Слёзы Дракона

Ëкаи прибыли на Катаяму и отделились от толпы. Облюбовавшие их люди стремились следовать за ëкаями в любые места, чтобы на случай опасности спрятаться за их спины, но Увибами незаметно ото всех «украла» Эико, Тадао и Шина и устремилась к священным тории. Ворота опоясывали лес самоубийц и гору. Через них могли проходить только истинные ëкаи — те, в чьих сердцах текла только благородная кровь. Шин шëл впереди Эико, Тадао — сзади, чтобы никто не попытался настигнуть девушку и как либо ей навредить. Царица всего живого уверенно шагала впереди, держа в руках подол кимоно и ступая в снег босыми ногами. Она бросила гэта рядом с вокзалом — почему — никто не спрашивал. За короткое время ëкаи уже свыклись со странной натурой дракона и предпочитали не задавать ей интимных вопросов. В группе была мёртвая тишина, за исключением постоянно кашляющей Эико. Когда кашель девушки превратился в лай собаки, Увибами остановилась. В воздухе она создала лëн, покрутила пальцем, в результате чего он превратился в бежевое хаори. Он нежно опустился на плечи Эико, и она, откашлявшись, поблагодарила ками и улыбнулась. Тадао положил на плечо Эико руку, и она кивнула. Этот жест значил только одно — всë ли в порядке? — Госпожа, — обратился к ками Шин, и она повернула голову так, что было видно её невероятной красоты профиль. — Мне казалось, что с нами было говорящее дерево... где оно? — Ты про это дерево? — Увибами вытащила ложку из рукава и покрутила перед они. Юноша сначала не понял, шутка это или действительно «говорящее дерево» находится в обличии ложки, как меч Увибами. — Это... ложка, — думая, решил Шин, и к непониманию присоединился Тадао, посчитав Увибами странной. Благо дракон не умела читать мысли, иначе Шин и Тадао бы огребли. — Да, ложка. Но Морико боится принимать человеческий облик, потому что думает, что вы его ударите, — сурово сказала Увибами и отвернулась. Эико вспомнила первую встречу с деревом и предпочла забыть об этом раз и навсегда. Её не видела нагой даже лучшая подруга, а «дерево» почти её облапало и склонило к любовным утехам. — Если бы Морико не полез на Эико, мы бы его не трогали, — напомнил Тадао и боковым зрением посмотрел на Эико. Она придерживала хаори на плечах и смотрела в спину дракону. — Не мне нужно это объяснять. Рано или поздно Морико захочет есть и выйдет из формы ложки — тогда просите его, чтобы он извинился перед лисицей. — Ладно, если бы он принял форму, допустим, заколки, части одежды... но ложка! А если спутать «ложку Морико» с ложкой для еды — что будет? Он спасибо не скажет и опять нападёт... если не на Эико, то на того, кто им пытался зачерпнуть суп. — Супы я люблю! — сказал Морико. — Он ещё и разговаривает... Тадао, напомни мне, как мы найдём ночлег, поесть быстрее всех и уснуть. Я, кажется, сошёл с ума. — Ты не сошёл с ума, Шин-сан. Морико не теряет способности говорить, даже когда находится в предметах. Такова особенность его магической формы. Божества, сопряжённые с Великим драконом умеют превращаться в неодушевлённые предметы, и в этом нет ничего страшного, — объяснила Увибами. Шин и Тадао переглянулись. Уровень недопонимания достиг высшей точки, и оба уже не понимали, как закрыть тему с Морико и вообще перестать думать о нём, потому что он находится рядом. А вдруг в нём проснётся страсть, и он опять нападёт на Эико? Доверие к Морико у юношей до сих пор не сформировалось, и возможно из-за этого ёкай не спешил принимать человеческую форму. Он помнил удары Тадао и Шина по всем частям тела. Когда тории уже виднелось, Увибами убрала ложку подальше и ускорилась. Отчего то ей было тревожно, что не вся её свита сможет без проблем пересечь тории и ступать к Катаяме дальше. Когда она пересекла тории, Шин уступил место Эико и Тадао. Они прошли без проблем, Шин не боялся. Однако он не ступил через ворота — его отбросило от них с огромной силой, что он не сразу встал на ноги. Увибами рванула ему на помощь. Тадао и Эико остались у ворот по приказу ками. — Шин, в глазах не двоится? — спросила Увибами, взяв Шина за щёки. Юноша отошёл в сторону и сказал, что не о чем беспокоится. Увибами не стала пытаться просить Шина снова попробовать пересечь ворота, потому что он не благородных кровей. Путь для тех, кто не благородный — через тигра в Шибито. Шин не испугала возможная гибель в лесу, и он, ни слова не сказав Увибами, рванул к Шибито. Увибами была уверена, что всё пройдёт гладко. Шин — умный и выносливый мальчик. Он обязательно справится и докажет всем тварям из Дзигоку, что он достоин. Шин добежал до леса и увидел две таблички: одну с психологической помощью при суицидальном поведении, вторую — с опасностью в виде огромного кровожадного тигра. Для Шина таблички совершенно ничего не значили. Он вытащил катану, крепко сжал её в руках и усилил её. Теперь катана могла перерубать даже самые крепкие ветки. Шин начал бежать. Боковым зрением он уже заметил, как его учуял тигр и рванул за ним. Огромное животное своим рёвом намекало, что чужакам здесь не рады. Шин ловко отпрыгнул тогда, когда тигр уже замахнулся на него лапой. Катана над головой рассекла толстую ветку. Шин смотрел только вперёд и дышал равномерно, что прибавляло ему сил и выносливости. Тигр был одарён выносливостью и силой, но никак не мог попасть Шину в части тела. В Шибито Шин не мог принять форму собаки, но это его ни капли не расстроило. Он был в крепких ботинках и штанах, поэтому ничего не путалось под ногами и бежать было намного легче. Тигр снова рассёк воздух, но на этот раз Шин чуть замешкался, но в последний момент увернулся от препятствия. Он уже бежал по луже крови. Где-то рядом лежало обглоданное тигром тело самоубийцы, но Шина этого не волновало. Тигр был здесь единственной опасностью, но Шин, пока что, справлялся. Однако он не пробежал и половины леса. В нос резко ударил запах крови. По плечу Шина растеклась рана — не успел увернуться от атаки безумного тигра. С помощью умений, которым его научил сегун, Шин остановил кровь, а скорость стала ещё больше. Тигр уже видел его в полный рост. Шин перепрыгнул бревно и переместился на левую сторону, ибо на горизонте виднелся ещё один труп. Когда кровавая дорожка прекратилась, Шин перебежал в центр и приготовил катану. Впереди большие ветки. Взяв катану обеими руками, он продолжал дышать равномерно и готовился их обрубить. Дыхание сопровождалось рычанием, и когда тигр уже почти сравнялся с Шином, он ловко перескочил через разрубленные ветки и перекатился. На секунду тигр замешкался и перепрыгнул, едва не потерял Шина из виду, но вскоре с огромной скоростью побежал за ним. Половина леса пройдена. Если Шину удастся задеть катаной тигра, это будет двойная победа. Тадао и Эико уже добирались до Катаямы на Увибами, которая приняла форму дракона. Даже будучи в ипостаси она видела, что происходило в лесу. Шину удавалось держаться в непосредственной близости к тигру, но не попадаться в его лапы. Когда ноги Эико и Тадао ступили на Катаяму, Увибами стала человеком. Их цель — собрать соли и обезопасить артефакт, который в народе называют «сердцем Увибами». Тигр раскрыл пасть и схватил Шина за хаори. Юноша вырвался и остался без тёплого верха. Теперь из-за холода была вероятность неудачи, но Шин продолжал бежать. Шин боковым зрением заметил ряд висельников, и в нос снова ударил запах крови. Долго зацикливаться на запахе он не собирался. Тигр, ощутив уязвимость, царапнул Шина по ноге, едва не задев артерию. Шин ускорился и отбежал подальше. Тигр до сих пор не выдохся. Он мог преследовать свою жертву вплоть до самого конца Шибито, где лежит бесчисленное количество обглоданных трупов и порванной одежды. Гнев Шина заряжал катану. Вспоминая о специальном приёме, который мог помочь ему с тигром, Шин начал сосредотачиваться и настраивать своё тело на ещё большее напряжение. Он собрал всю свою энергию и сосредоточил в катане, которая теперь могла рассечь что-то крупное на две части. Медленно, но уверенно, он начал создавать вокруг оружия маленький вихрь огня. Сила наслаивалась, пока катана не стала сиять ярким пламенем. Шин знал, что теперь он готов сразиться с тигром. Тигр, увидев пламенную катану, взревел от ярости. Шин не терял времени и нанёс первый удар — прямо по лапе. Его катана взметнулась в воздухе, оставляя за собой след огненного следа. Лезвие разрезало воздух и с грохотом ударилось о шкуру тигра. Тигр завыл от боли, но продолжил наносить удары по воздуху. Шин не давал ему шанса отдышаться и нанёс ещё несколько ударов. Огненные лезвия катаны разрезали кожу, оставляя следы пылающего пламени. Тигр взревел и неожиданно отступил назад, поверженный огнём и силой Шина. Юноша вздохнул с облегчением, понимая, что пересёк лес. Он стоял в куче трупов, весь в крови, его катана пылала огнём и на ощупь была, как раскалённые угли. Это было очередное испытание. Когда Шин почувствовал в воздухе запах разложений и гари, он понял, что за ним явился Эмма, и что это он пускает Шину соблазн вкусить человеческое мясо. Когда глаза Шина наполнились кровью, он схватился за голову и пал на колени, стремясь обуздать неприятное желание. Он не ел мясо, не ест и не будет. Никто не заставит его съесть даже мёртвого человека, потому что это неправильно. Шин вегетарианец... О́ни ощутил повелителя Дзигоку. Спиной чувствовал, как длинная чёрная борода касалась его шеи, и как Эмма кистью пытался в воздухе написать приказ Шину съесть мясо. Эмма давил одним только присутствием, сам не бросался на мясо, но стремился забрать за собой Шина, если он не устоит перед его заклятьем. В воздухе уже показался дракон, но Эмма продолжал давить. У они уже проявились когти, изо рта потекли слюни, но он всё ещё сидел на своём месте и вонзал пальцы в снег. Нежелание подчиняться у Шина было сильнее, и он вызвал у себя рвотный рефлекс. Эмме надоело терпеть. Царь Дзигоку взял Шина за кимоно, повернул к себе, зарычал и бросил прямо в человеческие останки. Эмма щёлкнул пальцами, отчего головы мёртвых людей буквально взорвались, испачкав Шина кровью. Когда капли крови оказались на его губах, он взревел уже не как человек, а как голодный зверь. Однако он не припал ни к одному телу, чтобы вкусить. По колено в крови Шин пытался встать и дать Эмме отпор, но демон был гораздо сильнее. — Ты думал, что можешь сопротивляться моей власти? Теперь ты узрел, что становиться с теми, кто не подчиняется мне. Ты — о́ни и должен есть людей. С неба раздался рёв. Шин почувствовал, как что-то невидимое опускается, обволакивая его тело. Когда перед Эммой приземлился красный дракон, смахнув хвостом Шина с трупов, Царь Дзигоку улыбнулся и загорелся огнём. — Этот мальчишка мой. Увибами выпустила пламя из пасти в тот момент, когда Эмма пытался проткнуть ей рот. Когда Шин освободился от оков магии Эммы, он зачаровал катану, подпрыгнул и бросил в царя Дзигоку камни. Эмма повалился на одну ногу, и тогда Увибами пустила огонь прямо ему в корону, но Эмма отбил удар кистью. Шин всё ещё не покидал острый нюх к разложению, поэтому он, стоя по колено в крови, в ошмётках кожи и чьих-то волосах держал катану крепко, меняя стихию с огня на воды, чтобы расправиться с Эммой. Когда его гнев достиг высшей точки, а катана буквально светилась голубым, он с рёвом набежал на Эмму и рассёк ему половину лица. Существо зарычало от ненависти и не могло больше пытаться стоять. Эмма буквально сбежал с поля битвы опозоренным и униженным молодым они и могучим драконом. Когда к Увибами и Шину прибежали Эико с Тадао, о́ни пал на колени и вырвался прямо под руки. Кровь продолжала течь на лицо и добивать его состояние. Шин уже отказался есть мясо! Эико призвала небольшой дождь, чтобы смыть с Шина следы крови. Всё это время он сидел с закрытыми глазами, чтобы не видеть кровь и не пробуждать людоедство. Эико и Тадао взяли его за руки и убежали с ним подальше от горы трупов, Увибами последовала за ёкаями, глядя на лес, где уже беззаботно бегал её тигр. Когда в нос перестала ударять кровь, Шин открыл глаза и увидел, что уже стоит перед подножием Катаямы. — Ты это сделал, Шин! — обрадовалась Эико и обняла демона. Юноша не сразу понял, что произошло, а как только почувствовал, как в него вжалась Эико, ответил ей более нежно. Тадао был рад за друга. Он всегда знал, что Шин может противостоять соблазнам Дзигоку. — Своим храбрым поступком и силой воли ты показал, кем являешься на самом деле. Ты не демон-людоед, не житель подземного царства, а ёкай, который способен защитить слабых, а не съесть их. Ты доказал, что ты истинный житель Токоё-но Куни, Шин, — заявила Увибами, уже превратившись в женщину. Шин посмотрел на неё и улыбнулся. Он благодарил за спасение от суда Эммы, и Увибами кивнула. Дракон заявил, что Шин не людоед, а значит теперь не существует причин, чтобы это отрицать. Последнее слово всегда оказывается за Великим драконом, как она сказала — так тому и быть. Когда ёкаи подошли к величественной горе, Увибами превратилась в дракона и, изрыгнув пламя, подлетала к ёкаям и позволила взобраться на неё. Шин, как ловкий ёкай, устроился прямо на шее дракона, но Увибами не было больно. Эико села на дракона, как на лошадь, но вместо узды она держалась за крепкий торс Тадао. Увибами взлетела и принялась наматывать спираль вокруг горы, лишь бы не взлетать прямиком наверх, ибо так ёкаи легко спадут, и даже пушистые лапы и крылья тенгу не спасут от смерти. По мере приближения к высочайшей точки горы Эико, Тадао и Шин ощущали на носу холод. Увибами согревала ёкаев частым изрыгиванием пламени и тёплой кроваво красной шкурой. Эико было гораздо теплее, потому что она держалась за Тадао. От него всегда исходил приятный жар, и если бы Эико не знала о такой особенности ёкаев, она бы уже без его ведома измерила температуру, подумав, что он заболел. Тадао выносливее и крепче любого взрослого самурая, его меч мог разрубить даже самый громадный валун, а его дыхание пронизано одновременно холодом и теплом — всё зависело от настроения. Увибами приземлилась на Катаяму. Лицо ёкаев моментально обдало холодом, и они прикрыли глаза. Увибами, приняв человеческую форму с открытыми руками отправилась прямиком в трещину горы — туда, где хранится её сердце — Чёрная Соль. Босыми ногами она ступала на снег, нагадзюбан скатился с плеч и едва не обнажил упругую грудь, но Увибами бы вряд ли стала волновать нагота. Она приказала ёкаям следовать за ней. Шин шёл впереди Тадао, а наследник сёгуна, увидев, что Эико отстаёт из-за ветра, взял её за руку и повёл за собой. Увибами остановилась у места, где Чёрной Соли было в избытке. Отдав приказ Шину собрать соль со всех мест, которые он видит, она принялась магией сгребать Соль со стенок и отковыривать от неё глыбы льда. Эико бросила Увибами ложку, и ей стало гораздо удобнее. На звуки рычания дракона на гору взлетела армия умерших здесь людей — юрэй. Их отличительной особенностью являлось отсутствие ног, но далеко не все юрэй могли летать. Кто-то передвигался на руках, кто-то вселялся в тела людей и движущиеся предметы... даже если кто-то не летал — он был так же жесток, как и летающий юрэй. Тадао достал меч, Эико распахнула веер с сюрикэнами. На подмогу поспешил Шин, но Увибами сказала, чтобы он не мешал. Абсолютно каждый на этой горе должен был пройти испытания и доказать, что он достойный ёкай — тот, кто может делать добро. Тадао и Эико знали, что юрэй — часть чьих-то иллюзий, но создатель не лишил их жестокости, а потому духи атаковали ёкаев с острым желанием высосать их душу. Эико атаковали юрэй женского пола и пытались обдать её холодным и смертельным дыханием. Эико атаковала на слух — подпрыгивая и размахивая веером, ей удалось отрубить головы нескольким духам, и те рассыпались на снежной земле. Тадао с закрытыми глазами дрался с помощью гибких ног. Внезапно Эико приняла позу, из которой обычно превращается в лису — в форме она могла выпускать огонь, который немного, но всё же вредил вредным ёкаям. Однако она не приняла форму. Ощутив тяжесть хвоста, Эико увидела, что он не просто распушился — он загорелся огнём, как у мамы и бабушки. Но в каком возрасте у них загорелся хвост, а в каком у Эико? Тадао ловко отбивался от наступающих юрэев, а Эико открыла в себе невозможное для молодой лисы — владение магией без необходимости принимать облик. Нечто в её магии стало особенным и... красивым. Увибами и Шин отвлеклись, ибо увидели происходящее. Оба понимали, чем обладала Эико — магией «танец дракона» — сильнейшим огнём кицунэ и фактически очагом всего мира ёкаев. Эико, до этого не умевшая красиво танцевать, начала плавно двигать руками и ногами, смешивая элементы танца и боя. Когда она встала в позу воина, из её рук вылетал огонь, а хвост выпускал магию. Юрэи были удивлены танцем кицунэ и в силу своего маленького мозга не понимали, что этот танец медленно их убивает. Тадао заметил, что у Эико сменился цвет глаз на огненный. Подол её кимоно, хоть и горел ярким пламенем, но на удивление ёкаев ткань не испортилась. Огонь не причинял вреда Эико, и будто лисица неизвестным образом смогла подчинить себе сильнейшую стихию. По мере того как движения Эико становились менее плавными, юрэи начинали превращаться в пепел. Никто уже не атаковал Тадао, что для Увибами было объяснимо — юноша доказал своё мастерство, и юрэи — часть испытания. Если Тадао справился, то Эико потребовалось время, чтобы доказать, что она достойный ёкай. Вот почему юрэи больше не трогали Тадао и сосредоточились на Эико — в ход пошла её магия, но в битве с юрэями уже не было смысла, ибо открытием в себе дара Эико доказала почтенность. Когда танец завершился, у ног Эико лежал прах — все духи, очарованные красотой движений, навсегда исчезли из мира живых и мёртвых. Испытания на Катаяме прошли все ёкаи, даже Матерь — она собирала Чёрную Соль, прах собственных детей и не заплакала от горя. Если бы всё было иначе — один ёкай бы уже не смог покинуть гору, и его бы объяло снегом. Всё, что от него бы осталось — замёрзшее тело и грязный титул «Неверного ёкая».