Чужие грехи

- ..Как это случилось? - Каллас удивлялась, откуда вдруг ее ум остаётся столь ясным в то время, как сердце ее разрывается на части. Когда ответом ей послужило молчание, она с укоризной взглянула на Тиберия и лазаритов. - Неужто и сейчас остаётся резон скрывать от меня все? Выдохнув, брат Лука взялся первым держать ответ. - До меня ненароком дошли вести об очередном набеге тамплиеров на сарацинский караван. Тех мирных торговцев, которые недавно покинули Иерусалим и направились по пути в Дамаск. Кровопролитие непременно бы поставило под угрозу наше и без того шаткое перемирие с Саладином, поэтому нужно было оповестить тех, кто надёжен и верен государю. Ричард собрал отряд и под покровом темноты хотел добраться до стоянки каравана и предупредить о грядущей угрозе. Но их самих перехватили по дороге. Завязалась стычка, в итоге которой Ричард пал. Но он и его воины выиграли время для каравана, и они ушли. - Вряд ли этого времени хватит надолго, - угрюмо заметил Тиберий, - но я уверен: виновных задержат разбирательства. Государь не оставит это просто так. Каллас угрюмо кивнула. - Я знаю, Тиберий. И… если будет нужным мое слово, и вы, и государь можете расчитывать на него. Когда будет созван совет, позвольте мне присутствовать на нем. Без дозволения говорить не стану, но и порочить доброе имя отца я не позволю. Ведь ни для кого не секрет, кто именно виновен в его гибели, и кто подстроил засаду. Переглянувшись с лазаритами и священником, Тиберий утвердительно кивнул. - У меня нет права не пускать тебя, Каллас. ***       Погребение сенешаля Эйзенорского состоялось сразу же на следующий день, в спешке сохранить его в подобающем виде и не желая, чтобы его черты слишком сильно исказились из-за разложения. Сразу же после траурных дел был созван совет, на котором должно было произойти разбирательство по поводу произошедшего. Во внутреннем дворе замка, вокруг небольшого фонтана, и собирался совет. На величественном троне восседал король Балдуин, облачённый в ослепительно-белые одежды с позолоченной вышивкой. По левую руку от него собрались тамплиеры во главе с Ги де Лузиньяном, по правую - рыцари Иерусалимского войска, во главе которых был Тиберий. С ним вместе была и Каллас, которая дала себе зарок держаться стойко и достойно, во имя памяти почившего родителя. Во время совета Ги яростно отстаивал свою правоту. Тамплиеры поддакивали ему, утверждая, что они атаковали не караван, а военный отряд. Обычная их отговорка. Тиберий утверждал обратное, и на него тут же сыпались обвинения в пособничестве врагам и предательстве. Каллас следила за оживлённым спором между Тиберием и Ги, еле сдерживая эмоции. Иногда тамплиер выдвигал такие доводы, прямо говоря, оскорбительные. Девушка хотела бы ему ответить и высказать всё, что она о нём думает, да только не хочется уподобляться и выставлять себя в не очень хорошем свете. К тому же, ругаться при короле Бодуэне ей тем более не хотелось. - Были свидетели, которые могут доказать, что ты и твои тамплиеры совершили преступление! - Нападал Тиберий. - Более того, в ваших планах было задумано куда большее зло, которое бы обернулось катастрофой для всего королевства, если бы Ричард не пожертвовал собой. - Да? И кто же эти свидетели? - Язвительно ответил Ги, - опять будешь ссылаться на солдат своего почившего друга? Они наверняка были такими же шпионами и лазутчиками, как и он. - Ричард был рыцарем! - Парировал Тиберий, - не оскверняй его достойную память своим ядовитым языком! Тем более, при его дочери. - Достойную, говоришь? - Вмешался в разговор Рене, - где доказательства того, что этот рыцарь, как ты сказал, не был в связи с врагом? А как только понял, что мы заметили их лагерь и намереваемся разбить, хотел оповестить их, а сам пустился в бег, как крыса! Эти доводы окончательно вывели Каллас из себя, и она решилась подать голос. - Единственный враг Святой Земли - это вы, досточтимый барон, - произнесла девушка, не поднимаясь с места. - Мой отец был одним из немногих, кто понимал это. За это и поплатился. Так ведь, господин де Шатильон? Стоящий рядом Лузиньян зашёлся хохотом. - В таком нас ещё никто не обвинял! - Воскликнул он, с надменностью посмотрев на Каллас, - девушке из почтенного рода не пристало лгать, не находишь? Тем более, при государе. - Уж кому, как не вам, все знать о лжи, - с ноткой язвительности ответила девушка, а затем все же поднялась и обратилась к присутствующим, - доблестные бароны, рыцари, защитники Иерусалима! Прошу, не будьте глухи к словам слуги Господа и короля, и любящей дочери. Вы знали моего отца, знали долго и хорошо. Неужели вы считаете, что Ричард из рода Эйзенорских способен так запятнать свою честь? Если мало доблестных дел его при жизни, то его чадо готово поклясться его добрым именем, и своей честью, что все слова этих злоязычников - гнусная клевета! - А не много ли ты на себя берёшь? - Хмыкнул де Шатильон, - как теперь будешь отстаивать все, что ты поставила на чашу весов? Чем оправдаешь своего отца? Каллас обернулась на израненных товарищей отца, что были с ним в ту ночь, а потом вновь с вызовом взглянула на барона. - Судя по вашим речам, досточтимый Рене, оправдываюсь здесь не я, и не они. Лузиньян зло сверкнул глазами в сторону девушки. - В любом случае, ты слишком самонадеянно думаешь, что твои слова хоть что-то да значат. Сидела бы ты лучше там, где предпочитал сидеть и гнить твой папаша, и не лезла туда, в чем не разбираешься. Хотя внутри у Каллас огненной бурей кипел гнев, на лице ее ничто не дрогнуло. Лишь лёгкий прищур и блеск зелёных глаз выдавал ее истинные чувства. - Для меня не ново узнать, что на Святой Земле роль судей на себя взяли палачи, - произнесла она, - но когда вы предстанете перед истинным судьей, вам уже будет не прикрыться ни титулом, ни угрозами, ни оружием. Глаза Лузиньяна тоже загорелись яростью. - Твой отец, как и ты, был смел до безрассудства. Смотри, как бы тебе это не обошлось тем же, чем обошлось ему. Та лишь пожала плечами. - Отец учил меня быть бесстрашной перед лицом своего врага. И сейчас я поняла, что он имел в виду отнюдь не Саладина. Заметив одобрительный взгляд Тиберия, Каллас вновь заняла своё место, коротко поклонившись государю. - Совет окончен, - объявил король, поняв, что это бесполезная трата времени. К нему тут же подошли братья-лазариты и, поддерживая под руки, повели в его покои. Каллас, пробираясь сквозь толпу и периодически ощущая на себе колючие взгляды, направилась в госпиталь.