***
Туман окутал своим плотным покрывалом леса, горы и озёра. В такую погоду даже звери старались не вылазить из своих берлог, но у Илая и Джун по расписанию была очередная вылазка. -Запомни одно: попадёшь к Иакову, постарайся избежать пути Верных! — поучительный тон Илая был тих, как и все вокруг.-Может, охрана или уборка подойдут больше. Кажется, даже листья под ними старались лишний раз не шуршать. -А что с ними не так? — Джун всегда была сзади, отставая от выживальщика на несколько метров, из-за чего ей пришлось повысить голос. Илай демонстративно поднёс палец к губам и Джи повторила вопрос тише: -Что с ними не так? Она услышала волчий вой, но знала, что это не судьи, а просто неподалёку отсюда обитают стаи. -Прежде чем стать Верными, их обрабатывают.- Илай стал говорить ещё тише. На минуту они решили остановиться и прислушаться с звукам леса. Иногда в мертвой тишине можно было уловить дуновения ветра и тихий шелест желтых листьев, падающих с деревьев. Вой повторился, но стал куда дальше. Путники расслабились. -Обрабатывают? — изогнув бровь, переспросила Джун, пытаясь отдышаться. На лице Илая отобразился страх. -Не приведи Бог тебе узнать, что это такое.***
Удар был явно крепким, так как с трудом открыв глаза, Джун обнаружила себя в кресле и к тому же, она почувствовала как щеки горят, словно её кто-то пытался привести в себя. -Наконец-то очнулась! — проворчал очередной сектант, вставший перед ней. Руки ей связали и из-за общей слабости она была не в силах пошевелиться. Даже голову не удавалось повернуть, чтобы оглядеть комнату. Хотя оглядывать было нечего. Желтый свет уличных фонарей слабо освещал полупустое пространство. В углу она заметила какой-то проигрыватель, а на стенах надписи, которые в темноте разобрать было сложно. Один сектант, который обратился к ней, ещё раз убедился, что она крепко прикована к стулу, а другой подходил к другим. Только сейчас Джун заметила ещё два стула, на которых кто-то сидел. -Это что за херня? -Джун хрипло прошептала, так как горло было пересушено. Сектант ничего не ответил, даже не посмотрел на неё, и отошёл к проигрывателю. Второй сектант подошёл к ней со шприцем и обнажив руку до локтя, быстро воткнул его в вену и ввел неизвестную субстанцию. -Эй! -хриплый возглас Джун даже не привлёк его внимание. Другие ребята в креслах будто уже были мертвы, либо им было плевать на происходящее. Спросонья Джун и сама не до конца понимала, что происходит. Но вспомнились слова Илая про обработку и по всем внешним признакакм Джун сообразила, что ее хотят обработать. Хоть Илай и говорил, что ей нужно из кожи вон лезть, но избежать обработки, однако, он же упомянул возможные шаги для того, чтобы избежать воздействия этой обработки. «Представь в голове что-то хорошее и самое главное- отвлеки себя от того, что происходит. В твоей голове должна играть любимая песня и так громко, чтобы не было слышно ничего другого» Сектант, вколовший в неё какую-то дрянь, ушёл и остался лишь один у проигрывателя. Он оценивающе смотрел на «испытуемых» и будто бы чего-то ждал. Взгляд Джун был ясным, но с каждой секундой она чувствовала, будто тело её не слушается. И вот взгляд её забегал по сторонам, а в голове начал раздаваться шёпот. Она пыталась представить дом, пыталась напевать любимую песню, но под воздействием наркотиков это довольно сложно. Сектант нажал на кнопку и глаза Джун, привыкшие к темноте, пронзил яркий свет экрана, который все это время висел на стене. Кадры зверей, убитых и живых, сменялись один за другим. Девушка окончательно перестала контролировать свои действия, все тело будто бы зачесалось и ей захотелось выбраться из кресла. Она начала трястись, окружённая странными словами, которые звучали из проигрывателя. -Тренируйся, охоться, убивай, жертвуй.- чарующий мужской голос повторял это раз за разом. Глаза прорезались и она стала замечать эти же надписи на стене, они плыли к ней навстречу. Те, кто сидели рядом, стали повторять слова диктора. Обезумевшая от всего происходящего, Джун сама не заметила, как её скривившиеся от боли губы, произносили те же слова: -Тренируйся, охотится, убивай, жертвуй…-шептала она, пытаясь прийти себя. Но стоило ей на момент снова совладать с собой, как чертов диктор снова произносил те же слова, добавляя лишь: -Слабые умрут, сильные выживут. И снова сознание и тело не слушались хозяйку. Крик боли и отчаяния девушки сотряс стены, но никто не хотел её спасать. Только она и этот жуткий голос диктора.***
Когда отец узнал, что Джун хочет стать полицейским, он лично занялся её тренировками. Бен Картер хвастался об этом своим напарникам на работе, ведь он мечтал, чтобы дочь выросла смелой. Ежедневно Джун пробегала так много, что под конец дня сил у неё едва хватало на то, чтобы принять душ и лечь спать, о еде и речи не шло. Иногда мама будила девушку и заставляла поесть, чтобы она хоть немного набрала вес. Джун подбадривала себя, мол она как Кларисса Старлинг в начале фильма. Это помогало не сойти с ума и не забивать на учебу, которая давила на неё не меньше отца. Засыпая, она уже видела себя в форме, со своей служебной собакой и оружием, защищающей простых людей. В Джи не было зла, и возможно, это отцовские заслуги, а возможно, и её лично. Но за все годы её жизни она ни разу ни с кем не дралась при том, что знает что как обороняться. У неё никогда не было ни с кем крупных конфликтов, не было врагов или тех, кого она могла бы презирать. Её желание работать в полиции шло из искренних и чистых побуждений, а не из желания иметь над кем-то власть. Джун создана для этого. Таща на себе мешок, набитый картошкой, Джун старалась как могла не разочаровать отца сегодня. Но силы покидали девушку и не выдержав очередной такой круг, она упала на землю, наплевав на то, что испачкает одежду. -Джи, не будь слабачкой! — крикнул отец, который стал таскать с собой свисток словно настоящий тренер. От свистка в мирной Джун просыпался рефлекс, провоцирующий лишь злость и раздражение. -Ты же сильная, дочка! Вперёд! — отец помог ей встать на ноги. Джун достала с кармана платок, вытерла пот со лба и взяв злосчастный мешок, побежала дальше, приговаривая себе: -Надо быть сильнее.***
Счастье.
Первое, что приходит на ум, когда её бросают в клетку прямо в грязь. Она не оттирает кровь, засохшую у ушей, не пытается открыть глаза, уставшие от света и тех картинок. Но при этом сон не хочет наступать. Ей плевать, что стало с теми, кто сидел с ней тогда в комнате, живы они или нет. Скрип клетки и звук закрывающегося замка заставляют её лишь вяло улыбнуться. Она не хочет думать, не хочет говорить и больше не пытается кричать. Её никто не хочет спасать. Да ей и нет до этого дела, сейчас она просто счастлива, что все закончилось. Запястья покраснели от ремешков и кажется, она не чувствует их, а в горле уже давно пересохло, но видимо, воды ей никто не даст. Была бы здесь прежняя Джун, она бы задалась вопросом, и не одним:Что это вообще было? Как долго я там сидела? Неужели это «обработка?»
Однако эта Джун хочет забыться и утонуть во тьме, окружающей её. Из отеля раздаются крики, убаюкивая её, до уха доносится беседа каких-то сектантов: -Калеб жаловался на новых бойцов, -делился новостями один из них- Сказал, нам нужны новые люди, более сильнее. -Он сам выберет их? -не веря своим ушам, удивляется его друг. -Лучше, — подмечает сектант-Сюда должен приехать Иаков. Он выберет новеньких.