Ни одной? Бонтен содержит бордель. Сенджу знает об этом не понаслышке от братьев Хайтани. — Сенджу, глупая моя девочка, зачем мне кто-то, если у меня есть ты? — он снова впивается в неё взглядом, ища какие-то скрытые ответы на свои непонятные вопросы. — Ты ведь меня любишь, правда? — Я… — его вопрос застаёт её врасплох. Хочется убежать. — Ты ведь сама мне об этом только что сказала. — он ласково убирает волосы с её лица, проводя пальцами по нежной коже. — Люблю. — она ведь любит его? Любит? Или же нет? Что она чувствует? Что живет внутри неё? — Я тебя тоже очень люблю, Сенджу. — он снова целует её в губы. Не так, как раньше. Мягко. Словно дарит ей первый поцелуй. Она отвечает ему, слегка покусывая нижнюю губу. Это бред. Они оба живут в бреду. Как обезумевшие. — Майки… — Ты моя, слышишь, Сенджу? Я никому тебя не отдам. Никогда. — Майки… — Ни одна женщина, кроме тебя, не окажется в моей постели. Никогда. Только ты. — Майки… — Я зависим от тебя, Сенджу. От твоего голоса, твоей улыбки, твоих глаз. От тебя. — Майки… — Ты принадлежишь мне. Только мне. — Майки… Ах! Сенджу почувствовала, как он погрузил в неё два пальца, заставив её прокричать от неожиданности. Ей хочется, чтобы он наконец-то вошёл в неё. Ей хочется ощутить его полностью, но он только шевелит внутри пальцами, задевая стенки. — Я убью любого, кто тронет тебя. Ты только моя. — Майки… — Ты моя маленькая принцесса. Ты моё сокровище. Как же я скучал по тебе. — Майки… Он наклоняется, чтобы поцеловать её в щёку. Она снова плачет, и он снова слизывает её слёзы, оставляя мокрые следы. — Плачь, моя девочка. Я уберу каждую слезинку с твоих милых щёк. Плачь, не стесняйся. — Майки… — Тебе нравится, когда я вхожу в тебя, да? Тебе нравится, когда мой член внутри, правда? Моя девочка… — Майки… — Моя любимая девочка… Тебе нравится, что я принадлежу лишь тебе, Сенджу? — он вынимает из неё пальцы и подносит их к своему рту, высовывая язык. Облизывает полностью, отчего у Кавараги пробегают мурашки. — Очень вкусно. Какая же ты вкусная девочка, Сенджу. Ты ведь хочешь, чтобы я вошёл в тебя, правда? — Майки… — Не стесняйся, скажи это. — Майки… — Нет, скажи мне, чего ты хочешь. — Майки… Она дышит полной грудью, вцепившись в плечи Майки. В комнате будто нечем дышать. Почему она не догадалась открыть окно? — Чего ты хочешь, милая? — Тебя. Я хочу тебя. — Нет, дорогая, давай по-другому. — Майки, пожалуйста. — Пожалуйста что? — Трахни меня, умоляю. — тихо шепчет она. Сил терпеть больше нет. — Я не расслышал. — Прошу тебя, Майки, трахни меня, я больше не могу. — Нет, Сенджу, по-другому. Он издевается над ней. Она это хорошо знает. Он всегда так делает. — Манджиро, я вся твоя. Это сносит обоим крышу. Ей от слов, которые она говорит, ему от его настоящего имени, которое сводит мужчину с ума. Он входит в неё резко, заставляя девушку кричать, стонать под ним, из-за каждого его движения. Он двигался грубо, быстро, его член погружался в неё полностью, а она могла только громко стонать. — Давай, кричи, Сенджу. Пусть твои братья и Хайтани в соседнем номере всё услышат. Давай разбавим им их карточную игру. — Майки! — Как же я люблю твой голос, Сенджу. Кричи, милая Сенджу. Давай. Девушка не выдерживает. Сквозь слёзы, боль, похоть и возбуждение она стонет. Стонет под Майки. И делает это не в первый, не во второй, и даже не в третий раз. Она делает это всегда. — Майки… Он вбивается в неё, проводя руками по её талии. Сжимает её. Держит. Но стоит Сенджу замолчать, как он опускается к её груди, кусая по очереди соски. Это пытка, мука. Но сладость для Сенджу. К сожалению, сладость. Он кончает в неё. Ему так нравится заполнять её всю без остатка. Ему так нравится знать, что всё его семя внутри неё. Сенджу это прекрасно знает, поэтому всегда покупает таблетки. Лучше бы это был яд. — Я разрешаю тебе закончить. Покажи мне, как ты можешь. — она вопросительно на него смотрит, но он бережно берет её руку и тянет к её промежности. — Давай, это нечестно, что я оставил тебя без сладкого. Хочу посмотреть, как ты сама это сделаешь. — Майки… — Давай, не стесняйся. Она доводит себя пальцами до оргазма. Ей не составляет труда это сделать. Обычно он ей помогает, но сегодня особый случай, и Сенджу это хорошо понимает. — Чудесная девочка. — он встаёт с кровати, идёт к столику и берет с него пачку сигарет. Достаёт одну и прикуривает, глядя в окно. — Я тебя понимаю, тут замечательный вид. Она ничего не отвечает. Лишь закрывает глаза, пытаясь уснуть. Она надеется, что уснёт. Сможет ли сделать это сейчас? Надеется, что уснёт и не проснётся никогда. Сенджу слышит, как Майки одевается. Он всегда уходит. Никогда не остаётся. Никогда не обнимает её после секса, никогда не целует в лоб, никогда не шепчет ей после слова любви. Но всё же всегда накрывает её одеялом, чтобы она не замёрзла. Он уходит, оставляя пустоту внутри неё. Она будет ждать их следующей встречи. Она всегда её ждёт, как бы тяжело не было это признавать. Сенджу зависима от него. Он её жизнь. Майки заходит в свой номер, громко хлопнув дверью. Внутри словно что-то сломано. Он болен. Серьезно болен. Но она главная его болезнь. Она для него всё. Она его кислород. И где-то на рубеже зависимости и отчаяния они ищут смысл. Смысл, которого нет.