***
Вернувшись в Ад, Мирабель сразу поняла, что о ее провале известно всей семье. — Не расстраивайся, мой маленький бесенок, — утешительным тоном сказала Джульетта, ее мама, мешая в котле очередной варево из болезней. — Ты обязательно принесешь его душу в следующий раз. Или чью-нибудь еще — в конце концов, свет на этом благословленном, тьфу-тьфу, прости меня Дьявол! — священнике клином не сошелся. — А вот у меня такой проблемы не было, — ее старшая сестра, Исабелла, гордо вскинула голову. В свой первый визит на землю она принесла не одну, а четыре души, всего лишь заявившись в мужской монастырь в дождливую ночь. Мирабель с ненавистью посмотрела на нее. Само совершенство и олицетворение греха, не то, что она сама… Джульетта покачала головой. — Милая. Гордыня — это очень хорошо, но не смущай свою сестричку. Я уверена, у нее все впереди. — Слушай, — ее двоюродный брат, инкуб Камило, наклонился к Мирабель. — А может он просто… ну, знаешь, по инкубам, а не по суккубам? Мирабель застыла, как благословленная. А ведь и правда… Нет, она точно неудачница — в первый раз наткнуться на священника, которого привлекают инкубы. — Не грусти, — Камило похлопал ее по плечу. — Завтра я вместе с тобой пойду, проверим… Если что, у меня тоже бывают неудачные случаи, как только попадется женщина, которой больше по нраву суккубы, я сразу тебя позову. — Спасибо! — обрадовалась Мирабель. Ладно, если даже у Камило бывают неудачи, то и ей нечего расстраиваться. Она легла в кровать, но поняла, что не может уснуть. Все ее мысли вертелись вокруг того священника, чтоб его ангелы на небо вознесли! Она крутилась в кровати, как юла, чувствуя злость и обиду. Это было… нечестно! Она должна была его соблазнить, ведь все знают, что нет ничего проще, чем совратить священника! И ей так не повезло в самый первый раз на земле… Утром Мирабель вернулась на землю, только уже не в одиночестве, а со своим кузеном. Камило легко перевоплотился в очаровательного юношу и, подмигнув ей, отправился к церкви. С крохотным мстительным удовольствием Мирабель проследила, как он подпрыгнул, ступив на освященную землю и, невидимая для людей, устроилась на заборе напротив церкви. Камило не было пять минут. Полчаса. Час. Мирабель уже окончательно убедила себя в том, что священник действительно больше предпочитал инкубов, как двери церкви распахнулись и наружу выполз Камило. Мирабель с удивлением осмотрела своего кузена — обычно невозмутимый и очаровательный, он выглядел так, словно его в святой воде искупали и распятием сверху приложили. На ходу теряя человеческий облик и становясь невидимым, он добрел до забора и сел рядом. — Мирабель. Это не священник. Это чудовище, — Камило быстро нарисовал пентаграмму на груди и передернул плечами. — Я битый час ему рассказывал обо всем, что было в моей практике, у меня даже голос сел, а он вообще никак не отреагировал. Только в конце сказал, что я — бедное дитя, и я не должен ненавидеть себя за свою природу. И что… — Камило опасливо покосился на землю и шепотом договорил. — Ну, что вот тот, на небе, сотворил меня таким, а значит, в этом нет греха. Не знаю, может, я неудачник? Мирабель сочувственно похлопала его по спине. Наверное, даже Исабелла не смогла бы пробить этот кокон святости, окутавший священника. Вернувшись в Ад, она попыталась выкинуть эту досадную ошибку из головы, но с приходом ночи ее вновь одолели обида и раздражение. Не выдержав, она спрыгнула с кровати, направляясь на землю. Священник спал сном праведника, и она свирепо уставилась на него. Ну, сейчас тебе не поздоровится! Мирабель обхватила его лицо ладонями, прислоняясь к его лбу своим. Сейчас она узнает, что за сны видит этот мерзкий святоша… …Белые розы, целая стена из цветущих белых роз, вдоль которой прогуливались парень и девушка. Они шли рядом, но в воздухе не было и следа вожделения. В руках у парня — потрепанная Библия, в руках девушки — розарий, очень похожий на тот, что теперь болтался на шее священника. Мирабель передернуло — эта парочка говорила о природе, о поэзии и живописи… Да что же за беда с ним?! Отвернувшись от молодой версии священника, она повнимательнее взглянула на девушку и хмыкнула — сама того не ведая, она выбрала очень похожий облик, маскируясь под человеческую женщину. Те же пышные кудрявые волосы, тоже очки, тот же цвет кожи… Только одежда у девушки была расшита бабочками и цветами. И еще-не-священник смотрел на нее… с благоговением. Ну каков идиот. Мирабель принюхалась и скривилась. Эта дурища была в него влюблена, причем, тоже возвышенно и светло. Интересно, что случилось позже — она ушла в монастырь? — Мария! — раздался глухой рев, и Мирабель, обернувшись следом за девушкой, даже во сне почуяла тяжелую вонь похоти и ярости, идущую от набычившегося мужчины, стоявшего в конце дороги. — Ты опять с мальчиками шляешься, сукина ты дочь? — Папа, я… — Сеньор Орте… — Заткнись, щенок! А ты, беспутная девка, живо за мной! Сон выцветал, теряя яркие краски, и в нос Мирабель ударили запахи горя, ярости и боли. Все вокруг казалось черным и серым, выкрученным и гротескным… Мирабель зашагала вдоль сгоревших розовых кустов, приближаясь к еще не… или уже священнику? Его фигура оплывала, становясь то подростком, то мужчиной. Он стоял на коленях перед деревом, на котором висела пустая петля. Услышав шаги, священник поднял голову, и Мирабель удивленно остановилась. Он видел…ее?! — Я не спас Марию, — внятно произнес он, глядя ей в глаза. — Но тебя — спасу. — Да чтоб тебя ангелы побрали! — рявкнула Мирабель, выскакивая из его сна. Размечтался! Она смерила спавшего священника злым взглядом и, фыркнув, вернулась в Ад. Все, пора выбросить его из головы и заняться делом. Суккуб она или кто?! Бабушка Мирабель, Альманегра, смерила внучку долгим и тяжелым взглядом, и та невольно поежилась. Глава их семьи, Альманегра, была той, кто шепчет на ухо даже самому счастливому человеку, что он одинок и никому не нужен. Она приходила к талантливейшим людям, нашептывая про их никчемность и бездарность, вселяя неуверенность и сомнения, она превращала любой триумф в поражение, и была, бесспорно, одной из сильнейших демониц в этом краю. — Ну, не знаю, Мирабель, — с сомнением протянула Альманегра. — Может, ты еще слишком молода для этой работы… — Бабушка, мне уже 150 лет! Почти даже 151! Я готова, правда! — Мирабель умоляюще сложила руки на груди. — Я буду достойна нашей семьи, правда! Дай мне другое задание и я справлюсь! Альманегра, вздохнув, кивнула. — Сделай все, чтобы семья могла тобой гордиться, — сказала она на прощание, и Мирабель закивала. Она сможет, она справится!***
На земле лил дождь. Мирабель проверила, чтобы складки одежды выгодно облепили ее фигуру, почти не оставляя простора для воображения, и постучалась в ворота монастыря. — Кто? — раздался грубый голос и Мирабель, трагически всхлипнув, ответила: — Пожалуйста… дайте мне приют! Я совсем одна, я мокрая насквозь и умираю от холода. — Это мужской монастырь, — донеслось из-за ворот и Мирабель прерывисто вздохнула. — Но ведь святые люди не оставят бедную юную девушку умирать под таким ливнем? Дверь приоткрылась и Мирабель вошла внутрь, не чувствуя никакого сопротивления. Ступни не обжигало и она, внутренне улыбнувшись, подняла голову, глядя на впустившего ее монаха с выражением трогательной признательности. — Спасибо вам, о, святой человек, — с придыханием сказала она, опускаясь на колени и заглядывая ему в глаза. — Вы спасли мою душу… Запах дождя и отсыревшего дерева сменился знакомым сладким душком похоти, и Мирабель увидела, как заблестели глаза монаха. — О, бедное дитя, ты совсем промокла… — сказал он, протягивая руку… и тут Мирабель поняла, что ей противно. Она резко встала на ноги и монах испуганно отшатнулся. — Знаете что… да катитесь вы к ангелам! — Мирабель топнула ногой и растворилась в клубах вонючего дыма. В городе, где был этот… непробиваемый священник, тоже лил дождь. Мирабель решительно зашагала по улице, распугивая крыс и бродячих псов отсветами адского пламени в глазах. Была глухая ночь и он, скорее всего, спал сном праведника, и Мирабель с мстительным удовольствием заколотила в дверь церкви. Ждать пришлось не очень долго и когда двери распахнулись, она чихнула — ее обдало запахом ладана и лилий. — Дитя, это ты! — в голосе священника слышалась такая искренняя радость, что Мирабель даже поежилась. Священник понял это по-своему, и быстро стянул сутану, набрасывая ей на плечи. — Проходи… бедняжка, ты до костей промокла. Ничего, сейчас что-нибудь придумаем… Пятки обжигала освященная земля, в носу засвербело от запаха ладана, спину раздражала ткань сутаны, но Мирабель послушно прошла в церковь следом за священником. — Я волновался — ты появилась так неожиданно, исповедовалась… и сразу же пропала, — священник провел ее в свою пристройку, где он жил и усадил на стул. Единственный, к слову, в этой клетушке. Мирабель поежилась, заметив распятие — это было все равно что наступить на стекло. — Я все думал, куда ты пропала на целых две недели, и в городе тебя тоже не видели и не помнили… — Я просто… ну, уходила, — Мирабель поежилась. Мокрая одежда, оказывается, довольно противно ощущается на теле. Священник, заметив это, распахнул дверцы шкафа и нахмурился. — Извини, я даже не могу тебе что-нибудь дать… Хотя, погоди! Иногда добрые люди приносят одежду для нуждающихся… Ты пока переоденься, посиди в моей сутане, я что-нибудь найду и принесу… Мирабель немного приободрилась. Это, кажется, был подходящий случай — она без одежды, замерзшая, на дворе ночь и в этой комнатушке только они вдвоем… Едва за священником закрылась дверь, Мирабель быстро разделась и легла на узкую и жесткую — как он тут вообще спит?! — кровать, приняв соблазнительную позу. Спустя несколько минут в дверь постучали. — К тебе можно? — спросил священник и Мирабель протянула хриплое: «Да…», выгнув спину. Дверь открылась и… священник вошел в комнату с закрытыми глазами. На ощупь найдя стул, он положил туда сверток с одеждой и сказал: — Когда переоденешься, то приглашаю на кухню. Это недалеко, по коридору прямо. Я сделал чай и нашел немного хлеба с сыром. «Чтоб ты на небо вознесся!» — Мирабель сердито уставилась на него, а священник, так и не открывая глаз, вышел из комнаты. Надев сухую одежду — платье в розовые цветочки, чтоб их… — Мирабель почувствовала немного лучше. Набросив на плечи сутану, она прошла на кухню. Священник встретил ее улыбкой и приглашающе взмахнул рукой. — Я нашел не только хлеб, но еще и яйца. Так что прошу, омлет, горячий чай и хлеб с сыром. — Спасибо, — буркнула Мирабель, садясь на стул. Земная пища для нее все равно не имела вкуса, но она послушно сжевала все, что ей положили в тарелку, а потом запила чаем, от которого шел легкий пар. Священник встревожено вскинулся: — Ты не обожглась? Он ведь горячий! Мирабель застыла. Для нее даже кипящая лава была приятной, а вот людям, кажется, такое не подходило. — Он был уже вполне нормальным, ну и я очень замерзла, — выкрутилась она, и священник успокоившись, протянул ей руку. — Меня зовут падре Бруно. А как твое имя? — М-мирабель, — она растерянно пожала его ладонь. Священник… ну, ладно, Бруно улыбнулся ей. — Расскажешь, Мирабель, куда ты пропала и почему объявилась в такое ненастье? Мирабель задумчиво посмотрела на пустую чашку. Ладно, можно соврать что-нибудь душещипательное. Может, он и впрямь разрешит ей остаться — и тогда она совратит его душу и докажет семье, а главное — Альманегре, что она достойная внучка самой сильной демоницы… — Моя семья… не очень богатая, — осторожно начала она, не поднимая головы. Пусть считает, что ей стыдно. — И я с раннего детства занималась… ну, вы понимаете. Ради денег я ложилась в постель с мужчинами или женщинами, а иногда с обоими разом. Она тайком принюхалась. Никакой похоти, одно набившее оскомину сочувствие. Ну точно, чудовище! — И я сбежала из родного города. Пришла сюда, и… — Мирабель задумалась, чтобы такое соврать. — Мне стало стыдно, что я вам такое рассказала в первый же день, как появилась. И я опять сбежала, но… — Я рад, что ты вернулась, — Бруно протянул руку, накрывая ее ладонь, и Мирабель даже дернулась. Лучше бы он ее хотел, чем жалел — даже не ее, а несуществующую девушку с придуманной судьбой! — Если тебе некуда идти, то ты можешь остаться здесь. У меня есть пустая комната, завтра я там приберусь, обустроим тебе жилье. И будем искать тебе работу, чтобы ты могла зарабатывать на жизнь, не продавая свою душу и достоинство. Мирабель тяжело вздохнула. — А вы не боитесь, — мурлычущее протянула она, бросая на него кокетливый взгляд. — Что люди в городе подумают… что-то нехорошее? Вы один, такой… видный, красивый мужчина, и совсем рядом с вами такая юная беззащитная девушка… Она чуть шевельнула плечом, позволяя сутане сползти вниз. Священник задумчиво кивнул. — И впрямь, о тебе могут плохо подумать… Вот что, всем скажем, что ты моя племянница! Мирабель, с трудом удержавшись от ругательств, рухнула головой на стол. Безнадежно!***
Разумеется, Бруно уступил ей свою кровать, заявив, что прекрасно поспит здесь, сидя за столом, а если вдруг не сможет уснуть — то ляжет на церковных скамейках. — Тебе не нужно переживать, — с неизменной доброй улыбкой сказал он, прикрывая дверь в комнату. — В этом доме тебе никто не причинит вреда. Мирабель кивнула с самым мрачным видом. Дождь за окнами уже стих, но ветер все еще был сильным и пронизывающим, и в ее голове родился новый план. Ладно, стоило признать, что попытка совратить этого падре Бруно уже стала ее навязчивой идеей. Выждав полчаса, Мирабель встала с кровати и небрежно сбросила ночную рубашку. Полностью обнаженная, она вышла из комнаты, заглянув на кухню — ага, там его не было. Она прошла в церковь и сразу увидела его — Бруно лежал на деревянной скамье и, кажется, пытался убедить себя, что спит. — Падре… — тихим шепотом протянула Мирабель, подходя ближе и опускаясь на колени. — Мне так холодно… Бруно шевельнулся, оборачиваясь к ней… и тут же зажмурился. — Прости, Господи, ибо я согрешил… Прости, Мирабель. Тебе не подошла ночная рубашка? — Да, — Мирабель поджала губы. Ни единого проблеска вожделения, да что ты будешь с ним делать?! — И мне холодно. Вы бы не могли согреть меня? — напролом пошла она. Бруно поднялся со скамьи и вслепую двинулся вперед, тут же запинаясь о ступеньку и чуть не падая носом в пол — правда, с его губ не сорвалось ни звука. Мирабель, ощутив что-то вроде вины, взяла его за руку. — Я помогу, — пробормотала она. Собственная нагота вдруг показалась… неуместной. И это для суккуба-то! — Извини. Я понимаю, что тебе нелегко, — Бруно утешительно похлопал ее по руке. — Но здесь тебе не нужно… ложиться в постель, чтобы поблагодарить кого-то. Идем, найдем тебе другую рубашку для сна… и парочку одеял. Мирабель заново устроилась в кровати, и Бруно заботливо накрыл ее одеялом. А она лежала и понимала, что ей… стыдно. Ей! Стыдно! — Простите, падре, — тихо сказала Мирабель, натягивая одеяло на голову. Бруно погладил ее по плечу и вышел из комнаты. Утром он ни словом не обмолвился о ночном происшествии, и Мирабель почувствовала крохотный проблеск облегчения. И это уже пугало. — Предлагаю, первое время ты будешь помогать мне в церкви, — Бруно с аппетитом ел кукурузную кашу-размазню на воде, без масла или сахара, и Мирабель передернуло — эта еда даже выглядела отвратительно, и на вкус, наверное, тоже была такой. — Люди к тебе привыкнут, примут… Ну и найдем тебе хорошую работу. Может, удастся уговорить вдову Розье дать тебе приют, авось не откажет племяннице священника? Бруно подмигнул ей и Мирабель неуверенно улыбнулась. Перед утренней мессой Бруно и впрямь объявил, что к нему ночью неожиданно приехала племянница, и какое-то время поживет вместе с ним. Мирабель задумчиво разглядывала лица людей — удивительно, но, кажется, в городе любили падре Бруно, и часть этой любви легко перенесли на нее саму. Это было даже непривычно. Мирабель ощутила пробившийся через ладан душок похоти и прищурилась: на нее смотрел какой-то дородный господин, мысленно представляя себе, что именно он бы сделал со своей племянницей, выдайся у него такая возможность… Рядом с господином сидела его жена, и Мирабель заметила выступающий живот — та была беременна, рядом вертелось трое детей… Волна несвойственного отвращения всколыхнулась в ней, и Мирабель поспешно опустила голову. Едва дождавшись окончания службы, она быстро подошла к похотливому развратнику и прошипела, словно змея: «Постыдились бы о таком думать в этом месте!» Дородный господин шарахнулся в сторону, бормоча что-то об экзальтированных девицах, а его жена взглянула на Мирабель с искоркой признательности. Мирабель чувствовала себя неуютно. Как суккуб, она должна была бы только приветствовать такие мысли, а то и внушать их… Нет. Просто этот гнусный священник плохо на нее влияет! Дождавшись ночи и закрывшись в своей комнатушке, Мирабель вернулась в Ад. — Фу. От тебя несет святостью, — Исабелла скривила носик и отвернулась. — Иди ты… — огрызнулась Мирабель и Исабелла улыбнулась. — И пойду. У меня-то с этим никаких проблем нет, вчера принесла душу добропорядочного отца семейства… А ты? Тетя Пепа специально устроила ливень, тебя послали в мужской монастырь, да еще ночью… Хоть одну душу-то могла бы и принести! Мирабель ничего ей не ответила и ушла на кухню. Мама сеяла болезни и с нежностью похлопала ее по голове, заодно почесав рожки, как в детстве. — Ничего, я уверена, что у тебя все получится. Хочешь все-таки принести ту душу? Понимаю. Вот моя девочка, никакие трудности ее не смутят. Проведя ночь в Аду, Мирабель ощутила в себе прилив сил. Ну и пусть он сопротивляется, она — суккуб! И никто не устоит перед ее очарованием. Поправка. Никто, кроме этого отвратительного, невозмутимого и праведного священника! С утра началась ее жизнь в церкви — и Мирабель бы с удовольствием променяла ее на все круги Ада. Бруно разбудил ее до рассвета и позвал за собой на кухню. — Будем варить кашу с овощами, — объявил он так, словно лучшего занятия на свете и не существовало. — А мясо? — заикнулась, было Мирабель, и Бруно укоризненно покачал головой. — Дитя мое, сейчас пост. Только овощи и каша. Ничего, ты вскоре привыкнешь… Мирабель пожала плечами, разглядывая ножи. Ну, ладно, пусть она всего лишь суккуб, но в жертвоприношениях она что-то понимала. Мирабель осторожно вырезала сердцевину у помидора и натолкнулась на задумчивый взгляд Бруно. — Очень… оригинальный способ, — осторожно сказал он. — Ты решила запечь помидоры с кашей внутри? Отличная идея. — Спасибо, — буркнула Мирабель, принося в жертву следующий помидор. Она хотела остановиться после четвертого, но Бруно напомнил ей, что готовят они не для себя, точнее, не только для себя. — После утренней мессы к нам придут те, у кого нет возможности поесть дома… а то и самого дома. Нужно приготовить побольше еды, и еще сразу поставить обед. Ну, с этим проблемы не будет, сварим суп, его хватит и на ужин, — он весело ей улыбнулся и Мирабель вонзила нож в доску. «Дьявол всемогущий, дай мне сил и терпения!» Через два месяца у Мирабель уже дергался глаз. Она столько раз умудрялась поставить их в неловкое положение: «случайно» путала двери их комнат, ложась к нему в кровать в тонкой рубашке, роняла на себя стаканы с водой, а однажды и вовсе решила смахнуть пыль с высокого окна, забыв надеть нижнее белье… Бруно никак не реагировал на ее попытки совращения, и только однажды она заметила понимающую и снисходительную улыбку — словно она была капризным ребенком. А ведь ей уже 150 лет! Оскорбленная в лучших чувствах, Мирабель убежала в город, твердо решив совратить какого-нибудь человека и принести его душу в Ад. Пока она шла по улицам, ее гнев улетучился, а в памяти шевельнулось, что надо бы купить овощей, масла, крупу… да и пост, которого придерживался Бруно, уже скоро должен был закончиться, а значит, надо купить мясо… Она столкнулась нос к носу с каким-то мужчиной и, пробормотав извинения (и мысленно послав его ко всем ангелам) уже хотела пройти дальше, как он вцепился в ее руку, словно клещами. — Ты! Ходишь тут, вертишь подолом и смущаешь честный люд! — зычно рявкнул он ей в лицо, и Мирабель узнала того воняющего похотью человека, который, к слову, с того дня не совался в церковь. — Племянница, ха! Да я б такую племянницу драл с утра до ночи! Признайся, ты — девка продажная, которая нашего падре совратить вздумала! Люди добрые, да вы поглядите сами — рожа бесстыжая, глазки распутные! Мирабель уже хотела ему высказать, что «драть» он даже свою руку не сможет, потому как хватает его от силы на три минуты и то, считай, рекорд, как вдруг мужчина замолчал, испуганно уставившись ей за спину. — Сеньор Паррес, вы что себе позволяете? Мирабель недоверчиво обернулась. Падре Бруно никогда не повышал голос, обладал бесконечным запасом терпения и доброты, и потому его голос, звенящий от ярости, даже ей внушил крохотное опасение. Сразу вспомнились рассказы бабушки Альманегры, что когда-то раньше существовали настолько верующие священники, что им даже сам Дьявол был не страшен… Бруно подошел ближе и обнял ее за плечи, пристально глядя на сеньора Парреса. — Если еще раз вы… или кто-либо в городе оскорбит мою племянницу, то клянусь Богом, не видать вам ни отпущения грехов, ни благословения… Бог милосерден, он простит. А я, увы, всего лишь человек, и я грешен и слаб, и моего прощения вы не дождетесь. — Но, падре, я вовсе не… — промямлил сеньор Паррес, но Бруно уже отвернулся, уводя Мирабель за собой. До самой церкви он не проронил ни слова, а переступив порог, почти сразу удалился к себе. Мирабель, притихшая и растерянная, ушла на кухню, и только там сообразила, что так ничего и не купила. И вообще, она суккуб, а не демон чревоугодия, с чего бы ей вообще торчать на кухне?! Мирабель в нерешительности остановилась возле его двери. Сколько раз она сюда вламывалась в надежде смутить и искусить — и не сосчитать, а сейчас почему-то даже рука не поднималась постучать… Встряхнув головой, Мирабель осторожно заглянула внутрь. Бруно стоял на коленях у своей кровати и молился. Как всегда — уши заболели, а по коже словно поползли огненные муравьи, разъедая до костей. Мирабель поморщилась, проходя внутрь. — Прости меня, Боже, ибо я грешен… — Бруно смолк, оборачиваясь к ней. — Извини. Я не сильно тебя напугал? Мирабель покачала головой, не в силах даже рот раскрыть. — Как видишь, я совсем не святой, — Бруно отвернулся. — У меня… плохие воспоминания из прошлого. Мирабель молча подошла к нему и села позади, обнимая и прижимаясь щекой к обтянутой сутаной спине. Бруно осторожно накрыл ее ладонь своей и продолжил молиться — Мирабель мужественно вытерпела до конца, хотя ощущение было таким, словно с нее заживо содрали кожу и облили кислотой.