Последний раз я увижу тебя в Вене

— Прошу простить меня, я не смогу поехать вместе с тобой. — С каплей грусти прошептал Моцарт, мягко отказываясь на предложение Гайдна поехать вместе с ним в Англию. — Понимаешь, не могу я. Констанция моя в положении, да и здоровьем я плох совсем. — Вольфганг протяжно вздохнул, печально окинув взглядом своего друга. Поездка, конечно, могла исправить столь ужасное финансовое положение, но на отказ было ещё очень много личных причин. — Эх, долги тоже никто не отменял. Но также, я смогу поехать туда в следующем году!... или, на второй год, а может, и на третий. — Не стоит печалиться, друг мой. — Гайдн опустил глаза вниз, понимая, насколько плохо его другу. — Но.. если ты откажешься, то следующего раза может и не быть. — В этом и дело, друг мой. — Вольфганг, смешав свои эмоции одновременно с сарказмом и грустью, отчаянно посмотрел на Гайдна, с трудом выдавив из себя улыбку. — Я надеюсь, что твои произведения произведут большее впечатление на людей, чем на мои. Так как произведения, написанные моей рукой, не были поставлены ни одного раза. — Это ужасно! Как произведения такого гения не были приняты в Лондоне?! — В глубине души Йозеф осознавал, что ему придётся путешествовать, неизвестно на какое время, без друга. Стоит ли вообще? Композитор очень долго решался, колебался между двумя путями, взвешивал все положительные и отрицательные стороны. Помнится ему, что Моцарт поначалу всячески его отговаривал от гастролей в Англию, крича ему, "Папа!", как он обычно называл Гайдна. — У тебя не было подготовки для большого мира, и ты говоришь на слишком немногих языках! — Эта отговорка заставила глубоко задуматься, возможно, и вправду не стоит ехать? Но вместо этого, Йозеф выдал, не зная, что иной ответ мог бы после привести к другим последствиям. — Мой язык понимают во всём мире! — Всё же, Гайдн обосновался на всём выборе. Он ещё не был в курсе, что мог бы об этом пожалеть. *** 15 декабря Ещё вчера он собрал все вещи, ноты, подготовил себя морально. С одной стороны ему казалось, что поездка будет незабываемая, гастроли, пик популярности, слава, после представления об этом в голове, больше ни о чём думать не хочется. Но с другой стороны – родину покидать совсем не хотелось, даже если он теперь и свободен от столь тяжкой работы у князя, но все равно было неприятное ощущение, что в другой стране, в другой столице его могут принять весьма холодно. Да и возраст совсем не подходящий – уже на склоне лет, но это не так сильно печалило, как, например, главный минус поездки. Не иметь возможности увидеть своего любимого друга. Хоть они и будут переписываться, но кто знает, когда Йозеф вернётся с гастролей, и когда ему удастся вновь увидеть своего друга вживую. Гайдн вспоминает слова Моцарта. "Может быть, он просто не хотел отпускать меня, но возможно ли это?" — Пронеслось в голове. — "Конечно, это возможно. Я бы тоже не хотел отпускать руки друга в момент расставания." — Какая наивность. Жаль, что нельзя капнуть чуть глубже. Перед отъездом, друзья договорились, что встретятся напоследок, проведут время вместе, вновь затянув его до последнего, впрочем, как и обычно, но в этот раз это станет смыслом для последней встречи. В итоге, как планировалось – так и было сделано. Моцарт в этот день ни на шаг не отходил от Йозефа. Они обедали вместе. Вольфганга не тянула еда, в горле был образован ком, но он ел, правда, через силу. Вот, уже отобедав, два друга сидят в кафе, в самом углу, чтобы оставаться незамеченными для всех остальных. Какое-то время, в кафе самозабвенно играл на скрипке мелодию из одних опер Моцарта старик. Гайдн хвалил его, затем Вольфганг сделал то же самое, дав старику гульден, а он, в свою очередь, поблагодарив композиторов, довольный покинул кофейню. Всё остальное время Амадей грустно поглядывал то на друга, то на недопитое кофе, в то же время как Йозеф был довольно в приподнятом настроении. Очевидно, что для этих двоих это последняя встреча, и Моцарт чувствовал это своим сердцем, а также своим уже на грани слабым здоровьем, и прогрессирующей болезнью. Два друга бродили по всему городу, откладывая последние часы на потом. Уже близится закат, вечер, грязь, и кашляющие прохожие, сопровождающие друзей. Композиторы уже подходят к дому Амадея, где уже Гайдна ожидала карета. В глубине души Вольфганг желал, чтобы они могли остаться полностью наедине, в последние минуты, секунды, и вообще, на вечность. Настало время прощания. У Моцарта есть оставшиеся секунды, чтобы сказать что-нибудь важное. По щекам потекли прозрачные капельки, Вольфганг залился слезами, кинувшись в объятия своему другу, не желая его отпускать. Желания говорить что-то не было, были слышны лишь всхлипы Амадея. Йозеф прижал к себе крепче Моцарта, ощущая на своём камзоле влагу с глаз друга, поглаживая его рукой по голове, успокаивая. Успокоившись, вытирая свои слёзы пальцами, словно маленький ребёнок, Моцарт пытался что-то сказать, слегка заикавшись от нового порыва ручья слёз. Грустными, покрасневшими глазами и с небольшим румянцем на щеках, с уст Вольфганга пронеслось. — Йозеф, я думаю, что эта встреча станет для нас последней, и прощаемся мы с тобой тоже последний раз. — Едва сдерживая вновь наворачивающиеся слёзы, а также продолжая виснуть на плечах Гайдна, смотрев в его глаза своими, кукольными, он же, в ответ, не отводил взгляда от лица Амадея. Время шло, подумав ещё немного над последним предложением, Вольфганг оставался в том же положении, только лишь приблизился чуть ближе. — Я хотел тебе сказать, папа, что... я люблю тебя. — Вода повторно хлынула из глаз обоих, но уже навзрыд, в такой ситуации невозможно было сдерживать эмоции. Йозеф был сильно тронут его словами. Заразившись от большого ребёнка, глаза стали ощущать влагу, и незаметно по щеке спустилась капелька, а затем вторая, а потом третья, четвёртая... — Я тоже люблю тебя, друг мой! — С чувствами выразил Гайдн. Карета уже ждала своего пассажира, Моцарту пришлось отцепиться от Йозефа, вытирая слёзы уже платком. Он знал, что Гайдн понял признание как дружескую любовь, братство, хотя Вольфганг имел ввиду другое, нечто большее. Проводив карету, махая самосшитым носовым платочком, словно юная девица, а затем помахав рукой вслед, Моцарт прошептал, потирая один глаз от попавшей в него соринки, и собираясь идти восвояси. — Я люблю тебя, отец Йозеф Гайдн.