Урок литературы

Ветер колыхнул его тёмные волосы, унося вдаль запах смерти и крови. — Мори-сан, мы закончили. Да, она справилась достаточно хорошо, вы не зря рассчитывали на неё, — тихо сказал Акутагава в телефон и сбросил первым, закашлялся, а затем обратился к тебе, — можем возвращаться, напарница, — перед последним словом он помолчал немного, не решаясь произнести. Ты молча кивнула и неосторожно повернулась, чуть не соскользнув с края крыши. Тёмные полосы расёмона обняли тебя со спины и удержали на месте. Ты было открыла рот, чтобы ответить что-нибудь на этот комплимент или это оскорбление, но не успела. Твой собеседник быстро двинулся по крыше в сторону северо-запада. И тебе не оставалось ничего, кроме как почти бегом догонять его. От небрежно-снисходительного обращения со стороны Рюноске становилось как-то пусто на душе, и что-то начинало покусывать изнутри. Будучи уже не в силах поднять голову от этой горечи, ты догнала его и, не решаясь звать его семпаем, спросила: — Акутагава-сан, куда мы теперь? — Не знаю, куда нужно тебе, а я сегодня пойду на кладбище, сегодня годовщина, — голос прозвучал глухо, и мафиози снова закашлялся. — А, хорошо, я тогда пойду. Мне домой, — тихо, почти шёпотом произнесла ты, зная, что он слышит. — Не боишься, что кто-нибудь из подельников убитого пойдёт по твоим следам? — на секунду он замолчал, будто бы решаясь. — Провожу. — Твоя самоуверенность похвальна, но я не спрашивал, а поставил перед фактом, — он преодолел ещё один проём между крышами. Позади скользнула тень, раздался жуткий свит, тёмная пелена перекрыла обзор. Когда она немного рассеялась, в нескольких метрах от вас замелькали пятеро силуэтов. Как только обзор прояснился, Акутагава, не глядя, сунул тебе в руку впятеро сложенный лист бумаги, практически одними губами произнёс: "Передай Дазай-сану" и рубанул расёмоном по одному из противников, однако не нанеся значительного урона. Соперники превосходили не только в количестве, но и в технике. Лишь одного тебе удалось уничтожить самостоятельно. Двух одолел Рюноске, хотя и получив большой урон. Кто-то из них всё ещё использовал затемняющую способность, чтобы лишить обзора вас с Акутагавой. Когда тёмная пелена спала из-за гибели хозяина способности, ты всё-таки увидела израненного Рюноске, злобно глядящего на оставшегося эспера. Противник, выглядящий слишком хорошо после такого боя, свёл ладони, меж них засверкали разряды молний. — Уходи пока можешь. Я добью его, — пробормотал Рюноске, стоя плечом к плечу с тобой, но глядя только вперёд. Ты глянула на его лицо и заметила небывалый блеск в тёмно-серых глазах. В этот момент разряд тока, летевший в вашу сторону, оказался отражён разрезанием пространства. — Я же сказал уходить, дура! — вперемешку с кашлем прохрипел Акутагава. Что-то грохнуло, и твоё тело обессиленно упало на пол. — Очнулась? — в проясняющемся взгляде прорисовался мутный силуэт Дазая. — Ничьей. Выжила только ты, — Осаму замолчал, серьёзно вглядываясь в твоё побледневшее лицо. Не найдя слов, ты чуть приподнялась на локтях, оглядывая палату, и наконец увидела одинокую, чуть обгоревшую записку на тумбе возле койки. Вспомнился тот, кто просил её передать. — Выжила только ты: ни больше ни меньше. Похороны завтра, — и поднялся, чтобы уйти. От этих слов отяжелело тело, внутренние органы неприятно сжались. Мозг всё ещё пытался осознать услышанное. — Подождите, Дазай-сан, — пролепетала ты непослушными губами и, схватив записку, протянула ему. Он принял её и со словами: "Тебе он тоже кое-что просил передать", вынул другой сложенный листок из кармана, отдал тебе и быстро молча вышел, оставляя наедине с осознанием горя. Об Акутагаве думалось как о всё ещё живом человеке, будто всё это досадная ошибка, будто он вот-вот появится, одарит высокомерным взглядом и снова назовёт бестолковой, зато будет рядом. Но сколько бы ты ни смотрела в затворённую Дазаем дверь, Рюноске всё никак не появлялся из неё. Слабыми дрожащими руками ты развернула записку и увидела острые мелкие иероглифы, сложившиеся в слова: “Если ты читаешь это, то я уже мёртв. Не вини в том себя или кого-то ещё, моё здоровье не приказало долго жить и диагноз удручающий, впрочем, тебе его знать не стоит — пишу я не для этого. Пишу для того, чтобы посмертно рассказать кое-что важное. Я не знаю почему, но из-за тебя мне меньше хочется убивать и больше хочется защитить тебя. Ты не слаба. Я не хочу, чтобы ты была слабой. Но тепло, возникающее внутри, когда ты боязливо говоришь со мной на совместных операциях, радует и раздражает меня. Я не хочу так думать, но, наверное, ты оказалась для меня значительнее Дазай-сана. Мне странно писать такое, но будь счастлива и осторожна, а ещё приглядывай, пожалуйста, за Гин. По-прежнему одинокий пёс Портовой Мафии — Рюноске Акутагава". Ты перечитала письмо три раза и только на последнем тебя настигло осознание ситуации. Несколько слёз скатились по лицу, прежде чем ты разрыдалась прямо над письмом. В приоткрытую форточку влетел ветерок и слабо огладил тебя, будто утешая и неся с собой слова "Не плачь обо мне, милая. Живи, чтоб и я жил в твоей памяти и дальше"