***
Утро в доме Сентинель проходило как обычно. На подоконнике под рыжим рассветным солнцем, лениво помахивая хвостом, грела свои рыжие бока пушистая кошка. Она лишь иногда открывала глаза, чтобы взглянуть на людей за столом. Савина и Йоли завтракали в одиночестве, иногда перебрасываясь редкими фразами. Остальные обитатели дома Сентинель все еще мирно спали. — Я отпросилась у сеньоры Марты, так что вечером жди меня на фестивале, — отхлебнув чай, сказала Савина. — Еще бы ты не пришла, — хмыкнула Йоли. — И ты могла не отпрашиваться, сеньора Марта часть школы, было бы странно, если бы она не участвовала. — И тем не менее, моя совесть чиста. Да и я собиралась зайти в библиотеку после фестиваля. К концу учебного года дети перестают так тщательно следить за книгами и приходится тратить на их починку больше времени. — Трудоголик, — бросила девочка. — Тебе достанется от этого трудоголика, если хотя бы одна из твоих книг будет порвана. — И что ты мне сделаешь? — Я попрошу сеньора Хосе не пускать тебя в свою проявочную комнату! Лицо Савины лучилось победой, тогда как Йоли недовольно нахмурилась, явно сдерживая себя, чтобы не сказать ничего лишнего. — Это жестоко, — наконец выдохнула она. — Ты так не сделаешь, ты меня слишком любишь. Савина улыбнулась, наконец закончив со своей чашкой чая. В голове возникла странная мысль: — А знаешь, кто еще тебя любит? — спросила она, внимательно взглянув на Йоли. Девочка увела взгляд в сторону, делая вид, что не расслышала вопроса. — Ты уверена, что не хочешь видеть там маму? Тишина в ответ. Йоли встала, также молча убрала со стола, после чего кинула еле разборчивое «Увидимся» и ушла, прихватив с собой школьную сумку, набитую чем-то только ей известным. Наверняка в багаже нашлось место ее любимому фотоаппарату, который не брать на такое веселое событие было бы кощунством. Но это и хорошо. Вместо того, чтобы просто пересказывать маме будущие события, их можно будет сопроводить фотографиями. Тем не менее даже такая слабая попытка наладить контакт провалилась. И Йоли четко дала понять, что дальше этот разговор она продолжать не намерена. Савина думала о том, что в этом сестренка очень похожа на маму. Она будет злиться и молчать до тех пор, пока в один прекрасный момент не решит, что лимит обиды исчерпан и пора идти на мировую. А дальше пойдет этап колкостей и язв. Вопрос только в том, как сделать так, чтобы этот прекрасный момент наступил как можно раньше. Но сейчас Йоли переплюнула даже рекорд мамы по молчанию, который длился около полугода. Впрочем, не надо думать о плохом, пора начинать этот день. Вечером начнется фестиваль, а до этого времени нужно успеть все сделать не только у сеньора Освальдо, но и постараться раньше закончить все дела у сеньоры Гузман.***
Как бы ни хотелось, но вечер был пасмурным. Благо, что дождя не было. Серые облака закрывали небо почти полностью, лишь сквозь тонкие проплешины проглядывало солнце. Однако, ни это, ни ветер не смогли убавить всеобщего веселья. Фестиваль в честь окончания учебного года расположился у подножия школы, постепенно уходя вглубь учебных помещений. Само празднество создавалось с целью отдыха и развлечения учеников и учителей, прилежно работавших на протяжении всего года. Не обходилось, конечно, и без остальных жителей Энканто, которые не прочь повеселиться. Музыку и смех было слышно далеко за стенами школы. Зайдя во двор, украшенный цветами и лентами, в самом центре Савина обнаружила площадку, на которой танцевали все, от мала до велика. Все же, основная часть уже прошла, девушка опоздала и запыхалась в беге. Взглядом она искала Йоли, но среди мельтешащей и цветастой толпы мало, что можно было разглядеть издалека. Лишь столики, до верху заполненные сладостями и выпечкой, как раз-таки и служившими для того, чтобы разгонять людей с центра, приманивая их фруктовыми кексами. Савина изнуренно выдохнула, понимая, что Йоли, скорее всего найдется еще не скоро, а чем дольше девушка будет ее искать, тем более сильная обида ее ждет. Из знакомых лиц на улице был лишь сеньор Феликс, который делал вид, что учит танцевальные движения за детьми. Позже обнаружился сеньор Августин, который на пианино играл что-то неуловимо знакомое и задорное. Но нужно было искать Йоли и хотя бы этот вечер провести с ней. Проходя мимо веселящихся людей, Савина высматривала ее платье, но нашла лишь сеньора Хосе, который в коричневом фартуке с многочисленными карманами фотографировал группу учеников вместе с их родителями. Но девушка все же решила спросить: — Сеньор Хосе, — подбежала к нему Савина, — Доброго вечера, вы не видели Йоли? Мужчина отвлекся от работы и поднял на девушку удивительно молодые голубые глаза, ярко выделяющиеся на смуглом морщинистом лице. — Благослови тебя Господь, сеньорита Сентинель, — улыбнулся он, своим скрипучим голосом стараясь перебить игравшую музыку. Он говорил медленно, будто на вкус пробуя каждое свое слово. — Кажется, твоя сестра все еще в школе. Я видел ее там, когда она украшала уголок с фотографиями за весь год. Прекрасные снимки. Техника хромает, но чувствуется самое главное — душа! — Спасибо, — бросила девушка, уже направляясь в сторону школы. Йоли весь год делала фотографии, которые не показывала даже Савине, намереваясь произвести невероятное впечатление на фестивале. Похоже, слова сеньора Хосе о том, что у девочки талант к фотографии привели к тому, что Йоли окончательно и бесповоротно решила стать фотографом. А если учесть, что в условиях Энканто редко можно достать пленку и все составляющие, над кадром приходится работать очень тщательно. Сама школа была несколько запутанной. Тройка аудиторий, порой соединенных друг с другом, кабинеты для преподавателей, к которым примыкали подсобные помещения, которые в свою очередь могли вести к главным школьным коридором. В поисках Йоли, Савина уже успела столкнуться с сеньорой Мартой, которая беседовала с несколькими людьми и все же не упустила момента порадоваться, что девушка выбралась в люди. Сестру та не видела, но подсказала, что уголок с фотографиями находится в учительской. Как туда попасть можно было не объяснять. Все же Савина тоже когда-то здесь училась. Дойдя до конца коридора, нужно свернуть в классную комнату, где утром учатся младшие дети, а оттуда через боковую дверь выйти в другой коридор, который помимо учительской, вел в другие кабинеты, пока еще никем не занятые. В учительской собралось много людей, рассматривающих не уголок, а целую стену, увешанную фотографиями. Но не они интересовали Савину. Обведя кабинет взглядом, девушка нашла Йоли слегка поодаль. Она следила за происходящим, иногда разговаривая с одноклассницей. Когда же та заметила сестру, то слегка нахмурилась, но отворачиваться не стала, наоборот решила подойти. — Прости, — Савина обняла сестру, потрепав ту по голове. — Я опоздала. — Я заметила, — хмыкнула Йоли, но все же обняла в ответ. — Но я рада, что ты пришла. Хочешь посмотреть? Я очень долго над ними работала и никак не могла решить, где фотографии должны находиться и будут смотреться лучше всего. Протиснувшись вместе с Йоли сквозь негустую толпу, Савина устроилась в первом ряду. Сестра показывала на фотографии школьной жизни, где сверху располагались младшие ученики и чем ниже опускаешь взгляд, тем старше они становились, а посередине свое место нашли преподаватели и люди, оказавшие большое влияние на жизнь школы. Здесь была и первая учительница Савины и Йоли, которая сейчас занимается воспитанием дошкольников. Был тут и сеньор Августин, он что-то объяснял девочке с высокими косичками, сидевшей за пианино. Были фотографии о жизни многочисленных школьных клубов, на одной можно было увидеть сеньору Марту, она увлеченно читала какую-то книгу окружающим ее детям. Многие из фотографий показывали размеренную и непринужденную школьную жизнь, смех и веселье, дружбу и всевозможные тяготы. А обрамляли все это фотографии учеников на экскурсиях в самые интересные уголки долины, окружающей Энканто. Не было там только самой Йоли, ни на одной из фотографий. Это немного расстроило Савину, но причины она не знала. Может, ее сестра не хотела делиться ценным фотоаппаратом с кем-то другим, а может не хотела видеть на фотографиях саму себя. — Ты молодец, — улыбнулась Савина, взглянув на сестру. — Я знаю, — расплылась в улыбке довольная Йоли. Люди постепенно расходились, Йоли проводила для Савины экскурсию, показывая то, что ей больше всего понравилось на фестивале, а за одно с надеждой в глазах смотрела на сестру, всем сердцем желая, чтобы Савине было так же весело, как было ей. Но больше всего, конечно, запомнились всевозможные лакомства с обмазыванием лиц друг друга кремом. Без этого удовольствие было бы неполным. В один момент Йоли так активно подзывали к себе друзья, что та уже не могла сопротивляться. Савина дала обещание, что дождется ее, и они вместе отправятся домой. Девушка решила не стоять на месте, а погулять по школе еще некоторое время. Осмотреться. Может от глаз смогло утаиться что-то интересное. Дорога привела ее к рисункам. На стене висели неумелые работы младших школьников, но и среди взрослых учеников было, на что посмотреть. Портреты, разнообразные пейзажи и школьные натюрморты. Когда-то в таком же уголке располагались и работы Савины. Это были ботанические зарисовки, которые они делали вместе с отцом. Конечно, девушке хотелось, чтобы там были и портреты ее авторства, но их, почему-то, брать не хотели. Чья-то рука хлопнула по плечу, и от испуга и неожиданности Савина пискнула и одернулась в сторону. Взглядом она встретила широко улыбающегося Камило. — Ты дурак?! — судорожно выдохнула девушка. — Нет, я Камило, — парень наконец убрал руку. — Прошла всего пара дней, а ты уже забыла, как меня зовут? — Точно дурак, — хмыкнула она. — Нельзя так пугать. — Ты выглядела такой уставшей и грустной, что я решил тебя взбодрить. Кто ж знал, что ты решишь испугаться, — парень непринужденно пожал плечами и подошел поближе: — На самом деле не ожидал тебя тут увидеть, ты вроде постоянно занята. — Могу то же самое сказать и тебе. Что ты тут делаешь? — Бабушка нас с папой отправила сюда помочь с организацией, а отделаться не получилось. Вот поэтому я здесь. — Прячешься от работы? — Савина хихикнула, взглянув на него. — Именно, — Камило был явно доволен собой. Парню не хотелось стоять на месте, поэтому он, пригласив девушку, отправился гулять по школе. А Савине не оставалось больше ничего, кроме как принять приглашение. Далеко они не уходят, и Йоли всегда сможет найти сестру. Прогуливаясь, они перебрасывались редкими фразами, рассматривали поделки и сочинения, и, в конце концов, вновь оказались в учительской. Помещение можно было назвать конечной остановкой, оно не вело никуда и замыкалось в себе, имея только один вход. Камило с Савиной замолчали. Для девушки тишина казалась слегка напряженной, но одного взгляда на парня хватило, чтобы понять — он занят. Рассматривает фотографии и для него молчание мало, что значило. Но все же, девушка решила заговорить: — Это все Йоли фотографировала. — Да? — спросил парень, не отводя взгляда. — Я подарила ей фотоаппарат, когда к нам приезжала бродячая ярмарка. Она тогда очень сильно заинтересовалась работами сеньора Хосе и все говорила: «Когда сеньор Хосе умрет, его фотоаппарат достанется мне, потому что у него нет детей и внуков». В итоге я решила, что лучше не ждать его смерти, а подарить самой. Еще никогда не видела ее такой счастливой. А за одно сеньору Хосе есть кому передать свои знания. — Не знал, что тебя интересует бродячая ярмарка, там обычно происходит столько интересного. — Считаешь меня занудой? — надулась Савина. — Немного. — Сам ты зануда. Я умею веселиться! — Хотел бы я видеть это своими глазами. Но к тому моменту, как это произойдет, я уже успею умереть от старости. Савина возмущенно засопела и начала кулачками лупить хохочущего парня, на ходу причитая, что тот «у нее еще увидит». Будь они в комнате не одни, вряд ли бы она решилась на такое. Спустя время Савина сдалась, а Камило воспринял это как свою личную победу. Девушка, тяжело дыша, пообещала, что когда-нибудь покажет, как она умеет веселиться. Немного отдышавшись, оба решили идти к выходу из школы, подметив заодно, что стало как-то подозрительно тихо. Пустые коридоры и сизое небо наводили на определенные мысли, но догадку подтвердил один единственный факт. Дверь была закрыта. Дернув за ручку еще пару раз, Савина поняла, что та не поддается. Она взволнованно взглянула на Камило, тот подошел и проделал все то же самое, но даже так дверь была все еще закрыта. Парень пожал плечами и спокойно ответил: — Кажется, нас закрыли. — Почему? — спросила девушка. — Нас даже не искали? — Наверное, подумали, что тут больше никого нет. — А как же Йоли? — вопрос был скорее риторическим. — Она просто ушла? — Поищем другой выход. Подойдя к ближайшему окну, Камило открыл ставни и выглянул на улицу. В лицо ударил приятный прохладный ветерок. Сейчас он напоминал только одно — свободу. — Если учесть, как ты умеешь лазать по деревьям, думаю ты будешь не против вылезти через окно. Тут не высоко. — Ты уверен? — Более чем. Или можем посидеть тут до утра, пока нас не откроют. — Ну уж нет. Савина подошла к парню и вслед за ним выглянула в окно, оценивая шансы вылезти аккуратно и желательно невредимо. Однако даже этим планам не суждено было сбыться. Прогремел гром и легкий до этого бриз превратился в жуткий ветер, заставляя людей прятаться в дома и закрывать окна ставнями. Хлынул дождь. Сплошной стеной он не давал разглядеть ничего, что было дальше вытянутой руки. — О нет, — обреченно произнесла Савина. — Кажется, мама дошла до очередной грустной сцены. Значит, придется подождать, — все так же спокойно ответил Камило. — Нет, — резко выпалила девушка. — Нельзя. — Почему? — парень недоуменно нахмурился. Сильный порыв ветра метнул в окно крупные капли, поэтому ставни пришлось закрыть. Стало тише, а с приходом грозы еще и темнее. Изредка где-то рядом раздавались раскаты грома. — Нас будут искать, — начала Савина. — В такой дождь никто не захочет выходить на улицу. — Мама будет волноваться. А вдруг с Йоли что-то случилось? — она встревоженно взглянула на Камило. — Может, поэтому она меня не искала. — Я уверен, с Йоли все в порядке, просто решила пойти домой с подругами. — Но она обещала, что мы пойдем вместе! — Вот закончится дождь, — парень подошел к Савине и, аккуратно взяв ее за плечи, тихо и вкрадчиво продолжил: — Вот закончится дождь, ты вернешься домой, найдешь сестру в комнате и вы вместе посмеетесь над всей этой ситуацией. — А вдруг он будет идти всю ночь? — О нет, — Камило хохотнул. — Моей маме сейчас грустно, но не настолько. Идем, подождем, пока он закончится. Савина замолчала и пошла за Камило в конец коридора, где среди небольших аккуратных кустиков стояло несколько лавок. Она шла аккуратно, в темноте стараясь ни обо что не споткнуться. Благо, мрак развеивал пепельный свет, льющийся сквозь небольшие щели ставней, а яркая руана парня было хорошим ориентиром, чтобы не вписаться в какой-нибудь горшок или стену. Постепенно холодало и влажность пробирала до костей, покрывала кожу мурашками. Савина вздрогнула. Камило аккуратно усадил ее и сел рядом. Он начал что-то насвистывать себе под нос, попутно подергивая плечами и топая в такт ногой. Девушка начала еле слышно подпевать, расслышав знакомые ноты. Это была та задорная прилипчивая песня, которую обычно напевают дети на улицах Энканто. И чем дальше заходила эта небольшая музыкальная пауза, тем Савине становилось спокойнее. — Я помню, как мама, услышав эту мелодию где-то на улице, пришла домой и всех нас подсадила на нее. Это было похоже на эпидемию. Нигде от нее не спрячешься, даже в собственном доме, — первой пение прервала Савина. — Не удивительно, но первой, кто услышал эту песню была Долорес, — Камило улыбнулся, взглянув на девушку. — Ее ведь привезли сюда вместе с ярмаркой, — Савина задумалась, приложив согнутый палец к губам. — Первый раз меня туда отвел папа. Мне так понравились цыганки-танцовщицы, что я еще неделю пыталась повторить их танцы. А папа умилялся и говорил, что я танцую лучше всех. — Наверняка он тебя очень сильно любил, — фыркнул Камило. — Эй, все было не так плохо, — Савина ткнула его локтем в бок. Молчание воцарилось вновь. Несколько даже интимное. Савине впервые стало неловко от того, что она с Камило сидит рядом практически в полной темноте, а за окном дождь напевает свои рулады, изредка прерываемый звучным громом. Девушка поежилась, обняв себя за плечи, пытаясь хоть как-то оградиться от холодного сквозняка. Она заметила шевеление сбоку, после чего ощутила нечто теплое на своих плечах. Руана. Даже дышать стало легче. Савина буркнула смущенное «Спасибо» и попыталась скрыть улыбку. Возникла идея разделить достаточно широкую накидку на двоих, но стеснение не дало это сделать, ведь тогда они будут неприлично близко друг к другу. Девушка не знала, как отреагирует Камило, но… Но она была бы рада такому повороту. — Послушай, — вдруг начал он. Голос звучал уже более серьезно. Савина слегка насторожилась от такой перемены настроения. — Это не мое дело, но я не могу понять. Зачем ты так изводишь себя? То есть… в этом ведь нет необходимости. Вопрос завел в тупик. Савина почувствовала себя нашкодившим котенком, которого застали на месте преступления и спрашивали, кто это сделал. Но почему-то именно сейчас хотелось ответить. Рассказать. Может, атмосфера располагала к откровениям, а может, Камило стал чем-то большим, чем просто знакомым. Другом. Которому хотелось раскрыться. — Ты можешь не отвечать, если хочешь, — сказал он. — Нет, я, просто… — девушка неуверенно затеребила ленту в волосах, повернувшись в сторону закрытого окна. Она выдохнула, собираясь с мыслями и продолжила: — Мой папа заболел три года назад. Это длилось около недели. Он не мог даже встать с кровати, почти ничего не ел и был похож на мумию. И умер ночью, когда… когда я уснула у его кровати. Я тогда не могла в это поверить, а мама, кажется, поверила сразу. У нее на руках были двойняшки, и ей было тяжелее всех. Она замкнулась в себе и уделяла внимание только им. Наверное, они были ее спасением. Йоли тогда было девять и, можно считать, что мы остались только вдвоем. Я пыталась достучаться до мамы, но она не видела никого вокруг, кроме Люпин и Мари. Нужно было что-то делать, поэтому обязанности старшего в семье мне пришлось взять на себя. Мама, конечно, старалась что-то делать, но, видя ее состояние, я думала, что лучше сделаю все сама, чем буду заставлять кого-то еще. Сеньора Гузман хорошо нам помогала и взяла меня к себе. Она научила меня вышивать и я, помимо прочей работы, в основном этим и занималась. Мне было четырнадцать, и мы договорились, что работать я буду в основном после обеда. А до я занималась домом. Готовила и убирала. Иногда пыталась поговорить с мамой, но не слишком успешно. Савина ненадолго замолчала, продумывая, что рассказать дальше. В голове крутилось слишком много мыслей и их нужно было правильно выстроить. Вздохнув, она продолжила: — Через несколько дней после его смерти я заметила, что мне трудно оставаться наедине с собой и еще сложнее заставить себя заснуть. Папа… выглядел очень плохо перед смертью, хотя и пытался убедить нас, что чувствует себя отлично. И оставаясь сама с собой, я постоянно вспоминала его последние слова и то, каким худым и серым он стал. Этот образ перебивал все остальные мысли. И заснуть я не могла. Не из-за кошмаров, они мне не снились. Я боялась. А вдруг этой ночью умрет мама. Или заболеет Йоли. Не помогало даже рисование или чтение, потому что в основном я занималась этим с папой. Чтобы отвлечь себя, я начала искать, чем бы себя занять. Сначала я нашла сеньору Марту. Она рассказывала мне о своих историях, а я чинила книги. Но и этого оказалось мало, поэтому с утра я начала ходить к сеньору Освальдо. Тот сначала отказывался, говорил, что мне нужно отдохнуть и что я плохо выгляжу, но мне было важно настоять на своем. Так с утра до ночи я была занята. Конечно, сейчас все по-другому, но вдруг… вдруг все это вернется. Камило молчал, а Савине стало боязно, что она сказала много личного и лишнего. Вдруг его это оттолкнет. Сколько она говорила? Сколько времени прошло? Может, прошла всего минута, а может, она говорила на протяжении всей ночи, но теперь казалось, что мир остановился вовсе. И только шум дождя возвращал в реальность. В зазорах ставень мигнула молния, озарив два задумчивых лица. — Ты сказала, что это было три года назад, — сказал Камило. Его голос в этот раз был тихим и неуверенным. — Тогда наша семья лишилась магии, а дом разрушился. Мы чуть не потеряли Мирабель под завалами, но Касита успела спасти ее. Конечно, это хорошо, что она осталась жива, но тогда я почувствовал себя ужасным, самым ужасным человеком на свете. Мирабель чуть не погибла, а я злился на нее и думал, что она специально, из зависти разрушила наше счастье, потому что ей самой было плохо, и плохо должно быть всем. Остаться без магии, без того, с чем ты жил практически всю жизнь… ужасно. Мне было страшно, ужасно страшно, я винил всех. Не только я, но легче от этого не становилось. Мы остались без дома. Мы остались без того, к чему привыкли и чем жили всю жизнь. Я… я остался будто без рук и не знал, что мне делать дальше. Боялся взглянуть в зеркало, боялся увидеть там другого человека. Камило замолчал, переводя дыхание, а Савина с ожиданием смотрела на него. Тот не выглядел расстроенным, но во взгляде присутствовала невесомая печаль. Девушка, словно старшая сестра, хотела обнять его, но сдержалась. — Потом мне было обиднее всего за Мирабель. За то, что все мы… что я думал о ней. И я решил рассказать ей об этом. И даже тогда она все поняла и не стала злиться. Мы остались друзьями. Когда все закончилось, когда мы заново отстроили дом, я продолжал думать: «Что будет, если магия исчезнет навсегда? Что я буду делать, если ее не станет?» Савина обдумывала услышанное. В ответ на ее откровение он решил раскрыть свою душу. Возможно, в этот момент, они стали немного ближе? Девушка не знала, что нужно ответить. Хотелось поддержать, но не находилось ни одного подходящего слова. Все казалось таким пустым и несущественным. — Спасибо, что поделился, — решилась она ответить. В этот раз тишина вышла более глубокой, вязкой и лишь легкий стук капель о крышу разрывал ее. Легкий? Савина прислушалась. Дождь закончился! Камило заметил ее взгляд, направленный в сторону окна, и тоже прислушался. — Видимо, пора домой, — сказал он. Его голос звучал уже бодрее. Будто и не было ничего. Оба подошли к окну и выглянули. В лицо пахнул свежий влажный воздух, а на нос Савине упала единственная крупная капля. Девушка сморщилась и протерла лицо рукой, вызвав легкий смешок у Камило. Тот вылез в окно первым и аккуратно спустился на землю, уже снаружи подав девушке руку. — Только смотри не свались снова, — улыбнулся он. — Я слишком устал и голоден, чтобы нести тебя. — Ох, — Савина закатила глаза, приподнимая юбки и поправляя руану, чтобы удобнее ухватиться за край окна и поставить ногу куда надо. — Даже Мари смогла бы поднять и унести меня. Оказавшись на улице, девушка, не без толики грусти, отдала руану Камило. Они попрощались друг с другом и отправились каждый в свою сторону. Савина не могла убрать улыбки с лица все дорогу до дома. Свет в окнах еще горел, а значит, никто не спит. И придется объяснять, что произошло. Честно, Савина чувствовала себя такой вымотанной, что хотелось просто упасть в кровать и провалиться в небытие. Но прямо у входа ее встретила мама. Взволнованная, она налетела на Савину словно фурия, внимательным материнским взглядом выискивая возможные травмы. — Где ты была?! Что случилось? — ее голос звучал очень взволнованно. — Тихо, мама, не переживай. Все уже спят? — спросила Савина, заходя в дом. От запаха пряностей, распространявшегося по кухне, засосало под ложечкой. Девушка и не думала, что проголодалась так сильно. — Двойняшки да, а Йоли не выходила из своей комнаты с тех пор, как вернулась. Они обе сели за стол, мама заботливо накрыла стол, но не переставала смотреть на девушку в ожидании рассказа. Все же, Савина выглядела целой и невредимой, поэтому, вряд ли случилось что-то страшное. А та в свою очередь не знала, как начать. — Понимаешь, — неуверенно начала девушка. — На фестивале я встретила Камило. На этом моменте глаза женщины раскрылись в невероятном удивлении, а на лице появилось подобие кривой ухмылки. Одновременно казалось, что мама пытается хмуриться, чтобы казаться более строгой. — Мы заговорились и не заметили, как все ушли, а школу закрыли. Потом пошел дождь и нам пришлось ждать, пока он закончится, чтобы вылезти хотя бы через окно. — Савина, ничего не было? — резко спросила мама, нахмурившись. — Мама! — девушка поперхнулась от такого. — О чем ты говоришь? — Да так… — женщина казалась довольной, но все же можно было заметить легкое разочарование в ее лице. — Даже не… — Нет! — Савина покраснела и, не закончив ужинать, встала со стола. — Ты куда? — последовал удивленный вопрос. — Пойду Йоли проведаю. — Поешь сначала, — последняя попытка остановить дочь не увенчалась успехом. Бросив быстрое «потом доем», Савина уже поднималась на второй этаж. Но на пути в комнату сестры, она остановилась и руками закрыла горящее от смущения лицо. «Мама, господи, о чем ты только думаешь. Это уже слишком!» Нужно было успокоиться и немного унять разбушевавшуюся фантазию. Савина представила, как бы могла обернуться вся сложившаяся ситуация. Поцелуй в закрытой школе, в его руане, а за окном размеренно шумит дождь. Нет, нельзя о таком думать! «Черт, мама!» Чтобы отвлечься, она постучалась в дверь комнаты Йоли, но не услышав ответа, решила войти без разрешения. Краска с лица постепенно спала, а перед глазами предстала девочка, сидящая на кровати в окружении фотографий и книг. — Йоли, — позвала Савина, но ответа, по-прежнему, не последовало. — Почему ты не дождалась меня. — Не дождалась?! — девочка нахмурилась. — Я должна была стоять и ждать, пока ты решишь вернуться?! — Вернуться откуда? — спросила девушка. — Я осталась в школе и ждала тебя. — Я тебя не видела. Откуда мне было знать. Раз ты опоздала, то могла и уйти раньше. — Йоли, мы с Камило… Не дослушав, девочка резко упала на кровать, отвернувшись к стене. Несколько фотографий плавно опустились на пол. — Нас закрыли в школе, а ты даже не искала меня. Но ответа не последовало. Савина подошла к кровати, но сестра уже сделала вид, что спит. Очень недовольно спит. Поэтому девушка решила лишь подобрать фотографии, упавшие на пол и положить их на стол. В глаза бросилась одна, на которой был довольный танцующий Камило в окружении маленьких детей, повторяющих за ним. Фотография вызвала улыбку, но не лишенную горечи, ведь за один откровенный и близкий вечер, Савина, пусть и не нарочно, заплатила обидой младшей сестры. Вернувшись на кухню, девушка застала маму за столом, та спокойно ждала ее. Все тот же ужин. Ничего не поменялось. За едой они больше не касались темы того, что произошло. Мама лишь рассказывала, как у двойняшек прошел первый день у воспитательницы, заодно затронув тему сплетен, которые в поселении про семью Сентинель все еще пытаются распускать.