Однажды навсегда

- Галина Сергеевна, я с вами не согласен! - А с чем вы не согласны, молодой человек? Вы не ответили на мой вопрос, поэтому отправляетесь на пересдачу. Михаил уже пожинал первые плоды своего несдержанного порыва... Еще и отца вызывали в институт! Как же Мише было стыдно за то, что его папа должен отрываться от своих дел и брести аж сюда. Он сто процентов будет зол и точно разочаруется в нем, как сыне. Но отец Подоляка уже как два часа находился в Минске, на территории института, и выслушивал от ректора о том, какой же его сын хулиган. Мужчина сидел в шоке, слушая рассказы Эдуарда Борисовича. Та разве его маленький Миша на такое способен? Да он пакет 5-ти килограммовый с трудом поднимал, ну не мог этот парень на кого-то напасть и набить морду. - Мой Миша ударил вашего Зубкина? Вы в своем уме? Да он такой безобидный, спокойный и вообще маленький! А Зубкин-то на две головы выше! Чепуха. - Он ему челюсть вывихнул. - Ладно. Представим, что это правда. От меня вы что хотите? - Вы же понимаете, какие последствия влекут за собой подобные действия? Вашего сына просто заклюют, он не сможет продолжать здесь учебу. У него уже четыре неуда, а это только два дня прошло. - Сразу говорю: мой Миша ни перед кем извинятся не будет! Раз он так поступил - значит на то были свои причины! Если мне память не изменяет, он у вас лучший студент на потоке и эти неуды ничего не значат - мой сын все исправит. - Как знаете. "А я прекрасно знаю" - подумал мужчина и вышел от ректора. Михаил стоял возле входа в ВУЗ и ждал парня. Он прокручивал в голове разговор с Борисовичем и даже понять не мог, как такое произошло? Как до такого дошло? Может, Миша загулял или в плохую компанию ввязался? Его глаза цепляются за странного, высокого парня, еще и в военной форме, который, опершись на перила, кого-то ждал. "От би Михася його не помітив, а то ж в паніку впаде!" - подумал доктор. - Леша, иди домой без меня, - выскочил неожиданно Подоляк. - Миш, что случилось? - Та знову... - Что, снова? - Неуд. Я не знаю, что делать. Отвечаю все так, как положено, показываю все так, как надо. Разве что, мне потренироваться бы по внутривенным и СЛР еще раз пройти... - Так в чем проблема? Я весь в твоем распоряжении. - Мне срочно нужно все это отработать до приезда папы, иначе он просто сотрет меня в порошок! - начиная паниковать, говорил студент. - Звездочка, иди за вещами, шли эту старую корову нахер и пошли домой. Ты еще немного подготовишься и все сдашь. Иди-иди, не мерзни. Мужчина сначала даже не узнал Мишу - тот за эти несколько месяцев очень изменился - подрос, выпрямился, подтянулся и смотрел прямо - а не шел с опущенной головой, как это делал всегда. Но врач и другим был шокирован: этот парень - военный, а Мишенька так с ним спокойно говорил, будто не было того случая, будто все-таки перерос и забыл об этом. Врач наблюдает, как студент быстро выбегает и с улыбкой что-то рассказывает тому парню в форме. Он идет им навстречу, невольно залюбовавшись тем, как все-таки Михаил изменился и эти изменения были, безусловно, в лучшую сторону. - Привіт, Михасику. - Тато? - с удивлением спросил брюнет. "Ну все, він зараз мене вб'є, он - по очах бачу, шо вже у ректора був". - Ходи до мене, - сказал мужчина, раскрывая свои объятия. - Ви злі на мене, та? - прижимаясь к отцу, спросил Подоляк. - За що? За те, що ти за себе постояв? Давай залишимо це в спокої, - погладив того кратко по плечу, сказал доктор, - То що за парубок такий з тобою? - Это - Алексей. Он мой сосед. - На военного врача учится что ли? - Нет, там долгая история... - Ладно, неважно, Михаил, - протягивая руку солдату, сказал доктор. - Очень приятно. Арестович еще немного поболтал с папой своего друга, но позже ушел в общагу, дабы не мешать этим двоим. Напоследок, он попросил Мишку долго не задерживаться, поскольку скоро стемнеет. Тот сказал, что быстро вернется. - Чув, що ти вмазав, якомусь дуже крутому, пустологоловому мажору. Він заслужив? - Заслужив, інакше б я не бив. - Що ж він тобі таке зробив? - Та багато чого... Але та його витівка, то вже було занадто. Те базікало мене в морзі закрило! Ненормальний якийсь. - Бачу, бойове хрещення ти вже пройшов, - погладив парня по волосам, сказал мужчина, - Хто ж за тебе так узявся? Хто биться, научив? - Та то всьо Льошенька. Пристав він до мене з тією качалкою, он я й трохи підтягнувся. - Цікавий той твій Льошенька, як він тільки підхід до тебе знайшов? Ти ж у мене такий полохливий. Ходімо до тьоті Зої, я в неї гостинці для тебе залишив, а о дев'ятій мені вже на потяг, додому. - Так скоро... Подоляк хотел еще немного поговорить с отцом, потому что созвоны раз в две недели и редкие письма - это не общение - это пытка какая-то! В тетушки они весело беседовали под чай с плюшками на разные теми, иногда проскальзывали реплики и про Арестовича. Мужчина улавливал изменения в голосе, во взгляде, позе, когда речь заходила о солдате, и сделал для себя еще один, но на этот раз уже горький вывод. Однако он не может винить или ругать мальчика за это, если еще и взять во внимание тот факт, что его сына когда-то чуть не изнасиловали. Но, кажется, Миша наконец-то перерос это, хоть и с немного дурными последствиями. Парень уперся и сказал, что хочет провести папу до вокзала, ссылаясь на то, что не знает, когда еще сможет вот так вживую с ним пообщаться. Поезд к сожалению прибыл во время и мужчине нужно было уже уезжать. - Бережи себе, Михася, добре? - Тато, я буду за вами сумувати... - сказал парень, крепко обнимая отца, даже не замечая, как тот впихнул ему в карман маленький конверт, - Маму обійміть від мене, будь ласка. - Добре, біжи, синку, бо темно вже, - мужчина целует парня в лоб и смотрит ему с гордостью вслед. "І оцього хлопця заклюють? Єх, Борисович, та то мій син швидше ваш інститут з землею зрівняє. Як же він змінився! А виріс то як! Все-таки, ми правильне рішення прийняли з Олесею, коли відправили його сюди учиться. Він став зовсім іншим: впевненішим, цілеспрямованішим, а очі як його горять! То вже не маленький Михася, то вже, як мінімум, Пан Михайло" *** Подоляк тяжело топал по ночным улицам, таща мамины гостинцы... Это что ж она там такое напихала? Но парень знал, что так его мать хочет выразить свою заботу о нем. Ему было грустно от того, что папа так быстро уехал, хотелось еще поговорить с ним. Но с другой стороны - его поразило то, что тот так и не вычитал ему за потасовку с Зубкиным. - Подоляк, вот скажи мне, зачем ты так делаешь? Не мог сказать, чтобы я тебя забрал с вокзала? Еще и такие тяжести один нес! - Леша, ну не кричи ты так. - Еще раз так сделаешь - накажу! - со всей серьезностью сказал солдат, на что парень громко рассмеялся, - Ладно, мне выйти надо, потом тебе лекции о хорошем поведении прочитаю. Михаил широко улыбнулся и принялся распаковывать мамины подарки - столько всего напичкала, что спокойно можно было перезимовать, прокормив пол общаги. Он разложил все в холодильник, зимние вещи сложил в шкаф, за одно и пальто свое хотел повесить на вешалку, как вдруг увидел, что с кармана что-то выпало. - Але той тато! Ну, а якби я загубив по дорозі? - поднимая конверт с пола, сказал себе под нос брюнет, внутри он нашел записку и деньги. "Михася, я тобою пишаюсь!" *** Арестович лежал на кровати в спортивных брюках и белой майке. На его руку, подложив кусок ткани, Михаил накладывал жгут, туго фиксируя. Парень сцепил зубы, стойко снося покалывания в руке, и стал "работать кулачком" так, как и просил Подоляк. - Нет. Я боюсь. Вдруг не попаду? - держа в руках 5-тимилиметровый шприц, паниковал студент. - Миша, что ты, как маленький, давай, я выдержу! - Но тебе будет больно...- грустно протянул кареглазый. - Блин, Подоляк, меня уже подзаебал этот жгут, хочешь, чтобы я без руки остался? - Ні, все, я вже колю! - Ну, нятягнув шкірку, під кутом 45 градусів заганяєш голку в синю полосочку. - А ти звідки знаєш? - Да ты уже раз десять это повторил, Миша! Подоляк натягивает пальцами чужую кожу и, как можно деликатней, прокалывает иглой голубенькую жилку. Лешины руки так и можно было назвать "мечтой медсестры", потому что все сосуды, как на подбор, выступали на накачанных предплечьях. - Льошенька, тобі не боляче? - Да нет, нормально. Ради этих трепетных и немного боязливых касаний, Арестович был готов терпеть любые пытки - будь то игла, лезвие скальпеля или тугой жгут. Он чувствует сбывшееся от волнения дыхание совсем рядом и ему хочется как-то успокоить парня, подбодрить его что ли? - Что там с папой? - пытаясь немного отвлечь соседа, спрашивал он. - Все хорошо. Ты ему, кстати, очень понравился, - ответил парень и, вытаскивая иглу и прижимая ваткой место прокола, стянул жгут, - Руку согни, пожалуйста. - Приятно слышать, хоть кому-то. - Ну, вот, что ты начинаешь? Да за тобой вся общага бегает! Девушки так и подходят ко мне, спрашивая, а что там Леша, а когда Леша, а с кем Леша? - передразнивая женские голоса, говорил Михаил. - "Леша прожигает свою молодость в 169-й всегда вместе со своей звездочкой" - это тебе дословный ответ. - Ага, а потом еще пол месяца мне будут выносить мозги, пытаясь выяснить, кто такая эта твоя звездочка. Леш, мне бы еще СЛР потренировать... - Кстати, это умею, могу показать, как надо делать. - Ого, ты серьезно? Стой, как рука? - Нормально все. Да, в училище учили. Ладно ложись, буду тебе показывать. Парень ложится на пол, расслабленно дыша, но тут же напрягается, когда ощущает, как Лешины пальцы расстегивают пуговицы на его домашней рубашке. Он ведет ладонью от пупка наверх к груди и останавливается, пальцем высчитывая точку нажатия. - Так, звездочка, если не ошибаюсь - это здесь. Нижняя треть грудины. Нажимать надо четко и глубоко, примерно 30 нажатий и 2 вдоха. Запомнил? А. Да. Забыл! Еще нужно что-то под шею подложить, - ища что-то подходящее, солдат еще раз рассказал как все правильно делать по пунктам. Подоляк не слушал его, он смущенно лежал под ним и не знал куда деваться - чужие руки уверенно блуждали по его груди, прикасаясь очень мягко и нежно. Парень молиться, только бы Леша не начал делать ему искусственное дыхание. Но тот уже успел скрутить валик из полотенца, подложить ему под шею и стал показывать, как правильно открывать рот пострадавшему. Миша хочет что-то сказать, но уже поздно - Арестович касается его губ своими, но не так, как их учили на основах неотложки в училище... Это не дыхание изо рта в рот. Это, блядь, полноценный поцелуй. Солдат забывается и только сильнее прижимается к тонким устам своего соседа, целуя мягко и без лишних движений. Ему сносит крышу, он одним махом подхватывает брюнета за талию и сажает на себя сверху, не разрывая поцелуй. Тот растерянно мычит ему что-то в губы и своими маленькими кулачками стучит по его груди. Приходит в себя Леша только тогда, когда ощущает влагу на своем лице. Он резко отстраняется от парня, который тут же закрывает свое лицо ладонями. Укол совести не заставляет себя ждать и военный начинает извиняться, но Михаилу от этого легче не становится - горькие воспоминания наваливаются одно за другим и он не может этого остановить. - Миша, Мишенька, прости меня. - Ні, Льош... Справа не в тобі... - Тогда почему ты плачешь? - Я не... Не можу я! Я не можу тобі таке розказати... Тільки не тобі! - Звездочка, ты меня пугаешь. Неужели?.. - Нет! Нет, даже не думай об этом, нет! - Расскажи мне все. Расскажи, я обещаю, что никогда не вспомню то, что сейчас услышу. Расскажи, тебе легче станет. И Миша рассказывает... О контуженном военном, который лечился в больнице, где работал его папа. Ему тогда всего-то было тринадцать, но он часто любил после школы посещать госпиталь, баловаться бинтами, шприцами и прочими медицинскими прелестями - отец же был зав-отделения. Медсестры сюсюкались с ним, баловали конфетами и пророчили ему будущее великого доктора. Так он и забрел после очередного дня в школе к папе на работу, весело поднимаясь на третий этаж, пока не почувствовал цепкую хватку сзади на своей шее. Дядька был большущий, высокий, с сумасшедшей ухмылкой на лице и с пистолетом в руке. Как он только смог пронести в отделение оружие - никто так и не узнал. У него начался очередной приступ и он всех стал запугивать, мол прострелит пацану башку, если те не станут выполнять его требования. Парень уже не помнит чего хотел этот тип тогда, но он четко запомнил те жуткие, самые длинные в его жизни часы, что довелось провести взаперти с ним в одной из палат, находясь все время "на мушке" и слушая разные непристойности, который собирался проделать с ним этот придурок. Ему несказанно повезло - дальше слов дело не дошло - ворвались санитары, которые и скрутили его. Миша тогда еще долго не мог прийти в себя, все время молча и мучаясь от страшных кошмаров. Но со временем он заставил себя не делать слишком сильный акцент на этом и продолжать жить дальше. Однако некоторые последствия искоренить так и не удалось... Алексей слушал эту историю из разряда "ужастики на ночь" и все сильнее сжимал тонкую талию юноши, питаясь заверить, что все хорошо, что он рядом. Чувствовалось, как парню тяжело, как ему неприятно все это вспоминать, а уж тем более рассказывать. - Миша, ты поэтому так испугался меня, когда мы только познакомились? А я то думал, что мне показалось... И поэтому тебя так настораживал Марк и ребята с училища, да? А я еще дурень тебя в качалку с собой потащил... Елки-палки, малыш, да если бы я только знал... - Звідкіля тобі було знати? Льоша, ти ні в чому невинен, ти ж бажаєш мені тільки хорошого. Ти хочеш, щоб я теж став сильним. Таким, як ти. - Якби ж я знав, що ти так панічно боїшся військових, то б переїхав... Я навіть уявляти боюсь, що ти відчував, коли зрозумів, що тобі прийдеться жити зі мною. Михайлику, мені так шкода, - успокаивающе проведя ладонями по заплаканному лицу, говорил Арестович. - Я забувся. Я не бачив і не бачу в тобі військового. Ти - просто хороший друг. - Всього лиш друг? - на этот вопрос Подоляк по-детски, всего на мгновение, чмокает Алексея в губы и, отстранившись, смущенно прячет свои глаза вниз. Леша понимает, что назад дороги нет. Первый шаг был сделан. Но и в ответ солдат получил маленькие шажочки. Почему-то его больше не интересуют ни Лена, ни другие девушки, ни вообще кто-либо другой. Почему-то сейчас он остро ощущает, что хотел бы, очень сильно хотел бы, начать серьезные отношения с этим парнем, что так доверчиво жался к его плечу. "Льоша, цікаво, про що ти зараз думаєш?"

"Михайлику, цікаво, про що ти зараз думаєш?"