Кассиопея

— Подвинься! — бурчит Сынмин, запрыгивая на диван, где уже лежит больной Чонин. — Эй, — орет младший. — Куда ты лезешь, кабан? Отравил меня, а теперь и мое место отобрать хочешь? Чонин отпихивает Сынмина и старается скинуть его на пол, но хитрожопый Ким как-то протискивается и его тушка падает на бок, тем самым, сам Чонин оказывается на краешке, но при этом в сынминовских объятиях. Чонину становится жутко неловко, а Сынмину наоборот, очень удобно. — Мне на полу холодно, жопу застужу. — шепчет он Яну, уткнувшись в его шею. — Хей-хей-хей. — орет школьник, от такой близости. Сынминово дыхание обжигает кожу и по телу пробегают миллиарды мурашек. Слишком жарко. — Дистанция! Насилуют! — пытается высвободиться из хватки старшего, но тот нависает сверху и уже собирается сказать Чонину, чтобы тот перестал орать о насилии, и возмутиться о нарушении кимовского покоя. Ведь так хорошо лег. Но губы... Его внимание зацепили губы школьника. Розовые, манящие и, наверное, такие сладкие... Ким долго смотрит на них, отцепить взгляд не может, хочет впиться, но не может. Останавливает себя, говорит что нельзя. Нельзя так. Внутри все до хруста сжимается, скулит, воет от одного "нет". А чониновские губы еще сильнее красивыми и манящими становятся. Не выдержит ведь так Сынмин. С собою покончит такими темпами. А школьник... А что школьник? Лежит в ахуе, ничего не понимает и думает, что не так со старшим. Чего так завис? У Яна на лице что-то? Запачкал чем-то? — Да кому ты нужен, страшила! — приходит в себя Ким, вытаскивая и школьника из своих раздумий. Сынмин сильный, сейчас смог противостоять своему искушению, но в следующий раз точно не сможет, истерзает губы Яна, зацелует до смерти и Чонин уже тогда точно не спасётся. Он поднимается с дивана на ноги и тяжело вздохнув, направляется на кухню. — Я нам роллтон заварю. -- говорит Сынмин, прежде чем скрыться. — А то опять обвинишь меня в своем отправлении. Говорил я тебе, между прочим... — Прочим между, это ты виноват, но не я. И живот у меня до сих пор болит. — перебивает его Чонин и не собирается признавать свою вину. — А нехуя пельмени с йогуртом жрать! Говорил я, давай хотя бы майонез или кефир. Нет, блять, с йогуртом же вкуснее. Да еще с каким, с каким, с клубничным, нахуй. Ну не ебанутый ты? Конечно живот у тебя болеть будет. Ты че, баба что-ли беременная? Подобную хуиту пихаешь в себя. — Это ты ебанутый! Ничего не понимаешь. Пельмени с йогуртом, да еще и с клубничным! Это же бомба! - защищается Чонин. — И вообще, откуда ты узнал про мою беременность? — подливает масла в огонь школьник, начиная ехидно улыбаться. — Пошел нахуй! — орет Ким. У Сынмина уже глаз дергается от нервов, поэтому он быстро сматывается на кухню, пока Чонин задыхается от смеха. И чего Сынмин так глазел на него тогда? У Чонина что-то с лицом? Прыщик? Вот пидор старый. Как будто у него прыщей не было. Или все дело не в прыщике. Завис, может, просто, задумался о чем-то. Но не так же! Чонину до сих пор не по себе. Этот Сынмин такой странный и непонятный. Перед глазами школьника тут же четко вырисовывается лицо Сынмина, на щеке которого имеется царапина. И тут же появляется злой Ким, которого Ян недавно довел. Чонин снова начинает сильно смеяться, катаясь по дивану. Сынмин в это время уже заливает кипятком лапшу и накрывает крышкой, затем ставит еще раз чайник на газ, только уже для чая, а после присаживается на стул. Смех школьника уже прекратился и со стороны гостиной доносятся шаги. На кухню входит Чонин, радостно улыбаясь. — Сынмин, у меня токсикоз! — произносит младший, присаживаясь напротив Кима. — Ой блять, заебал! Иди тогда огурцов поешь. — выплевывает старший отворачиваясь. — Не, меня потом точно стошнит. — мотает головой Чонин, начиная смеяться. — Блин, кто же отец моего ребенка? — Чайник! — Что? — возмущается школьник. — Нахуй иди! Его отец не чайник! Сам ты чайник. — Да я говорю, что чайник кипит, тупой. — закатывает глаза Сынмин, подбегая к плите. — Ты уже достал с этой шуткой. Не смешно. У мужчин такого не бывает! — кладет пакетики с заваркой в бокалы, и наливает кипяток. — Ой, да ладно тебе. Это же просто шутка. — встает на ноги Чонин и подходит к Сынмину. — Пошутить нельзя, что-ли? — Можно. — поворачивается к нему Сынмин. — Только... Чонин не дает старшему договорить, тянется к его лицу и клеит пластырь на щеку. Слишком быстро это произошло, Ким завис, это было очень неожиданно со стороны школьника. — Я заметил, что мы с тобой какие-то побитые, особенно ты. — он объясняет свой поступок и поправляет пластырь, приглаживая его края. — Надо это исправить. Сынмин его не перебивает, внимательно слушает, смотрит прямо на Чонина и просто любуется. Любуется самым красивым мальчиком на всей планете. Глаза школьника блестят, блестят так ярко, что Сынмин слепнет, слепнет со счастливой улыбкой на лице. В его глазах звезды, они полны счастья и это уже не те глаза, которые были тогда, там, на площадке. Это другие. Такие радостные и полны детского озорства. Сынмин пропадает, тает, теряется, утопает, с ума сходит. Не может описать все свои чувства, не может выразить их словами, ведь именно в этот момент все они, всё, вылетело из головы и осталась только улыбка и эти прекрасные, лисьи глазки. Какой же невероятный. Сейчас Сынмин точно его поцелует, не сможет сдержать себя. Чонин делает его слабым и беззащитным, отбирает всё его оружие и щиты, но в то же время и сильным, не даёт Сынмину пасть, поднимает его на ноги и говорит идти вперед. Жить. — Могу я тебя поцеловать? — вырывается из уст старшего. Чонин застыл, а после громко рассмеялся на просьбу пахана. — Это шутка? Ты такой забавный! Ахах, лучше меня шутишь. — Тогда может обнять? — Чего? Температуришь? Сынмин не сдерживается, тянет Яна на себя, заключает в свои объятия. Теперь уже ничего не важно. Не важна эта лапша, не важен чай и все на этом свете. Только Чонин и ничто больше. Школьник сначала ничего не понимает, после, хочет выбраться, но сдаётся. Сдаётся не потому что не смог высвободиться, а потому что и не хотел отталкивать Сынмина. Он просто уткнулся Киму в грудь, обняв того в ответ. Сынмин же с ума сходит, как наркоман вдыхает запах Чонина, остановиться не может, еще крепче прижимает его к себе. Это теперь наркотик. Наркотик для него, без которого Ким не сможет. Сынмин продает много героина, имеет свой картель, пробовал многие виды, но такой сорт как Чонин - единственный. Он продаже не подлежит. Он сынминовкий и Ким его, как ненормальный, никому не отдаст. Зависим стал. Его, только его! — Я так не могу. Ты... — шепчет Ким, целуя Яна в висок и поглаживая по головке. — Ты не можешь представить как же я... Даже минута без тебя - подобна пыткам, равным в три года. Как думаешь, я влюбился? Влюбился в тебя? — Ты ебанулся! Официально ебанулся, пахан! — подает звук младший. — Нет, я ебанулся еще до тебя, а вот с тобой... — отпускает его, посмотрев прямо в глаза. — С тобой я уже переебанулся. Ты как мой личный сорт героина, отсутствие которого сопровождается летальным исходом. — И что будет, если твой героин уйдет, или умрет? — вскидывает бровь младший. — Тогда и я умру. У Чонина что-то внутри защемило, а слезы по непонятной причине так и хотели вырваться наружу. Школьник отворачивает голову в сторону, стараясь не смотреть на старшего с его резкими порывами чувств. — Поэтому, не уходи. Не покидай меня. Сынмин нежно поворачивает голову школьника к себе, вглядывается в блестящие, лисьи глазки и мягко целует, во все еще такие же, манящие губы. *** — Дядя Чанбин! — орет Самуэль врываясь в магазин, где работает еще один человек, помимо Хенджина и Сынмина, который очень важен для Сэма. — Еще раз назовёшь меня дядей, я тебе зубы сломаю! — угрожает Чанбин младшему и поправляет свою жилетку с бейджиком. — Или вкусняшки бесплатно не продам! — Ну дядя! Я же тебя люблю! — строит милое личико Сэм. — Я так давно к тебе не заходил. Чанбин кипит от еще одного произнесенного "дядя", но каким-то образом все еще сдерживает себя, чтобы не надрать задницу мелкому негоднику. Соскучился больно, сегодня пожалеет. — Да вы вообще все про меня забыли. Я уже не помню как выглядит Сынмин. Пидор ебанный. Живой, кстати? — вспоминает про своего любимого чудика, который однажды чуть нечаянно не взорвал его магазин. Этот магазин принадлежит Чанбину. Он его хозяин, но работает здесь один. Нанимать никого не хочет, все делает сам, потому что под магазином склад. Склад оружия и наркотиков. — Конечно, дядь. — тянет Сэм. — Он и в аду не сгорит. Это же сам Ким Сынмин! — Заноза! — цокает старший, скрещивая руки на груди. — Хёнджин как? — Он единственный, кто в здравом уме. — опирается о стойку парнишка улыбаясь. Сэм совсем забыл о том, как Хван сегодня отобрал у него пончики и куда-то убежал. Это было довольно-таки странно. — Значит нормально. — делает выводы Чанбин. — Надо заглянуть к ним, а то они, видать, заняты сильно. В пятницу Минхо с Джисоном приезжают с Парижа. Встретить надо. — Правда? Дядя кот и дядя бурундук приезжают? — чуть ли не визжит от радости парень, начиная скакать по магазину, радостно пробегая между стеллажами. — Да не бурундук он, а белка! — хохочет Чанбин. — Минхо услышит - пиздюдей тебе даст. — А я соскучился по его пиздюлям! — Самуэль подбегает к Чанбину, внезапно начиная подлизываться. — Дядя, у тебя такие мускулы. Вот бы мне такие! Расскажи свой секрет. Ты такой крепкий. Вах, я просто чувствую всю силу и мощь, когда прикасаюсь к ним. — Да иди бери. — закатывает глаза Чанбин. У Самуэля тут же начинают блестеть глазки и он, подобно антилопе, скачет к холодильнику с йогуртами. — Спасибо, дядя! — Деньги мне на карту переведешь. — Чтооо? — возмущенно доносится из холодильника, в который Самуэль уже чуть ли не залез полностью. — Ничего ты не мускулистый! — Йогурт на место положи, пиздабол! *** Феликс выходит из здания школы и устало направляется к воротам. День оказался тяжелым, потому что почти по всем предметам были контрольные, к которым школьник совсем не готовился. У ворот его уже ждет Хенджин на серебристой Toyota C-HR. Школьник увидев его тут же непроизвольно улыбается и несмотря на усталость бежит к Хвану, чтобы не заставлять того ждать. Заметив что Хван облокотился о машину и так же тепло улыбнулся, Феликс приоткрыл рот от удивления. Это его машина? — Это... — останавливается Феликс, добравшись до мужчины. — Да, моя. — спокойно произносит Хенджин. — Я подумал, что после школы ты устанешь, поэтому сегодня не пришел, а приехал. — Я думал что у вас нет машины. — чешет затылок Ликс. — Она очень красивая. — Я просто не люблю ее пачкать, а вот машину Сынмина совсем не жалко. — довольно улыбается мужчина. — Как день прошел? Ты наверное голодный, куда поедем кушать? — Я хочу Кесадилью... Мы можем поехать туда, где много уличной еды? — Конечно. Садись. — быстро соглашается и открывает Феликсу дверь, приглашая его внутрь салона. Феликс садится в машину и начинает рассказывать Хенджину о сегодняшнем дне. Хван его с интересом слушает и спокойно ведет автомобиль. — ... И этот пример был очень сложным. Я правда не знаю что получу. Наверное двойку. — опускает голову вниз блондин, тяжело вздохнув. — Ты сказал что, написал в ответе 7, верно? — уточняет Хенджин. — Да. — кивает Феликс. — Если я не ошибаюсь, то в ответе должно получится 6,8. Так что... Можно сказать, ты просто округлил. Это не ошибка. — Вы разбираетесь в математике? — удивляется Ликс. — Что? Нет, совсем нет. Я ничего толком не понимаю, да и формул не знаю. Просто по расчётам, ты решил правильно. Я в это верю и ты верь. — А что, если вы не правы? — наклоняется к нему Феликс, хитро улыбаясь. — Тогда я буду делать за тебя уроки неделю. — вдруг выпаливает Хенджин, мысленно застрелив себя. Что за бред? Хенджин много читает, когда у него есть свободное время, но по школьной программе ничего не знает. Школу всегда прогуливал, и оценки у него не очень были. Как он будет делать за Ликса домашнюю работу? — Договорились. — тянет руку школьник. Хенджин, раз уж сказал, подает тому руку для пожатия. Но. — Подожди, — тут же выпаливает Хван. — Но если ты окажешься не прав? — теперь уже мужчина хитро улыбается. — Ну тогда я... — задумывается Ликс. — Что вы хотите, чтобы я для вас сделал? Ликс не знает что придумать, поэтому спрашивает у самого Хенджина. — А это интересно, — улыбается Хван, остановив машину. — Хм, я должен подумать. — Не ломайтесь. — щурит глаза Феликс, наблюдая за старшим. — Я правда не знаю. — отнекивается старший. — Давай мы сначала узнаем что ты получил, а потом уже я что-нибудь придумаю, хорошо? — Ага. — кивает школьник. — А почему мы остановились? — Уже приехали. — отстегивает ремень Хван и выходит из машины, собираясь открыть дверцу школьнику. — Правда? — удивляется Ликс. — Да, выпрыгивай. — улыбается Хенджин, наблюдая за удивленным ангелочком. — Ты хотел Кесадилью, давай поищем. — А я знаю где ее готовят. — говорит Феликс, вылезая из машины и гордо смотря на Хвана. Правда снизу вверх. Хенджин высокий, и все еще такой красивый и невероятный. Но и это не помешает Феликсу противостоять старшему. Правда, сам Феликс пока не знает в чем. — Да? — иронично вскинул брови старший и спародировал стойку младшего. Феликс такой забавный, и все еще такой яркий ангелочек. — Да. — вздергивает нос вверх он, словно хочет стать выше Хенджина. Хван смеется, наклоняется к его лицу и довольно проговаривает: — Тогда пойдем? Феликс играет бровками и внезапно схватив Хвана за руку бежит в неизвестном направлении. Хенджин сначала теряется, не успевает за блондином, спотыкается, но позже сам крепко хватает его за руку и покорно следует за своим ангелом. Его рука такая нежная, гладкая и теплая. Хенджину не хочется ее отпускать. Вот бы всегда, без какой-либо причины, просто так держать его за руку... *** — Вкусно? — спрашивает Хван, когда они уже начали кушать, присев на свободную скамеечку. — Ага. — набив рот, бормочет Ликс. — А чего вы не едите? — Тобой любуюсь. Ликс внезапно давится. — Тише-тише, — Хенджин откладывает свое кофе в сторону, потянувшись за водой и открыв бутылку подает ее парню. — Кушай медленнее. — Угу. — кивает Ликс, принимая воду. — Все хорошо, по спине постучать? — обеспокоенно спрашивает Хенджин, положив руку на плече школьника. — Не, все хорошо. — отнекивается блонди, шмыгнув. — Вы кофе любите? Я, на самом деле, часто видел вас в кофейне и то... - запинается он. Стоит ли это говорить Хвану? — И то как вы смотрели на меня. Хенджин молчит. — Почему вы спасли нас? Многие в тот день погибли. Это были те люди, которые также часто посещали это заведение. Откуда вы знали, что такой случится? Почему именно мы? Этот вопрос. На самом деле Феликса он мучает уже очень давно и спросить у Хвана он все никак не мог и только сейчас, сейчас нашёлся подходящий момент. — Феликс, — голос Хвана звучит спокойно. — Считай что я экстрасенс, который увидел будущее, поэтому так и поступил. — Хенджин кивает, в подтверждение своим же словам, а на вопрос Феликса, почему же именно они, собирается ответить честно, но не полностью. — Мое утро всегда было однообразным: я пил кофе, ел десерт и шел на работу. Жизнь моя была такая мрачная и скучная, что только Сынмин иногда добавлял в нее красок своими идиотскими поступками. Но тогда, в кофейне, я увидел тебя. То, как ты смеешься, подкалываешь Чонина, дразнишь его и лучезарно улыбаешься. То как ты светишься, Феликс. Ты напоминаешь мне солнце, ты согреваешь меня. В тот день Сынмин задал мне такой же вопрос и я не смог ему ответить, потому что ты был причиной. Сынмин не понял бы меня, но сейчас он поймет. Потому что встретил свое солнце. Чонина. Разве они не похоже? Они так любят посылать друг друга и так схожи во многих вещах. Сынмин немного изменился и я правда думаю, что из-за Чонина он станет совсем другим, немного спокойным человеком, или совсем наоборот, еще хуже. Кто знает. А что насчет меня, Феликс... - Хёнджин запинается, не может больше говорить, чувствует, что скажет что-то лишнее, поэтому замолкает. — Ты кажешься мне хорошим и не плохим, как святой ангелочек, поэтому ешь свою Кесадилью, а то остынет. — тепло улыбается мужчина, поправив лезущую челку в красивые глаза школьника. Феликс переваривает все сказанное, все еще до конца ничего не понимает, а спрашивать, надоедать Хенджину не хочет. Слова Хвана все еще крутятся у Ликса в голове. Про Сынмина и Чонина он был прав, они и вправду чем-то похоже. А Феликс? Разве он солнце? Разве ангел? Наверное Хенджин ошибается, ведь Феликс никак не может согреть его. Солнце Феликс уже давно потух, а это всего лишь редкие лучи в его темном царстве. Неужели мрак Хенджина такой густой, что даже в самых маленьких лучиках он увидел нечто большее. Свет и тепло. «Ты напоминаешь мне солнце, ты согреваешь меня.» «Потому что ты был причиной.» — Вы сегодня не в толстовке, удивительно. Я впервые вижу ваши волосы полностью, потому что вы всегда в капюшоне. Они красивые. — Феликс старается не думать об этом и переводит тему, делая большой укус. Хван сегодня в обычном бежевом свитере и в джинсах. На его обычный стиль это совсем не похоже, а его волосы и вправду красивые. Такие черные, как глубокая ночь и ухоженные. Он наверное хорошо следит за ними, но тогда почему вечно в капюшоне? — Правда? — смущается Хенджин и отворачивается, чтобы школьник этого не заметил. Рядом с Феликсом он совсем другой. Совсем. — Мне в капюшоне удобно. — делает он глоток, уже остывшего, кофе. Не может же он сказать Феликсу, что так скрывается. Ведь все хотят за голову киллера не плохих деньжат получить. — Понятно. — кивает Феликс. — Так вы будите есть? — Не буду наверное. — пожимает плечами. — Тогда мне отдайте. — Ли нагло тянется через него за Кесадильей, и раскрыв упаковку начинает есть. Хенджин, не ожидавший такого, начинает смеяться. Феликс и вправду сильно проголодался. Близко, слишком близко. Сейчас сердце Хвана выпрыгнет из груди и точно куда-нибудь ускачет. — Что? — возмущается парнишка, уплетая вкусности. — Кушай-кушай. — поглаживает его по головке Хван, продолжая смеяться и радостно улыбаться. *** Машину заполнил горький запах одеколона, уже вбившийся в кожаные сидения. Не считая водителя, в ней находятся два человека. Два парня. Один из них в строгом черном костюме, разбирает документы, внимательно изучая их. Другой, на вид, в очень обычной, но на самом деле, довольно-таки, дорогой одежде, недовольно смотрит в окно и никак не может согласиться со своим парнем. — Не люблю я устраивать сюрпризы. — возмущается он, повернувшись к парню, что изучает документы. — Милый, успокойся. Все будет нормально. — спокойно проговаривает тот, накрыв ладонь парня своей. — В тот раз... — прикрывает глаза он. — Я даже вспоминать не хочу. Это был стыд на всю жизнь. — Ну так не вспоминай. — издает смешок парень, откладывая документы. — Как? — Милый, в этот раз все будет совсем по другому. — Ну смотри, не буди во мне зверя! — грозит ему. — Я хомяков не боюсь. — Минхо! *** Чонин сидит на диванчике, кушая лапшу и внимательно смотря сериал, что показывают по телеку. Школьник смотрит его не сначала, но он почему-то такой интересный и Ян уже успел уловить всю суть, вот только Ким Сынмин, со своими поцелуями, дико мешает. Педофил ебанный. Сам не ест, и ему не дает. Сам не смотрит, и ему не дает. — Да отстать ты от меня. Отстань! Заебал! — рычит Ян, отодвигаясь от Кима, но тот снова пододвигается к нему и утыкается в шею. — Не отстану. — Ну ты ебан, конечно. Я уйду от тебя. Найду себе другое жилье. — бурчит младший и хочет снова отодвинуться, но Сынмин хватает его и усаживает к себе на колени. — Куда ты уйдешь? — целует его в щеку. — Я ведь тебя не отпущу. — Козлина. Дай поесть хотя бы! — школьник пытается встать, но Сынмин не пускает, усаживает его обратно. — Покорми меня. — открывает рот Ким. — Ты ахуел? — возмущается Чонин. — Твоя тарелка в полуметре от тебя. Даже тянутся не надо. Лентяй тупой. — Тогда я вынужден съесть тебя. — приближает свое лицо к нему. — Не надо. — толкает его Чонин. — Ты и так сожрал уже. Обслюнявил мне все лицо и шею, извращюга чертов. — Ты в курсе, что когда ты злишься, ты становишься похожим на самый спелый помидор. — Че? Пиздаболы не лечатся, я смотрю! — Потом поешь. — Сынмин забирает тарелку с его рук и кладет ее на столик, пока Чонин уже тысячу раз чуть не взорвался от возмущения. — Я устал, давай просто полежим. — обнимает Яна и валится вместе с ним на бок. — Да что с тобой сегодня не так? — не понимает младший, смотря Сынмину в глаза и ища в них объяснения. — Я же просто тебе пластырь на щеку приклеил. Может он был обмазан чем-то? Чем-то от пидоров? Но почему ты все еще живой? — Пиздюк мелкий, просто лежи молча. Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Ты хоть минуту помолчать можешь? — уже не выдерживает Сынмин. — Все, спи. — А сериал? — Да пошел нахуй этот сериал, ты меня вообще что-ли не любишь? — Не люблю. Точнее не знает, что испытывает на самом деле. — Тогда просто лежи тихо. — крепче обнимает его, стараясь забить на сердце, что внезапно заболело. — А ты... — тянет Чонин. — Ты любишь? — Оказывается да. Гостиную заполняет тишина, которую нарушает лишь работающий телевизор. И конечно же чониновское: — Потому что ты ебан! — Да блять, Чонин, просто лежи молча!