***
Он уже давно не делал этого. Аромат благовоний почти заглушал запах гнили. — Я сожалею, — прошептал он, склонив голову перед урнами с прахом. Хэ Сюань опустился на колени. Он ощущал полный упадок сил, по венам вместо крови струилось чувство вины и тоска. В одном из старых ящиков он нашел каким-то образом сохранившиеся палочки благовоний, одна из них сейчас горела перед ним. Палочка была закреплена на алтаре между черепом бывшего Повелителя Вод и его веером. Хэ Сюань поднял веер, раскрыл его. Пятна крови давно исчезли, но он мог разглядеть, где они были когда-то. Бамбуковые детали были сломаны, бумага порвана. Он долго смотрел на веер, потом свернул его. Положил обратно на алтарь. — Я не могу больше предаваться гневу ради вас, — сказал он, глядя на таблички. Они поблескивали, очищенные от пыли. — Я прошу прощения за те времена, когда не воздавал должного почтения вашей памяти. Я не буду приводить сюда Ши Цинсюаня, чтобы не оскорблять вас, хотя я люблю его. Люблю уже очень давно. От безмолвных урн не было ответа. Он хотел подняться, но звук заскрипевших от шагов половиц заставил его обернуться. Ши Цинсюань отступил от двери, а Хэ Сюань смотрел на него. Мерцавшие на стене позади свечи мешали разглядеть фигуру, но дрожание пальцев выдавало тревогу. Хэ Сюань поднялся и прихватил веер Повелителя Вод. Подошел к дверям и протянул руку. — Пришло время вернуть это тебе, — сказал он мягко. — Э… — Ши Цинсюань покачал головой. — Если это с твоего семейного алтаря… — Он не принадлежал им. Как и череп, что я храню. И то, и другое принадлежало твоему брату. Когда-то очень давно. Он вздохнул и ухватил Ши Цинсюаня за запястье. Вложил сломанный веер в его руку, сомкнул на нем пальцы. — Когда я отнял его жизнь, то оставил это в качестве подношения своей семье. — Хэ Сюань… — Ты не веришь мне. Я знаю. — Если честно, меня пугает возможность поверить тебе. Неужели ты и правда убил кого-то? — Он был поражен этой мыслью. — Я убил многих людей, — сказал Хэ Сюань, глядя в глаза Ши Цинсюаня. Он увидел в них страх, и это было знакомо. Но также он разглядел в мерцании свечей проглядывающее любопытство. — Прежде чем умереть, я взял оружие и прикончил десятки людей. И после убивал, пока не стал достаточно силен, чтобы проникнуть на Небеса. А потом я убил Повелителя Вод и лишил Повелителя Ветров его божественных сил. — Почему? — Выдохнул Ши Цинсюань. Его пальцы сжали веер так сильно, что бамбуковые планки заскрипели. — Повелитель Вод забрал то, что мне причиталось. Он подменил мою судьбу на судьбу своего брата, чтобы спасти его жизнь от приносящего несчастья существа, известного как Истинный Божок-Пустослов. Как можно было объяснить их запутанное прошлое, если Ши Цинсюань не помнил вообще ничего? Кроме того, Хэ Сюань хотел оградить эти ясные глаза от воспоминаний о том гневе, которым в прошлом был так искажен его взгляд на мир. — Сейчас уже не важно, почему. Это было так давно, что мир уже ничего не помнит… да и зачем бы? Ни во мне, ни в этой истории нет ничего достойного памяти. — Я с этим не согласен, — глаза Ши Цинсюаня были широко раскрыты. — Ты просто невероятный, Хэ-Сюнь. То есть… — Он прервался из-за смеха, покачал головой. Улыбка на его лице согревала как солнечное тепло. — Мне кажется, я просто думаю, что ты замечательный, потому что ты так добр ко мне. — Я не всегда был добрым по отношению к тебе. — Да, но сейчас-то мы друзья. — Мы не друзья. Это вырвалось у него прежде, чем он успел остановиться, и у Ши Цинсюаня, казалось, перехватило дыхание. Он смотрел уже без улыбки, а с разочарованным удивлением. Хэ Сюань успел подумать, что всерьез ранил его чувства, как вдруг Цинсюань неожиданно выронил веер из рук. Почти бросил, будто случайно взялся за ручку чайника, разогретого на открытом огне. — Что за ерунда, — сказал он, хотя голос выдавал его волнение. — Тебе нужно быть писателем, ты так здорово сочиняешь истории, Хэ-Сюн! Цинсюань вышел с напряженными плечами, потирая руки. С момента его появления год успел завершить свой круг, хотя смена сезонов мало сказывалась на острове Черных Вод, и теперь холод проникал сквозь стены дворца. Когда он вышел, Хэ Сюань наклонился и поднял веер. Внезапно его поразила мысль: в прошлом неведение Ши Цинсюаня оскорбляло и приводило в ярость, но сейчас оно же его защищало. Если настанет день, когда Ши Цинсюань вспомнит всю правду, Хэ Сюань, вероятно, вновь потеряет его. И теперь это произойдет по его собственному решению. Но было ли у Хэ Сюаня право держать его в неведении? — Цинсюань! Тот остановился и плавно обернулся, вновь глядя на Хэ Сюаня. Его брови приподнялись, лицо смягчилось. Хэ Сюань собрался с духом. Вдохнул, выдохнул. Совершенно бессмысленно, ведь воздух ему был не нужен. Но ровное дыхание помогло укрепиться в своем решении. Ши Цинсюань смотрел выжидающе, и он не заставил его ждать долго. — Не видать хорошего начала, не видать хорошего конца. Свистящий шепот излился из его губ как дым, клубясь по плиткам пола и змеясь по направлению к Ши Цинсюаню. А когда достиг его и обвился вокруг, на лице Цинсюаня отразился леденящий страх — несомненный и неизбежный. Если воспоминания еще сохранились где-то, Хэ Сюань знал, каким голосом их можно пробудить. И, похоже, он был прав. Истинный Божок-Пустослов существовал внутри него — уничтоженный и поглощенный, но его силы и возможности были доступны Хэ Сюаню. И когда он заговорил, в его словах была внушающая ужас жестокость. Ши Цинсюань вспомнил. Страху на его лице неоткуда было взяться, кроме как из воспоминаний о чудовище, произносящем свои пророчества во тьме. — Нет, — Глаза Ши Цинсюаня наполнились слезами. Он взмахнул руками и запнулся. — Нет, только не это! — Ты заслуживаешь знать правду. И вспомнить все, — голос снова был его собственным. — Я не хочу вспоминать! — Ши Цинсюань зажал уши руками. — По… почему я помню этот голос!? Что мне вспоминается!? Он прислонился к стене, слезы побежали по лицу. А Хэ Сюань задумался — действительно ли он поступил так, как лучше для Цинсюаня. Да, он имел право знать. Но в то же время знание о тьме, что жила в душе Хэ Сюаня, сомнительный дар. Неужели он снова все испортил? — О боже! Гэ! — Цинсюань ударился плечом о стену. — Цинсюань, перестань! — Не говори со мной! Хэ Сюань ощутил эти слова как гвоздь в сердце. Ши Цинсюань резко развернулся, так что волосы взметнулись за ним, и поспешил по коридору прочь. Хэ Сюань смотрел, как он уходит, и в его груди снова разрасталась пустота. Он чувствовал, как знакомая боль пробирается в сердце и занимает там привычное место. Одиночество жило в нем так долго, что оставило неизгладимый след и с готовностью вернулось при первой возможности. Хэ Сюань знал, что заслужил это. Он окинул взглядом зал с прахом родных, его глаза тоже застилали слезы. Хэ Сюань закрыл дверь. Эти слезы вряд ли могли почтить память его семьи. Но и его гнев был ничем не лучше. Отыскать во дворце сырое и прохладное место не составило труда, и Хэ Сюань забился в угол. Сознание вновь покинуло его, как это уже случалось много раз. Сколько времени прошло с тех пор, как он чувствовал необходимость в таком забытьи? Гул пустоты поглотил его, и он дрейфовал во тьме этого не-сна. Дни, недели, годы? Неизвестно. Время утратило свой смысл. В глубинах его сознания оживали воспоминания. Мгла бесчисленных лет поглотила мелкие подробности. Но он мог вспомнить Ши Цинсюаня. Яркого. Сияющего. — Мин-сюн! Мин-сюн! Смотри! Ши Цинсюань держала в руке меч, инкрустированный такими прекрасными драгоценностями, что даже Хэ Сюань на краткий миг был ошеломлен. Покрытая золотом рукоять сверкала красным и синим. Он подался вперед и взял меч из ее руки. — Прекрасная вещь для моей коллекции, ты согласен? — Хм… Он вынул меч из ножен и осмотрел клинок. В металле отразилась пара глаз, принадлежащих не ему. — Если только ты не захочешь его. — Что? — Он поднял взгляд. На мгновение привычная маска соскользнула, а за ней мелькнуло удивление. — Ну, у меня уже есть сотни драгоценностей даже лучше этой, а тебя этот меч, похоже, заинтересовал. Она улыбнулась, взмахнув веером. Запястье порхало вверх-вниз, и создаваемый веером ветерок шевелил мягкие волны волос над ее плечами. — Возьми его, Мин-сюн! — Я не хочу от тебя подарков. Он вернул меч в ножны и бросил на стол перед ней. Они сидели в чайном доме, одном из многих на Небесах, и их чашки подпрыгнули от удара тяжелого меча о дерево. — Но мне хочется баловать подарками своего лучшего друга! — Не понимаю, о ком ты. Я тебе не друг. Его язык был острым, он не врал, и все же она смеялась. Прищурив глаза, она сжала веер в руке. Улыбка скрылась за нарисованным на нем символом ветра, радость выдавали только глаза. Он ненавидел эту радость. Те искры, что вспыхивали его груди, не были привязанностью — это был гнев! — Мин-сюн, тогда хотя бы смени форму, пожалуйста! — Нет! — Смени форму! Ему пришлось проглотить вспыхнувший гнев. И он сдержался, напомнив себе о том, к чему все это когда-нибудь приведет. — Хорошо! В этот раз он даст Ши Цинсюань то, что она хочет. Его тело стало ощущаться по-другому, талия сузилась, рост уменьшился и черты лица изменились. Это было знакомо. В смене лиц Хэ Сюань был мастером. Он многому научился в недрах горы Тунлу. Наконец, все еще одетая в простую черную одежду, Хэ Сюань посмотрела на свою спутницу. — Теперь ты счастлива? — Я всегда счастлива быть рядом с тобой, Мин-цзе! Все изменилось за каких-то несколько секунд. Хэ Сюань ощутил тревогу, в ушах зазвучал умоляющий крик Цинсюаня. Над дворцом прогремел гром. Он схватился за свою холодную грудь и обнаружил, что она мокрая. Подняв голову, он увидел дыру в разваливающемся потолке, откуда на него проливались потоки дождя. Он полностью промок и сидел посреди лужи, растекшейся по гнилым доскам пола. В остальном в комнате ничего не изменилось. Он задался вопросом, сколько времени провел здесь. Ши Цинсюань все еще оставался на его острове. Хэ Сюань мог почувствовать щекочущее ладони биение жизни внутри дворца. Значит, он оставался заключенным внутри себя не настолько долго, чтобы земная жизнь Цинсюаня подошла к концу. Хэ Сюаню потребовалось несколько минут, чтобы подобрать под себя ноги и подняться. Он медленно вышел из комнаты в коридор. Там, где он прошел, оставалась вода, а волосы свисали у лица мокрыми прядями. Холод пронизывал его, и глаза болели от желания заплакать. Но он был более чем мертв к тому моменту и практически лишен чувств. Он избегал тех мест, где жил его солнечный свет, оставаясь в тени. Хэ Сюань задался вопросом, имеет ли вообще смысл продолжать свое существование здесь. Он мог покинуть дворец и погрузиться в морские волны, чтобы последнее, что у него еще есть, осталась Ши Цинсюаню. Он всмотрелся в гниющую древесину стены. Ну и подарок! — Хэ-сюн? Замерло ли снова его сознание? Он не заметил ни звука шагов, ни того сияния, что обрамляло фигуру Цинсюаня. Конечно, оно исходило от свечи в его руке, но можно было поверить, что он и сам способен светиться. Он был самым светлым, что только мог вспомнить Хэ Сюань в своей не-жизни. — Можно, я заберу это назад? Он неуверенно моргнул. Медленно, будто его шея была из камня, посмотрел вниз на свою руку. Он все еще держал веер Повелителя Вод. Выронив его, он увидел, как веер падает к ногам Ши Цинсюаня, перекатившись один раз и развернувшись. Бумага со следами воды и крови затрепетала, бамбуковые планки чуть не распались на кусочки. Цинсюань нагнулся и подхватил веер. Провел по нему пальцами и бережно свернул. Красивое лицо вновь обратилось к нему. Хэ Сюань отступил на шаг назад, опустив голову. — Я не помню… — произнес Ши Цинсюань, с сомнением закусывая губу. Он выглядел неуверенно, а Хэ Сюань молча ждал, пока тот соберется с мыслями. — Я не помню всего, но это помню. Он сильнее сжал веер пальцами. — Я помню Гэ, — его черты лица исказила боль. — И я помню тот голос. — Истинный Божок-Пустослов. — Ты его тоже знаешь. — Когда твой брат подменил наши судьбы, Истинный Божок-Пустослов выбрал меня новой целью. Он преследовал меня, пока не довел до смерти. Как только я стал демоном, первое что сделал — поглотил его без остатка. Тот ужас, что он внушал, стал частью меня самого. — Хэ Сюань отвел взгляд. — Он стал первым из многих. — Ты и правда демон? — Князь Демонов. — …и это… — Рука Ши Цинсюаня сжала дверной косяк, и ветхая древесина продавилась от такого усилия. Он потряс головой. — Боже, я… Не могу даже… Колеблясь, он все же приблизился к Хэ Сюаню. Подошел так близко, что можно было ощутить тепло и жизнь, исходившие от него. Рука застенчиво легла Хэ Сюаню на грудь, и Цинсюань прижал ладонь к тому месту, где застыло давно умершее сердце. Хэ Сюань почувствовал, что и его тело вот-вот продавится как гнилое дерево — прикосновение казалось невыносимым. — Ты ничего не почувствуешь. Я был мертв дольше, чем ты можешь себе представить. — Его плечи ссутулились, а колени подогнулись, он упал. — Я никогда не говорил этого во время твоей первой жизни, Цинсюань. Поэтому скажу сейчас. Я со… — Не надо. Он удивленно поднял голову. Ши Цинсюань протянул руку, дотронулся до него, погладил пальцами длинные влажные волосы. Потом опустился на колени рядом. Его рука, такая теплая, коснулась щеки Хэ Сюаня. Он прислонился к ней, несмотря на чувство вины. Хэ Сюань просто не мог заставить себя не стремиться к этим прикосновениям. — Я… я не хочу твоих извинений. — глаза Цинсюаня выглядели так, будто его преследовало нечто пострашнее демона, блуждающего по этим залам. — Есть еще одна вещь, которую я помню… Я помню чувство вины. — Вины? — Что бы ни случилось с моим братом и… — Он отдернул руку и отстранился. Вновь взглянул на веер, вздыхая, обхватил его крепче. — Что бы он ни сделал с тобой, что бы ты ни сделал с ним… Разве должен я из-за этого держать на тебя обиду сейчас? Когда ты — все, что у меня осталось на свете? Хэ Сюань не знал, что на это ответить. — К тому же, мой брат сейчас жив. По крайней мере, насколько мне известно. Я… Я предпочитаю верить, что он где-то там. И с ним все хорошо. — Губы Ши Цинсюаня медленно изогнулись в улыбке. — Может быть, я вспомню больше и передумаю. Но, скорее всего, нет. Знаешь, я никогда раньше не влюблялся, Хэ-сюн. — А я да. — У тебя была жена, — кивнул он. — И… — И ты. Цинсюань поднял глаза, блестевшие от непролитых слез, подался вперед. Их губы нашли друг друга, и Хэ Сюань медленно закрыл глаза. Когда он целовал Цинсюаня, то чувствовал себя так, будто стоит на краю обрыва, а ветер бьет ему в лицо. Слишком мучительно, и в то же время слишком хорошо. Но вот Ши Цинсюань прервал поцелуй — слишком рано. — Я чувствую, что любить тебя так легко — по-другому и быть не может! — Я не хотел, чтобы ты оказался обречен на такую жизнь, — ответил Хэ Сюань. — Я бы все сделал, чтобы вытащить тебя с этого острова. — Хм-м. Я бы предпочел не видеть, как ты ранишь себя ради очередной попытки. Цинсюань нагнулся, поднял руки Хэ Сюаня, отодвинул рукава и поцеловал запястья. Хотя шрамов уже не было, он, казалось, помнил, где находился каждый из них. Его губы передвигались по коже, а Хэ Сюань неотрывно смотрел на него. Его собственные глаза в конце концов намокли, когда Цинсюань оставил крохотные дорожки жизни на его мертвом, застывшем теле. — Я потерпел неудачу. — Я тебя прощаю. — Почему? — Не важно, почему. — Цинсюань обхватил его лицо обеими руками и взглянул серьезно. — Я прощаю тебя, Хэ-сюн. Последний обжигающий поцелуй запечатлелся на его щеке, после чего Ши Цинсюань оставил его. Хэ Сюань мог только сидеть, глядя на стену. Боль в груди отступила, осталась лишь холодная вода, медленно высыхающая на его коже и капающая с волос. Вокруг дворца завывал ветер, море Черных Вод принесло шторм.***
Посреди ночи Ши Цинсюань задал ему вопрос. — На Небесах были фруктовые деревья? — Да. И плоды на них зрели круглый год. Богам не обязательно есть, но стремление к излишествам и роскоши вызывало в них такое желание. Они не отказывали себе ни в каких видах удовольствия. На Небесах плоды всегда были слаще тех, что выросли в мире смертных. — Почему? — Магия, наверное. В тишине ночи раздалось зевание, и Хэ Сюань почувствовал, как Цинсюань придвинулся ближе. Голова устроилась у него под подбородком, и он прижался щекой к мягким волнистым волосам. Хэ Сюань был раздет, и Ши Цинсюань чертил бессмысленные знаки на его груди. — А демонам нужно есть? — Для того чтобы выжить, — нет. — Тоже для удовольствия? — …в каком-то смысле. — Хэ Сюань обхватил Ши Цинсюаня рукой. — Иногда я обхожусь без еды годами. А иногда я голоден настолько, что могу поглотить целые корабли с... — он оборвал себя, а Ши Цинсюань только неразборчиво хмыкнул что-то, будто слушал вполуха. — Ты устал. Спи. — А есть другие Князья Демонов? Или ты единственный? — Я полагаю, ты не помнишь Собирателя цветов под кровавым дождем? — Ах, не-а. Он засмеялся, но этот звук прервался очередным зевком. Хэ Сюань плотнее прикрыл одеялом бывшего Повелителя Ветров, чтобы согреть его. — Я помню… там были рыбы-скелеты. Плавали вокруг нас. Ты спас меня, но из-за этого сам был ранен. — Это было лишь представление. — Ты самый храбрый, Хэ-сюн. — Ты слышишь меня? — Такой сильный и храбрый. Мой прекрасный Князь Демонов. Княгиня демонов? Ты еще можешь обращаться в девушку? Хэ Сюань отвернулся и скрыл едва заметное подергивание губ. — Из всех вещей ты вспомнил именно это. Спи, и может быть завтра я стану для тебя девушкой. Ши Цинсюань послушался — конечно, не столько из-за попытки подкупа, сколько из-за естественных ритмов и усталости тела. Хэ Сюань обнял его за талию и прижал к себе как можно ближе. Приоткрыв один глаз, он смотрел в окно на облака, пробегающие по безлунному небу. — Черновод? Хэ Сюань замер. Голос был тихий и далекий. — Кровавый Дождь? — Не могу… Несколько минут не было слышно ничего. Хэ Сюаню стало казаться, что ему лишь померещилась эта мимолетная связь с миром за пределами владений Черных Вод. — Не могу пробиться. Я пытался. Ты не помогаешь! — Я ничего не могу сделать. — Ты единственный, кто может разрушить собственные магические щиты. Ты говоришь, что даже пробовать не собираешься? А как насчет спасения возлюбленного? Хэ Сюань опустил взгляд на Цинсюаня. Тот спал так мирно и не подозревал о разговоре, что был затеян ради него. — Для него я сделаю все, что в моих силах. Но я недостаточно силен. — Ты уже почти пробился пару месяцев назад. Я почувствовал, как границы начинали разрушаться. Чтобы это ни было, нужно просто сделать это снова. — его голос стал нечетким. — Я не знаю, какие магические поля ты там наворотил, но даже передача сообщений по духовной сети сейчас очень утомительна для меня. ДЛЯ МЕНЯ! Хэ Сюань не ответил. Где бы ни находился Хуа Чэн, вскоре его голос перестал доноситься эхом внешнего мира. И ночь оставалась безмолвной, если не считать теплого дыхания, щекотавшего его шею.***
То, что случилось дальше, было неизбежно. Чертог Сумрачных вод был домом демона и построен он был столько столетий назад, что Хэ Сюань давно сбился со счета. Процесс его разрушения достиг самых основ, и Хэ Сюань должен был предусмотреть то, что произошло. Но не предусмотрел. Ши Цинсюань находился в библиотеке один и наводил там порядок — он отводил на уборку каждый четвертый или пятый день — когда обрушилась крыша. Хэ Сюань почувствовал, как все вокруг задрожало, а предметы попадали со своих мест, но некоторое время еще продолжал сидеть и смотреть, как едва пробивающиеся солнечные лучи освещают темный лес. Когда он осознал, что именно услышал, было уже поздно. Остатки прогнивших сломанных балок шипами торчали в воздухе, когда он прибежал с полными ужаса глазами. Вся комната была усеяна осколками черепицы с крыши. Среди развалин он смог разглядеть несколько окровавленных пальцев, остальное тело Цинсюаня скрылось под обломками. Хэ Сюань закричал и бросился вперед, стал отшвыривать куски дерева, чтобы достать из-под них тело. Ши Цинсюань оказался зажатым между двумя балками. Его голова была в крови. Одна из балок обрушилась ему на грудь и живот, другая задела плечи. Тело было неестественно изогнуто, и когда Хэ Сюань убрал тяжелые балки, то увидел кровь между губами. Глаза открылись, но взгляд оставался туманным — Ши Цинсюань не мог ни на чем сосредоточиться. Хэ Сюань упал на колени и обеими руками схватился за его лицо. — Нет, нет, нет. Все будет хорошо, все… Он смолк, когда Цинсюань кашлянул кровью и по его подбородку протянулась красная дорожка. Хэ Сюань опустил взгляд и почувствовал, что у него перехватывает горло. Тонкий кусок дерева, отколовшийся от одной из балок, вонзился Цинсюань в бок. Кровь из раны пропитала одежду и растекалась по полу. — Цинсюань!? — Хэ-сюн… — остальную часть слов скрыла пузырящаяся кровь, и Цинсюань поднял дрожащую руку. Хэ Сюань почувствовал, как эта рука оставила пятно крови на его щеке, прежде чем упала. Лицо Цинсюаня становилось все бледнее и холоднее. — Нет. Ответа не было. Ши Цинсюань лежал с закрытыми глазами. — Нет! Хэ Сюань обхватил руками израненное тело бывшего Повелителя Ветров. Жизнь в нем почти не ощущалась, сердцебиение угасало. Хэ Сюаня охватило горе. И ярость. Эти чувства были ему хорошо знакомы, они ощущались на языке привкусом дыма. — Нет! Хэ Сюань прижал руку к шее Цинсюаня и попытался нащупать под кожей пульс. Он ощущался очень слабо, а кровь продолжала капать. — Нет, — Хэ Сюань глубоко вдохнул. — Нет. Нет. Его взгляд затуманился слезами, веки стали подрагивать. — Ты не умрешь на этом острове. Пол под ним начал трескаться. — Ты не умрешь на этом острове. Видневшееся сквозь дыру в крыше солнце затянули густые серые тучи. Хэ Сюань запрокинул голову, чувствуя первые капли дождя на лице. Сила проснулась в его руках и жаром заструилась по венам. Он услышал, как вокруг осыпается дерево. Стены обрушились, от комнаты ничего не осталось, в воздухе стоял запах гнили и сырости. Хэ Сюань встал, держа в руках безжизненное тело Цинсюаня. В последний раз он ощущал настолько мощный прилив сил в тот день, когда запечатал себя и свой остров. Сейчас он шел сквозь дворец, который обращался в руины. Чертог Сумрачных вод, столь долго бывший его тюрьмой, опадал и разрушался. Каждый следующий шаг уводил его прочь. Горячие слезы струились по его окаменевшему лицу, превратившемуся в неподвижную маску горя и ярости. Входная дверь обвалилась, как только он прошел сквозь нее. Большой входной зал был разрушен последним. Направляясь к деревьям, Хэ Сюань позволил себе бросить последний взгляд на то, что осталось от дома. Из всего дворца уцелела лишь одна комната, стены и дверь которой он намеренно оставил нетронутыми. Быстрый взгляд — единственное прощание, которое он мог себе позволить, прежде чем устремиться к берегу. Небо расколола молния. Хэ Сюань увязал в песке, раскаты грома заставили содрогнуться даже его кости. В ответ сила завибрировала так, что едва не стучали зубы. — Цинсюань. Он еще раз посмотрел на бескровное лицо своей последней любви, лежавшей в его объятиях. — Цинсюань. Хэ Сюань склонил голову, прижавшись лбом к неподвижной груди Ши Цинсюаня. Стиснул зубы и зажмурился. — Что угодно. Я сделаю для тебя все что угодно. Хлещущий ливень заливал пляж потоком. Море бушевало, подобные скалам волны взмывали на многометровую высоту и обрушивались друг на друга. Подняв голову, Хэ Сюань устойчивее встал на песке и ощутил магические барьеры, ограждавшие его владения. Он чувствовал заключенную их мощь, но в ответ духовная сила статическими зарядами пульсировала в его ладонях. Он сокрушил их. В ответ на падение барьеров на берег обрушилась волна. Черная вода захлестнула пляж, закрутилась вокруг ног и повлекла вперед. Хэ Сюань отступил от бурлящей воды и уперся ногой в песок, чтобы остаться на месте, потом вновь вгляделся вперед. От ливня и волн они оба промокли насквозь. По лбу Ши Цинсюаня текла разбавленная водой кровь. — Кровавый Дождь! Сдержи свое обещание! Он прокричал это ветру, слишком потрясенный от горя, чтобы ясно мыслить. Но почти сразу он увидел, как в воздухе появился разрыв и над водой открылся портал. Хэ Сюань бросился в морскую пучину и скрылся под волнами. Вода, с которой он боролся, поглотила пляж и устремилась к лесу. Сзади чья-то рука подхватила его за одежду, выдернула из воды и затащила в портал. Дождь сразу исчез, вместо него засияло обжигающе яркое солнце. Резкие звуки пронзили его уши. Озираясь вокруг, он увидел дома размером с горы — их сверкающие стены отражали на него солнечный свет. — Черновод. Дикими глазами он посмотрел на Хуа Чэна, затем вновь огляделся. Они стояли на твердом основании внутри здания с огромными прозрачными стенами. Это окна? Он крепче прижал Ши Цинсюаня к груди, наполнявшая его ранее сила постепенно исчезла. Теплое течение в венах ушло, сил и тепла в его теле оставалось все меньше, пока он не упал на колени, прижимая к груди свою потерянную любовь. Слишком поздно. — Черновод, как…? — Хуа Чэн заговорил вновь. Но тут его единственный глаз опустился на Цинсюаня, и он встряхнул головой. — Не важно. Госпиталь. — Госпиталь? — он повторил незнакомое слово, голос процарапал напряженное горло. Хуа Чэн вновь поднял его на ноги, достал свои игральные кости и бросил их. Затем его бросило в другой портал, и ноги Хэ Сюаня не поспевали за меняющимся пространством. Они оказались перед зданием из темного кирпича с белой обшивкой, и Хэ Сюань напрягся, когда дверь открылась сама по себе, чтобы они вошли. Ши Цинсюаня забрали из его рук. Несколько стремительных движений, и вот его пальцы сжимают лишь собственную окровавленную одежду, а обмякшее распростертое тело покатили от него прочь. Он немедленно устремился следом, но женщина в странной одежде преградила ему путь. — Прочь с моей дороги! — повелел он с болезненной яростью в голосе. Но не смог воплотить скрытую угрозу, потому что стоявший позади Хуа Чэн схватил его и заставил сделать несколько шагов назад. — Черновод, послушай меня! Это место, где лечат людей. — Заклинатели, практикующие целительство? — Нет, — вздохнул он в ответ. — Ты и правда безвылазно сидел на своем острове с самой нашей последней встречи? Хэ Сюань кивнул и впервые вгляделся в того, кто стоял перед ним. Он не выглядел знакомым. То есть его можно было узнать, но появились и непонятные изменения. Волосы стали короче — всего лишь до плеч, а одежда была такой же странной, как у Ши Цинсюаня, когда того только вынесло на его берег. — Я не знаю, сколько с тех пор прошло времени. — Тысячи лет. Он окинул взглядом странную светлую комнату. Яркие светящиеся полосы над головой резали глаза, и Хэ Сюань отвернулся. Он вновь попытался проследовать туда, куда увезли Ши Цинсюаня. Хуа Чэн схватил его за руку, и он снова свалился. Всякое стремление к борьбе покинуло его, и он просто растянулся на холодном полу. Длинные ногти заскребли по твердой поверхности, отражавшей тот яркий свет. Он услышал, как Хуа Чэн объяснялся с кем-то: — Нет, он в порядке. Просто очень расстроен. Да, все в порядке. Я позабочусь о нем. Потом руки снова подняли его, и Хуа Чэн со вздохом свалил его в кресло. Там Хэ Сюань и остался сидеть, вода с его рукавов капала на пол. — Гэгэ сейчас придет. — Его Высочество еще жив? — А иначе что бы я тут делал? — А зачем здесь я? Хуа Чэн ничего не ответил на это. В его руке была странная коробочка, которая озарилась светом. Большой палец двигался по ней, вероятно, используя какую-то форму магии. Хэ Сюаню было все равно. — Как вышло, что Ши Цинсюань в конце концов попал на твой остров, хотя даже я не смог пробить твои магические поля? В его глазах блеснуло любопытство, но у Хэ Сюаня не было ни сил, ни желания, чтобы насладиться этим моментом. — Я понятия не имею. — Хм, — он поджал губы. — Нам надо переодеть тебя во что-то. Я попросил гэгэ принести что-нибудь вместо того, что на тебе. В самом деле, Черновод, если бы ты хоть изредка выходил проветриться из своего укрытия, то сейчас бы не так бросался в глаза. Ты выглядишь как персонаж дрянной исторической драмы. — О чем ты вообще? Какое это имеет значение? — зашипел Хэ Сюань на Хуа Чэна, который ошеломленно уставился на него. — Мне только нужно знать, что Ши Цинсюань останется жив. Только это важно для меня. — Ну ладно. Боюсь, правда, что ни с одним из нас этой информацией не поделятся. Но я уже написал его брату. Губы Хэ Сюаня скривились. — Откуда ты знаешь его брата? Хуа Чэн вздохнул. — Если бы ты не заткнул мне рот перед этим, я бы рассказал, что отследил его перерождение. — Он нахмурился, но в выражении его лица не было ничего злого. — Ты выглядишь не очень, возьми себя в руки. И… приготовься. — Приготовиться? — Хуа Чэн, где мой брат?! — Громкие шаги устремились к ним, и Хуа Чэн обернулся с холодной нелюбезной улыбкой. — Что за… Остальные его слова заглушил крик Хэ Сюаня, резко поднявшегося во весь рост. Ши Уду потрясенно повернул голову — у него было то же самое лицо, все то же самое! Их взгляды встретились, и Хэ Сюань схватил его за плечи, вонзив ногти в кожу. Хуа Чэн схватил сзади его самого. Хэ Сюань заметил движение краем глаза, но его мир в тот момент сузился до маленького пятнышка, до булавочного укола. — Черновод, отпусти его! Отпусти его сейчас же! Мы не пойдем снова по той же дороге! — А ты, блядь, еще кто такой!? — вскрикнул Ши Уду и пихнул Хэ Сюаня в бок. С таким же успехом он мог толкнуть гору и ожидать, что она сдвинется. Хэ Сюань с горящими глазами лишь приблизился еще больше. — Зачем ты позволил ему выйти на палубу?! Этот вопрос, кажется, ошеломил обоих. Глаза Ши Уду расширились, а Хуа Чэн отпустил Хэ Сюаня. — Как?! Как ты допустил, чтобы он гулял во время шторма?! — Я… э… я… — Он же мог умереть! И сейчас еще может! — Я знаю! Ши Уду внезапно задрожал, и гнев в его глазах сменился страхом. И Хэ Сюань почувствовал, как то же самое чувство схватило и сжало его шею. Ярость покинула его. — Я говорил ему не делать этого. Но я был пьян и увлекся тем спектаклем. Я не хотел… — он потряс головой. — Не хотел уходить. Просто сказал ему быть осторожней. Это моя вина. Я знаю, что виноват. Мы все думали, что он умер… — Он никогда не должен был упасть с корабля, — Хэ Сюань отпустил плечи Ши Уду. — Он никогда не должен был попасть ко мне. — К тебе? — Это мой друг, Хэ Сюань. Он всю жизнь прожил на острове, и это именно он принес сюда твоего брата. Ты можешь поблагодарить его. Хуа Чэн фальшиво улыбнулся и положил руку на спину Хэ Сюаня. Тяжесть этой руки отвлекла его от страха, гнева и леденящего горя, которые его переполняли. — Спасибо за спасение моего брата, — уронил голову Ши Уду. — Мне не нужна твоя благодарность! — скривил губы Хэ Сюань и отошел. Он снова упал в одно из этих странных жестких кресел, что стояли по периметру комнаты. Хэ Сюань дрожал от страха. На него косились как на уличного музыканта, но он игнорировал взгляды. Звуки этого странного непривычного места были слишком громкими, свет — слишком ярким, и он с ума сходил от беспокойства. Не опоздал ли он — вот о чем были все его мысли. Медицина не обещает чудес, и он никогда раньше не слышал, чтобы смертный выжил после таких ранений. Особенно, если его тело не было закалено самосовершенствованием. — Что это за место, — мрачно спросил Хэ Сюань, когда Хуа Чэн сел рядом. За несколько рядов кресел от них сидела женщина с плачущим ребенком. Лицо у нее было почти таким же онемевшим от горя, как и него самого. Усталость и изнеможение проникли до самых ее костей. Он потер свою щеку, провел пальцами по старым поблекшим шрамам. — Мне нужно увидеть Цинсюаня. — Тебе нужно подождать. Хуа Чэн проследил взглядом за Ши Уду, который подошел к широкому деревянному столу. Сзади подходили еще люди в этих странных костюмах, они поднимали короткие кусочки бумаги, закрепленные на деревянных пластинах. Хэ Сюань наблюдал за ними с широко раскрытыми глазами, неуверенный в том, можно ли доверить таким странным незнакомцам безопасность Ши Цинсюаня. Можно ли ему хотя бы надеяться? Хуа Чэн казался беззаботным, но Ши Уду был оживлен и обеспокоен, когда разговаривал с одной из причудливо одетых женщин. Она жестом позвала его за собой и провела через закрытые двери. — Только членам семьи разрешат увидеться с ним, а когда о случившемся станет известно, здесь соберется множество людей. Нас, наверное, выгонят отсюда. — Я его не оставлю. — Черновод… — Мне нет дела ни до чего. Я не уйду. Однажды я уже оставил его, но больше никогда этого не сделаю. Хуа Чэн нахмурился, отвернулся. Дотронулся до своей груди, коснулся пальцами чего-то под верхней одеждой и извлек закрытый мешочек черного цвета. Простой. Неприметный. Тело Хэ Сюаня напряглось. — Когда бывшего Повелителя Ветров не стало, он умер, сжимая в руке твой прах. Мы с гэгэ отдали ему дань уважения, и потом… я оставил его у себя. — Ты… — К тому моменту ты уже просил меня о смерти. Я знал, что без Ши Цинсюаня ничто больше не будет удерживать тебя на земле. А я… понял, что не хотел бы, чтобы ты рассеялся. — Ты запер меня здесь как в ловушке. Он наклонил голову. — Разве ты не рад, что был здесь, чтобы на этот раз спасти Цинсюаня? — Он бы вообще не подвергся опасности, если бы пространства Черных Вод не существовало! Голос Хэ Сюаня повысился и привлек пристальные взгляды. Хуа Чэн схватил его за руку, поднял с сиденья и потащил из комнаты обратно через раздвижные двери. Солнце уже клонилось к закату, и высокие здания стали отбрасывать тени. Хэ Сюань оглядывался вокруг, не понимая, почему каждое из зданий похоже на маленькую гору и почему они блестят на солнце, но ему было все равно. Наполнившись мраком, как ранее на протяжении веков, Хэ Сюань поглотил свет и наполнил воздух своей яростью. — Отпусти меня! — Вырвавшись, он отступил по твердой и неподатливой земле. — Это было жестоко! — Наверное, ты прав. Хуа Чэн подцепил мешочек пальцем за завязки и подвесил между ними. Но как только Хэ Сюань потянулся за ним, тот убрал руку за спину. — Ты собираешься развеять его? — Не твое дело, — прорычал он в ответ. — В самом деле? — Хуа Чэн нахмурился. — У нас была договоренность, Черновод. И за тобой остался долг. — До… — Хэ Сюань не дышал, и дыхание у него перехватить не могло, но ощущение все же было именно таким. — Долг? Долг?! Гнев захлестнул его, сила вновь лизнула ладони. — Я понял. Я понял. Чего ты хочешь, Собиратель цветов под кровавым дождем? Ты хочешь, чтобы я рассыпался на кусочки, выплачивая твой проклятый долг? — Это не… — У меня не осталось ничего! Я сам — ничто! Он выбросил руки вперед, будто хотел атаковать, но слабость настигла его. Он упал на землю, а Хуа Чэн наблюдал за ним с чем-то, похожим на сочувствие. Ударившись коленями о твердую поверхность, Хэ Сюань почувствовал, как боль отдается по всему его телу. — Тебе это нравится? — Его голос сорвался — Смотреть, как я умоляю тебя проявить милость и дать мне умереть? Держать передо мной единственное спасение, как морковку на веревочке? Чего ты добиваешься? — Черт возьми, Черновод, я просто не хотел, чтобы ты умер. Это было импульсивное решение! Если бы я знал, что ты собираешься запечатать себя на острове и гнить там тысячелетиями, я бы сделал то, о чем ты просил. Но я понятия не имел, что ты там делаешь. Ты ведь мог бы найти себе невесту-демоницу и жить с ней счастливо? Хэ Сюань поднял голову и смотрел на него сморщившись, явно не убежденный этими словами. — Я просто не смог тебя убить. Что еще я могу сказать? — Сань Лан? Хэ Сюань снова опустил голову, услышав торопливо приближающиеся шаги. Он увидел, как Хуа Чэн протянул руки, и рядом пробежала пара тонких ног. — Гэгэ! — Это правда? Се Лянь обнял Хуа Чэна за талию и внимательно посмотрел на Хэ Сюаня. Их взгляды на мгновение встретились, и Се Лянь нахмурился. В руках у него была сумка из странного тонкого материала. Он поставил ее Хэ Сюаню на колени. — Мы думали, что Цинсюань умер. — А разве нет? Я сомневаюсь, что успел вовремя, — он и поднял сумку с хмурым лицом. — Что это? — Более подходящая одежда, чтобы не выделяться. Иди внутрь и найди туалет, чтобы переодеться. Хэ Сюань равнодушно перехватил сумку пальцами. Он не особо хотел играть в их игры, тем более что Кровавый Дождь все еще держал у себя ключ к завершению этой бесконечной не-жизни. — Если Цинсюань умрет… ты вернешь мой прах и позволишь мне развеять его. Я не стану жить без него очередную тысячу лет, ты, эгоистичный ублюдок! Проходя мимо, Хэ Сюань толкнул его плечом в грудь, и Хуа Чэн отступил с его пути, увлекая за собой Се Ляня. Вернувшись через волшебную дверь, что открывалась сама по себе, Хэ Сюань нашел место, где можно было переодеться в странные новые одеяния.***
— Черновод, иди сюда, посмотри! В какой-то момент женщина в длинной белой накидке поверх еще более странного костюма пришла, чтобы собрать и отвести их в другую часть здания. Они вошли в металлический ящик, который двигался с помощью какой-то магии. Если бы его заботило хоть что-то помимо состояния Ши Цинсюаня, Хэ Сюань мог бы остановиться и поразмышлять об этом странном новом мире, в котором он оказался. Сейчас он сидел на полу в углу, отгородившись от оставшихся троих в комнате полосой жестких стульев. Подняв голову, он нашел взглядом Хуа Чэна, стоявшего у окна и поманившего его рукой. Тогда он поднялся и перебрался через свою баррикаду. — Его поклонники здесь. Земля перед госпиталем была заполнена множеством тел. Хуа Чэн наклонился к стеклу, разглядывая их сверху. Хэ Сюань окинул собравшихся взглядом. У них в руках были какие-то плакаты с надписями, и он мог представить, какие громкие крики исходили от этой толпы. Но здесь они были ограждены от внешнего шума — сквозь окно доносились лишь слабые отзвуки. — Выздоравливай скорее! — Мы скучали по тебе, Ин Ин! Не сказав ни слова, он отвернулся и направился назад к своему укрытию. — Разве тебе не интересно, какой была жизнь Цинсюаня? — Хуа Чэн отвернулся от окна и скрестил руки на груди. — У него миллионы преданных поклонников по всему миру. В каком-то смысле они как верующие. А он в некотором смысле снова стал божеством, а про тебя… забыл. — Сан Лань, — Се Лянь поднял голову от волшебной коробочки в руках. — Нам вовсе не нужно, чтобы тут вспыхнула битва. Они обменялись улыбками. Хэ Сюань с напряженными плечами вновь посмотрел на Хуа Чэна. Ши Уду заснул в одном из кресел еще пару часов назад, так что остальные могли разговаривать свободно. — Это хорошо, — сказал он холодно. — Ши Цинсюань заслуживает поклонения и восхищения. А теперь оставь меня в покое. — Ты и правда изменился. Хэ Сюань нахмурился, обхватив себя за плечи. На нем была раздражающая рубашка цвета «вырви глаз», явно позаимствованная из гардероба Хуа Чэна. Она совершенно не подходила ему. Оставив в покое свои тощие плечи, он снова повернулся к Хуа Чэну. — Кто такой Ин Ин? — Цинсюань. На раздраженный взгляд, который он бросил на Хуа Чэна, тот ответил только смехом. — Я серьезно. — И я тоже. Такое у него имя в этом перерождении. Ли Ин. Поклонники зовут его Ин Ин. — Непочтительно, — ответил Хэ Сюань. — Господин Черновод, — вмешался Се Лянь, отложив светящуюся коробочку. — Этот мир стал совсем другим с тех пор, как вы покинули его. Ли Ин не божество. Он знаменитость. Хэ Сюань смотрел на него, не понимая, и Се Лянь улыбнулся ему. Более терпеливо, чем он, наверное, заслуживал. — Он снимается в кино. Хм, это такие спектакли, которые показывают по всему миру. И вот он пропал больше года назад, и весь мир уже оплакивал его. Не удивительно, что поклонники собираются здесь, когда он снова нашелся. Хэ Сюань медленно вернулся к окну, хмуро посмотрел на большую толпу внизу. — Они любят его? — Конечно, как и полагается преданным поклонникам, — ответил Се Лянь. В окно проникали теплые закатные лучи. Хэ Сюань облокотился лбом о стекло и скользил взглядом поверх толпы. В конце концов, он вновь погрузился в свои мысли. Хуа Чэн вернулся к Се Ляню, они достали какую-то еду из сумки и поели. Ши Уду крепко спал, свернувшись в кресле. Потоки света с небес жгли глаза. Такие краски редко можно было увидеть на сером острове Черных Вод. Все здесь было ярким. Толпа внизу шумела и выкрикивала свои добрые пожелания, пока людей не заставили разойтись. Солнце скрылось, небо постепенно поглотила чернота, и в конце концов в бархатной тьме замерцали звезды. Хэ Сюань скреб ногтями шрамы на руках. Провел пальцами по длинным линиям, что тянулись по его щеке. В прошлом он разорвал себя на части, обрек на годы боли и горя, и теперь его судьба вновь висела на волоске. Он мог лишь ожидать новой вероятной потери. Той, что полностью сокрушила бы его. Когда проснулся Ши Уду, как бы его теперь ни звали, он протер усталые глаза и присоединился к Хэ Сюаню у окна. Толпа к тому времени уже давно разошлась, и лишь городские огни сверкали вдали до горизонта. Обессиленный Хэ Сюань смотрел на все это с безразличием. — Доктор еще не приходил? — спросил Ши Уду, повернувшись к Се Ляню, и тот отрицательно покачал головой. — А что там вообще произошло? — Спрашивай его, — сказал Хуа Чэн, засовывая в рот что-то из шуршащего пакета. — Он единственный, кто был там. Ши Уду повернулся к нему. Он выглядел все же не так, как раньше, но достаточно похоже, чтобы Хэ Сюань узнал его. Это был все тот же гордый и не особо умный человек, что обрек его на вечное проклятие. Но этой обиде было уже много лет, а у Хэ Сюаня не было сил, чтобы сражаться в одной и той же битве снова и снова. Что, впрочем, не означало, что он когда-нибудь примет все это. Его глаза сузились сами собой, стоило ему обратить взгляд на Ши Уду. — На него обрушилась крыша. И тогда, я сокрушил барьеры, защищавшие мой остров от незваных гостей, и покинул его. — Что? — его лицо непонимающе скривилось. Хуа Чэн засмеялся и не мог остановиться, пока Се Лянь не ущипнул его, но улыбки оставались на лицах у них обоих. — У вас, похоже, у самих с крышей не все в порядке! — Я не знаю, как Ши Цинсюань смог пробиться сквозь мои защитные барьеры, так что не утруждай себя дальнейшими расспросами. — Кто?! Терпение Хэ Сюаня быстро иссякло, и он обошел Ши Уду, толкнув его в сторону. Он ожидал, что бывшего Повелителя Вод защитит сила бога, но ничего божественного под его кожей больше не было. Ши Уду врезался в стену, поморщившись выпрямился и потер плечо. — Псих... где ты нашел этого типа? — Я говорил, он всю свою жизнь прожил на острове. С манерами у него не очень, — Хуа Чэн сидел, скрестив ноги, и фальшиво улыбался. — Кстати, Черновод, ты ведь был так уверен, что не сможешь разбить свои барьеры. Как же в итоге ты сумел сделать это так быстро? — Что, черт возьми, за барьеры?! — Почему бы вам не вздремнуть еще, Ли Чен? — спросил Се Лянь. Хэ Сюань почувствовал, как в груди нарастает смесь смущения с замешательством. — Я сам не знаю, — ответил он, глядя на Хуа Чэна. — Когда Ши Цинсюань истекал кровью на моих руках… Конечно, я смог разбить их. Это было легко. Как растоптать фрукт. — М-да, вы все тут сумасшедшие, отлично, — Ши Уду подошел к двери и открыл ее. — Пойду поищу доктора и спрошу, как там А-Ин. Он громко хлопнул дверью, и Хэ Сюань метнул в его сторону раздраженный взгляд. Вернувшись к своей баррикаде, он вновь забрался за стулья и уселся в углу. Хотя он и не мог спать, глаза его устало закрылись.***
Белые коридоры с яркими полосами ламп на потолке были болезненными для глаз. Хэ Сюань чувствовал, как каждый луч проникает в его глаза и отпечатывается в мозгу. Он не понимал, что это за сияние посреди ночи, привыкший лишь к огню, луне и звездам. Это было похоже на солнечный свет, заключенный в стекло и сияющий в тесном пространстве. Он погрузился в эти размышления, потому они отвлекали от пугающей неизвестности, к которой его вели. Не знаю, почему, но А-Ин хочет тебя видеть, — обратился к нему хмурый Ши Уду. — Сказал, пока не увидит, не будет спать. Так что пошли и побыстрее, он еле живой после операции. Теперь он следовал за ним, едва смея надеяться. Ши Уду — или Ли Чен, не важно, — провел его по длинному коридору мимо окна, завешенного синими занавесками. Когда нужная дверь открылась, он медленно зашел внутрь. Хэ Сюань сам не знал, что он ожидал увидеть, но точно не коробку, издающую ритмичный писк, и какие-то подвешенные мешочки с шнурами, ведущими к руке Ши Цинсюаня. Он лежал в постели с лицом столь же бледным, что и простыня под ним. Хэ Сюань бросился к нему, оттолкнув Ши Уду в сторону. — Хэ-сюн? Хриплый голос сорвался с пересохших губ. Хэ Сюань подбежал к кровати и свалился на стул рядом с ней. Слабая рука легла ему на щеку. — Как мы смогли выбраться? — Я вернул тебя, вернул… Я говорил, что не позволю тебе умереть на моем острове. Он неотрывно смотрел в янтарные глаза, терялся в них, облегчение наполняло его сердце. Потом он нахмурился, глядя на прозрачную трубку, которая соединяла руку Цинсюаня со странными мешками, наполненными таинственными жидкостями. — Что они с тобой сделали? Он бросил гневный взгляд на Ши Уду, но вновь обратился к Цинсюаню, услышав легкий звон его смеха. На самом деле это был лишь слабый выдох, ведь его грудь сейчас не могла набрать воздуха для настоящего смеха. Но Хэ Сюань распознал бы этот звук в любой форме. Цинсюань лежал, бессильно откинув голову на мягкую подушку, даже его волосы утратили весь объем и стали безжизненными. И все же он улыбался — тепло и искренне. Хэ Сюань почувствовал, как солнечные лучи проникают в его сердце. Его тело наполнилось теплом, и он нежно взял Ши Цинсюаня за руку. Прижался к ней лбом, закрыл глаза и ощутил прикосновение пальцев к своим бровям. — Я больше не отойду от тебя, клянусь. — О, ну это, пожалуй, слишком драматично, — мягко отозвался Цинсюань. — Со временем нам придется разделяться. Если только ты не захочешь сковать нас наручниками. Ха-ха, можешь представить себе? Его голос стих. Когда Хэ Сюань вновь открыл глаза, Цинсюань уже заснул. Поцеловав его руку, он положил ее обратно на кровать. — Ну все, он тебя увидел. Теперь проваливай. Ну, давай же. — Можешь попытаться вытащить меня отсюда, если хочешь, — ответил Хэ Сюань, не отводя от Цинсюаня глаз. — Ты не можешь оставаться здесь! — Ты не можешь заставить меня уйти. Ши Уду таращился на него открыв рот, как вытащенная из воды рыба. Хэ Сюань видел это краем глаза и находил зрелище почти комичным. Как гротескная маска для пьесы, нарисованная с преувеличенными чертами лица. Но прямо перед ним была настоящая красота, и Хэ Сюань перестал обращать внимание на все остальное. Его мысли были заняты только бывшим Повелителем ветров. Вновь взяв его руку, он медленно и задумчиво провел по каждому его пальцу своим. Долгая неподвижность была для него привычной. Свет за окном давно угас, но потом взошла луна, и яркие огни над ним наконец-то выключились. — Черновод. Любой Князь Демонов был от природы бесшумным существом, как и подобает мертвецу. Хэ Сюань не удивился, что Хуа Чэн смог пробраться в эту комнату, но про способ спрашивать не стал. Это могли быть как тихие шаги, так и его волшебные кости. Отведя взгляд от Ши Цинсюаня, Хэ Сюань повернул голову и с дрожью посмотрел на Хуа Чэна. — Что тебе может быть от меня нужно? — Я знаю, что ты сейчас, должно быть, сбит с толку. Выражение его лица было непривычным. Печаль накрыла его глаза тенью, как в тот раз, когда они впервые встретились. Хэ Сюань знал, что дерзкое поведение Хуа Чэна было своего рода щитом, оберегавшим хрупкое душевное равновесие не самого уверенного в себе человека. — Мир сильно изменился за то время, что тебя не было. — Да, я это вижу. — Я удерживал тебя не из-за долга, Черновод. И... когда ты дотянулся до меня со своего острова, я был... рад услышать твой голос, — Хуа Чэн подошел ближе, и Хэ Сюань поднялся ему навстречу. Их рост не был равным, и его голова слегка наклонилась, чтобы заглянуть в единственный глаз, смотревший на него. — Это все, что я пришел сказать. Я больше не буду мешать тебе проводить время с бывшим Повелителем Ветров. Хуа Чэн кивнул ему в знак уважения, которого Хэ Сюань уже не заслуживал. Кто он теперь, повелитель чего? Мертвого острова, населенного одним демоном? Повернув голову, Хэ Сюань смотрел, как Хуа Чэн отошел к двери. Когда он открыл ее, свет из коридора пролился внутрь. — …спасибо, — только и сказал Хэ Сюань. Хуа Чэн обернулся, но Хэ Сюань не стал продолжать. Он вновь повернулся к Ши Цинсюаню, взял его руку и прижался головой к тыльной стороне его ладони. И дверь с тихим щелчком закрылась. Хэ Сюань остался в темноте ждать пробуждения Цинсюаня.***
Комната была заполнена яркими цветами, а на белой столешнице были разбросаны открытки с письменными пожеланиями здоровья. Хэ Сюань сидел посреди всего этого, пока Цинсюань прощался со своим братом и выпроваживал его из дома. Они находились внутри одного из высоких как гора зданий. Благодаря широким окнам, комнаты были залиты светом. Хэ Сюань сидел на полу у стола и держал в руке нетронутую чашку чая, от которой поднимался пар. Выражение его лица изменилось, когда вернулся Ши Цинсюань. Глаза искали любой признак того, что ему нужно помочь. По словам врачей, его выздоровление шло успешно. Когда Ши Цинсюань стал жаловаться на скучную больничную еду, ему разрешили вернуться домой. Сейчас в его движениях уже почти не осталось той скованности, которая была заметна в предыдущие несколько недель. Хэ Сюань отходил от него только в тех случаях, когда его вынуждали этот надоедливый брат или Кровавый Дождь. — Хэ-сюн, хочешь поужинать? Цинсюань смотрел на него с искрящейся в глазах нежностью. Вечернее солнце огнем вспыхивало в его волосах и выявляло те яркие оттенки каштанового, которые трудно было разглядеть на вечно сыром острове Черных Вод. — Я хочу, чтобы ты сел. — Ха-ха, ладно. Ши Цинсюань подошел к длинному мягкому дивану, который стоял посреди комнаты и занимал значительную ее часть, сел и приглашающе похлопал по месту рядом с собой. Хэ Сюань отставил чай, поднялся и подошел к нему, чтобы сесть рядом. Наклонив голову, он осмотрел сбоку на лицо Цинсюаня и тревожно хмурил брови. — Почему ты так смотришь на меня, Хэ-сюн? — Я боюсь, что ты исчезнешь, стоит мне отвести взгляд. Солнечный свет уйдет, и я вновь окажусь на своем острове. Ши Цинсюань нахмурился, а потом потянулся и заправил прядь волос Хэ Сюаню за ухо. Он повернулся так, что светившее из угла окна солнце оказалось позади, и закат увенчал его собственные волосы ярким ореолом. Цинсюань всюду приносил с собой свет, разбивал лед и заставлял все страхи исчезнуть. Рука, что коснулась его щеки, была теплой и настоящей, наполненной жизнью. — О, Хэ-сюн... ты ничем не заслужил всей той боли, через которую прошел. — Я сам навлек ее на себя, ты это знаешь. — Нет. Нет. Ши Цинсюань наклонился к нему и коснулся пальцами его подбородка, чтобы удержать лицо неподвижным. Они поцеловались, и Хэ Сюань позволил своим глазам медленно закрыться. В темноте жизнь проявляла себя только мягкими губами и ароматом цветочных букетов. Когда их губы разделились, он предпочел остаться в темноте и просто чувствовать, как теплый лоб уткнулся в его собственный. Они слегка покачивались, и Цинсюань тихонько напевал себе под нос. — … это странно, что… я радуюсь, что волны выбросили меня на твой берег? — Очень. — Я имею в виду… Я рад, что помню тебя. Глаза Хэ Сюаня медленно открылись, и он немедленно потерялся в янтарных глазах человека, которого любил. В глазах, которые он не надеялся когда-нибудь увидеть снова. — Хочешь, чтобы я звал тебя Ли Ин? — А? — Это твое имя. — А, да! — лицо Цинсюаня озарилось смехом, он потряс головой. — …да, точно. Конечно. Ты… ты можешь звать меня как захочешь, господин Черновод! Хэ Сюань вздрогнул. — Я предпочитаю «Хэ-сюн». — И я тоже. Ши Цинсюань нежно взял его за руку. Когда-то это было оружие, чтобы погубить его, а теперь Хэ Сюань просто расслабил ладонь и позволил Цинсюаню переплести его пальцы со своими. Так они держались друг за друга, окутанные угасающим солнечным светом, и смотрели на свои руки. Одна — мертвенно-бледная, вторая — живая и загорелая. Они были настолько разными, насколько это возможно. Трудно было представить большее несоответствие. Но не было и ничего более совершенного. Хэ Сюань поднял руку Цинсюаня и поцеловал его пальцы. — Да, знаешь, Хуа-Хуа хотел, чтобы я отдал тебе кое-что! — Хуа-Хуа, — повторил Хэ Сюань бесстрастным голосом. Но кислое выражение слетело с его лица, когда Цинсюань достал из кармана болезненно-знакомый мешочек. Хотя воспоминания, которые он пробуждал, были настолько давними, что уже успели притупиться. — Он сказал, что настало время вернуть это назад. И… ну, он больше ничего не говорил, но мне показалось, что он переживал из-за этого. — …откуда ты их знаешь? — А, Хуа Чэн снимал фильм, в котором у меня была роль. — Ну конечно. Цинсюань засмеялся над ним, но Хэ Сюаню нужно было лишь немного подождать. И вот последовал озадаченный вопрос: — Погоди, а ты-то его откуда знаешь? — Это долгая и скучная история, — покачал головой Хэ Сюань. — И не особо важная. Я хочу, чтобы ты сохранил мой прах, Цинсюань. — Твой прах? Он крепче сжал этот мешочек, глядя на него с легким трепетом. Потом его глаза промелькнуло чувство вины, и он забрал свою руку, чтобы провести пальцами по аккуратным стежкам у основания мешочка. — Мне уже дарили это раньше. Я носил это и… Протянув руку, Хэ Сюань дотронулся до лица Ши Цинсюаня, чтобы тот перевел взгляд на него. — Все это в прошлом. Я… я просто счастлив быть сейчас здесь вместе с бывшим Повелителем Ветров. Я не вернусь на свой остров, если только ты не захочешь этого. А если захочешь — я пойму. Возможно, ты предпочтешь, чтобы меня не было рядом, если у тебя появится выбор. — Хэ Сюань. Я уже выбрал. Я уже выбрал. Ши Цинсюань обхватил его голову и притянул к себе для поцелуя. Их губы сначала нежно соприкоснулись, потом сильнее прижались друг к другу. Вскоре язык стал глубоко кружить у него во рту, и он чувствовал знакомое дыхание. В душе Хэ Сюань знал, что не заслуживает этого, но он собирался держаться за Цинсюаня так, как только сумеет и столько, сколько сможет. Когда они улеглись на диване, последние лучи заката задержались над ними. А потом оранжевый свет сменился синевой сумерек. Окно смотрело на город, полный высоких зданий-гор. Они сверкали огнями, и море звезд раскинулось над миром. Это все, что было нужно Хэ Сюаню: знать, что его любят, изучать этот новый мир и найти свое место в нем.