Когда цветет можжевельник

В доме Сентинель уже несколько дней было неспокойно. Конечно, детский плач, как и смех или забавная ругань, доносились из дома постоянно, но с недавнего времени атмосфера стала более напряженной. Савина мерила патио нервными отрывистыми шагами, стараясь унять дрожь раздражения. Как она могла снова уйти вот так?! Несмотря на истерики, которые закатывают младшие, несмотря на истерику, которую закатила ей сама Савина! В который раз за это утро она прокручивала в голове разговор с мамой, который, словно ураган, снес на своем пути мысли о других проблемах. « — Ты снова уходишь?! — Савина старалась шептать, чтобы не разбудить двойняшек, но эти попытки больше походили на тихий крик. — Так нельзя! Нельзя думать, что все проблемы можно решить, если просто сбежать от них. — Мы уже не раз обсуждали это, цветочек, — мама внешне была спокойна и старалась даже улыбаться, но нервно-изогнувшаяся бровь сдавала ее. — Я хочу, как лучше. — Ты снова оставляешь их на меня! — фраза вышла громче, чем Савина рассчитывала, и мама подняла руки в успокаивающем жесте, чтобы та была чуть тише. — Ты не даешь выбора не только мне, но даже о них забываешь! Люпин и Мари не могут без тебя. Что тебе не нравилось раньше? Все ведь было хорошо! — Когда-нибудь ты поймешь, что хорошо не было никому из нас, — мама взяла Савину за плечи, слегка сжав ладони. Ее взгляд, всегда такой мягкий и печальный в этот раз был особенно пронзителен. Она смотрела прямо в душу. Вздох. — Я пригласила кое-кого помочь нам. Знаю, тебе это не понравится, но других идей у меня пока нет. — Что? Кого? — Савина напряглась. Против горожан в доме она никогда не была, наоборот, всегда старалась быть гостеприимной. Это приносило особое удовольствие, и мама знала об этом. Загвоздка, тем не менее, была еще и в том, что двойняшки вряд ли примут в качестве няни другого человека. Мама отлично знала и об этом. Если они не приняли старшую сестру, у которой был опыт обращения с детьми, не приняли среднюю сестру, у которой фантазия развивалась быстрее, чем неприязнь двух сеньорит друг к другу из-за молодого сеньора, то что уж говорить о совершенно незнакомом человеке? Это и неудивительно, последние несколько лет мама не расставалась со своими младшими девочками ни на секунду. Неожиданно для всех, она сама задумалась над решением этой проблемы. Методы не самые лучшие, не щадящие ушей остальных дочерей и соседей, но маминого рвения такими мелочами не остановить. Она хотела работать! Однако мучить детей было не в ее планах. Все-таки казалось, что они достаточно взрослые, чтобы без проблем остаться с сестрами. Но не тут то было. Люпин и Мари, и без того голосистые, срывали глотки так, будто это был их последний крик на этом свете. И никто не мог их успокоить. — Я пригласила Камило Мадригаля помочь нам, — выпалила мама, отпустив дочь. — На некоторое время это решит проблему, а потом я что-нибудь придумаю! Последние слова она произнесла, уже выбегая из дома. Ее резвости могли бы позавидовать гепарды, в то время как смысл сказанного доходил до Савины с трудом. Она стояла с приоткрытым от удивления ртом, превратившись будто в дерево, что вросло в плитку кухни. Казалось, что можно было услышать скрип веток друг о друга в ветреный день и сделать предположение, что так скрипели шестеренки разума, переваривающего информацию. Придя в себя, она рванула за мамой в патио, но застала лишь взметнувшееся в воротах платье и громкое: «Он придет через час, оставляю все на тебя!» Невыносимая женщина. Невыносимая ситуация. Савина не могла даже вернуться в дом, чтобы начать готовиться к приходу гостя, проще было протирать дырки в разноцветной плитке патио. Или протирать дырки в голове, вновь и вновь возвращаясь к одной и той же мысли. В их доме будет кто-то из Мадригалей. Не то, чтобы она их не любила, эта семья вызывала у нее скорее противоречивые чувства, чем отрицательные. И если перед ней встанет выбор: попросить магической помощи или сделать все самой, даже истрепав себе все нервы, Савина, гордо подняв голову, выберет второй вариант. Но сейчас было не только волнение. Негодование заламывало пальцы и заставляло губы сжаться. Мама даже словом не обмолвилась до самого последнего момента, когда ничего сделать уже нельзя. Ни с кем не обсудила, не просила совета. Как всегда. Как будто Савина по-прежнему ребенок и ее слово ничего не значит! Она топнула ногой, испачкав в пыли подол юбок. Верно, дома ведь еще полно работы. Но вернуть себя в прежнее русло сложнее, когда берега размыты и продолжают таять под действием эмоций и мира в целом. Савина продолжила наматывать круги, стараясь думать лишь о том, что будет дальше. Семья Мадригаль производила на нее странное впечатление. Савина никогда не пересекалась с ними напрямую, не считая праздники, проходившие в их доме много лет назад, когда всеобщее веселье подхватывало детский разум и уносило так далеко, что вспомнить в деталях что-то конкретное уже не представляется возможным. А потом уже она сама отказывалась идти туда, со слезами на глазах пачкала соплями папину жилетку и лепетала что-то невнятное, но очень обиженное. В зрелом возрасте она бы, пожалуй, могла понять причины своего поведения, но вряд ли призналась бы в этом даже самой себе. Вряд ли бы она призналась, почему не хочет обсуждать эту семью с горожанами, которым Мадригали помогали без тени сомнения. И особенно, она не призналась бы в том, что чувствует, когда сердобольные соседки, видя ее с тяжелыми сумками, спрашивают, не позвать ли им Луизу. Нет, не позвать. Она справится сама. — Кхм-кхм, — послышалось тихое, но напористое покашливание. Савина дернулась и обернулась на звук, наконец остановившись. Так хотелось, чтобы этот момент не наступал никогда. Она была готова даже успокаивать двойняшек самолично. Но, как бы то ни было, гостей нужно приветствовать как положено. — Давно ты тут стоишь? — она старалась, чтобы голос звучал как можно менее напряженно. Но сделать его таким же расслабленным и спокойным, как парень, что стоял перед ней, прислонившись к стене патио, было скорее пределом мечтаний. Пожалуй, за одну вещь она уже была ему благодарна. Атмосфера куда менее напряжена, чем если бы волновались оба. Но как он может справиться с двумя дьяволятами и примадоннами в одном лице? — Достаточно, чтобы ты закончила утреннюю прогулку, — он улыбнулся и обвел пальцем патио. — Прости, что прервал. Перестав подпирать стену, он легко оказался рядом. Савина сделала еле заметный шаг назад, скорее интуитивно, чем намеренно. Все гостеприимство мигом испарилось, стоило произойти не совсем обычной для нее ситуации. Камило заметил легкое замешательство и решил взять инициативу в свои руки. — Твоя мама сказала, что у вас две небольшие проблемы. Я пришел помочь. — А, — Савина встрепенулась и неловко улыбнувшись, указала на дом за ее спиной, — они в доме, еще спят. Идем. Савина повела парня в дом. Свои ноги она ощущала как две негнущиеся палки, а подрагивающая бровь больше напоминала нервный тик. Чувства смешивались в бодрящий коктейль, однако сейчас все было не так плохо. Осталось только понять, как он собирается помогать, отправить его в комнату, а самой разбираться на кухне, сохранив тем самым безопасную дистанцию. — А как ты… — она обернулась и застыла на месте. Ее лицо выражало гамму эмоций, от удивления, до осознания, как именно он может помочь. И правда, как она могла забыть об одной маленькой особенности. Все Мадригали имеют волшебные силы. И Камило не исключение — прямо сейчас он стоит в образе «мамы». Это не была она сама, Савина твердо это знала, однако невероятное сходство пугало и завораживало одновременно. И злило. И раздражало. Она не смогла справиться с двумя бестиями сама, зато сможет справиться кто-то другой, еще и таким образом? Гордость и здравый смысл вступили в равный бой. — Что-то не так? — голос не совсем как у мамы, но очень похож. Он звучал слегка взволнованно. Савина не знала, что сказать. Для нее ситуация накалялась. В голове крутится слишком много мыслей, чтобы осознать их прямо сейчас. Сверху донеслось невнятное бормотание и тихое поскрипывание половиц. Слегка отрезвленная этими звуками, Савина взглянула на Камило, ощущая в душе и надежду на успешное завершение небольшого обмана, и одновременно с этим желание, чтобы все провалилось. Чтобы все вернулось на круги своя. — Ну все, иди, — сказала Савина. Настолько больших и удивленных глаз, на дне которых плескалось бушующее море страха, Савина у своей мамы никогда не видела. И так и не смогла решить для себя, хорошо это или плохо, но легкого смешка сдержать не смогла. Это немного разрядило обстановку. Сверху донесся скрип. — Ты ведь не думаешь, — начал Камило, косясь на лестницу, — что я справлюсь сам? Твоя мама сказала, что ты мне поможешь. Я ничего про них не знаю! Его живая мимика смешалась с меланхоличным выражением лица «мамы», что немного усилило образовавшийся ранее диссонанс. Савина раздраженно выдохнула, поняв, что от этого никуда не деться и придется помогать. Но соблазн сделать все по-своему был слишком велик. — Ладно, — огрызнулась она, но тут же поругала себя за это. Выказывать откровенной неприязни Савина не хотела. — Пошли. Она повела Камило за собой, но уточнила, что первой в комнату должен войти именно он. Ею овладевал легкий мандраж и чувство предвкушения, вперемежку с привкусом чего-то горького и неприятного. Было интересно, сработает ли обман, но желание все испортить поднималось из самых темных уголков души, такое гадкое и липкое, словно деготь, но обещающее куда более значимое удовольствие, чем поступок по совести. Они поднимались по лестнице, когда парень вдруг спросил: — А как их зовут? — Что? — девушка нахмурилась, но шагу не сбавила. — Мама тебе не сказала? — Я забыл, — он произнес это будничным тоном и пожал плечами. Савина вздохнула и мысленно отвесила парню подзатыльник, уж сделать это в реальности, тем более «маме», она бы себе не позволила. Как бы иногда не хотелось. Тем не менее, такая беззаботность со стороны Камило начала скорее еще больше раздражать. Его позвали помочь, но он не удосужился запомнить даже имена. «Так себе помощник», — думала Савина, но в слух произносить этого не стала. — С более темными волосами — Люпин, а светленькая — Марипоса, но мы зовем ее просто Мари, — девушка перешла на шепот, так как они подошли к двери, изрисованной масляными мелками. — А ты? Дверь распахнулась, впустив в комнату холодный утренний воздух, взамен выпустив два цветных торнадо, галдящих наперебой. Никто даже испугаться толком не успел, Люпин, как более быстрая, ухватила «маму» за руку, втаскивая в комнату с такой силой и упорством, каким могли позавидовать опытные тяжелоатлеты, тогда как Мари досталась всего лишь Савина, которую девочка крепко-крепко обняла, после чего тут же ринулась за Люпин и мамой, по пути споткнувшись о порожек. Но плакать не стала, быстро поднялась и кинулась обнимать уже «маму», которая, смеясь, яростно щекотала Люпин, возя ту по всей незаправленной кровати. «Теперь я, теперь я!» — вопила и смеялась девочка, намеренно залезая под неуемные мамины руки. Савина слегка скривилась от криков и, смотря на детскую радость, смотря на Камило, который без труда смог сразу же найти к детям подход, чувствовала себя паршиво. Конечно, будь он в своем облике, вышло бы мало чего путного. Но от этого легче не становилось. Она два дня пыталась успокаивать детские истерики, с попеременным успехом на сон и еду, пока мама налаживала свою рабочую жизнь и рушила привычную жизнь Савины под вечным лозунгом: «Я хочу, как лучше». Что девушка только не предпринимала, чтобы завоевать любовь и доверие детей, однако не работало ничего. Но стоило кому-то принять мамин облик, пуститься во все тяжкие в детский мир, как лед маленьких сердечек растаял. — Так, — девушка прервала всеобщее веселье. Зайдя в комнату, она строго посмотрела на тела, в блаженной усталости распластавшиеся на кровати. Дети продолжали еще некоторое время похихикивать, — вам еще нужно умыться и заправить кровати. У вас будет время поиграть. В данной игре Савине досталась роль строгой и злой старшей сестры, которая вела себя так, будто мамы в комнате не было вообще. Даже если это правда. Дети заканючили и скривились, злобно уставившись на девушку. Взгляд был больше наигранным, но это не отменяло того, что Савина ворвалась, видимо, не в самый удачный момент. — Ну Сави-ина! — протянула Люпин, пока Мари с надеждой глядела на «маму», единственного человека, который, по ее мнению, мог прекратить этот беспредел. Мама потрепала девочку за щечки, нежно улыбнулась и так резво вскочила с кровати, что девочки свалились в кучу посередине. — Спорим, я добегу до ванны и обратно быстрее вас? — взгляд «мамы» был полон неподдельного энтузиазма, она похлопала девочек по маленьким коленкам и уже приготовилась бежать, как те, сломя голову и срывая глотки, уже кинулись к двери, чуть не сбив Савину с ног. Когда две маленькие фигурки скрылись на лестнице, Камило громко выдохнул, вернул себе прежний облик, ссутулился и, опустив голову, зарылся в волосы одной рукой. Савина судорожно выдохнула, еще не в силах привыкнуть к такого рода метаморфозам. Может жители Энканто и привыкли наблюдать такие вещи постоянно, девушке было далеко не до наблюдений за дикой для нее природой. — Они всегда такие активные? — Камило выпрямился и неловко улыбнулся. — И громкие. Уже жалеешь? — Ничуть, я люблю детей. Антонио был более спокойным и мне редко удавалось побеситься с ним. А тут веселья в два раза больше! — Чрезмерная активность может выдать тебя, — Савина сложила руки на груди. — А по-моему, им нравится, — Камило самодовольно вздернул подбородок, спровоцировав очередную волну раздражения в девушке. Она вздохнула и подпрыгнула на месте от страха, когда в дверях раздалось громкое «Мама!». Лицо Камило выражало смесь ужаса и недоумения, прежде чем оно снова стало лицом «мамы». Он успел перевоплотиться до того, как обман раскрыли. Благо Савина все это время стояла в проходе. — Ты не бегала! — Люпин насупилась и надула губки. — Да! — выпалила из-за ее спины Мари. — Ооо, — из мамы вырвался неопределенный звук, отражавший смесь удивления тому, что ее не раскрыли, и веселья. Она подошла ближе к девочкам и присела на корточки. — Вы просто не видели. «Мама» сделала наигранно задумчивое лицо, потерла пальцами подбородок, разве что не было слышно скрипа шестеренок, озвучившего бы тяжелый мыслительный процесс. Но вместо этого женщина еле слышно замычала, тем самым привлекая внимание всех в комнате. Савина, за это время переместившаяся к окну, слегка поддалась к источнику звука, не в силах бороться с любопытством. Она все еще не могла решить, хочет она сдать Камило или позволить ему спокойно помочь. — А знаете, что? — неожиданно произнесла «мама», девочки с любопытством на нее взглянули. — Ваша сестра сегодня удивительно угрюма, не хотите завлечь ее в утреннюю игру? «Мамины» глаза лучились таким энтузиазмом, а улыбка была такой широкой, что никто не мог устоять. И под давлением детской горячей радости никто даже не заметил, да и не думал замечать, что сегодня «мамина» мимика выглядит совершенно по-другому. На мгновение время остановилось и вселенная схлопнулась в тот момент, когда два трехлетних ребенка со всей прытью и страстью накинулись на свою старшую сестру. Визжали все. Дети — от радости, что пытка щекоткой теперь разрешена законом. Обычно Савина редко с ними играла, была занята или вовсе пропадала где-то вне дома, а вот где — им было уже не сильно важно. И вот теперь выдался шанс оторваться за все дни, что играть не получалось. Савина визжала и смеялась, пыталась аккуратно отпихнуть от себя сестер, но те были такими напористыми, что из защиты оставалось только прикрывать наиболее чувствительные участки тела руками. Правда, эта мера не особо спасала. Вместе с детьми к веселью присоединилась и «мама», но ее пытки нельзя было сравнить с двумя маленькими хорьками, которые своими юркими ручонками могли достать куда угодно. Руками ничего нельзя было сделать, в пылу страсти девушка могла кого-нибудь ударить, но вот катаясь по полу и пытаясь укрыться, она никак не могла контролировать свои ноги, которые беспорядочно били воздух и елозили по полу. В одной из многочисленных судорог и визгов, она так рьяно дернулась, что лягнула Камило в ногу. От неожиданности и боли облик «мамы» спал, парень дернулся в сторону и сдавленно замычал, до бела сжав губы. Савина бросила на него быстрый взгляд и на секунду даже перестала чувствовать щекотку. Не было времени думать, она схватила двух сестер в охапку, выкрикнув: «Ага, попались!» — повалила их на пол и, обретя второе дыхание, начала щекотать их сама. Страсть и азарт охватили ее, а визг и смех двух маленьких тел, которые находились в ее власти, придавали сил. Поняв свой промах, Камило вернул себе облик, потер ушибленную ногу и вновь присоединился к веселью. Обман не раскрыт, можно было выдохнуть спокойно.

***

Сегодняшний день стал для Савины необычным. Она не успела приготовить обед, так как «мама» завлекла ее вместе с двойняшками играть. В рыцарей, то есть Люпин и Мари, которые спасали прекрасную принцессу, то есть маму, от злого дракона, то есть Савины, который заточил ее в огромной темной башне, то есть в комнате старшей сестры. Девушка так сильно пыталась отказаться от игры, чтобы наконец заняться делами и хотя бы убраться, что угодила в другую игру, а потом в третью, четвертую. Веселью не было конца и день, который должен был быть угрюмым и мрачным, несмотря на высокое горячее солнце, превратился в одно сплошное развлечение. Савина будто вернулась в то время, когда еще могла себе позволить вот такие беззаботные игры. Люпин и Мари были очень активными, но у этого была и обратная сторона — они быстро уставали. Их энергии хватало на пять или шесть часов активных игр, после чего девочек без особых проблем можно было уложить спать. Дневной сон давал около двух часов спокойствия и гармонии, поэтому Савина и «мама» могли наконец перевести дух и расслабиться. Была лишь одна проблема — обед был безвозвратно упущен, нужно было успеть приготовить хотя бы ужин. Послеобеденное солнце светило в окно кухни, нагревало все вокруг, освещая мелкие пылинки, играющие в воздухе. С улицы шел горячий воздух, наполненный ароматом роз и кофе, такой расслабляющий и насквозь пропитанный легкой ленцой, что невольно хотелось поддаться искушению полежать в гамаке, потягивая освежающий апельсиновый сок. На подоконнике грела бок рыжая кошка, аккуратно выставившая заднюю лапку на улицу и махавшая кончиком хвоста. Савина сделала Камило, который все еще был в образе мамы, чай, а сама начала готовить ужин. Она все еще была немного взбудоражена играми, но вместе с этим не хотела оборачиваться к женщине, которая сидела за столом, из-за чего ее движения были резкими и неловкими. Она так же, не смотря на него, положила к чаю тарелку с несколькими арепами и сладостями, все-таки он устал. Однако это было еще и своего рода извинение за нанесение тяжких телесных. И пусть ее арепы не умели лечить любые недуги, они были довольно вкусными. Самой есть было некогда. Разбираясь с овощами, она думала, что делать дальше, благо, наконец выдались тихие минуты. Со всеми заботами Савина явно уже не успеет в лавку сеньоры Гузман, хотя и явиться туда после того, как мама напрямую сказала сеньоре искать нового работника, будет как минимум странно. И снова эта раздражающая ситуация. Савину просто поставили перед фактом, что она там больше не работает. Мама обо всем позаботилась, девушке больше не нужно так впрягаться ради семьи. С библиотекой и сеньорой Мартой, кстати, произошла такая же ситуация, как и с бакалеей сеньора Освальдо. В один прекрасный день мама просто поставила Савину перед фактом: «Теперь работать буду я, а тебе всего лишь нужно следить за домом и некоторое время за сестренками, пока они привыкнут, а потом я найду им няню». Редкость ли, когда родители все решают за тебя? Нет, но за последние два года Савина сама устроила свою жизнь так, чтобы семья ни в чем не нуждалась и всем было удобно. И вот, меньше, чем за неделю, эта самая жизнь встала, на ее пути установили плотину и размеренное течение больше не несет бездумно вперед. — Может, тебе нужна помощь? — донеслось сбоку. «Мама» стояла чуть поодаль, опустив руки на столешницу и вопросительно изогнув тонкую бровь. — Ты уже несколько минут мучаешь эту картошку. Савина опустила взгляд на стол и увидела, что из-под ее ножа выходило все, что угодно, кроме аккуратных кубиков, а небольшая часть превратилась даже в слегка потемневшую кашу. Девушка потеряла счет времени и растерянно заозиралась, после чего взглянула на маму. — А ты хочешь помочь? — Мне все равно пока нечем заняться, — она пожала плечами. Однако показалось, что во взгляде уже заплясали первые искорки сомнения. Все эти события выбили Савину из колеи, а игры с детьми отобрали последние силы, которые могли бы уйти на концентрацию, но от помощи она все равно отказалась, горячо желая справиться со всем сама, даже если в итоге свалится от усталости. В конце концов, она уже взрослая. — Лучше отдохни, они скоро проснутся. — предложила Савина, избавляясь от испорченных продуктов. Потом, наконец взглянув на собеседника, продолжила, — И не мог бы ты ну, … быть собой? — В смысле? — спустя несколько секунд «маму» охватило озарение, после чего она стала вновь парнем в желтой руане, однако со слегка удивленным выражением на лице. — Понял. Камило еще некоторое время крутился вокруг Савины, стараясь не попадаться ей под нож, хотя иной раз казалось, что он был готов схватить второй и начать битву на импровизированных мечах, но девушка была слишком занята, чтобы понимать такие тонкие намеки. Она лишь удивлялась, как в таком тощем парне может быть столько энергии. Потом ему надоело, и он некоторое время играл с кошкой, в то время как та лишь лениво ему подыгрывала, наслаждаясь проявленным к ней вниманием. Казалось, что Камило чувствует себя, как дома, но также было явно видно, что он не знает, куда себя деть от безделья, так как уже довольно долго не происходило ничего интересного. — Я очень давно не играл с обычной кошкой, — наконец заговорил он. Савина дернулась от неожиданности, привыкшая больше к шуму кухни. Камило улыбнулся, когда кошка распласталась у него на коленях. — У Антонио чудесный дар, но иногда он выходит из-под контроля. Один раз тетя Джульетта не могла попасть на кухню, потому что ее заполнили гепарды. У Антонио не получалось с ними договориться, потому что у них был особый гепардовый акцент, а Луиза боялась к ним подойти, не смотря на наши уверения, что они не кусаются. Их не прогнал даже дождь моей мамы, а прогонять их молниями ей было совестно. В итоге нам с Мирабель пришлось по одному тащить их к выходу, пока они притворялись мертвыми. — Луиза боялась? — в Савине взыграло любопытство, которое ей никак не хотелось признавать. Но так хотелось спросить! — Ооо, — с охотой протянул Камило и увлеченно продолжил, заставляя девушку удивляться все больше и больше. Савина начала отвлекаться от готовки ареп, обращая на парня внимание. Для нее было как минимум в новинку слышать такие вещи о человеке, которого она считала твердым, как камень, не только внешне, но и внутренне, — она та еще трусиха. Сейчас у Луизы больше свободы, поэтому недавно мы узнали, что она боится жуков, хотя раньше никогда бы в этом не призналась. Честно, я бы притащил парочку домой, если бы сам не боялся их. Не успел он закончить, как хлопнула входная дверь, а в гостиной, совмещенной с кухней, появилась девочка, улыбающаяся так широко, будто ее щеки оттягивали две невидимые прищепки, а в карих глазах плясали озорные огоньки. Казалось, что она в один шаг пересекла значительное пространство на пути к Савине и обняла ее. — Сестра! — прикрикнула девочка, зарываясь в складки рыжей юбки. — Ты дома! — Привет, Йоли, — девушка погладила сестру по темным волосам и нежно улыбнулась. — Как дела в школе? Оторвавшись от юбки, Йоли заметила, что в кухне они не одни. Девочка потупилась от неловкости, что не поздоровалась с гостем, однако продолжила проявлять к нему интерес. Камило добродушно помахал рукой, сказав дежурное: «Привет!». Девочка повернулась к сестре и тихо, но нарочно так, чтобы все услышали, спросила: — Это Камило Мадригаль? Ты же его ненавидишь… Савина дернулась так, что задела мешочек с мукой, который, сделав аккуратный пируэт, свалился на пол и выплюнул, словно вулкан, клубы муки, испачкав и девушку и все вокруг. Кроме Йоли, которая, хохоча, успела отскочить ближе к лестнице. Девушка мельком бросила виноватый взгляд на Камило, который всеми силами пытался сдержать смех, после чего бросилась в сторону сестры. — Йоли! — крикнула она. — Иди сюда! — Нет! — девочка смеялась, но уже на лестнице, быстро убегая в свою комнату. — Ты грязная! Снова шум наверху, похоже, двойняшки проснулись. Камило убрал недовольно мяукнувшую кошку с колен, резво вскочил и, обратившись в маму, пошел исполнять свой долг, бегло взглянув на девушку. Во взгляде не было замечено неприязни или обиды, но он молча улыбался. Савина сгорала со стыда, но тоже молчала. В итоге они разошлись по разным комнатам. Йоли жила в светлой просторной комнате, на стенах висели многочисленные фотографии. Друзья, семья, жители Энканто и природа этого места нашли здесь свое отражение и с каждым разом пустого места на стене комнаты было все меньше. На столе лежал старый фотоаппарат, который Савина подарила сестре год назад, на одиннадцатилетие, и с тех пор девочка с ним практически не расставалась. Йоли устроилась на пышной цветастой кровати, найдя там свободное от учебников и книг место, и, переодеваясь, смотрела на вошедшую сестру, которая все еще была испачкана в муке. Савина явно была недовольна. — Зачем ты это сделала? — она вошла в комнату. — Я не хотела ничего плохого, — Йоли надула пухлые губки. — Но ты сама говорила, что лицемерие — это плохо. А ты не любишь ничего говорить напрямую. А если ты его ненавидишь, значит, явно против его компании. А значит, я тебе помогла. Где мое спасибо?! Савина, не зная, что сказать, вздохнула. Уж с ненавистью сестренка явно перегнула, да и в целом ситуация вышла пасмурная. Даже недолюбливая, она явно не хотела никого обидеть. В голове после сегодняшнего дня вообще творилось что-то странное. — Понимаешь, — Савина подошла поближе, — я никогда не говорила, что ненавижу его, или его семью, не понимаю, откуда ты это взяла. Но и говорить об этом в открытую всем подряд тоже не стоит. — Я не говорила об этом всем подряд. Только ему. Потому что он тут был. — Йоли пожала плечами, аккуратно складывая школьную форму. Девушку вдруг озарило. Глаза заискрились энтузиазмом, а в душе зародилась невиданная прежде радость. Она подошла к сестре, крепко схватив ту за плечи. Йоли от неожиданности забыла, как дышать. — Йоли! — неожиданно громко произнесла Савина, она тяжело дышала и казалось, что сейчас задохнется от радости. — Присмотри за домом! Что угодно сделаю, мне нужно бежать, прошу тебя! — Нет, — девочка ответила просто, быстро вырвалась из железной хватки и, уже находясь в дверях, добавила, — тебя так редко видно дома, что я ни за что не пропущу время, которое могу провести с тобой. Я иду мыться и тебе тоже советую. Как известно, чем ты выше заберешься, тем больнее падать, поэтому последующий упадок духа легко объясним. Такое предательство невозможно пережить, осталось только лечь в могилу и дело с концом. Но Савина приняла мудрое решение жить дальше, пусть и казалось, что в жизни уже ничего и никогда не будет хорошо. А смех двойняшек, который она услышала по пути на кухню, можно было сравнить лишь с гвоздями, вбиваемыми в самое сердце. Пока Йоли, попивая кофе за кухонным столом, весело щебетала о том, как прошел ее день в школе, Савина честно пропускала большую часть ее рассказа мимо ушей, пускай и всей душой хотела бы послушать, но лишь при других, более приятных обстоятельствах. Дом был убран, приготовления к ужину закончены, время близилось к вечеру. После захода солнца за горы в Энканто наступала свежая прохлада, а темнеющее небо в этот раз обрамляли пунцовые облака. Легкий ветерок разносил по округе терпкий цветочный запах и звуки флейты с аккордеоном, добавляя летнему вечеру немного пряности. А горящие свечи, которые приятной желтизной освещали фасады низеньких домов, одним точным штрихом завершали получившуюся картину. Когда мама вернулась домой, атмосфера была не самая приятная, в основном из-за Савины, которая распространяла свою подавленность и раздражение на все, до чего только могла дотянуться. В основном еще и потому, что женщина должна была вернуться еще пару часов назад, заставив волноваться не только дочерей, но и Камило находиться здесь дольше положенного (Савина начала думать, что завтра после такого она его точно не увидит). Подстроив все так, чтобы двойняшки даже не подозревали о присутствии парня в доме, с ним смогли попрощаться. Мама очень долго извинялась за задержку и эмоционально уверяла парня, что его помощь неоценима и что она перед ним теперь в вечном долгу. Тот в свою очередь вежливо улыбался и казалось, что хотел уже побыстрее смыться. Он выглядел очень уставшим и вымотанным, но без тени сомнения обещал прийти завтра, и вообще всегда, когда будет необходимо. В это время Савина торопливо собирала узелок с провизией, всем тем, что она успела сегодня приготовить, немного ареп, пирожков и сладостей, чтобы догнать Камило на выходе из патио и, всучив его, виновато произнести: — Я не знаю, пропустил ли ты ужин с семьей, поэтому вот, — она отвела глаза и криво неловко улыбнулась, — И можешь считать это извинением за боевое ранение. Камило с радостью принял подношение, возможно, даже с большей радостью, чем следовало бы при таких подарках, но Савина уже не обращала на это внимания. Она зашла в дом с намерением тут же его покинуть, чтобы наконец отправиться в библиотеку к сеньоре Марте, о чем тут же сообщила маме. Решительность переполняла ее, даже когда мама преградила девушке путь, крепко ту обняв практически прямо на выходе из дома. Сестры с интересом наблюдали за развернувшейся перед ними картиной, освещенной желтым светом свечей. — Я не пущу тебя, — казалось, что мама сейчас расплачется. — Я не хочу, чтобы ты так бездарно потратила свою жизнь. — Мама, — Савина безрезультатно пыталась ее оттолкнуть, скривив недовольное выражение на лице, — Я сама разберусь со своей жизнью, не нужно так сильно печься обо мне. Я уже взрослая! — Для меня ты не станешь взрослой до тех пор, пока не научишься любить себя и заботиться о себе, — мама крепче обняла свою дочь, носом уткнувшись в каштановые волосы. — Я признаю свои ошибки и хочу их исправить. — Ты не исправляешь! — крикнула девушка. — Прости, но я не хочу принимать нового порядка. По крайней мере до тех пор, пока ты не начнешь со мной хотя бы советоваться. Ты даже не сразу сказала про сеньору Гузман… и, — ее голос дрожал, а дыхание было тяжелым, — про сеньора Освальдо тоже. Только после того, как я спросила! — Я бы обязательно тебе сказала, — мама замялась. Она говорила спокойно, не находя нужным отвечать криком на крик, вместо этого легонько поглаживала волосы Савины. — Обязательно, когда сочла нужным. Но даже если бы мы поговорили, ты бы все равно отказалась от моего предложения, уж я тебя знаю. Поэтому пришлось сделать по-своему. — Так нельзя! — Савина, пожалуйста, послушай меня хоть раз. — Нет! — Савина, пожалуйста. Девушка не знала, как еще возразить, что еще сказать, ведь столько мыслей роем крутились в ее голове и ни одна не желала задерживаться хоть на секунду. Прошло достаточно времени, прежде чем она снова заговорила. В ее голову закралась интересная мысль. — Хорошо, — Савина перестала вырываться и глубоко вздохнула. — Я устала, хочу пойти спать. — Я рада, что ты передумала, — мама чмокнула ее в голову и улыбнулась. Улыбка вышла уставшей, но такой нежной и счастливой, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Пожалуй, комнату Савины можно было назвать самой скучной в доме, но это неудивительно, ведь она проводит здесь малую часть дня, в основном во сне, да и тот занимает у нее не так много времени. Бессонница. В целом комната была аккуратной и чистой, но как будто необжитой, из-за чего казалась неуютной. Идеально заправленная кровать, ни одной неубранной вещи, на стенах не висело ни фотографий, ни картин. Самым живым и выбивающимся элементом была сумочка на длинном ремешке, которая висела на стуле. Тот был приставлен к столу, тоже пустому. Ее украшал красно-черный растительный узор, вышитый вручную, он казался немного неаккуратным, но от этого не менее привлекательным. Девушка и не думала ложиться спать. Однако расстраивать маму еще больше ей не хотелось, поэтому пришло время для плана Б. Скомкав одеяло в виде спящего тела, подложив подушку так, чтобы все казалось более менее достоверным, благо, в темноте много не разглядишь, она перекинула сумку через плечо и уставилась в окно. Там свои ветви раскинул зеленеющий каштан, который раньше спасал от назойливых солнечных лучей, а теперь мог помочь еще раз. В детстве Савина не раз лазала по нему, однако с возрастом навык поиздержался, поэтому спуск занял некоторое время и некоторое количество нервных клеток. Руки сильно вспотели, а дыхание сбилось от сильно колотящегося сердца, девушка пыталась бесшумно и максимально безопасно спуститься. Спрыгнув на землю, она прикусила губу от боли, пронзившей ноги, но сдаваться все еще не собиралась. На миг замерла, прислушиваясь, не заметили ли ее, после чего отправилась в путь. Библиотекой управляла сеньора Марта, бойкая плотная женщина, которую украшали седые, аккуратно собранные в высокую прическу волосы и круглые большие очки в роговой оправе, за которыми скрывалось весьма самодовольное выражение лица. Днем она заведовала библиотекой, а по вечерам тут же писала рассказы для детей. И это так сильно ее увлекало, что со временем понадобился помощник, который не только бы редактировал тексты, но и время от времени выполнял поручения в самой библиотеке. Увидев Савину, она сменила свое обычное выражение на удивленное, но лишь ненадолго, после чего оценивающе окинула девушку взглядом. Одним легким движением достала из ее волос несколько листочков. — Твоя мама замолвила за тебя словечко, дорогуша, — медленно начала она, кивком указав на стол напротив ее собственного. Савина подчинилась и, облегченно вздохнув, улыбнулась. — Я думала вы меня не пустите. Девушка положила сумку и пошла вдоль книжных полок, взяла несколько особо потрепанных книг и вернулась на место. На столе уже лежало все необходимое для их починки. — Я бы и не пускала, — сеньора Марта хмыкнула, — однако, зная твою скучнейшую жизнь, лучше уж сиди здесь и, хотя бы, читай о чем-то интересном. Мой новый рассказ, например. — Почему вы не нашли никого на замену? — Потому что, дорогуша, кого еще, кроме тебя, я буду учить жизни? — сеньора Марта неопределенно махнула рукой. — Тем более, я не особо люблю новые лица в мои самые ранимые и, можно сказать, обнаженные моменты. А к тебе я уже так привыкла! Твоя мама пришла ко мне и заявила, что работа тебе больше не нужна. Ты даже не представляешь, что я чувствовала в тот момент! И гордость за тебя, что ты наконец вырвалась из своего кокона и невероятную грусть, что мне нужно искать нового помощника, но я тут же представила, как ты заходишь ко мне в библиотеку и как самому своему близкому другу рассказываешь, как круто изменилась твоя жизнь. Но вот сейчас ты сидишь передо мной, и я понимаю, что этого, видимо, никогда не случится. На твоем месте я бы уже давно задумалась, моя дорогая, что творится с моей жизнью. В ней же нет абсолютно никакого вдохновения! Савина слушала молча, стараясь думать о своей жизни как можно меньше.