𝐄𝐧𝐝 𝐨𝐟 𝐭𝐡𝐞 𝐰𝐨𝐫𝐥𝐝

Пятый, с растрёпанным видом, восседал за столом, полным объедков торта, косточек от фруктов, зубачисток от канапешок и пустых бокалов, при этом парень беспокойно оглядывал помещение, надеясь что-то найти. Он был достаточно пьян, чтобы во время ходьбы спотыкаться на ровном месте, но при этом недостаточно, чтобы не заметить отсутствие своей дорогой спутницы и наивного братца. Все, уже изрядно уставшие от бесконечных танцев, расселись по круглым столам и умиротворённо друг с другом, закидывая в себя различные явства снова и снова словно в их желудках были чёрные дыры, в которых безвозвратно — как и наш мир, — исчезала еда. Вероятно, Пятый и не заметил бы исчезновения Бронвин, если бы все всё ещё в танце кружились по среди зала, а так, танцпол давно был свободен, а на стуле рядом с Пятому была лишь пустота. Номер Пять вновь развернулся на стуле, рыская взглядом зелёных глаз по залу, надеясь, что Бронвин всё же каким-то образом окажется на месте, где её только что не было, но увы, телепортацией она не обладала, и Пятому пришлось встать из-за стола и пойти опрашивать свидетелей, если такие конечно были. Пятый взял бокал с шампанским (непонятно какой по счёту) и пошёл к столику Лютера и Слоун. — Эй, Бронвин не видели? —спросил Пятый у Лютера и Слоун, которые хихикали и кормили друг друга тортом. — Неа, —одновременно ответили молодые, снова отдавая своё внимание друг другу. При виде этих влюблённых Пятого тянуло тошнить. — Недавно тут отплясывала, а я на секунду отвернулся и её словно ветром… —молвил Пятый, но на последнем слове он остановился и с ужасом начал осматриваться, надеясь что его ужасные опасения не сбудутся, ну или не сбылись. Ему в голову пришла ужаснейшая мысль: кугельблиц унёс Бронвин в небытие, где она так боялась оказаться одной. Пятый почувствовал, как ему стало труднее дышать, когда эта мысль начала с бешаной скоростью крутиться у него в голове. — Пя-я-ятый! —этот мурлычащий голос был для Пятого, как глоток свежего воздуха. Парень с облегчением выдохнул и судорожно взял лицо Бронвин за щёки, после чего оставил несколько горячих чмоков на нём. Девушка ойкнула и проморгалась, пытаясь отойти от действия Пятого. — Ох, я конечно не против, ой, —вновь издала Бронвин, от очередного поцелуя в нос. — Ты чего? — Я думал тебя кугерблицнуло, —снова издав вздох облегчения, сказал Пятый, осматривая лицо Бронвин словно мамочка своего малыша на наличие повреждений. — Так! —отрезал твёрдым голосом Пятый, будто его что-то осенило. — Где ты тогда была? Пятый метнул подозрительный взгляд с Бронвин на Клауса, который мило о чём-то беседовал с Лайлой, а потом на одежду девчонки. Теперь вместо красного элегантного платья, на Бронвин была одета униформа, которую девушка носила уже с очень давних пор, для неё она была как вторая кожа. Пятому нравилось как пиджак, рубашка, галстук и юбка смотрелись на Бронвин, но эта одежда ему очень напоминала о работе в комиссии. — Почему ты переоделась? —щурясь, спросил Пятый и переместил свои руки с щёк девушки на её плечи. — Пролила на себя шампанское, —просто ответила Бронвин и аккуратно убрала руки Пятого. — Жалко конечно, — оно мне очень нравилось… —Бронвин опустила взгляд в пол и понизила голос, от чего у Пятого в груди больно защемило. Девушка манипулировала им. Она знала, что если снова состроит грустный взгляд, то Пятый не станет задавать ей какие-то вопросы, которые большой вероятностью возникли в его умной головке, например на счёт Клауса, который тоже отсутствовал в тоже время, что и Бронвин. — Не важно, —весело сказала Бронвин, удостоверясь, что Пятый молчит. — Мой план всё ещё в силе, так что давай не будем терять время и хорошенько проведём своё время! Пятый ухмыльнулся и закатил глаза, когда Бронвин взяла его за руку и потащила к столу с едой и алкоголем. Пока Бронвин, как не в себя, захлёбывала алкоголь и заедала это дело тортом, Пятый пристально и с улыбкой глядел на неё из-под бокала. Он глядел на неё и понял, что не в первые испытывает облегчение от новости, что Бронвин не умерла. Он думал, что Бронвин настал конец, как минимум три раза в жизни, и каждый такой раз отбирал у него жизненную энергию. Сколько раз он раньше повторял, что ничего не испытывает к Бронвин, что она никем ему не является и что он абсолютно ничего не почувствует, если общение с этой прекрасной девушкой прекратится, но каждый, каждый раз, когда он думал что потерял девчонку, то чувствовал он совершенно обратное. Он испытывал страх и ужаснейшую боль, которая отдавалась у него в груди и сдавливала лёгкие, в связи с чем каждый вдох давался ему с трудом. Сейчас он уже не врёт самому себе и понимает, что Бронвин — самое дорогое, что у него есть и единственное существо, которое его полностью понимало. Бронвин стала его слабостью. Пятый понимал, что Бронвин большая девочка, которая может за себя постоять, но есть вещи, перед которыми он, и тем более она, — не властны. Большой пример — обстоятельства, силу которые обретают в сочетании со словом «непредвиденные». Только что он испугался, скорее не по той причине, что будто бы потерял Бронвин, а потому, что она будто бы ушла одна. Без него. Одним из самых больших страхов Бронвин являлось одиночество. Она до пятнадцати лет всегда была одна. У неё не было ни друзей, ни семьи, — никого, — да ей и плевать было, потому что думала, что она не создана для… Такого… И ей вполне хорошо быть одной, правда, она так считала только до того момента, пока не появился Пятый. Он тоже стал её слабостью, и она боялась его потерять ровно на столько же, на сколько и Пятый её. Пятый не позволил бы девушке уйти одной. Это было бы болезнено и ей и ему. Смерть одного из них приводит к страданию обеих сторон. — Мм… —сладко промычала Бронвин, облизывая губы. — Такая гадость, но так расслабляет! —Пятый кивнул, всё ещё пристально глядя на девушку из-под бокала. — Знаешь, Пятый… Я заметила, что мы все так поменялись с первого апокалипсиса. —она обвела рукой членов семьи. — С каждым днём, каждый из нас эволюционирует, или деградирует, чему вы вообще не можем помешать. Взять хоть Эллисон: потеряла всё, что любила, в связи с чем она стала жестокой и холодной. В её глазах стольк ненависти, через которую она проявляет свою боль. Всё дело в обстоятельствах, которые имеют огромное влияние на нас. Оставшись со своим женишком, она бы стала такой? —Бронвин покачивала в руке бокал с шампанским, глядя как пузырится жидкость. — Я всё думаю… Оставшись я в комисси, стала бы я такой, какой являюсь сейчас? Изменилась бы в другую сторону? Или осталась такой, какой была? А ты? —Бронвин метнула пьяный взгляд на Пятого. — Оставшись ты в Академии в тринадцать лет, сейчас был бы другим? А если остался в комисси? А в апокалипсисе? У нас в жизни столько поворотов, где приняв какое-то решение, наша личность идёт в определённую сторону. Было бы интересно собрать все наши личностные версии, которые получились бы, приняв мы другое решение в чём-то. Какая версия нашего «Я» считалась бы лучшей? Пятому нравилось слушать рассуждения Бронвин, а алкоголь в его организме добовлял в слова девчонки гораздо больше философского смысла и заставлял над фразами думать гораздо дольше, чем потребовалось бы при трезвом состоянии. Бронвин своенравно играла мыслью, над которой застряла, давая волю своей фантазии: она жанглировала ею, приображала её, то отбрасывала, то подхватывала снова, окрыляла парадоксами. Старый Пятый не согласился бы с ним, но чёрт возьми… Он готов был слушать Бронвин до того момента, пока кугельблиц не поглатит весь мир, вместе и с ними.

• • •

— Прошу минуточку внимания! —прокричала Бронвин в микрофон, от чего тот неприятно зажужжал. — Все тут распинаются своими весьма сладкими и милыми речами, —Бронвин пьяно ухмыльнулась и бросила многочисленный взгляд на Пятого, а после и на Реджинальда, который тоже решил посетить торжество своих детей. — Я бы тоже хотела выставить свои пять копеек! Знаете, ребята, вы так мило смотритесь рядом! Кто бы мог подумать, что Лютер сможет найти человека, который будет настолько идеально ему подходить, что закатит с ним свадьбу спустя несколько дней после знакомства! Любовь — это такая странная, но сильная штука! И о-она везде! Я смотрю на Лютера и Слоун и вижу — любовь, да такую сильную, что она будет способна жить даже после смерти! И это, это… —Бронвин икнула и подняла два больших пальца вверх. — Это классно! Я смотрю на Лайлу и Диего — моего лучшего другана — и тоже вижу любовь! Я помню, как видела вас вместе в психушке, — в перерывах между сидением в смирительной рубашке — и я тогда уже знала: у них будет любовь! Это тоже классно! —Бронвин подмигнула, а Лайла и Диего смущённо улыбнулись, перешёптываясь друг с другом. Пятому Всем было очень забавно наблюдать за пьяной Бронвин, которая покачивалась из стороны в сторону, пытаясь удержаться на ногах. — Я прокручиваю в голове все воспоминания из своей короткой жизни и понимаю… Понимаю, что всегда и везде видела любовь, хоть и совсем не замечала её, сосредотачиваясь на… Не буду говорить на каких вещах, но Пятый меня поймёт. Я везде видела любовь, не считая Комиссии — это гнилое место. Я смотрю на этот зал и кругом вижу любовь! Я вас всех люблю ребята-а-а! Клауса! Диего! Лайлу! В особенности тебя, Пятый, —Пятый улыбнулся Бронвин и поднял за неё бокал. — Я люблю вас всех! И в честь всех вас, я тоже хочу рассказать стих, который мне сейчас единственный приходит в голову! Бронвин прокашлялась и вдохнула в лёгкие по больше воздуха словно вдыхает его последний рпз в своей жизни.

В твоей груди я слышу все сердца, Что я считал сокрытыми в могилах. В чертах прекрасных твоего лица Есть отблеск лиц, когда-то сердцу милых. Немало я над ними пролил слез, Склоняясь ниц у камня гробового. Но, видно, рок на время их унес — И вот теперь встречаемся мы снова. В тебе нашли последний свой приют Мне близкие и памятные лица, И все тебе с поклоном отдают Моей любви растраченной частицы. Всех дорогих в тебе я нахожу И весь тебе — им всем — принадлежу.

Зал разразился аплодимментами, а Бронвин с самодовольной улыбкой на лице начала откланиваться, объясняя выбор стихотворения тем, что это единственный стих, который она помнит, по крайней мере на данный момент в пьяном состоянии. Раньше Бронвин очень увлекалась поэзией — это было ещё до встречи с Пятым, когда она была «одиночкой» и могла заполнить свою пустоту внутри только стихами о дружбе, радости, грусти, смерти, жизни и любви. С того момента прошло много времени, наверное, как раз по этому она помнит только этот сонет. — Спасибо, спасибо, спасибо, —широко улыбаясь, сказала Бронвин. — Я знаю, что вы восторгаетесь мной и моим великолепным умением красиво разговаривать, но я ужасно хочу танцевать, так что!.. —Бронвин щёлкнула пальцами и кивнула мужчине с рецепшины. — Диджей! Музыку, да поживее! Во время ещё одного зажигательного танца с Бронвин, Пятый вновь убедился, что любит эту девушку. Её речь произвела на него тёплое впечатление, как обычно такое бывает, когда она вслух говорит такое. Он понял, что тоже любит свою семью. Может не всегда и не всех одинаково, но любит всем сердцем и рад, что умрёт в окружении близких ему людей.

• • •

Харгривзы и другие, кто имел отличающиеся фамилии, сидели, умиротворённо глядя на тучи-посланников апокалипсиса и разговаривая на разные темы, касающиеся торжества и… Любви. Им нравилось так вместе сидеть, ожидая конца и ничего не боясь. Пятый же почти не вникал в разговоры с братьями и сёстрами, нет, он не был настолько пьян, просто был занят перебиранием волос Бронвин, которая хихикала и с таким же интересом, как и Пятый занимлся своим делом, наблюдала за искрящимися тучами. Голова Бронвин лежала у него на коленях, а в её глазах отражались оранжевые молнии, пока сама же девушка жаловалась на боль в горле после исполнения песни «I love my boyfriend ~ Princess Chelsea». Кажется мелодичное звучание её голоса всё ещё звинело в ушах у парня. — Я проголодался, —выдал Пятый, проводя пальцем по щеке Бронвин. — Я тоже, —поддержала его девушка и вскочила с коленок Пятого, после чего взмахнула волосами и подала руку мужчине. — Пойдём покушаем.

• • •

Алкоголь окончательно овладел разумом Пятого. Он и Бронвин пробирались по коридору отеля, параллельно целуясь и нетерпеливо шарясь руками по потным телам друг друга словно грабитель шарится по карманам своей жертвы. Для Пятого больше ничего не существовало, кроме горячего и и хрупкого на вид тела девушки. Не было никаких пап со сговорами, не было братьев и сестёр, которые могли наткнуться на них в любой момент, и не было никакого апокалипсиса. Была только Бронвин, её жаркое тело и мягкие губы, которые жадно терзали его собственные, словно девушка ничего никогда так сильно не жаждала. — Бронвин, —хриплым голосом произнёс Пятый, оторвавшись от её губ и глядя на неё туманным взглядом. Тонкая нить слюны протягивалась от губ Бронвин к его, пока те с громким хрипом пытались отдышаться, чтобы потом вновь прильнуть к губам друг друга. — Бронвин! —повторил Пятый более настойчиво и хотел скинуть с себя пиджак, но остановил свои ручонки. Зная Бронвин, она бы не захотела обжиматься в коридоре, или где-то ещё, где их могут увидеть, так что самым лёгким путём являлось запрыгнуть в ближайший номер, чем переться прям до той комнаты, за которую они заплатили. Пятый, всё ещё держа девушку за талию, толкнул первую попавшуюся дверь плечом. Дверь не поддалась, и Пятый толкнул дверь ещё несколько раз, прежде чем понять, что силы понадобится гораздо больше. Пятый издал злобный рык и отпустил Бронвин, которая от нетерпения и злости покраснела. — Да чёртова дверь! —злобно прокричал Пятый и несколько раз ударил по двери ногой. — Открывайся! —потом ещё один гневный удар в дверь и она распахнулась. Пятый толкнул Бронвин в номер, уже внутри обхватил её крепко за талию и прыгнул вместе с ней на кровать, предварительно захлопнув дверь ногой. Бронвин ахнула, когда Пятый вновь страстно поцеловал её, проводя языком внутри её рта по нёбу, а затем по ряду зубов, пересчитывая их, пока дрожащие руки пытались отстегнуть пуговицы у неё на рубашке. Пятый совершенно обезумел от похоти и алкоголя и, кажется, перестал осозновать это. Разум окончательно покинул его, когда девушка, зарылась пальцами в его тёмные шелковистые волосы, как-то злобно расхохоталась и обхватила его торс ногами, плотно прижимаясь к его телу и тоже пытаясь освободить Пятого от ненужной, по её мнению, одежды. Они каждым поцелуем и движением по волосам, или по обнажённым участкам кожи, пытались перехватить на себя инициативу, что было похоже на борьбу за доминирование. Когда Пятый наконец расстегнул первые пару пуговец, он оторвался от губ Бронвин, страшась что эффект эйфории пропадёт, как только он перестанет её целовать, но этого не произошло. Он пять секунд смотрел Бронвин в глаза и улыбался, после чего чмокнул её в губы и дорожкой из коротких поцелуев начал пробираться к шее и бледным ключицам. В этих чёртовых штанах было очень тесно и жарко, но Пятого это даже дразнило. — Бронвин! —взвыл Пятый ей в шею, когда девушка издала громкий звонкий смех. Этот смех звучал как сотня маленьких колокольчиков, сливающихся в музыку, которая отдавалась в его сознании эхом и заставляла крепко и болезнено жмурится. Пятый злобно рыкнул и впился в шею Бронвин, заставляя её снова хихикать, а не громко стонать — такого эффекта ждал он, но девушка его разочаровала. Пятый легонько укусил её шею и поцеловал багровый засос — влажный от его собственной слюны. Бронвин взвизгнула и ещё громче захихикала. — Ах, щекотно! Теперь моя очередь! —вновь хихикнула Бронвин и перекатилась, от чего теперь она сидела на нём верхом, а Пятый с удивлением глядел на неё снизу вверх. Дьяволица оставила невесомый поцелуй на его губах и тоже начала весьма приятно и одновременно болезненно всасывать нежную кожу на шее Пятого, заставляя его судорожно делать громкие вдохи и даже... Стоны. У неё получилось достать из него то, что не получилось ему достать из неё. Кожа на шее ужасно горела, и Пятый чувствовал приятный трепет по всему телу. Может ему немного было обидно за то, что он недобился от Бронвин стонов, но он забыл об этом, как только девушка одним рывком растегнула пуговицы на его желете, а следом и на рубашке, после чего поцеловала гладкую грудь. — Какой же ты сладкий! —дразнящим голосом пролепетала Бронвин и впилась в губы Пятого ещё более настойчивым и страстным поцелуем. Одна рука Пятого, будто имея собственный разум, прошлась вверх по затылку девушки, зарываясь в её густые волосы, пока вторая рука забралась под юбку Бронвин, очерчивая ягодицы и прижимая их плотнее к паху. — Какая же ты вредная! —тихо прошипел Пятый ей в губы. Бронвин в отместку укусила его ключицу (Пятый громко айкнул) и села сзади на перёд, чтобы удобно было снимать обувь, а затем и брюки. — Сам такой! —фыркнула Бронвин и, освободив парня от ботинок, несколькими рывками стянула его штаны. Её обуревала такая страсть, что она ни о чём не думала, кроме как о том, чтобы снова впится в губы Пятого и прижаться к его паху, от чего тот взвыл бы и перекатился, чтобы быть сверху. Она не была провидицей, но знала Пятого лучше, чем кого бы то ни было, потому что всё что она предсказывала — сбылось. Он безумно целовал её, нетерпеливо стягивая юбку и вжимая в кровать. Напор со временем становился таким сильным, что Бронвин начала проваливаться в матрас и чувствовать, как пружины упираются ей в спину. — Всё-всё, ты победил! —пролепетала Бронвин и чуть оттолкнула его от себя, чтобы тот поумерил свой пыл. — А ты не дразни меня тогда! —усмехнулся Пятый, и сразу после этой фразы ноги Бронвин были свободны от юбки. Дальше Пятый и Бронвин больше ничего не говорили. Комнату заполнили громкие стоны, збитое дыхание и смех — всё это они издавали, при наслаждении плотскими утехами. Им было хорошо друг с другом и никакой стресс они не испытывали — этого не изменят даже чёрные мысли об апокалипсисе. Всё это казалось таким нереальным словно сон... Пятый был готов раствориться в руках Бронвин... Просто сон... Только эти сладкие, ласковые движения её тела, языка по его губам и обнажённой коже на шее доказывали ему реальность происходящего, пусть так походившего на сон. Он чувствовал как сердце бешенно стучало в его груди, наравясь лопнуть от давления. Бронвин нашла то, что имело значение: только крепкие объятия Пятого за её талию; только мягкие губы, покрывающие поцелуями её лицо, шею и живот; только громкие рычания и стоны, которые тешили её самолюбие и заставляли злорадно смеяться; только вкус его гладких ключиц; только пульсации, которые она испытывал, когда он находился внутри неё; только вкус алкоголя на его губах. Чувства салютом взрывались внутри неё — тоже самое испытывал и Пятый, который думал, что никогда не был более счастливым, чем сейчас. Неожиданно Бронвин поняла, что больше действительно не хочет бороться, потому что всё обрело безумный, но всё же смысл. Ей ничего больше не нужно было. Хоть здесь, хоть в загробном мире... Какая разница, если рядом есть любимые люди? Всё тоже самое, что и в начале, но Бронвин не боялась продлить своё счастье уже в другом месте. Она обрела... Душевный покой?..

• • •

Бронвин проснулась в кровати уже поздно утром, обнаружив на своей груди умиротворённо спящего Пятого, который во сне выглядил таким невинным, как котёнок. Девушка полюбовалась бы им, если не чувствовала нестерпимое похмелье. Бронвин сделала щелбан Пятому, от чего тот проснулся и что-то невнятное и гневное прохрипел, будто девушка беспардонно отвлекла его от очень интересного сна. — Вставай, попрыгунчик, —хриплым голосом сказала она, поднимая обеими руками голову Пятого со своей груди и перетаскивая её на матрас. — У меня голова болит. — У меня тоже, —тихо произнёс Пятый и открыл сонные слипшиеся глаза. Он потпрыгнул несколько раз, чтобы поудобнее сесть и просмотреть на девушку. На Бронвин было только нижнее бель и растёгнутая рубашка. Как Пятый и предполагал, Бронвин перед сном одела трусы — она не могла совсем голой спать. Бронвин с таким же интересом и улыбкой смотрела на Пятого. Растрёпанные волосы и полуголый вид ему очень шёл, даже не меньше чем те злосчастные шорты. Они оба вновь прокручивали в своих умных головках вчерашний великолепный вечер, а в особенности они запомнили его, не менее великолепный, финал. Во время того, как они вспоминали всё, что с ними произошло, их лица начали меняться. Рот Пятого раскрылся от осознание, а Бронвин будто бы была его зеркалом, которое отражало его эмоции. — Что ты помнишь со вчера? —задумчивым голосом спросил Пятый, зарываясь пальцами в свои волосы. — Твой папа... С кем-то разговаривал... Я думала, что мне это приснилось... —медленно молвила Бронвин, глядя в одну точку, с которой потом перевела взгляд на глаза Пятого. Они оба вглядывались в глаза друг друга около пяти секунду, после чего они одновременно выдали: — Чёрт...