Кризис среднего возраста

— Сколько лет мы уже состоим в браке? — Одиннадцать? — Одиннадцать! И чем дальше, тем хуже! — Ты о том, что ты стареешь, и твой зад уже не такой перспективный, как десять лет назад?       Хуа Чэн ласково улыбался ему, не вкладывая в это сообщение никакого негативного подтекста, но Вэй Усянь не находил это таким забавным, как это казалось его мужу. — Твоя карьера — гвозди для крышки гроба наших отношений. Мы лежим в этом гробу уже несколько лет, а твоя работа неустанно забивает в неё по одному гвоздю. — О чём ты говоришь? Мои чувства к тебе не угасают со временем. — Угасает их яркость. Наши отношения — это какая-то пастельная картина с грустными фруктами. Ничего интересного, никаких ярких цветов, никакого разнообразия. У тебя нет свободного времени. Нет графика работы. Ты работаешь тогда, когда ты нужен, а нужен ты, сука, постоянно.       Хуа Чэн вздохнул, притягивая недовольную моську поближе к себе. Приобнял за плечи, усаживая полубоком к себе. Выключил телевизор, диагональ которого занимала одну треть стены в их гостиной. Эта плазма за сутки работы жрёт больше электричества, чем жилой дом за месяц.       Он закинул ноги на низкий столик у дивана, сгрёб в охапку супруга, нежно обнимал за плечи и коротко поцеловал в висок. — Всё, что мы имеем — нажито непосильным трудом. Этот дом — наша заслуга. Мы оба работали на него, как проклятые. Потратили кучу времени и здоровья, чтобы переехать сюда. В эту страну, в этот дом. Рассорились со всеми родными и близкими во имя нашей любви и этих узаконенных отношений. Чтобы достичь этого всего — мы работали. Почему же теперь ты грешишь на эту самую работу? — Потому что тебя никогда нет дома. Да, мы бросили всё и всех, чтобы переехать из Китая в Норвегию, чтобы пожениться, чтобы называться супругами, но раньше всё было иначе. У каждого из нас был график работы, мы подстраивали свой отпуск друг под друга. Куда-то летали, где-то бывали, видели что-то новое, трахались как-то по-новому.       Хуа Чэн отстранился от него, отодвигая лицо, и проникновенно посмотрел в профиль супруга, пытаясь заглянуть тому в глаза. Пальцы сжались на его плече, слегка надавливая. Он привлекал внимание. — И давно тебя не устраивает наш секс? — Я не говорил такого, — фыркнул Вэй Усянь. — Я говорю о том, что сейчас я имею счастье созерцать тебя дома один раз в сутки. Уставшего, ворчливого и неразговорчивого. Я не вижу твоего лица. — Но всякий раз видишь меня ниже пояса. — Выглядит потрясно, я согласен. Но это не залог успеха в таких длительных отношениях, как наши. — Ну что ты хочешь от меня? — Хочу, чтобы у тебя были выходные, которые мы могли бы проводить вместе. Не обязательно куда-то ходить. Мне вполне будет достаточно какого-то простого домашнего уюта. — Разве у нас дома неуютно? — Не прикидывайся идиотом. Я хочу уюта с тобой, а не уюта ради уюта.       Хуа Чэн убрал руки с его плеча и тяжело вздохнул. — Сейчас у меня нет возможности организовать себе выходные. Мы скоро открываемся. Это самый масштабный проект — третий мой ресторан. Мы готовимся очень тщательно и серьёзно подходим к любой мелочи. Это важно для нас. — Для кого «для нас»? — Для меня. — Для совета твоих директоров. Вот для кого это действительно важно, а ты просто соответствуешь им, хотя учредитель — это ты. Это твои деньги, твои директора. Ты их гендир, а не наоборот. — Душа моя, как только мы откроемся — я возьму отпуск, и мы будем делать только то, что пожелаешь ты. — Это ложь. Я подобное уже слышал. Не первый год замужем. — Пойми меня, прошу тебя.       Вэй Усянь насупился и, наконец, повернул к нему голову. — Я должен понять тебя? Сколько раз мне нужно поднять эту тему, чтобы это возымело какой-то эффект? — Вэй Ин… Ты ядерный физик. Твоя работа — это план и график. Я — занимаюсь ресторанным бизнесом. У тех, кто делает бизнес, нет права на график и отпуск. — Раньше у тебя всё это было. И время на меня тоже было. А при чём тут упоминание того, кем работаю я? — Вообще не понимаю, зачем стране, у которой нет ядерного статуса, ядерные физики? — Ядерная физика — это не только разработка ядерного оружия. Я уже объяснял тебе это. Я работаю в лаборатории, и лишь изредка летаю в ЦЕРН. А ты, такое ощущение, что постоянно находишься в командировке. Наш дом для тебя словно отель. — Ты хочешь поссориться? Оно того не стоит. Работа не должна становиться между нами. Никто и ничто не может это сделать. — Я не хочу ссориться. Я хочу разнообразия. Я хочу, чтобы ты трахнул меня так, будто мы вчера поженились, но ты не можешь. Ты уставший. — Могу. Я сделаю всё, что ты захочешь. Вижу по глазам, что у тебя есть какая-то идея. Говори. Я весь внимание. — Когда ты завтра заканчиваешь? — Я не знаю. — Мне нужно время. — Хорошо. Я сделаю так, чтобы в десять быть свободным. — В десять ты будешь уже на месте, — требовательно. — Хорошо, — устало протянул Хуа Чэн. — Адрес я пришлю. — Адрес?       Вэй Усянь лишь загадочно улыбнулся ему, поднимаясь с удобного мягкого дивана.

***

      Вечер был прохладным и пасмурным. Хуа Чэн лениво таращился в окно и крутил в пальцах оригинальный Паркер, который ему зачем-то подарил один из его партнёров из Великобритании.       Пасмурное небо затягивалось, приобретая глубокие серые оттенки. Тёмно-серый со светлыми разрезами и вкраплениями. Это выглядело точь-в-точь, как глаза его любимого мужчины. Цвета грозового неба. Они всегда ассоциировались у него именно с этим явлением.       Хуа Чэн любил дождь и прохладу. Им обоим не нравилась жара. Солнце и пляжи — это не их стихия, а вот дождливая и холодная Норвегия — это то, чего им хотелось всем сердцем. Это не затхлый Китай, который душил их со всех сторон. Тоталитарный, закрытый, чтобы выехать из которого нужно отсосать по меньшей мере двести немытых членов, и то не факт, что успех будет достигнут.       К счастью, им не пришлось бросаться в такие крайности, но суматоха с документами сожрала все нервы и попила крови. Оно того стоило. Пять миллионов — это не миллиард, стремительно движущийся к двум.       Небо взвыло, отчётливо послышался гром. Ещё одна молния рассекла небеса, словно разрезая их, и тут же исчезла. Судя по всему, дождь неизбежен. И это прекрасно.       Этот вид и звук заставили Хуа Чэна улыбнуться. — Господин учредитель?       Этот голос, что звучал совсем не так, как велит его настроение, выдернул мужчину из размышлений. Улыбка с его лица пропала, и он снова принял серьёзный вид делового человека.       Он перевёл взгляд на часы: шесть вечера. Ещё как минимум час ему сидеть на собрании директоров и слушать этих гениев индустрии. Его сотрудники хорошие работники и знающие своё дело люди, но он действительно устал от них.       Вэй Усянь прав. Вэй Усянь каждый раз оказывался прав. Работа сожрала его. Ему нужен был отдых. — Я услышал. — Доставка продуктов из Озрэла будет затруднительной из-за расстояния. Местоположение ресторана вынуждает нас… — Доставка — это задача отдела логистики. В нём работает по меньшей мере шесть человек, которые не первый день занимаются этим. Маршрутные листы и транспортные расходы — это их работа. — Да, но продукты… — Отдел логистики подтвердил возможность доставки из Озрэла? — Да, — как-то неуверенно. — Значит, ответственность за любые оплошности будет лежать на их руководителе. Переходим к следующему вопросу. — Конечно.       Боковым зрением он увидел, как крупные капли дождя врезались в панорамные окна офиса, разбиваясь насмерть. Дождь всё-таки пошёл…       С тех пор прошло больше часа, пока все вопросы из раздела «на рассмотрении учредителя» перетекли в раздел выполненных. Эти люди… Они знающие и умные, но безумно скучные и дотошные.       Скрупулёзность — это хорошо, как и ответственность, однако порой вопросы, которые касаются доставки продуктов, можно решить и без гендира. Почему их нужно выносить на совет директоров? Это же смешно…       Хуа Чэн посмотрел на время: без двадцати восемь. У него было ещё множество неразрешённых вопросов сегодня, но офис был пуст, и никто не мог его заставить. Даже совесть. Чувство долга сейчас как раз содрогалось в предсмертных конвульсиях, находясь в агональном состоянии.       Он устал. Действительно устал. Не физически, но морально.       Мужчина поднял телефон со стола, но экран оповещений был пуст. Точнее, он был забросан уведомлениями, которые говорили ему о рабочих моментах, но того важного и единственного там не было. От Вэй Усяня ничего не слышно. Молчок.       Он заблокировал телефон и выронил его из руки, небрежно отбрасывая пальцами подальше от края стола. Хуа Чэн откинулся на высокую спинку кресла и повернулся вместе с ним к окну.       Светло, но мрачно. Вечерело. Не то время года, чтобы в такой час уже было темно. Дождь всё ещё лил. Сквозь капли дождя открывался прекрасный вид на побережье и залив Норвежского моря, которое впадает в Северный Ледовитый океан. — Как же всё впадло, ёб вашу мать… Кто бы знал…       Мужчина прижался затылком к кожаному креслу и с силой потёр пальцами уставшие глаза. Вэй Усянь его так заинтриговал, что он не мог думать ни о чём другом. Вчера тот так и не признался, что задумал и чего хочет.       Его муж — это мастер интриги. Великолепия. Масштабов. Изобретательности. Каждый день проведённый с ним, словно праздник. В последнее время, что длилось уже не первый месяц, Хуа Чэн не ощущал этого. — Он прав. Я действительно пропал в своих директорах и электронных документах. Вэй Ин перестал вдыхать в меня жизнь, потому что я перестал дышать. Замер на одной точке, в одном положении, и не могу сдвинуться. Меня не пускает работа.       Хуа Чэн снова развернулся к столу и проверил телефон ещё раз, но там по-прежнему ничего нужного не было. Время: восемь вечера. — Может, он забыл?       С каким-то пренебрежением к собственному предположению. Его муж, который всю жизнь был требовательным и дотошным, разве мог забыть о чём-то важном, вроде их совместного времяпрепровождения? — Удавится скорее. Так когда же? — он покрутил в пальцах телефон, в надежде, что уведомление из мессенджера придёт ровно в это мгновение.       …но нет. — Ладно. Поработаю.       На всякий случай он убрал вибро-режим и включил звук оповещений на максимум, чтобы не допустить возможности того, что в процессе работы он увлечётся и просто не услышит. Вэй Усянь открутит ему голову или что пониже да поважнее, если Хуа Чэн позволит себе опоздать.       В процессе работы время текло неумолимо быстро и продуктивно. Когда этот человек включается, скорость труда может соревноваться с поездом, при этом не терять в качестве. Ему нельзя допускать ошибок. Он гендир. Его ошибки — это время, а время — это деньги. Его деньги.       Экран телефона дважды мелькнул, загораясь, и сразу же выключился. Голосовое подтверждение пришло сразу после.       Хуа Чэн мгновенно забыл обо всём, что делал, и резко схватил пальцами телефон. Устройство распознавания отпечатков пальцев сработало, как всегда бывает в таких случаях, с энного раза. Ему пришлось ввести пароль, чтобы прочитать то, что прислал ему Вэй Усянь.       Он засмеялся, когда увидел имя контакта, от которого ему пришло сообщение. «Всё такая же перспективная задница, как и 10 лет назад. Придурок» 21:19 Северные ворота, 26 — Оно не влезает даже в два экрана прокрутки имён… Вэй Ин… Когда ты успел сделать это? — мужчина всмотрелся в адрес, задумчиво склоняя голову в сторону. — Это что?.. Адрес Вавилона?       Он схватил чёрное приталенное пальто с вешалки шкафа, ногой захлопнул дверцу и впопыхах пытался влезть в него хотя бы одной рукой для начала. Хуа Чэн закрыл дверь офиса и включил на кодовом замке дополнительную защиту помещения: теперь недостаточно знать ключ-пароль, чтобы попасть внутрь — нужен отпечаток пальца.       Мужчина ждал лифт, который, в рамках текущей спешки, ехал невероятно медленно. Весь путь до машины он провёл в чате, добираясь до транспортного средства едва ли не на ощупь.

Вы

21:21

Ты переименовал себя в моём телефоне?

Всё такая же перспективная задница, как и… 21:22 Да. Придурок.

Вы

21:22

Когда ты успел?

Всё такая же перспективная задница, как и… 21:22 Пока ты спал. Ведь кроме как на сон, тебя больше ни на что не хватает. Придурок.

Вы

21:23

Не пожалей о своих словах. Твой острый язык рождает во мне возбуждение и непреодолимое желание реабилитироваться в твоих глазах.

Всё такая же перспективная задница, как и… 21:24 Не подведи. Опоздаешь — я не пущу тебя.

Вы

21:24

Это адрес Вавилона?

Всё такая же перспективная задница, как и… 21:24 Проложи себе маршрут на навигаторе. Придурок.

Вы

21:25

Засранец. Не беси меня.

Всё такая же перспективная задница, как и… 21:26 Или ты купил себе эту красивую тачку, название которой я не могу выговорить, чтобы шлюх возить и понты резать, а пользоваться всеми благами мира, что в неё встроены, не научился?

Вы

21:26

В Детке ездил только ты, соответственно, исходя из твоих же слов, ты единственная шлюха, которая видела её салон.

Всё такая же перспективная задница, как и… 21:27 Придурок :з       Хуа Чэн улыбнулся, ожидая, пока машина поднимет дверцу вверх. Он сел внутрь, заблокировал телефон и повесил его на автодержатель, прикреплённый к стеклу. В этот момент устройство снова дважды мигнуло, отображая на экране короткий текст: Всё такая же перспективная задница, как и… 21:29 Поспеши. Я очень жду тебя, любимый. Внутри. — Интригующее хитросплетение.       Мужчина снова улыбнулся, но в этот раз улыбка была хищной и широкой, обнажала зубы. Дверь опустилась, и механизм заблокировал её. Водительская панель загорелась, а движок взревел под ступнёй мужчины.       Хуа Чэн выжимал педаль газа, постоянно отпуская её и нажимая вновь. Стрелка тахометра подскакивала, сообщая владельцу о тысячах оборотов в минуту, с которыми сейчас вращался коленвал двигателя. Этот звук возбуждал его. Не так сильно, как муж, но не менее волнительно. — Очень заманчиво, чёрт бы тебя побрал.       Машина сорвалась с места в сопровождении резкого звука и запаха жжёной резины. — Навигатор.       Монитор бортового компьютера этой чудо-тачки перешёл в нужную программу, подавая соответствующий звук. Появилось специальное диалоговое окно, и система распознавания речи ждала указаний, чтобы довести страждущего до пункта назначения. — Гей-клуб «Вавилон». — «Прокладываю оптимальный маршрут».       Прошло несколько секунд, и карта с дорогой отображалась на мониторе. Хуа Чэн мельком глянул на неё. — «Маршрут проложен». — Прибытие. — «Включая время простоя на светофорах и ограничения по скорости: ориентировочное время прибытия к месту назначения: двадцать один пятьдесят семь». — Значит, приедем раньше. Включи Architects Animals. — «Включаю музыку».       Кроваво-красный дьявол, которого Хуа Чэн любовно называл «детка», помчался по вечерним дорогам Тронхейма, а бас, доносящийся из сабвуфера машины, заставлял вибрировать землю под колёсами суперкара.       Ставить машину прямо у входа в Вавилон было немного опасной затеей. Заведение достойное и приятное, но пьяные больные упыри есть везде, поэтому Хуа Чэн решил, что Детку лучше оставить на платной парковке за углом квартала. По крайней мере так он не будет переживать о ней каждую секунду.       Он натянул пальто на плечи и быстрым шагом направился ко входу в клуб, где ожидал увидеть Вэй Усяня. Мужчина мельком глянул на экран телефона, на котором отображалось время: двадцать один пятьдесят три. — Лучше поспешить.       Дождь капал на экран, размывая изображение. Фоновые минуты, что горели красным цветом, теряли в качестве. Мужчина небрежно сунул телефон в карман красных брюк, с идеально выглаженными стрелками, которые он сам же и выглаживает каждое утро. Супруг, глядя на это, говорит ему, что он пришибленный. И, скорее всего, извращенец.       Он открыл дверь парадного входа и сразу был поглощён громкой музыкой, что заставляла его теряться в пространстве. Они ходили сюда вместе. Много раз. Но заведения, подобные этому, не вызывали в нём столько восторга, сколько в Вэй Усяне.       Музыка ему не по вкусу. Как можно слушать «это», когда природа родила такой всесторонне прекрасный тяжёлый рок? Танцевальный поп, электро, убогие ремиксы… Ну фу же…       Он не смог встретиться с ним взглядом сколько бы не оглядывал помещение. Видел шесты, нет, не пилоны, полуголых мужчин, едва сбежавших из качалки или уроков танцев, видел барменов в откровенной форме одежды, пенную пушку, залитый людьми танцпол и невольно вдыхал густо висевший в воздухе тестостерон.       Это место ему не нравилось так же, как и всегда, но оно нравилось Вэй Усяню, и Хуа Чэн не имел ничего против этого. Каждый развлекается так, как может. Их уровень доверия гораздо выше, чем Вавилон.       Мужчина подошёл к бармену и мягко улыбнулся ему. — Вы не подскажете, на имя «Хуа Чэн» ничего не оставляли? — Да, есть кое-что.       Бармен спрятался за барной стойкой и пропал за ней на какое-то время. Хуа Чэн наполовину вытащил телефон из брюк, ровно настолько, чтобы видеть время. И сразу же убрал его на место. — Блять, — нервно. — Ну что там? — Сейчас-сейчас. Ищу. — Прошу, быстрее, я очень спешу. — Тут все куда-то спешат, красавчик, — поднимаясь из-за стойки. — Держи, — он зажал между двух пальцев сложенную вдвое бумажку и протянул её ожидающему.       Только-только Хуа Чэн протянул руку, чтобы забрать её, как бармен отвернул запястье ближе к себе, лукаво улыбаясь. — Ты не придёшь ко мне, когда закончишь со своими делами? Может, твоих дел хватит и на меня? — Прости, друг, — он продемонстрировал обручальное кольцо на пальце и выхватил бумажку из чужих рук. — Ты опоздал. Лет на пятнадцать. — Не думал, что ты такой старый.       Бармен, кажется, впервые посмотрел в его лицо более, чем на мгновение. Он как-то хищно усмехнулся и всмотрелся сильнее прежнего. Даже облокотился на стойку, чтобы придвинуться лицом поближе. — У тебя что, разные глаза? — Да. — И… один из них красный? — Гетерохромия. Почитай в учебниках по биологии, что такое «меланин», и к чему приводит его нехватка в организме человека.       Хуа Чэн ухмыльнулся, оттолкнулся от стойки и поспешил в дальнюю часть заведения. Там его должен был ожидать лифт. Желательно свободный и на первом этаже.       Вавилон — это такое место, где можно классно трахнуться в углу танцпола, и никто тебе ничего не скажет, даже смотреть особо не будут. Если только с целью присоединиться. Но, помимо этого, заведение обладает спектром услуг для людей, у которых есть деньги, чувство собственного достоинства и остро стоит вопрос чистоты.       В этом прелесть Вавилона: если у тебя нет денег, но ты хочешь расслабиться — это место подойдёт тебе; если у тебя есть деньги и ты хочешь провести время в подобной обстановке, но более культурно и цивилизованно — это место подойдёт тебе.       Вавилон — гей-клуб номер один по спектру и качеству предоставляемых услуг.       Мужчина зашёл в лифт и скинул с плеч мокрое пальто. Он небрежно стряхнул с него лишнюю влагу, завернул внешней стороной внутрь и повесил на предплечье. Снова достал телефон, проверяя время. Цыкнул, уронил устройство обратно в карман и поднял взгляд на экран, указывающий текущий этаж.       Хуа Чэн проверил написанный на бумажке номер комнаты, которую оккупировал Вэй Усянь. Или облюбовал — пока не ясно. Двери лифта открылись, и он поспешил в нужную сторону, чтобы наконец закончить эту нервную эстафету. — Как в школе…       Мужчина дважды коротко постучал в дверь, но с обратной стороны, кроме приглушённой музыки, ничего не было слышно. Он толкнул дверь и вошёл внутрь.       Полумрак. Прохладный и освежающий. Играло что-то спокойное, но с хорошей ритм-гитарой. Была бы в этой песне ещё сильная ударная партия — цены бы ей не было, но и так сойдёт. Это гораздо лучше чем то, что играет внизу.       Особого шарма этой мелодии придаёт тот факт, что эту музыку поставил на проигрывание Вэй Усянь.       Хуа Чэн повесил пальто на вешалку и сунул его в шкаф. Он окинул взглядом просторный коридор. Увидел вещи, одежду и обувь мужа, но из глубины помещения по-прежнему не доносилось ни одного звука. — Вэй Ин? — осторожно. Ибо на мгновение у него в голове возникло сомнение, что он всё-таки не туда зашёл. Несмотря ни на что.       Вэй Усянь показался в конце коридора. Прижался плечом к дверному косяку и упёрся ступнёй в колено. Пальцы сжимались на внушительном стакане, имевшем форму мягкого квадрата. Он взбалтывал прозрачное содержимое стакана. Кубики льда внутри приятно трещали, ударяясь о края.       Он демонстративно отпил из стакана небольшой глоточек, и, с ничего не выражающим лицом, посмотрел на супруга. — Время? — Пятьдесят восемь. — Ты опоздал. — Я — вовремя. Я всегда вовремя.       Вэй Усянь усмехнулся, но промолчал. Хуа Чэн в который раз подряд окидывал мужа взглядом. Красная рубашка, что бесформенно висела на нём, словно мешок, придавала его стройным ногам ещё больше изящества, чем обычно.       Не застёгнутые на запонки рукава, что были безобразно закатаны чуть выше локтей, и свободные края льняной ткани, прикрывавшие собой часть бёдер и ягодицы.       Красиво, чёрт бы его побрал. Ничего не скажешь. — Это моя? — Твоя. — Где взял? — Дома.       Хуа Чэн усмехнулся, присел на одно колено и принялся развязывать шнурки на туфлях. Он исподлобья смотрел на голени мужа, медленно поднимаясь взглядом выше. Чёрные чулки в крупную сетку плотно облегали бёдра. Кружевное обрамление было едва различимо для глаза под длиной рубашки. — Они на силиконе? — Нет. — Тогда как они держатся после всех твоих походов на лазерную эпиляцию? — Пояс. — Твои ноги такие гладенькие, как пузико у дельфина. — Пояс. Придурок.       Он снял обувь, поставил в шкафчик, предназначенный специально для этого, и выровнялся в спине, поднимаясь на ноги. Его глаза вновь пробежались по мужу, оценивая его внешний вид.       Рубашка была застёгнута всего на три пуговицы где-то по центру. Плечи рубашки съезжали с плеч Вэй Усяня, оголяя их едва ли не целиком. Ключицы выглядели такими острыми, что ими могли выкалывать глаза. — Давно пьёшь? — Пару часов. — Можно считать, что ты в говно? — Нет. — Это стакан для виски, в курсе? — В хуюрсе. И что? — А ты пьёшь из него джин. — Чистый, — улыбнулся Вэй Усянь. — И кто из нас двоих придурок? — Ты.       Хуа Чэн усмехнулся, ступая навстречу к мужу. Хотел схватить его, сжать в объятиях и задушить в них, при неудачном раскладе. Вэй Усянь отвёл протянутую руку в сторону и отвернулся, когда его вознамерились поцеловать. — Душ. — Я хотел просто поцеловать тебя. — От тебя воняет. — Чем? — Ссаными одеколонами твоих директоров. Ты каждый день с ними зажимаешься? — Максимум пожимаю руку, но может я упускаю момент, когда они трутся щеками о мои ноги и руки? — Может. Может ты упускаешь момент, как они стоят перед тобой на коленях с высунутыми языками и просят милостыню.       Хуа Чэн рассмеялся, и Вэй Усянь тут же подхватил. Он наконец позволил себя обнять и обнял мужа в ответ, упираясь губами в плечо. Дышал им в прямом смысле. От мужа и правда пахло чужим мужским парфюмом. И даже не одним.       Такой мысли он не просто не допускал — её не было вовсе. Она не существовала в этом мире, в его голове.       Среди посторонних запахов Вэй Усянь всё равно отчётливо чувствовал аромат Dior Sauvage. Парфюм, который он сам подарил Хуа Чэну, и велел пользоваться только им, потому что ему нравится запах.       На вопрос: почему тот сам не хочет пахнуть им, Вэй Усянь ответил, что его возбуждает этот запах на его любимом мужчине и только на нём. Ответ Хуа Чэну понравился больше, чем просто «удовлетворительно». — Их жёны сильно бы удивились подобному. Они все женатые люди, с детьми, проблемами, отсутствием секса, понимания в семье. — Думаю, у них всё хорошо. — Думаю… Нет, не думаю. Мне насрать. Они мои директора, а не друзья. — Смой с себя чужие запахи. Я хочу снять стресс с тобой, а не с тобой и со всеми твоими мужиками. — На всех тебя не хватит? Стареешь. — Ты выдохнешься раньше меня, — Вэй Усянь укусил его за плечо. — У тебя стресс? — Нет, но я нуждаюсь в антидепрессанте. Знаешь топ три естественных антидепрессанта? — Нет. — Третье место: заняться любовью. — Мог догадаться. Логично. — Второе место: заняться сексом. — А первое, вероятно?.. — Да. Первое место: потрахаться. Трахни меня.       Вэй Усяня крепко и грубо сжали в объятиях. Ладони рывками двигались по его лопаткам и талии до тех пор, пока не обхватили смертельной хваткой, больно прижимая к чужому телу. Воздух выжали из лёгких, будто ему там вовсе не место.       Он не сопротивлялся. Совсем не был против, даже «за». Сам вжимался в Хуа Чэна, оставляя бесшумный поцелуй на плече. — От тебя воняет. — Хорошо. Сейчас всё смою.       Хуа Чэн отпустил его, мягко целуя в шею. Поцелуй был влажным и прохладным. Таким же, как и руки любимого. Это было слишком неожиданно и приятно. Вэй Усяня пробрало от этого прикосновения, но виду он не подавал. Не первый год замужем. — Поспеши.       Мужчина в красных брюках и чёрной рубашке развернулся в сторону дверей, которые заприметил для себя, когда зашёл в этот номер. Конкретно в нём он был впервые. Они все примерно одинаковые, но всё же разнятся между собой.       Он ослабил галстук, снял красный пиджак, небрежно роняя его на пол, и схватился пальцами за ручку двери. — Соседняя, — где-то сзади, но совсем близко.       Он обернулся, мягко улыбаясь. Вэй Усянь стоял прямо за ним, взбалтывал свой джин в стакане, и сделал очередной глоток. — Ты пойдёшь со мной? — Да. — Только внимательно смотри. Не пропусти ничего. — Обязательно.       Хуа Чэн вошёл в нужную дверь, широко её распахивая. Он расстёгивал пуговицы на рубашке и смотрел на то, как Вэй Усянь пристально следует взглядом за его пальцами.       Тот снова подпёр собой дверную коробку и упёрся стопой в колено. Хуа Чэн заметил, как муж прикусил зубами край стакана. — Наслаждаешься? — Ещё нет. Предвкушаю.       Он усмехнулся, выдёргивая края заправленной рубашки из штанов. Мужчина ловко расстегнул серебряные запонки без посторонней помощи: делает это не первый раз, не первый год. Опытный.       Хуа Чэн сунул их в карман брюк и расстегнул ремень. Пальцы коснулись пуговицы на штанах, в одно движение высвобождая из плена. Делал всё на ощупь, так как, не отрываясь, смотрел на мужа.       Вэй Усянь поглаживал краешком стакана нижнюю губу. Водил из стороны в сторону, несильно прижимая. Смотрел в конкретную точку: туда, где двигались пальцы супруга.       Учредитель сети ресторанов опустил собачку вниз, и молния жалобно скрипнула, нарушая их вознесённую тишину. Никто не обратил внимания на этот звук. Штаны вместе с нижним бельём опустились вниз.       Он принялся расплетать растрепавшуюся за день косу, но Вэй Усянь остановил его, отрицательно качнув головой один раз. — Оставь.       Хуа Чэн забрался в ванную, включил воду и переключил её на душ. Он повесил его на держатель, перекинул косу на грудь и встал спиной под воду. Мылился, не желая терять время.       Вэй Усянь смотрел на проигнорированную шторку, и на то, как капли воды, разбиваясь о кожу, брызгали во все стороны, в том числе на одежду мужа и на него самого. Думал о своём, но взглядом не отрывался от самого важного.       Волосы — это то, что являлось их особенностью. Их символом. Хуа Чэн всю жизнь носит длинные волосы, которые сильно выбиваются из стиля людей, имеющих прямое отношение к бизнесу.       Это было его собственное желание, которое обусловливалось пристрастиями к тяжёлой музыке. Все его кумиры носили длинные волосы, и он, соответственно, тоже. Это повелось с подросткового возраста и всё ещё не прошло.       А Вэй Усянь был узником в этом плане. Хуа Чэн любил длинные волосы не только на себе: его муж был обязан носить длину не выше поясницы. Можно длиннее — нельзя короче.       Когда Вэй Усянь, тринадцать лет назад, сделал ему предложение, тот сказал, что согласится только в том случае, если тот обязуется до конца своих дней носить волосы не короче поясницы.       Требование не казалось ему странным. Они почти всю жизнь в отношениях. Со старшей школы. И даже тогда Хуа Чэн уже был обладателем густой чёрной копны волос ниже плеч. С тех пор ничего не изменилось. Институт, работа, совместная жизнь, разорванные контакты с абсолютно всеми и каждым, переезд, свадьба, снова работа, карьера.       Волосы с ним всю их жизнь. Вэй Усянь никогда не видел его с короткой стрижкой и даже не представляет его без этой длины. Сейчас ситуация не шибко изменилась. Волосы мужа были короче собственных, но заканчивались где-то в области поясницы. — Как называется твоя машина? — Это наши соседи, Вэй Ин. Почему это так тяжело тебе даётся? Страна-производитель Детки — Швеция. — Помнишь, ты хотел знать, что я делаю на работе? Я начал рассказывать тебе простейшие вещи. — Простейшие... — Да. Основные понятия физики атомного ядра — это элементарщина. Ты помнишь формулу, что я показывал тебе? — Помню. — Если есть некоторый химический элемент Х с массовым числом А, и зарядовым числом Z, то после альфа-распада получаем новый элемент Y с массовым числом А минус четыре, то есть меньше на четыре, и зарядовым Z минус два, соответственно, меньше на два, плюс альфа частичка, которая представляет собой атом гелия с зарядовым числом два и нуклонным четыре. — Какой пиздец. Х — это изотоп элемента? — Нет, хороший. X — это исходный радиоактивный химический элемент; Y — химический элемент, получающийся в результате альфа-распада; A — массовое число; Z — зарядовое число; He — ядро гелия. — Не понял... А где изотоп? — Для обозначения изотопа, слева от символа элемента, нижним индексом подписывают его порядковый номер, а верхним — массовое число — суммарное число протонов и нейтронов в атомном ядре. Как ты помнишь, массовое число у нас А. Значит, число А — это и есть изотоп элемента. Я горжусь, что ты запомнил хоть что-то, но если ты спрашиваешь подобные вещи, то ты ничего не понял. — Враньё. — Дэ-э? Что такое число А, в таком случае? — Изотоп элемента. — Гений... Это когда атомы одного и того же элемента имеют разное количество протонов и нейтронов. Проще говоря, один и тот же атом, только с разным весом и количеством составляющих. — Предельно. — Ну и свойства у изотопов отличаются. — Например? — Например, уран двести тридцать восемь убьёт тебя быстрее, чем уран двести тридцать пять. — Потрясающе. Я всё понял из того, что ты тогда объяснял мне. — Лжец, — улыбнулся мужчина, отпивая глоток из стакана. — Что такое альфа-распад? — Это… — Да, всё верно. Это самопроизвольное испускание атомным ядром альфа-частицы. Атом гелия — альфа-частицы. Говорить о том, что при этом массовое число ядра уменьшается на четыре, а атомный номер — на два? — Кёнигсегг, Регера. — Так бы сразу, — фыркнул Вэй Усянь, убирая ногу в сторону от полетевших в него брызг воды.       Хуа Чэн подозрительно молчал, смывая с тела гель для душа. Ядерный физик с большим стажем прекрасно знал эту тишину. И она ему не нравилась. — Ты всё ещё думаешь о деньгах? — Мы потратили на эту машину два с половиной миллиона долларов, в той комплектации, в которой она есть. В конвертации на наши деньги — это двадцать четыре с лишним миллиона крон. — Радуйся, мы миллионеры, — заулыбался Вэй Усянь. — Это… Сумасшедшие деньги. — Разве ты не хотел её? Ты называешь её «деткой». Да эта тачка любовь всей твоей жизни. — Сразу после тебя.       Хоть он так и говорил, Вэй Усянь не верил, что тот отпустил грустинку по поводу денег. — Ты мечтал об этой машине шесть лет. — Не об этой. О её предшественнице, об Агере, которая выпускалась компанией с две тысячи одиннадцатого по восемнадцатый. А потом, в шестнадцатом, выпустили Регеру и я… — Растаял. Потёк, как девчонка. Я понимаю, да. И что в этом плохого? — Ту машину я мог купить за свои деньги, а на Регеру ты домазал мне миллион долларов, Вэй Ин. Мало того, что ты вложил в неё свои деньги, так ещё и каким-то чудом заставил меня взять их, и купить машину не в базовой комплектации, за миллион девятьсот, а за два с половиной… Сам не понимаю, как ты уговорил меня. Я должен был заработать на свою безумную хотелку сам. — Глупости, — отмахнулся Вэй Усянь, ласково улыбаясь. — Мы — семья. Нет понятия твоих и моих денег. Почему в твоей голове мои деньги — это мои деньги, а твои деньги — это наши деньги? Это неправильно. У нас всё общее. И деньги, и радости, и проблемы. Ты хотел эту машину — мы купили её. Наслаждайся, а не кори себя, прошу тебя.       Хуа Чэн смыл пену с лица и повернулся к мужу. Тот всё ещё стоял в этой странной позе, подпирая косяк и удерживая пяткой колено. Он улыбался, глядя на него. — Мало того, что ты возбуждающе умный, так ещё и бесконечно тёплый. Бесконечно мой. — И угораздило же меня связаться с придурком. Навсегда, — мужчина тоже улыбнулся ему, напоминая о том, что все эти сегодняшние оскорбления — это дурацкие шутки и острый язык. Пустые слова, за которыми ничего нет.       Гендир резко выбросил руку вперёд, хватая мужа за запястье. Он забрал стакан из его руки и поставил его в умывальник. Дёрнул на себя Вэй Усяня, без разрешения затаскивая в ванну. Ему и не требовалось его дозволение. — Я не хочу мокнуть! Что ты делаешь? — Заткнись.       Хуа Чэн задёрнул шторку, чтобы не затопить пол ванной комнаты. Он прижал Вэй Усяня щекой к холодной плитке, надёжно удерживая за плечо. Свободной рукой мужчина нажал на его спину, прижимая и грудную клетку.       Тот вовсе не брыкался, лишь слабо улыбнулся, следуя требованиям мужа. Выдохнул алкогольное горячее дыхание на плитку, мгновенно провоцируя малюсенькие капельки конденсата.       Он закрыл глаза, отдаваясь во власть ощущений. Чувствовал, как супруг касается кончиками пальцев поясницы, невесомо поглаживая. Чувствовал, как тот разбросал его волосы в разные стороны, чтобы они не лежали на спине. Как поднялся край красной рубашки и приземлился куда-то на спину. — Прогни поясницу.       Не говорил, делал. Просто делал всё, что тот хочет, ибо хотел сам. Не важно, что муж скажет — Вэй Усяню в любом случае хочется того же.       Тёплая ладонь огладила голую ягодицу. Ощутил, как палец мужа зацепился за прошитую резинкой застёжку пояса. Меньше секунды и мокрый громкий шлепок от резинки врезался в кожу. Он вздрогнул, но промолчал. Лишь немного приподнялся на носочки, сразу же опускаясь на место. — Почему ты расхаживаешь без трусов в месте, подобному этому, при незапертой двери? А если бы вошёл не я, а кто-то другой? — Кто? — Какая разница? Кто-то. — Из-под рубашки ничего не видно. — Тебе кажется, что такой ответ устроит меня? — Нет. — Всё верно. Нет.       Хуа Чэн сжал в пальцах тонкую кожу на бедре, заставляя её моментально покраснеть. Оттягивал мужа чуть больше на себя, другой рукой нажимая на поясницу. Его требования были понятны без слов: Вэй Усяню нужно лучше прогнуться и не бесить его.       Хорошо. Он следовал, поднимая руки на уровень лица и укладывая ладони на плитку. Вода уже залила его целиком. Стекала с чёлки, капая на щёки, и срывалась вниз. Волосы потяжелели и тянули. Это привычное чувство, оно не отвлекало его.       Мужчина резко выдохнул, когда пальцы мужа коснулись его сзади. Знакомое и волнительное ощущение. Он прикусил внутреннюю сторону губы, ожидая продолжения.       Хуа Чэн удивился, когда, чуть нажав, легко скользнул внутрь, и дело вовсе не в воде, ведь она как раз создаёт сопротивление и никак не помогла бы процессу. Он хищно оскалился, поднимая взгляд на затылок мужа. — А ты не терял время зря, да? — И я, и ты знали, что мы будем здесь делать. Конечно. — То есть, пока я работаю, ты суёшь себе в задницу неизвестные предметы? — Известные. Они прекрасно знакомы тебе, ведь живут в нашем доме. — Я клоню к другому. — Да, я провёл время с пользой, чтобы быть готовым, когда ты опоздаешь. — Я не опоздал. — Ты пришёл раньше на две минуты. Для тебя — это опоздание на пятнадцать минут. Значит, для меня тоже. Ты опоздал. Придурок. — Ты обещал не пустить меня, если я опоздаю. — Всё верно. — Но я уже внутри, — надменно, победоносно.       Едва Вэй Усянь открыл рот, чтобы съязвить что-то достойное, как пальцы мужа вошли в тёплое принимающее нутро, погружаясь на всю длину. Он потерял мысль, подушечками цепляясь за плоскую плитку. Хуа Чэн раздвинул пальцы, плавно двигая запястье на себя. — Неплохо, — подытожил он, усмехаясь. — Проверяешь, насколько качественно я провёл время в ожидании тебя? — Ты чертовски прав.       Плавными глубокими движениями пальцы двигались внутри, проворачиваясь в разные стороны. Хуа Чэн наклонился вперёд, целуя в местечко между лопаток. Мокрая ткань рубашки отделяла его от прикосновений к коже, но ему в любом случае нравилось его целовать.       Он прижался к нему грудью, пробираясь к шее. Вэй Усянь работал очень оперативно и понимал каждое движение своего мужа. Перекинул волосы на одну сторону, чтобы открыть супругу доступ к желанному месту.       Губы коснулись прохладного плеча Вэй Усяня, оставляя на мокрой белой коже болезненный укус, который он сразу же зализал и поцеловал. Его запястье аккуратно двигалось, направляя пальцы внутри мужа. Создавало угол, изменяло направление.       Вэй Усянь изредка срабатывал в качестве вспомогательного направления. Хуа Чэн чувствовал, как тот опускается чуть ниже, или приподнимается выше, то выгибается в спине, то наоборот. Он знал, что тот делает: получает удовольствие так, как хочет.       Использует пальцы Хуа Чэна в своих целях и забирает право управления на себя. Сейчас не он трахает своего мужа пальцами, а его муж трахает себя сам с помощью его пальцев. Прекрасно, но сегодня будет не так.       Он обхватил ладонью горло Вэй Усяня, одёргивая его на себя. Не сильно: чтобы тот оторвался лицом от плитки, не более. Жертва с трудом выдохнула, через силу сглатывая. Кадык перекатился под пальцами супруга. — Как ты хочешь взять меня?       Хуа Чэн переместил пальцы с горла на нижнюю челюсть, сжимая её. Он повернул голову супруга в сторону, параллельно приближаясь лицом навстречу. Невесомое касание губ к щеке, и Вэй Усянь дрогнул, когда пальцы остановились внутри и в одно мгновение выскользнули наружу. — По-моему.       Секунда, вторая, третья, и он резко поднялся на носочки, сильно зажмуриваясь и плавно выдыхая. Мужчина приоткрыл уста и слизал с нижней губы воду, забирая её себе. Подался тазом назад, а грудной клеткой вперёд, занимая комфортное для себя положение. Если позволят.       Пальцы, что держали его челюсть, сдвинулись чуть ниже, проникая в приоткрытый рот. Подушечки прижали язык вниз, и забрались глубже, вынуждая Вэй Усяня открыть рот шире. — Привык?       В ответ он быстро закивал, плотно смыкая губы на пальцах мужа, и пытался захватить их в плен своего языка. Осталось только освободиться от давления и отсосать их настолько качественно, чтобы тот перестал злиться.       Хуа Чэн плавно качнул поясницей, отодвигая её назад и резко толкнулся вперёд. В ответ на это получил любовный укус за палец и слишком тихий горловой звук, который он так и не услышал отчётливо. Сомкнутые губы заставили его раствориться в шуме льющейся воды.       Следующее движение было схожим: Хуа Чэн почти полностью медленно вышел, и резко вошёл снова, врезаясь лобком в мокрые ягодицы. Он и сам прикрыл глаза, бесшумно выдыхая. Или ему только казалось, или с годами внутри мужа становилось только приятнее. — Не больно?       Вэй Усянь повернул голову чуть в сторону, чтобы краешком глаза увидеть лицо супруга. Он обвёл языком вокруг пальцев, кончиком поглаживая мягкую подушечку пальца. Отрицательно качнув головой, мужчина улыбнулся ему уголком губ.       С низким рыком Хуа Чэн проник пальцами в горячий рот глубже и отдал их во власть мужа, другой рукой обхватил его живот, прижимая к плитке. Вэй Усянь почти выровнялся в спине и сейчас ему должно быть удобно. Значит, самое время.       Ладонь скользила вниз по рубашке, пока не достигла точки, где края рубашки расходились в стороны, прилипая к коже. Он коснулся нежной текстуры, небольшими рывками спускаясь ниже.       Преодолел пояс, который был довольно приятным на ощупь. Вэй Усянь явно долго выбирал его, прежде чем купить. Ниже, по линии живота к лобку, и ниже, к члену, который лёг в его ладонь так хорошо, словно там ему самое место.       Вэй Усянь больно вцепился в его палец, с шипящим звуком выдыхая сквозь зубы. Невесомо двигал бёдрами, чтобы получить внимание и с этой стороны. Хуа Чэн усмехнулся, туго обхватывая пальцами наливающуюся кровью головку. Ещё мягкий, но он быстро исправит это.       Мужчина толкнулся вперёд, соблюдая абсолютную синергию движений своих бёдер и запястья. Медленно, но резко — сзади, плавно и коротко — спереди. В тандеме у него прекрасно получалось вышибать из Вэй Усяня душу.       Тот отпустил плитку, потянулся руками назад и ухватился длинными цепкими пальцами за бёдра мужа. — Держи меня крепко, — невнятно из-за ремесла, но разобрать можно. — Ты никуда не убежишь. — Убегать-то я не буду, но могу упасть. — Не можешь, — рык прямо над ухом.       Вэй Усянь поёжился, невольно улыбаясь. Он запрокинул голову на плечо мужа, прикрыл глаза и принялся сосредоточенно ублажать пальцы Хуа Чэна, пока пальцы последнего занимаются тем же самым внизу.       Сильно, резко, до судороги в пальцах ног. Приятно, всякий раз волнительно и умело. Глубоко замирая внутри, Хуа Чэн вынуждал мышцы его бёдер дрожать. Внутренняя сторона ног, казалось, жила своей жизнью. Запястье, которое двигалось лучше, чем это делал Вэй Усянь сам себе.       Он распахнул глаза, с громким звуком «п» выдыхая. Широко открыл рот и тяжело задышал, на мгновение замирая всем телом. Остановилось дыхание, сердцебиение, всякое движение крови в теле. Ровно в тот момент, когда Вэй Усянь излился в ладонь любимого мужчины, намертво впиваясь ногтями в его бёдра.       Мужчина качнул поясницей в последний раз, обмякая. Хуа Чэн подхватил его одной рукой под живот, размазывая по коже семя, целиком состоящее из ожидания Вэй Усяня. Он мягко поцеловал его в плечо, в последний раз погружаясь на всю длину и замирая в этом положении. Вытащил пальцы изо рта, и переместил ладонь на плечо мужа, бережно обхватывая. — Так быстро? — Сколько, по-твоему, мы не трахались? — Пару дней? — Пару недель. А ты ещё держишься? Или ты дрочишь в душе каждое утро? — Трахаюсь со своими директорами. И по выходным с их жёнами. — Это заметно, — блаженно выдохнул Вэй Усянь. — Они держат тебя в форме.       Хуа Чэн направил душ в нужную сторону, чтобы смыть сперму с кожи. Вэй Усянь опустил взгляд вниз и наблюдал за тем, как его моют. И визуально, и по ощущениям это было очень нежно, заботливо. — Так значит, ты ещё не скоро? — Нет. — Почему тогда ты остановился? — Потому что ты кончил, и я даю тебе время насладиться послевкусием. Хочешь, чтобы я бесцельно трахал тебя пока не кончу сам, и на этом наша любовь закончится? — Мы трахаемся, а не выражаем свои глубокие чувства друг к другу. — Когда ты сжимаешь меня внутри, как сейчас, это самая настоящая любовь.       Вэй Усянь улыбнулся, выполняя сказанное более скрупулёзно. Прижался к нему задом чуть плотнее, сжимая мышцы внутри так сильно, как мог. — Так?       Хуа Чэн тихо выдохнул, отодвинул волосы мужа в сторону, и припал губами к его шее, поднимаясь короткими поцелуями к мочке ушка. Обхватил её, втягивая в рот. Чуть сжал зубами и мягко оттягивал на себя. — Да, так. — Ладно, — он переместил руки вперёд, накрывая ладонями предплечье любимого мужчины и легко поглаживал. — Мы будем тут стоять до второго пришествия Иисуса Христа? — Ты говоришь о христианстве, а сам являешься атеистом. Псих. — Либо трахай меня, либо завались, и я сделаю всё сам. — Тебе мало? — Что?! — Вэй Усянь обернулся, недовольно зыркая на него. — Ты даже не кончил. Ты что? Сдулся? Пердун старый. Фу. Позорище.       Он выбрался из его рук, одним движением отодвинул шторку и вышел наружу. Схватил первое попавшееся полотенце и завернулся в него, чтобы не залить все полы водой.       Хуа Чэн остался в ванной один. Задумчиво смотрел в стену пустого коридора и слушал удаляющееся недовольство. Он вздохнул, незаинтересованно заканчивая приём душа. — Разве я сказал, что закончил? Вот же псих.       Мужчина выключил воду, выжал мокрую косу, промокнул волосы и обернул полотенце вокруг пояса. Переступил через одежды, лежавшие на полу, и пошёл за своей обиженкой. Вэй Усянь сидел на кожаном кресле, завернувшись в полотенце, и наливал себе джин. Снова в стакан для виски. — У тебя недотрах? — Допустим. — Тогда куда ты убежал? — Разве ты не достиг своей цели? Мне показалось, ты думаешь, что подрочить мне — это верх моих представлений о сегодняшней ночи.       Хуа Чэн посмотрел на время, отображающееся на циферблате электронных часов под телевизором. Он подметил для себя, что сейчас прекрасное время для того, чтобы отправиться ко сну, но ситуация была совсем другой.       Не потому, что так хотел Вэй Усянь, а потому, что он сам видел её иначе. Действительно… Пару недель. Теперь ему было вполне понятно, почему супруг в такие штыки принимает каждое его слово или действие. — Ты весь мокрый. Замёрзнешь. — В номере не холодно. — Хватит пить, алкоголичка. — Это ещё почему? Я позволяю себе подобное достаточно редко, чтобы ты мне сейчас мог сказать хоть слово поперёк. Я хочу выпить. Тут хороший джин. — Я могу разогнать твою тоску, а вместе с ней и кровь.       Вэй Усянь беглым взглядом прошёлся по нему, но не поверил на слово. Заинтересовался, но никакого призыва к действию не увидел. — Ты уже справился со своим супружеским долгом. — А ты со своим? — А что я? Ты остановился, значит трахаться не хочешь. — Значит ты плохо работал своей ленивой задницей, если я не кончил. Хочешь, чтобы я кончил — сделай что-то для этого. Разве я катаю свою шлюху в Детке не для того, чтобы она качественно выполняла свои прямые обязанности? — Ты назвал меня шлюхой? — Да. У тебя научился.       Вэй Усянь усмехнулся, отпивая из стакана небольшой глоток. — Придурок. — Хватит пить. — Мне не садиться за руль. Доеду на работу на общественном транспорте. Не лечи меня. Мне сорок с лишним лет. Я уже взрослый мальчик. — И получишь такие же взрослые последствия. Взрослые мальчики получают по-взрослому. — А трахаются, видимо, как дети?       Хуа Чэн сощурился, когда Вэй Усянь в очередной раз поднёс стакан с крепким чистым алкоголем ко рту. Даже не мешает его ни с чем. Просто хлещет чистый джин. И ведь правда не пьян совсем. — Поставь. — Не буду. — Не беси меня. — Не ссы, малыш. Я завтра завезу тебя на работу, будучи полностью трезвым. Значит ли это, что в салоне твоей машины завтра ты будешь моей шлюхой? — он усмехнулся, отпивая очередной глоток и сладко причмокивая губами. — Такая бестолочь, как ты, не справится с управлением Детки. — У тебя кризис среднего возраста. Вместо того, чтобы трахаться со мной, ты дрочишь на свою машину. Ещё год-два и ты станешь моральным импотентом. Физически ты им стал уже, — он улыбнулся, поднимая взгляд к глазам мужа. — Женюсь, пожалуй. — На старости лет? Кому ты нужен? — Старости лет? У меня крепкая эрекция и есть желание заниматься сексом каждый день. А ты не можешь соответствовать мне из-за своей конченой работы. Тогда вопрос: нахер ты мне нужен? — Потому что, если я куда-то денусь, ты на следующий же день сдохнешь от тоски. Тебе даже не придётся вредить себе, чтобы умереть, твой организм сделает всё сам. Если я исчезну — ты умрёшь.       Вэй Усянь рассмеялся, откидывая голову назад. — Не знал, что ты такой суеверный. Ты веришь в подобные штучки? — Это не россказни. Это сила чувств и подобное фиксировалось множество раз по всему миру. Ты любишь меня не меньше, чем я тебя, поэтому я точно знаю, что ты сдохнешь вместе со мной.       Он поднял голову со спинки кресла и перестал смеяться. Внимательно смотрел в разные глаза какое-то время, пока тихо не спросил: — А ты? — Сразу за тобой.       Это прозвучало так искренне и горячо, что Вэй Усянь отвёл взгляд в сторону и спрятал часть лица за чёлкой. Признания в любви Хуа Чэна всегда были слишком сильными, чтобы на них можно было спокойно реагировать. — Вот же блять… Значит, мне стоит пожениться уже завтра. — Сначала подай на развод. — Это первое, что я сделаю завтра по пути на работу.       Они уже давно достигли той стадии в отношениях, когда ни одно слово не имеет значения, ведь их чувства выдержали слишком много негатива со стороны социума, и выжили.       Начиная родителями, друзьями, родственниками, заканчивая дальними родственниками, коллегами по работе. Все, кто знал их достаточно, чтобы видеть или понимать, что они состоят в гомосексуальных отношениях, осуждали их. Спасибо, что не доносили правоохранительным органам. Хотя пару раз было и такое. Благо, без серьёзных последствий. Посидели пару суток или недель в разных камерах и по домам.       Именно поэтому им и пришлось отказаться от всего и всех, что было у них в Китае и уехать в Норвегию, где они могли спокойно жить как супруги, и тут это вообще никого не интересует. А ещё тут холодно, и это прекрасно. — Первое, что ты сделаешь завтра по пути на работу — поедешь на работу. А сейчас ты поставишь стакан и перестанешь выпендриваться, иначе… — Иначе ты что, пукнешь и пойдёшь спать? Рассыплешься от старости? Забудешь моё имя из-за старческого склероза? — Какой же ты противный. Ты достиг вершины в язвительности. — Ну ещё бы. У нас был очень долгий период выживания, когда мы пытались сохранить наши отношения. Тогда-то я и научился ядовито кусаться и больно бить в самые неожиданные места. — До сих пор помнишь это? — Ты о том, как меня избили в институте из-за тебя? Называли до конца седьмого курса педиком и при каждом удобном случае срали мне в компот? — Да. — Конечно. Тогда мне разбили голову и сломали ребро. Когда ты узнал, что я в больнице, ты пришёл ко мне, выяснил у меня кто, и нашёл их. А потом, вместо того чтобы носить мне в больницу яблоки да апельсины, ты три недели сидел в камере, в полицейском участке, за жестокое избиение. Это вместо того, чтобы зализывать мои раны. Придурок.       Вэй Усянь усмехнулся, и Хуа Чэн подхватил, тихо посмеиваясь. — Они хотели, чтобы ты расстался со мной. Угрожали, что будут избивать тебя каждый день, пока ты не сделаешь этого. Как они только так поймали тебя, чтобы уложить в больницу? Слабак. — Ой, заткни уже фонтан. Они напали на меня сзади и их было много. Чем-то огрели по моей прекрасной голове, и я… — Не оправдывайся. Бестолочь. — Пф-ф…       Вэй Усянь фыркнул, замолкая. Он вновь поднёс стакан с крепким алкоголем ко рту, и улыбка с лица Хуа Чэна мгновенно пропала. Брови сошлись на переносице, придавая ему до безумия зловещий вид. — Поставь стакан. Скажешь «нет», и я… — Нет.       Мужчина сделал выпад вперёд, хватая Вэй Усяня за руку. Больно сжал запястье и тот выронил из него стакан. Стеклянный квадратик, с белой огненной водичкой внутри, упал на красивый серый ламинат. — Ты охренел? А ну быстро пошёл за тряпкой и вытер всё, что насвинячил. — Сейчас твоими патлами тут всё протру. — Шерсть со своей задницы лучше используй для этих целей. — Не ты ли заставил меня ходить на эпиляцию вместе с тобой? — Ты согласился только на лобок и всё к нему прилегающее, и подмышки. — Тебе этого мало? — У тебя волосатая задница. — Враньё. На ней нет волос. — Тешься… Придурок. И отпусти меня, задолбал.       Вэй Усянь брыкнулся, но его рывком выдернули из кресла, заключая в объятия. Хуа Чэн отступал к постели, нежно улыбаясь и коротко целуя мужа в скулу. — Ты такой психованный, любимый. Тебя действительно стоит хорошенько трахнуть, чтобы ты не превращался в гневную овуляшку. — У мужчин не бывает овуляции. Придурок, — выдохнул он, покрепче прижимаясь к нему. — Хочу тебя. — Возьми. — А где же вот это вот «если сил хватит» или «если не рассыплешься от старости»?       Вэй Усянь поднял взгляд, встречаясь с разноцветными глазами мужа. Молчал. Ему не хотелось ничего добавлять к своей фразе. Она казалась ему завершённой. В ней прозвучало всё, что было важно. Хуа Чэн обхватил ладонями его лицо и накрыл уста своими губами, жадно целуя.       Он подвёл супруга к постели, переместил руки ниже, скинул с плеч мокрое полотенце, роняя тяжесть на пол. Пальцы вцепились в ткань рубашки, выискивая те несчастные три пуговицы, на которых всё держалось.       Ткань была прохладной и липла к коже Вэй Усяня. Тот был совсем холодным. Всё-таки замёрз. А ведь его предупреждали… — Я же говорил… — сквозь поцелуй. — Да… Согрей меня. Мне так холодно, — он вцепился пальцами в его затылок, подушечками любовно поглаживая под мокрыми волосами.       Хуа Чэн возился с пуговицами слишком долго. Это раздражало его. Одно резкое движение и три пуговки выстрелили, разлетаясь в разные стороны. Они звонко ударились о ламинат и вскоре затихли, находя себе пристанище.       Пояс тоже был мокрым, а вот чулки уже высохли, не считая чёрного кружевного ободка. Ему не хотелось снимать их. Эти чулки были рождены для того, чтобы обрамлять собой стройные длинные ноги Вэй Усяня. Ни на ком больше так хорошо они сидеть не будут. Лучше просто некуда. Не за чем.       Хуа Чэн огладил его плечи, ныряя пальцами в пространство между холодной кожей и мокрой тканью, что так неприятно липла к нему. — Давай избавимся от этой мокрой тряпки. Вылезай.       Вэй Усянь кивнул ему, отпуская затылок. Опустил руки вниз, помогая супругу снять с него рубашку. Мокрый слой ткани с хлюпом опустился на пол. Хуа Чэн поглаживал его холодные плечи, по спине опускаясь ниже, к ледяной заднице. Он улыбнулся, звонко шлёпая по ней ладонью. — Вот ты и спалился. Теперь ясно, как ты сохраняешь её первоклассный упругий вид. — То чувство, когда спалился я, но понятия не имею, о чём ты говоришь. Ну и как же? — Криокамеры.       Вэй Усянь прыснул со смеху, опуская голову и закрывая глаза. В следующий момент, когда он открыл их вновь, Хуа Чэна перед ним уже не было. Он ощутил толчок в спину и, особо не препятствуя падению, приземлился лицом в мягкое и тёплое одеяло.       Насладиться ощущениями ему не дали. Кровать прогнулась под весом супруга. Тот ухватился обеими руками за бёдра Вэй Усяня и рывком поставил его на колени. Низкий бархатный рык, с которым зубы впились в холодную нежную ягодицу.       Занимательно. Ядерный физик улыбнулся уголком губ, вытягивая руки вперёд и приподнимаясь на локтях. Он чуть обернулся, чтобы посмотреть, что происходит сзади. — Жалеешь, что на заднице нет глаз? — Как ты узнал? — он тихо захихикал. — Угадал.       Ещё один сочный шлепок эхом разошёлся по крови Вэй Усяня. Хуа Чэн развёл шире его ноги и губы принялись рисовать узоры на бёдрах и ягодицах. Он поддевал зубами резинку, соединяющую между собой чулки и пояс, и звонко отпускал её, сразу же целуя поражённый участок.       Гладил ладонями, вылизывал, кусал. Делал всё, что нравилось ему самому и всё, что заставляет кровь двигаться в теле. Пододвинул Вэй Усяня чуть дальше на постели, чтобы удобно разместиться самому.       Ладони раздвинули ягодицы, и тот на мгновение замер, предварительно поднимая голову вверх. Это движение было очень знакомо Вэй Усяню и он знал, что обычно следует за ним, но почувствовал кое-что другое, не менее приятное.       Он томно выдохнул, опускаясь лицом в мягкое одеяло, и чуть сжал тёплый пододеяльник в пальцах. Хуа Чэн вобрал в рот тонкую кожу мешочка, в котором покоилась двоица райских яблочек. Не долго размышляя, он втянул одно из них в горячий рот, согревая.       Вэй Усянь издал какой-то странный звук наслаждения, но оставался неподвижным. Не хотел диктовать свои правила и просто следовал, повиновался, если так угодно.       Яичко выпустили изо рта, сразу увлекая в рот другое. Легко и нежно посасывали, не забывая гладить ноги и ягодицы. Широкая тёплая полоса прошлась по шву вверх, достигая аккуратной и красивой дырочки.       Расслабленной, податливой. Губы сомкнулись на ней, вытягивая из Вэй Усяня звуковое сопровождение. Ровный стон, что звучал тихо и коротко, ясно давал понять Хуа Чэну, что делать дальше, чтобы слышать больше и громче.       Язык касался краешков упругого колечка, договариваясь с ним о последующем проникновении. Напористо, но без отчаянной нужды. Кончик языка толкался внутрь, словно предупреждал о своих намерениях.       Вэй Усянь прогнулся, прижимаясь грудной клеткой к постели и поднимая зад выше. Напрашивался всеми доступными ему способами. Пока его обходительно вылизывали, он мог думать только о том, как снова не кончить раньше времени.       Ловил себя на этой мысли, потому что в низу живота тяжелело и тянуло. Он планировал кончить за эту ночь несколько раз. Теперь же мужчина думал о том, как не кончить.       Язык двигался и снаружи, и внутри, уделяя внимания всему, что было доступно. Периодически Хуа Чэн кусал ягодицы и закапывался пальцами в крупную сетку чулок, сжимая кожу бёдер.       В одно из удачных прикосновений Вэй Усянь поднялся на руках и подался вперёд, судорожно выдыхая. Сзади послышался короткий смешок и тёплые губы коснулись поцелуем поясницы. — Не убегай. — Не доводи. — Разве мы не для этого здесь собрались? Я обязательно доведу тебя до истерики в теле.       Он дёрнул Вэй Усяня обратно на себя, возвращая в прежнее положение. Краем глаза он зацепился за ведёрко с клубникой, которое стояло недалеко от него. Там же стояла бутылка с каким-то дорогим шампанским. Странно, ведь ни он, ни его муж не пьют шампанское. Оба по крепким напиткам: один пьёт джин, а второй — бурбон.       Хуа Чэн не стал акцентировать на этом внимание. Вместо этого он бесшумно потянулся к ведру с клубникой, выбрал из него самую красивую и наливную. Не мягкую, не мелкую. Такую, как была ему нужна, чтобы провернуть задуманное.       Он взял ягоду за хвостик и коснулся противоположной стороной мягкого тёплого входа. Вэй Усянь дёрнулся, резко оборачиваясь. Хуа Чэн грубо вернул его на место во второй раз, нажимал на поясницу, чтобы не нарушать угол входа. Из-за этого крутой ядерный физик ничего не видел за собственной задницей. — Что это было? — Это ты мне расскажи. Исходя из своих ощущений. — Слишком холодно. — Только первое время. — Я не понимаю, что это. — Значит, ещё не время. Расслабься. Не зажимайся. — Ладно…       Вэй Усянь выдохнул, удобно размещаясь щекой на постели. С неким волнением ждал этого прикосновения повторно. Не боялся, но холод выбил его из колеи. Теперь он опасался его.       Клубника снова коснулась приглашающего колечка, и оно плотно закрылось, словно стыдилось чего-то. Хуа Чэн усмехнулся, склоняясь и коротко целуя ягодицу. — Я сказал не зажиматься и расслабиться. — Что бы это ни было — оно холодное. И, кажется, мокрое. — Расслабься. — Не могу я.       Мужчина снисходительно улыбнулся, поглаживая ножку сбоку. Хорошо. Не может — заставим. Только ему об этом говорить не обязательно, иначе можно вспугнуть дичь.       Хуа Чэн снова склонился, отвлекая внимание Вэй Усяня на себя. На свой язык, свои губы, которые, якобы просили прощения за содеянное, за все доставленные неудобства, заведомо лгали о том, что подобного больше не повторится.       Вылизывал его до тех пор, пока супруг полностью не расслабился, становясь таким же мягким и ручным, как было до этого. Хуа Чэн достаточно быстро добился нужной степени от супруга, и в момент, когда меньше всего от него можно было ожидать чего-то из ряда вон, юркий язык выскользнул из нутра и злосчастная клубника тут же заняла его место.       Вэй Усянь пискнул, убегая вперёд. Это было ожидаемо, поэтому Хуа Чэн поймал его прежде, чем тот успел сбежать. Он придерживал ягоду одним пальцем, прижимая. Ещё не закончил, должен был разместить её так, чтобы она надёжно сидела без его помощи. — Не дёргайся. — Что это, твою мать, такое? — Не сжимай её, иначе лопнет. Тебе не понравится, если она останется внутри тебя. Точнее, её часть. — Кто? Кто «она»? — Ляг лицом на постель и держи зад повыше. Старайся как можно быстрее привыкнуть и ни в коем случае не зажимайся. Достать её из тебя будет трудно. — Ты больной? Что ты засунул туда? — Ужин, — улыбнулся Хуа Чэн, и звонко шлёпнул его по розовенькой ягодице. — Ляг.       Вэй Усянь подчинился, молча укладываясь лицом в постель. Сжимал в пальцах негодный пододеяльник и был очень близок к тому, чтобы начать ему жаловаться на свою «нелёгкую супружескую жизнь».       Он верил каждому слову мужа, поэтому старался в точности выполнять его указания и не сжимать мышцы. Это было очень сложно в подобных условиях, но выполнимо. — Она сейчас нагреется от тебя и уже не будет казаться тебе такой жестоко-холодной. — Что ты засунул мне в задницу? — Скоро узнаешь, — так ласково и тепло.       Хуа Чэн аккуратно проталкивал клубнику глубже. Медленно, осторожно — боялся раздавить. Погрузив её более, чем на половину, мужчина убедился в том, что ягода держится самостоятельно, не выскользнет, и будет там до тех пор, пока её не вытащат, после чего убрал пальцы, наслаждаясь раскинувшимся перед ним видом.       Это почти как красивейший в жизни закат, только лучше. Намного лучше. Намного-много лучше.       Любовался, после чего решил, что Вэй Усяня лучше обезопасить, в награду за потуги не зажиматься. Он передвинул его руки назад, положил их на ягодицы и дал понять, что их нужно держать раздвинутыми, чтобы облегчить себе жизнь. — Не раздави, помнишь? — Помню… Долго так? — Пока я не собью с тебя спесь. Всё твоё сегодняшнее хамство. — Не нужно… — Нужно. Это будет качественный трах, как ты и хотел. Но сначала я тебя помучаю немного.       Мужчина поднялся с постели, прошёлся к креслу, где ранее сидел Вэй Усянь, и небольшому столику рядом с ним. Он взял бутылку с джином и отпил большой глоток прямо из горла. Жертва обстоятельств отошла от шока, повернула голову на звук, и внимательно посмотрела на супруга. — Я обидел тебя? — Что ты? Конечно нет, любимый. Я нисколько не обижаюсь на подобное, ты же знаешь. Я просто играю с тобой. Ты хотел чего-то нового, яркого. Я даю тебе это. — Ты сказал, что это может остаться во мне. — Это правда. Я не лгал. — Такого я точно не хотел. — Не зажимайся, и я гарантирую тебе безопасность.       Ему не нравились такие гарантии. С одной стороны он знал, что Хуа Чэн никогда бы не сделал ничего, что действительно могло бы навредить ему, но с другой стороны… Вэй Усянь повернулся лицом обратно в одеяло, приглушённо проговаривая в него. — Извини меня. Я не хочу такого. Вытащи это и больше так не делай. Оно холодное и неприятное. — Что ты чувствуешь? — Холод. — И всё? Никаких предположений о том, что это может быть? — Нет. — Пощупай её. Только аккуратно, не забывай, что её нельзя раздавить. — Не хочу. Можно я не буду этого делать? — Ты недоволен? — Не то, чтобы… Но мне бы хотелось, чтобы ты закончил это и продолжил чем-то другим.       Хуа Чэн вернулся к постели, поставил бутылку с джином рядом с шампанским, и погладил ягодицы. Разместился между ног супруга и весело проговорил: — Я вытащу. — Когда? — Сейчас. Как только ты поймёшь, что это произошло — ты закроешь глаза и развернёшься ко мне лицом. Понятно? — Да. — И не будешь подсматривать, иначе… — Не буду. Я обещаю, что не буду подсматривать. — Вот умница.       Мужчина склонился над ягодой, обхватил её губами и сжал в зубах хвостик. Аккуратно вынимал, чтобы не случилось беды. Как только клубника была извлечена, он выровнялся и ждал, пока Вэй Усянь выполнит их договорённость.       Хуа Чэн поднялся на колени, притянул к себе поближе мужа и настойчиво предложил угощение, добиваясь результата. Ничего не понимающий Вэй Усянь откусил половину ягоды, ведь больше ему не давали. Смиренно жевал, пока не проглотил. — Это клубника? — Мгм.       Мужчина вытащил свою половинку изо рта, оторвал от неё хвостик и через поцелуй отдал остатки награды супругу. Вэй Усянь поддавался и всё так же стоял с закрытыми глазами. — Можешь смотреть.       Он распахнул глаза, соображая. Выстраивал цепь из событий. — Ты скормил мне клубнику, которую достал из моей задницы?       Хуа Чэн кивнул, довольно усмехаясь. — Вкуснее, чем обычно, правда? — Вот же больной извращенец. Фу ты, блин…       Он потянулся к нему, но Вэй Усянь отмахнулся от него в попытке сбежать в сторону. Не вышло. Его поймали и заключили в объятия. — Уверен, что ты не ужинал. Налакался джина и на этом всё. Я хотел покормить тебя. — Белком кормить надо. Придурок ты бедовый.       Хуа Чэн засмеялся и Вэй Усянь тоже усмехнулся. Этот упрёк натолкнул его на мысль. — Белком, говоришь? — Вообще-то да. — Имеется.       Мужчина развязал полотенце, уже долго вяло державшееся на его бёдрах. Он облегчил ему участь и отбросил в сторону. Хуа Чэн забрался подальше на постель, лёг на подушку, поднимаясь повыше.       Согнул ноги в коленях, устойчиво запутываясь ступнями в одеяле, развёл колени в стороны и положил ладонь на член. Поглаживал, чуть сжимая пальцы на головке. Мужчина поманил пальцем Вэй Усяня, подзывая поближе. — Иди ко мне, детка. — Меня и тачку называешь одним ласкательным? — Нет, она «детка» с большой буквы. — А я — нет. Мило. — А ты тот, ради кого я оставил её на всю ночь на открытой парковке. Под дождём и, если не повезёт, снегом. — Я твоя прихехешница? — Ты мой муж, который потрясающе выглядит, стоя передо мной на коленях. У тебя красивая макушка, ты знал?       Вэй Усянь рассмеялся, встал на четвереньки и подползал к нему поближе. Они смотрели друг другу в глаза, пока он не остановился, опуская взгляд на член. Его поглаживали, но мужчина знал, что руками не сделать того, что нужно, чтобы получить судорожные подрагивая ног от Хуа Чэна. Нужен язык, и кое-что поинтереснее. — Не говори глупостей. Подними его, я сейчас. — И куда? — Сейчас вернусь. — Ты притащил что-то из дома, кроме того… — Ой, помолчи. Конечно, да.       Вэй Усянь сполз с постели и помчался к шкафу. Распахнув дверцы, он вытащил из него сумку, схватил её за две лямки и поставил на стул. Раскинул в разные стороны ручки и принялся увлечённо копаться в ней, то звеня чем-то, то шурша пакетиками. — Нашёл.       Хуа Чэн заинтересованно наблюдал за ним, но о ремесле не забывал. Исправно приводил требование в действие. Супруг вернулся на диван и, с довольным выражением лица, вытаскивал принадлежности из коробочек и запаянных пакетов.       Вэй Усянь добыл анальную пробку, задумчиво посмотрел на неё какое-то время, и отложил в сторону. Видимо, об этом позже. Он раскрыл пенал, в котором жили металлические продолговатые палочки.       Мужчина вопросительно глянул на мужа, широко улыбаясь. Повернул запястье, показывая ему содержимое. — Хочешь? — Я вижу, что хочешь ты. — А ты? — Я хочу то, что хочешь ты. Делай. Только без фанатизма, не как в прошлый раз. — Да у меня просто рука дрогнула. — Сделай так, чтобы не дрожала больше. — Я всё хорошо сделаю. — В прошлый раз ты говорил то же самое… — Не бурчи.       Вэй Усянь достал смазку и палочку. Продел палец в небольшое кольцо и перевернул её концом к себе. Капнул достаточное количество лубриканта на палочку и смотрел, как жидкость движется по ней вниз. — Ты стоишь? — Лежу. — Не тупи, пожалуйста.       Он повернул голову, взглядом оценивая готовность члена к разного рода извращениям. — Стоишь, — сладко улыбнулся Вэй Усянь.       Аккуратно держал палочку, чтобы не влезть в неё волосами. Подполз поближе, склоняясь над членом мужа. Он облизал губы, увлажняя их. Хуа Чэн придерживал орган у основания, пока тот возился со своими игрушками.       Вэй Усянь широким мазком провёл языком по головке, оставляя на ней влажный поцелуй, и со смачным причмокиванием отодвинулся, свободной рукой поддерживая член супруга. — Такой горячий. — О боже… — Рано молиться. Погоди. — Когда ты на таком бешеном энтузиазме хочешь засунуть мне металлические предметы в уретру — мне откровенно страшно. И я не боюсь в этом признаться. — Всё будет хорошо, — едва не мурчал. — Ох и пиздец. — Не хочешь?       Вэй Усянь даже как-то поник, и яркое сияние в его глазах на какую-то долю потухло. Ну как глядя на него такого, ему можно отказать? — Хочу. — Ур-р-р…       Он перевернул палочку спиралевидной формы вниз, подсел максимально близко и принялся медленно вводить её в небольшую дырочку. Хуа Чэн резко выдохнул, едва она вошла.       Вэй Усянь поднял на него беглый взгляд и сразу же переместился глазами обратно. Не отвлекался, чтобы не терять контроль над ситуацией перед собой. Большой палец руки, которым он держал член, переместился в область уздечки.       Мужчина невесомо поглаживал по кругу то место подушечкой пальца. Плавно и выверено опускал палочку ниже, пока она не вошла полностью. Хуа Чэн закрыл глаза и откинулся назад.       Это заставляло Вэй Усяня улыбаться. Разве не потрясающее зрелище? Большой палец растирал местечко под уздечкой, едва-едва надавливая на него. Он видел, как сокращаются мышцы живота, заметно подрагивая. Супруг зашипел, выпрямляя одну ногу. — Порядок? — Да, — на выдохе. — Чудно, — он сиял.       Ему действительно жутко нравились подобные вещи. Вэй Усянь и сам не понимал, что конкретно доставляет ему такое моральное удовольствие, но этого не отнять. Он был в восторге. — Не двигайся.       Мужчина вытащил палец из кольца и аккуратно положил тяжёлый член в сторону. С длинной палочкой внутри тот стал таким увесистым. Вэй Усянь на секунду задумался, можно ли им убить человека, если сбросить с крыши высотки кому-то на голову? С точки зрения физики, конечно. — Что ты делаешь? — самую малость переживал Хуа Чэн. — Я никуда не ухожу. Просто… Секунду.       Хуа Чэн переживал не потому, что не доверял ему, а потому, что в прошлый раз Вэй Усянь сделал ему достаточно больно и неприятно, чтобы сейчас у него были какие-то остаточные панические ощущения. В любом случае это ничего не изменило между ними. Кому-то просто нужно быть осторожнее.       Он наблюдал за тем, как супруг облизывает анальную пробку, наклоняется вперёд и заводит руку назад. Смотрел, как тот вводил её внутрь себя, пока не отвлёкся на какое-то неожиданное приятное ощущение.       Вэй Усянь касался кончиком языка внутренней стороны его бедра, медленно подводя влажную полосочку к яичкам. Он обхватил одно из них губами и вобрал в рот, посасывая и сладко урча.       Анальная пробка заняла почётное место, и мужчина переместил освободившуюся руку вперёд: огладил колено Хуа Чэна, бедро и добрался до лобка. Шаловливые пальцы улеглись на член, вновь поглаживая в том заветном местечке.       Короткий и очень тихий звук разбавил приглушённую музыку. Вэй Усянь улыбнулся услышанному, выныривая повыше. Смотрел в лицо любимого мужчины, упиваясь его выражением.       Он склонился вновь, проникая языком в ложбинку между ногой и членом. Складка кожи в этом месте являлась очень нежной, и мужчина много лет назад выяснил для себя, что если целовать и вылизывать в этом месте, то можно услышать благодарность от Хуа Чэна.       Низкий выдох, больше напоминавший стон, сорвался с губ мужчины, даруя этот звук навострённым ушам Вэй Усяня. Он поцеловал его в этой области ещё много раз, прежде чем вернулся к члену.       Язык горячей полосой поднимался от основания вверх, плотно прижимаясь. Вэй Усянь прекрасно помнил о палочке внутри и уделял ей внимание. Взял в руку член, слегка сжимая его, массируя.       Палец другой руки нырнул в кольцо и плавно потянул игрушку вверх. Затем снова вводил внутрь. Вэй Усянь старался улавливать каждую эмоцию на теле и лице Хуа Чэна. Ему бесконечно нравилось доставлять тому удовольствие. Гораздо больше, чем себе.       Губы сжались на члене, покусывая его. Он коснулся кончиком языка уздечки, много раз обводя её контур, уделяя ей столько внимания, сколько было нужно, чтобы добиться определённого звука от мужа.       Палочка практически постоянно двигалась то вверх, то вниз: это зависело от того, мог ли Вэй Усянь двигать её физически, или был занят ласками. Всё это сопровождалось движениями рук, прикосновениями губ, до тех пор, пока Хуа Чэн не сжал в ладонях простыни, выдыхая томное… — Вытащи… Я сейчас…       В этот момент Вэй Усянь вмиг прекратил любые движения, и муж разочарованно выдохнул, поднимая с подушки тяжёлую голову. Хуа Чэн затуманенным взглядом смотрел на него, пытаясь разобраться в причине такого жестокого поступка.       Тот дождался, пока супруг потеряет пик, которого достиг, и игриво улыбнулся ему. — Прошло? — . . . — Значит, можно вынимать. — Зачем ты такое делаешь? — Ничего. Потерпишь.       Он двусмысленно подмигнул ему, взял в ладонь член и медленно вывел палочку, откладывая её в сторону. Перекинул волосы на одну сторону и склонился, втягивая губами капельку смазки, которая выступила в момент, когда Вэй Усянь вытащил палочку.       С характерным звуком забрав её себе, мужчина поцеловал головку, лениво облизывая её. Снова громко причмокнув, он быстро увлажнил губы, без предупреждения вбирая член в рот так глубоко, как смог.       Вэй Усянь не церемонился с ним. Начал быстро и ритмично, помогал себе рукой, ребром ладони осторожно перекатывая яички. Другой рукой он пытался добраться до точки за швом, чтобы стимулировать её, но это было слишком сложно и неудобно из такого положения, поэтому он сдался и просто обнял Хуа Чэна за ногу, сжимая пальцы на бедре.       Прижимался языком, поворачивал голову, добавлял вращение кисти, чтобы одновременно доставать до всех точек, которые вызывали волну удовольствия в его муже. Он надеялся, что тот ещё не успел остыть и растерять свою готовность кончить.       Вэй Усянь не позволил ему этого только потому, что хотел сделать это сам. Они уже давненько не развлекались по-взрослому и ему хотелось опустошить мужа самому, чтобы забрать всё себе, не отдавая ничего этому номеру и его постели.       Это всё Вэй Усяня. И он ни с кем не поделится.       Мужчина чувствовал, как затекает челюсть, устаёт рука и качество прикосновений становится хуже из-за усталости. Конечно, Хуа Чэн чувствовал это, но был ещё не готов дать ему то, что тот хотел.       Он приподнялся на локте, протянул руку вниз, хватая Вэй Усяня за волосы. Пальцы сжались на чёрной гриве, которая уже почти целиком высохла. Хуа Чэн грубо прервал его, удерживая на месте. — Скорость — это не залог успеха. Мне учить тебя таким простым вещам?       Учёный физик приподнялся, выпустил головку изо рта и виновато посмотрел на него. — Виноват. Увлёкся. Скажи мне, что делать. — Медленнее, но глубже. Дай мне шанс почувствовать жар твоего рта, узкое горло, качество твоего болтливого языка. Всё это теряется из-за твоей спешки. — Исправлюсь. Направишь меня? — Хорошо. — Делай так, как захочешь, чтобы кончить. Только не забывай, что я хочу периодически вдыхать, а так мой рот очень покорный и настроен только на то, чтобы ты трахал его так изощрённо, как только придумаешь.       Хуа Чэн усмехнулся и коротко кивнул, укладываясь обратно на постель. Благо руки длинные, и он везде доставал, где хотел. Мужчина держал его за волосы, но уже не так грубо, как до этого. Подталкивал вниз, задавая направление.       Вэй Усянь погрузил головку в рот, и на его макушку вновь надавили, опуская ниже. Не глубоко, не быстро. Супруг полностью руководил процессом, а он был целиком ведомым его волей. Ему так нравилось. Он так хотел.       Мужчина проникал кончиком языка в дырочку на головке, все ещё ощущая вкус лубриканта. Хуа Чэн томно выдохнул, насаживая его чуть глубже. Вэй Усянь двигал рукой в такт движениям, с которыми двигалась голова. Всё должно работать в тандеме, чтобы хорошо получалось. — Не спеши, — внезапно послышался тихий упрёк.       Он замедлился, хоть и не понимал, где и когда успел накосячить. Ведь мужчина так внимательно отнёсся к процессу. Плевать. Он сосредоточился только на члене, убирая с него руку вовсе. Поглаживал идеально гладкий лобок, цепляясь за него пальцами.       Муж чуть дрогнул, приподнимая поясницу. Вэй Усянь закрыл глаза, ровно вдыхая и выдыхая. Доверился слуху. Сможет услышать любое изменение в положении мужа.       Степенное спокойное покачивание головой становилось глубже и агрессивнее. Он пытался не напрягать горло, когда головка была опасно близко. Не хотел подводить и давиться в самый неподходящий момент.       Дыхание Хуа Чэна сбилось: было прерывистым и частым. Вэй Усянь улыбнулся, несмотря ни на что. Слышал, как шуршит постель в следствии того, что супруг двигает ногами, чувствовал, как приподнимаются его бёдра, толкаясь глубже, ещё немного, и он услышит, как бьётся взволнованное сердце мужа.       Быстрее, резче, глубже. Хуа Чэн зашипел, дёргая Вэй Усяня за волосы вниз. Туда, где очень горячо и приятно. Тот впервые проявил непокорность: начал неистово хлопать его ладошкой по бедру и что-то мычать о том, чтобы его отпустили.       Мужчина разжал пальцы, и ядерный физик приподнялся повыше, принимая долгожданное угощение. Выстрел пришёлся в нёбо, и стекал по стенкам вниз. Вэй Усянь ждал, пока финальное сокращение пройдёт, и он сможет собрать всю-всю-всю вкуснятину до последней капли у себя на языке.       Он выпустил головку изо рта, преданно сел перед ним, ожидая, когда тот придёт в чувство. Смотрел, как сокращаются мышцы в низу живота, как обмякает член, теряя приток крови, как вздымается и опускается грудная клетка Хуа Чэна. — Держишь во рту? — Мгм. — Зачем?       Он загадочно пожал плечами, улыбаясь уголками губ. — Выплюнь.       Вэй Усянь состроил страшное выражение лица, отрицательно качая головой. — Тогда глотай. Громко и красиво, чтобы я видел.       Он сделал жест рукой, показывая что-то среднее между согласием и несогласием. — Что тогда ты хочешь?       Палец указал на себя и на Хуа Чэна. Затем он изобразил ладонями чашу весов, что качается от большего к меньшему и наоборот. — Много? — Мгм. — И поэтому ты решил поделиться со мной?       Он решительно кивнул, встряхивая густой чёлкой. — И зачем тебе моё разрешение? — его поманили пальцем.       Вэй Усянь расплылся в улыбке, переступая руками через чужие ноги. Подбирался повыше, чтобы добраться до лица. Мужчина обвил руками шею супруга, припадая устами к его губам.       Касание было таким сухим, что пробуждало в нём желание облизать губы Хуа Чэна, но не мог, иначе растеряет вкуснятину. — Ну давай, чего ты ждёшь?       Он поднял вверх указательный палец, жёстко фиксируя его в воздухе. Акцентировал на нём внимание мужа. — Что? Осторожно?       Вэй Усянь кивнул, снова взмахивая пальцем. — Максимально осторожно. Я понял, — мужчина усмехнулся, приобнимая его обеими руками за талию.       Ядерный физик вновь коснулся пересушенных губ супруга, чуть раскрывая уста. Ему сразу же соответствовали ответным движением. Поцелуй сразу же приобрёл оттенки, стал глубоким и несдержанным.       Сперма каталась по их языкам, стекая в горло Хуа Чэну. Он бессознательно проглотил её и Вэй Усянь отстранился, демонстративно и красиво проглатывая свою часть угощения, как и обещал. Высоко поднимая голову, чтобы муж видел, как перекатывается его кадык.       Он облизнулся, довольно улыбаясь. Протянул руку, пальцем собирая остатки вкусняшки из уголков рта Хуа Чэна. Погрузил палец в рот, собирая с него всё, что пыталось убежать. — Ты практически мурчишь. — Мне понравилось, — его взгляд невольно упал на экран электронных часов. — Уже поздно. Я согласен отпустить тебя спать. — Спать? — Хуа Чэн потянул его за руку, роняя на себя. — Но я не хочу спать. Я хочу тебя. — Но мы же… — Нет, мы так и не трахнулись, как ты хотел. Как ты там сказал?.. Трахнуть тебя так, словно мы поженились только вчера? — Вроде того… — пробормотал он, не понимая, что происходит. — Самое время, пока я не стал импотентом, — Хуа Чэн засмеялся, переворачиваясь, и подминая супруга под себя. — Я в восторге от твоего рвения, но я хотел просто отвлечь тебя и немного отдохнуть с тобой. Хотел, чтобы ты кончил, только и всего. Я не серьёзно о том, что ты должен что-то там сделать, чтобы превзойти себя. Это глупости. Мне с тобой очень комфортно и тепло всю жизнь. Не делай над собой усилие. Я знаю, что ты устаёшь, как собака. Трудишься ради нас и нашей безбедной старости. — Ты тоже трудишься. Зарабатываешь меньше меня, но гораздо больше любого штатного сотрудника. Наши деньги — это общая заслуга. Всё, что у нас есть — мы шли к этому вдвоём. Не принижай свои заслуги.       Вэй Усянь улыбнулся ему, мягко поглаживая пальцами красивое любимое лицо. — Ты примчался сюда по моему зову. Отложил все свои дела, вложился во время, которого я намеренно оставил тебе в обрез. Сделал всё, что я хотел. Уже поздно, малыш. Теперь я хочу, чтобы ты хоть немного отдохнул, прежде чем вернёшься к своим надушенным натуралам. — Отдых — это не то, что мне сейчас требуется, — улыбка. — Я хочу, чтобы твоё лицо отображало удовольствие, чтобы волосы рассыпались по лицу, спине и груди. Хочу, чтобы ты стонал так громко, чтобы весь персонал и посетители Вавилона знали, что мы с тобой здесь, и чем мы занимаемся — тоже знали.       Вэй Усянь как-то неловко моргнул, а затем ещё раз, и ещё… Хлопал пушистыми ресницами переваривая полученную информацию. — Это, конечно, звучит потрясающе, но я не собирался никого посвящать в наше с тобой сумасшествие. Помимо прочего, я насладился твоим обществом, и мы могли бы привести сказанное тобой в действие завтра после работы. У нас дома. — Сейчас. Здесь. — Может… Лучше поспишь пару часов? — А может лучше ты закроешь свой рот и будешь открывать его только тогда, когда из него вырывается стон или моё имя?       Хуа Чэн звучал чертовски убедительно, и Вэй Усянь был против только на словах. Точнее, он не был против, ему просто было жаль мужа. Отсутствие секса между ними обусловлено только усталостью Хуа Чэна и нехваткой времени в сутках. Желание есть — нет сил. — Ну… И сколько времени у тебя останется на отдых, если мы сейчас займёмся сексом? Совсем немножко же… Или мы быстренько? — Быстренько, — многозначительно.       Вэй Усянь как-то не поверил ему. Слишком неубедительно. Он повернул голову в сторону, поглаживая мужа по щекам. Не хотел ему отказывать по двум причинам: ему самому хотелось; кто он такой, чтобы категорически говорить «нет» этому властелину его сердца, тела и души? Жалкий человечишка. — Значит, пробка как раз кстати. — И ты ошибся в подборе слов. — В чём именно? Где? — На первом месте в списке естественных антидепрессантов разве стоит секс?       Вэй Усянь лукаво улыбнулся, опуская взгляд на плечи возлюбленного. — Нет, — на грани слуха. — Мы занимаем только первые места, любимый. — Как скажешь.       Хуа Чэн согнул руки в локтях и опустился на мужа, жадно целуя в шею. Нежные губы сменились жестоким укусом. Вэй Усянь резко вдохнул, сжимаясь в плечах. Обвил руками широкие плечи и прикрыл глаза.       Ноги бессознательно развелись в стороны, позволяя супругу комфортно разместиться между ними. Никогда не замечал, насколько легко раздвигает перед этим мужчиной ноги. Он поймал себя на мысли, что в самом деле является шлюхой Хуа Чэна. — Дико похуй… — одними губами.       Сейчас ему было так спокойно и хорошо, что он готов был мурчать просто от счастья быть с ним. Лежать в одной постели и обниматься. Можно не заниматься сексом, не разговаривать, не ходить на работу… достаточно стонать в любимые губы под тяжестью его тела. — Эти чулки на тебе выглядят просто потрясающе. — Вблизи ты так и не рассмотрел их. — Я рассматривал их сзади. — Попробуй спереди. — Если такова воля моей сладкой булочки. — Приторной? — Конечно нет.       Он усмехнулся, сползая губами вниз по телу. Мягким тёплым языком задевая сосок, покусывая губами за рёбра. Скользил руками по контуру тела, останавливаясь на талии, сжимая кожу в пальцах. Хуа Чэн упал языком в ложбинку под рёбрами и вёл тонкую полосу вниз, пока не провалился ещё раз.       Вэй Усянь дёрнулся, когда язык провернулся. Это было щекотно. Он засмеялся, закапываясь пальцами в густые тяжёлые волосы. — Это щекотно. Не надо. — Значит, мне идти ниже? — шёпот губами по коже. — Да. — Следующая станция? — На твой вкус. — Хорошо, — намеренно ворочая языком внутри пупка.       Хуа Чэн делал это, чтобы вновь услышать лучший в мире звук — звонкий смех Вэй Усяня.       Не злоупотреблял, не то супруг начнёт выдираться и убегать от него. Сейчас ему хотелось играть с ним в другие игры. Мужчина прихватил зубами упругую кожу над лобком, но сразу же отпустил. Ему потребовалось только услышать короткий вдох и почувствовать содрогание.       Он громко и влажно поцеловал головку сонного члена, и оставил его в покое. К нему ещё будет время вернуться. Опускался всё ниже, ладонями съезжая на ноги. Поцеловал внутреннюю сторону бедра, влажную кружевную полосу и местечко в одном из множества квадратов, образующих собой сетку.       Вэй Усянь немного согнул ногу в колене, чтобы разбавить концентрацию ощущений. Ему было щекотно практически везде. Это ложные чувства. Пытался прийти в себя и вернуться на правильный путь, расслабиться.       Язык Хуа Чэна долго и упорно пытался выдвинуть застёжку из металлической формы. Она оказалась куда туже, чем ему думалось. Он сразу подметил для себя, что эти чулки были совсем новыми и был уверен, что они надеваются впервые сегодня.       Это было тяжело и заняло какое-то время, но в итоге мужчина отстегнул застёжку пояса от чулка. Сзади было легче и быстрее, потому что делалось пальцами. Чулок был свободен.       Мужчина поднял взгляд, желая увидеть выражение лица супруга, но замер на животе, где красиво сидел пояс. Вэй Усянь медленно, но глубоко дышал. Из-за этого было отчётливо видно постоянно появляющееся и исчезающее пространство между кожей живота и поясом.       Это было так эстетично красиво, что Хуа Чэн не мог оторваться от зрелища. — Что-то не так? — Вэй Усянь заподозрил неладное и приподнял голову с удобной подушки. — Нет, — он вернулся в реальность, опуская голову.       Снова поцеловал любимую ножку и зацепился зубами за край чулка, аккуратно стягивая его вниз. Вэй Усянь заботливо помогал ему, поднимая ногу и сгибая её в колене. Благодаря командной работе, освободиться от невесомой материи было очень просто.       Хуа Чэн целиком снял один чулок и только тогда прибегнул к помощи рук. Он комкал его в ладонях, перекатывая из одной в другую. Текстура действительно волшебная на ощупь. Трогать их было очень приятно.       Мужчина стоял на коленях, сминал чулок и неприлично прямым взглядом пялился на распластавшегося по постели возлюбленного. Вид раскинутых ног, его красивой мужской фигуры и длинных чёрных волос, что были разбросаны во все стороны под мужем, заводили его с половины оборота. — Руки, — с ноткой несдержанности или агрессии.       Вэй Усянь быстро понял требование, сложил запястья вместе и потянулся ими к возлюбленному, томно посматривая на него из-под ресниц. Волнительно. Интригующее. Он нагло улыбался уголком губ.       Хуа Чэн пленил его руки, в множество слоёв стягивая запястья. Он удивился тому, настолько хорошо тянутся эти чёртовы чулки. Да они созданы для того, чтобы, после того, как в них походит Вэй Усянь, ими связывали его руки. Всё идеально сочетается.       Мужчина возбуждённо выдохнул, имея удовольствие созерцать игривую улыбку мужа. Тот поднял связанные руки над головой и ухватился пальцами за толстые прутья кровати. Вэй Усянь демонстративно дёрнул их на себя, будто хотел сдвинуть кровать вместе с собой. В этот момент он выгнулся в спине и эротично качнул бёдрами.       Замер, прикусывая нижнюю губу. Смотрел прямым очень наглым взглядом ровно на Хуа Чэна. Молчал, ибо от него не требовали слов. Они оба смотрели друг на друга. — Не слишком туго? — делал вид, что сохраняет самообладание. — Слишком, — делал вид, что над ним издеваются нечеловеческим образом.       Хуа Чэн усмехнулся, вновь склоняясь над ногой. В этот раз над другой. Пальцы обхватили бедро, сжимая стройную ножку. Он зацепился зубами за чулок, желая отобрать его у застёжки пояса боем, а не мирным путём.       Оттягивал нежную кружевную текстуру вниз, но она не поддавалась. Застёжка крепко держала вверенное ей и не собиралась отдавать чулок без крови.       Мужчина сжал в зубах ткань и резко дёрнул вниз, буквально вырывая. Послышался жалобный треск и скрип. Вэй Усянь, блаженно наслаждающийся губами мужа, позабыл о действе и резко поднял голову с подушки. — Порвал? — Да, — довольно.       Вэй Усянь состроил страшное выражение лица и сорвался на эмоцию. — Да ты хоть знаешь сколько я выбирал их?! Сколько плеши я проел продавщице, пока определялся с выбором?! А ты знаешь, сколько они стоят, ёб твою мать?! — Я возмещу. Не ругайся, — спокойно и умиротворённо. Он чувствовал себя победителем. — В задницу себе засунь свои возмещения. Мне не нужны твои дырявые деньги. Ты засранец неблагодарный. Я целую вечность выбирал их. Ты просрал моё время и нервы той несчастной девушки, которой не повезло работать в смену, когда я пришёл. Фу ты, блин. Я разочарован в тебе. Ты…       Пока Вэй Усянь рождал на свет свою пламенную речь, Хуа Чэн методично, и не отвлекаясь на всякие глупости, снимал с него второй чулок. В этот раз ему не помогали, и он потратил немного больше времени, но успел как раз в момент, когда муж собирался ляпнуть что-то непростительно грубое.       Хуа Чэн скрутил чулок и засунул его в рот супругу в качестве успокоительного кляпа. Он мягко улыбнулся, склонился над ним и поцеловал в кончик носа. — Лучше заткнись. Скажешь что-то, что мне не понравится — я отделаю тебя так, что ты завтра сесть не сможешь. Понял меня?       Вэй Усянь верил в такие угрозы. Они звучали вполне реально и устрашающе. Он испуганно закивал. Быстро-быстро. Чтобы дать понять мужу, что он всё осознал и наказывать его не нужно. Только не тогда, когда ему через несколько часов весь день сидеть на работе. — Хорошо, — кивнул Хуа Чэн.       Он потянулся рукой вниз, аккуратно вынимая анальную пробку. Тихий короткий стон так и не вырвался наружу изо рта Вэй Усяня из-за плотно покоившегося в нём чулка. Они смотрели друг другу глаза в глаза. Одни испуганно-серые, а другие возбуждённо-тёмные.       Мужчина потянулся за небольшой бутылочкой, которая валялась на постели недалеко от него. Выдавил на ладонь обильное количество жидкости и склонился над мужем. Обнял одной рукой за лопатку, а пальцы другой требовательно нажимали на внутреннюю сторону бедра. Скользили… — Шире.       Вэй Усянь мгновенно подчинился, разводя ноги так, как от него требовали. Он почувствовал, как прохладные мокрые пальцы коснулись входа, любовно поглаживая его, оставляя внутри и вокруг нужное, по меркам супруга, количество лубриканта. Мужчина сглотнул, предвкушая.       Хуа Чэн сомкнул указательный и большой пальцы в кольцо, приставляя их к налитой головке. Ладонь прижалась к члену, пальцы обхватили его, один раз проскальзывая до основания. Он придержал его, направляя.       Одно плавное глубокое движение и Вэй Усянь выгнулся под ним, высоко поднимая грудь и подаваясь бёдрами навстречу. Протяжный тихий звук приглушённо разлился по комнате, лаская слух Хуа Чэна.       Мужчина хищно усмехнулся, переместил скользкую руку на бок и больно вцепился пальцами в белую кожу. Сжимал, прижимая мужа ближе к себе. Для удобства двоих тот поднял ноги выше, скрещивая их на пояснице супруга.       Глубокие плавные раскачивания заставляли Вэй Усяня тихонько скулить. Он отпустил прутья кровати и опустил предплечья на плечи Хуа Чэна. Скользил пальцами по его коже, пытаясь ухватиться за него.       Никто из них не был любителем быстрого секса. Не нужно быстро. Никогда не нужно быстро. Куда более предпочтительным было глубоко. Жёстко, резко, с остервенением. Но не надо бесцельно быстро. Это не здорово.       Хуа Чэн опустил голову на плечо мужа и закрыл глаза. Внутри было одновременно свободно и туго. Горячо и скользко. Приятное ощущение чего-то обволакивающего, всепоглощающего. Он судорожно выдохнул ему в плечо, на мгновение останавливаясь.       Вэй Усянь никогда не перекладывал всю физическую работу на него. В момент, когда муж замер, мужчина сам подался ему навстречу, поднимая и опуская поясницу. Это умиляло генерального директора. То, как сильно его мужчина хотел заниматься с ним сексом, всякий раз поражало. — Нетерпелив. — Мгм, — он закивал, всецело соглашаясь с этим единственным словом. — Я только начал. — Мгм.       Ядерный физик подался бёдрами вниз, выгибаясь в пояснице и возвращаясь в нужное положение. — Хочешь сам? — Мгм. — То есть, ты солгал мне, когда сказал, что хочешь, чтобы я тебя трахнул. На самом деле это ты хочешь трахнуть меня, верно?       Вэй Усянь несколько раз пожал плечами, но в итоге уверенно кивнул. Хуа Чэн поднял голову с его плеча и ласково улыбнулся, в тот же момент резко толкаясь вперёд. Он не ждал реакции. Продолжал двигаться. Качественно, самоотверженно, преследуя цель и задавая определённый угол. Он прекрасно знал, как ему нужно двигаться, чтобы в первую очередь доставить удовольствие мужу и только потом можно подумать о себе.       Физик извивался под ним, высоко запрокидывая голову, томно поскуливая, тяжело выдыхая. Хуа Чэну хотелось кончить только от того, что он видел. Понимание того, что мужу хорошо с ним, делало его счастливым. И, судя по тому, как тот цепляется за него руками и прижимается, — только с ним.       Каждое движение Хуа Чэна было ориентировано на удовольствие Вэй Усяня. Он уже давно всецело отдал ему свою жизнь. Жизнь, сердце, тело. Плевать. Он даст ему всё, что тот захочет. И это было чертовски взаимно. Это возбуждало ещё больше.       Мужчина вытащил чулок из его рта и впился в губы грубым поцелуем, кусал и истязал их, получая в ответ только покорность и сопутствие. Безоговорочное «да» на всё, что тот захочет. Вэй Усянь слишком много раз говорил и показывал на деле, что его цель — сделать супруга счастливым. Наверное, он и не догадывается, что достиг этого пункта много лет назад. В тот день, когда сделал ему предложение.       Следующее движение замерло глубоко внутри, заставляя Вэй Усяня взвизгнуть и вибрировать в его руках. — Делай, как тебе хочется. Трахни меня так, как хочешь ты.       Его слова встретили огнём в глазах. Физик дёрнулся под ним, резко меняя их местами. Связанные руки никак не мешали ему творить самосуд. Хуа Чэн покорно перевернулся на спину, шумно выдыхая.       Вэй Усянь перекинул через него ногу и сел сверху. Их взгляды снова встретились. Мужчина опустился на горячий член, ощущая пульсацию от него. Коротко двигал бёдрами, раскачиваясь. Потирался о него, дразнил.       Он махнул головой, перебрасывая через плечо свои красивые длинные волосы. Помог себе руками, собирая их на одну сторону. Делал это намеренно, потому что знал, что это даст свои плоды.       Ядерный физик чуть приподнялся, опуская руки вниз. Придержал член у основания, блаженно опускаясь на него. Запрокинул голову назад и упёрся руками в твёрдый живот мужа.       Сел, принимая его целиком, и сладко выдохнул, будто съел самую вкусную конфетку. Невесомо покачивал поясницей, еле двигаясь. Ощущалось это куда ярче, чем выглядело со стороны.       Он облизнулся, принимаясь за лучшую в мире работу. Раскачивался из стороны в сторону, поднимался вверх и вниз, наклонялся, выравнивался, прогибался. То следовал темпу, то нарушал его. То был быстрым, то медленным, но всякий раз глубоким.       В очередной раз мужчина качнулся, выравниваясь в спине. Вэй Усянь зашипел, впиваясь ногтями в живот возлюбленного. Это было так приятно, что он бы застонал, но заставил себя заткнуться, так как услышал стон Хуа Чэна. Это же, сука, на вес золота.       Мужчина улыбнулся, опуская взгляд. Хотел видеть выражение лица. Руки супруга, что всё время лежали на его бёдрах, помогали двигаться и ласкали, внезапно с силой сжались на коже.       Хуа Чэн схватил его за волосы, ловко делая два оборота вокруг запястья. Он дёрнул супруга на себя. Рывок чувствовался на волосах и на бедре. Вэй Усянь вынужденно рухнул на него, приземляясь в объятия. Охнул от болезненного чувства и потёрся о грудь мужа щекой, требуя, чтобы его пожалели.       Генеральный директор обхватил его за лопатки и талию. Нажал рукой на поясницу, вынуждая прогнуться. Забрал инициативу на себя, двигаясь быстро и неумолимо. Слишком хорошо, чтобы молчать.       Вэй Усянь понял, что ему дали отдохнуть и вместе с этим захотели отыграться, чтобы не оставаться в долгу. Больше не мог и не хотел контролировать громкость и количество своего удовольствия. Стонал в его шею, кусал за плечо и совсем не хотел закрывать рот.       Темп менялся, сбивая его с толку. Его то опускали ниже, то поднимали выше. В любом случае всю работу сейчас выполнял Хуа Чэн, а Вэй Усянь лишь наслаждался и искренне благодарил его за удовольствие так громко, как требовал того его организм. В целом, он не был слишком громким. Никогда.       Его связанные руки лежали на груди мужа, тёрлись между их телами. Затекли ужасно сильно и дико болели. Он не чувствовал посиневших пальцев и разницы температур. Кровь уже слишком долго не приливает в кисти рук. Жаловаться или напомнить об этом он не смел. Ему было не до этого.       Последние несколько движений были очень грубыми и яростными. После них его схватили за плечи и выровняли в спине. Он шатался и плохо соображал. Ладонь Хуа Чэна переместилась на бедро. Мужчина одновременно нажал вниз и толкнулся вверх.       Вэй Усянь понял, что сейчас будет. Запаниковал и попытался подняться, всеми онемевшими пальцами цепляясь в сильную руку. — Не надо. Отпусти меня. Отпусти! Я не хочу!       Поздно.       Хуа Чэн кончил, всё так же крепко удерживая мужа за бедро. На нём, очевидно, останутся синяки в виде его пятерни. Физик запрокинул назад голову и тяжело задышал. Чувствовал эту пульсацию внутри и нежелательную жидкость, что стекала по стенкам вниз. — Чёрт, — удовлетворённо выдохнул он, облизывая сухие губы.       Генеральный директор разжал пальцы на ноге лишь со временем. Когда отголоски сладкого оргазма утихли, и он смог самостоятельно контролировать дыхание. Мужчина затуманенным взглядом посмотрел на Вэй Усяня, который всё ещё тяжело и шумно дышал.       Он поглаживал его по бедру в знак извинений. Улыбался, наслаждался общим видом и видом пояса для чулок в частности. Приводил в порядок своё сердцебиение и мирился с мыслью, что нужно будет выйти из супруга. И кто решил, что в нём нельзя остаться навечно? — Знаешь, как я хочу умереть? — поинтересовался Хуа Чэн. — Видимо, от моей руки. Ведь я прикончу тебя за то, что ты кончил внутрь. Придурок.       Мужчина мягко засмеялся и ненавязчиво потянул на себя супруга. Заключил в объятия, когда тот разлёгся на нём. — Нет, — поглаживая по спинке и любимым волосам. — С членом в твоей шикарной заднице. Такой же перспективной, как и десять лет назад. — Я же попросил тебя. Зачем ты это сделал?       Вэй Усянь хотел злиться на него, но не мог. Это было слишком хорошо, но возымеет свои последствия. — Извини. Правда, прости меня. Не мог отказать себе кончить в тебя. — Вот же… — он чуть улыбнулся, поднимая голову и целуя мужа в острую линию подбородка. Даже обзывать не захотелось. — Я позабочусь о тебе. Отнесу тебя в душ и всё вымою, хорошо? — Всё — не вымоешь. — Вымою. Я буду очень скрупулёзен. — Блять. Как же ты бесишь меня, любимый. — Тебе было хорошо, любовь моя? — с какой-то издёвкой в голосе. — Было бы ещё лучше, если бы я мог откусить тебе голову после секса. — Ты как каракурт? Или как самка богомола? — Как твой муж, который не хочет иметь проблем на протяжении дня после секса. Ты же знаешь, что сперма раздражает стенки. — Знаю-знаю. Я не смог сдержаться. Извини, детка. Правда, — виновато.       Вэй Усянь улыбнулся уголками губ, прикрывая глаза. — Сегодня я услышал твои стоны. Ты прощён. Видимо, «моя ленивая задница» хорошо поработала. — Хорошо — это неподходящее слово. Ты — совершенство, Вэй Ин. — Божечки-кошечки… Ладно, я прощаю тебе всё. Все обвинения снимаются.       Хуа Чэн тихо засмеялся, повернул голову и нежно поцеловал его в скулу. — Пойду настрою воду и вернусь за тобой, ладно? — Да.       Он двинул поясницей, чуть приподнимая зад Вэй Усяня одной рукой. Выскользнув из мягкого нутра, мужчина обратил внимание на то, как поморщился супруг. — Неприятно? — Просто вымой меня, как и пообещал. — Хорошо. Конечно.       Генеральный директор выбрался из-под него, переворачивая на спину. Ещё раз коротко поцеловал, на этот раз в губы, и поспешил играться с температурой воды. Когда он скрылся в ванной, Вэй Усянь устало вздохнул.       Принялся грызть узел на руках и спасать себя из заточения. Это было не сложно, но чулкам пришёл конец. Он ведь правда долго и упорно выбирал их. Говорить о том, что они стоили пять тысяч девятьсот крон — ему вообще не хотелось.       Выпутавшись из чулка, мужчина потёр болезненные запястья и опустил одну руку между ног, кончиками пальцев проверяя обстановку внизу. Сперма не вытекала, но пару капель проступило. Это он просто не встал ещё. — Господи, бля, как же он бесит меня. Сказал же! Не надо! В меня! Кончать! Придурок, боже…       Последнюю фразу он протянул разочарованно-устало. Всё равно чувствовал себя удовлетворённым и счастливым. Мужчина поднял одну руку вверх, рассматривая белёсые следы на двух пальцах. Недолго думая, он облизал их, глубоко погружая в рот. — Всё готово, — громко, во всеуслышание. — Молодец. Гений, — лениво протянул в ответ Вэй Усянь, едва превышая границу шёпота.       Хуа Чэн без напоминаний вернулся за ним в комнату, как и обещал. Без усилий поднял возлюбленного на руки и тот обнял его за шею, влажно целуя в той же области. — Люблю тебя. — Минутка нежности? — Ты бесишь меня, но я не могу тебя не любить. Ты занимаешь в моей жизни ключевую роль так долго, что я совсем не помню, кем я был без тебя. И был ли я вообще кем-то, пока не встретил тебя. — Конечно ты был. Ты всегда был, есть и будешь кем-то. Со мной или без меня. Ты очень сильный, умный, красивый. Нежный и преданный. Жестокий и злой, когда нужно. Идеальный, многогранный. Успешный, яркий и дико сексуальный. Такой, как ты, всегда кто-то важный и ключевой. — Без тебя — я никто, — тихо, коротко.       Хуа Чэн не стал с ним спорить. Он какое-то время молчал, пока не принёс мужа в ванную и не поставил его внутрь акрилового изделия неправильной причудливой формы. Мужчина ткнулся в его грудь, прижимаясь лбом, носом и губами. — Да. Я тоже.       Вэй Усянь погладил его по волосам и обратил внимание на безобразную, запутавшуюся в себе самой, косу. Мужчина потянулся рукой за кончиком волос, и принялся распутывать их. Распустил, вытащил красную нить, что вечно вплетена в них, и пальцами аккуратно прочёсывал кончики. — Залезай, вымоемся. — Может, в душевую кабину? — Нет, — он качнул головой. — Места мало. — Согласен.       Он ступил в ванну, задёрнул шторку и открыл воду. Развернул Вэй Усяня спиной к себе, обнял за талию и положил подбородок на плечо. Мягко подтолкнул под воду так, чтобы в первую очередь тёплые капли падали на него.       Однако тот жил с ним не первый день и прекрасно понимал, что Хуа Чэн отдаст ему всё без остатка и никогда не возьмёт ничего себе. Физик накрыл его руки ладонями и сделал ещё пол шага вперёд, подтягивая его за собой, чтобы вода поливала их обоих. — Чёрт, это было так хорошо, будто двадцать лет назад. — Двадцать лет назад мы трахались как умалишённые. А сейчас мы старые, душа моя. — Не старые. Мы в самом расцвете сил. — Тебе пятый десяток. Ты только вдумайся: пятый десяток. — Таинственно-кристаллический похуй. Тебе не нравится, как я выгляжу? — Нравится, — кивнул он. — Твоё обнажённое тело всё так же волнительно тянет низ живота, когда я вижу тебя. Твоя фигура, мышцы, плечи, руки. Ты такой же красивый, как и в школе, с одним только отличием. — Каким? — С годами ты становишься сексуальнее.       Хуа Чэн усмехнулся. Он погладил плоский подкачанный живот мужа и увёл руку назад. Погладил мокрую ягодицу и скользнул пальцами между ними. Потирал, слегка надавливая. — Чуть шире, любимый. Поставь ноги чуть шире — мне неудобно.       Вэй Усянь прикрыл глаза, откинулся головой на его плечо и выполнил просьбу. Генеральный директор переместил руку с живота и обхватил плечи мужа, придерживая его. — Держу, — сквозь улыбку. — Я нормально стоял. — И ты держись. — Хорошо, — он не спорил.       Вместо этого ядерный физик обхватил ладонями его предплечье и держался, словно так, и только так это может существовать.       Хуа Чэн аккуратно двигался пальцами снаружи и внутри, пытаясь вымыть из мужа всю нежелательную сперму. Начал он совсем без задней мысли, но совать в него пальцы всегда было восхитительным развлечением.       Сначала Вэй Усянь почувствовал, как мягкий член мужа становится твёрже и немного упирается в его ногу, затем, через какое-то непродолжительное время, его начали целовать в шею и легко прикусывать кожу.       Упор приходился уже в ягодицу и наталкивал мужчину на некоторые мысли, которые, в свете раннего утра, могли возыметь некие последствия. Всё это время внутри него осторожно двигались и процесс действительно больше походил на мытьё, а не на ласки.       Он молчал ровно до тех пор, пока движения пальцев не изменились, а рука, что обнимала его плечи, не уползла вниз. Хуа Чэн обхватил его член, сжимая в тугое кольцо.       Вэй Усянь зашипел и повернул к нему голову. — Что ты вытворяешь? — Ты кончил только один раз. Разве это похоже на лучший трах в твоей жизни? — Мы могли бы поговорить о продолжении банкета, если бы ты не кончил в меня самым наглым образом. В текущей ситуации могу предложить следующее: засунь себе свой стояк в свою собственную задницу и кайфуй.       Хуа Чэн рассмеялся, осыпая поцелуями его шею и плечо. Вода текла ему прямо на лицо, что было не совсем удобно и приятно, но желание целовать супруга было выше. — Я не говорю о себе. Я говорю о том, что хочу, чтобы ты кончил ещё раз. Хочешь, я встану на колени прямо сейчас?       Вэй Усянь ещё не успел ничего ответить, как муж уже куда-то дёрнулся. Он поймал его обеими руками за предплечье, останавливая. — Нет. Не хочу. Я не хочу. Не жертвуй собой. Ты тоже хочешь. — Я кончил дважды. Наш счёт не равен. Позволь мне исправить это. — А ты тогда что? — Ничего. В другой раз. — Не жертвуй собой. — Что тогда ты предлагаешь? С резинкой я не хочу трахаться. Без резинки ты меня не пустишь внутрь. — Ты же ебейший предприниматель с большой буквы. Бизьньэсмьэн. Придумай что-то, если такой крутой.       В ответ Хуа Чэн лишь усмехнулся, выскальзывая из нутра. Он несколько раз размеренно провёл ладонью по члену и отпустил его, сокращая расстояние между собой и мужем до минимума. — Сведи ноги вместе.       Вэй Усянь улыбнулся сам себе. Ему нравилось, что у того появилось какое-то решение в кратчайшие сроки. Он безропотно подчинился, смыкая бёдра. Почувствовал небольшую пульсацию и короткий толчок между ног.       Неудобно. Хуа Чэну было немного неудобно: он выше супруга и эта разница в росте сейчас мешала. Пожалуй, впервые, за всю их совместную жизнь. — Выстоишь на носочках? — Не уверен. Попробую. Будешь держать меня? — Всегда.       Ядерный физик старался не улыбаться, но всё равно уголок губ дрогнул. Мужчина поднялся на носочки, выгнул поясницу, задом прижимаясь к мужу, и двумя ладонями упёрся в прохладную плитку. Таким способом компенсировал их разницу в росте. — Так хорошо?       Хуа Чэн толкнулся между его бёдер, ровно выдыхая. Вода, что стекала между ними и между ног Вэй Усяня нисколько не мешала. Скорее наоборот — создавала нужное небольшое сопротивление. — Превосходно.       Он медленно двигал запястьем в такт своим неспешным движениям. Зубы сомкнулись на мокрой разгорячённой коже плеча. Вэй Усянь был настолько податливым и разогретым, что остро реагировал на любое прикосновение к себе.       Прикусил губу в момент укуса, сразу же выдыхая и опуская голову. Хуа Чэна позабавила бы его реакция, если бы он сам не таял, как мороженка на солнце. Толкаться между его бёдер было чем-то волшебным. Кожа повторяла контур его члена, прилегая со всех сторон. Это хуже, чем быть внутри, но лучше, чем подрочить себе.       Вэй Усянь старался сделать всё для его удовольствия и комфорта: туже сжимал ноги, честно держался на носочках, не опускаясь вниз, прижимался к нему. И прекрасно справлялся со своей задачей.       Ведь Хуа Чэн в этот момент думал только о своих движениях на его члене. Сильнее сжимал кольцо на головке всякий раз, когда она проталкивалась сквозь него. Двигался по всей длине, больше всё же уделял внимания стимуляции конкретной части.       Первый стон пропустил генеральный директор сети ресторанов. Это произошло в момент, когда Вэй Усянь толкнулся навстречу его члену. Неожиданно и приятно. В тот момент последний понял, что успешно может принимать участие в этом безумии.       Их синергия была похвальной. Несмотря на то, что они оба двигались — мужчины не сбивались с ритма. Следовали и подстраивались момент в момент, соответствуя друг другу.       Помимо шума воды, было хорошо слышно сбитое дыхание обоих и нечастые стоны Хуа Чэна, что так приятно растворялись в пространстве. Из-за воды хлопки кожи от соприкосновения их тел были громче привычного и это тоже помогало держать общий темп. — Я… — нарушил молчание Вэй Усянь. — Близко? — Да. — Согласен.       Хуа Чэн выдохнул ему в плечо, прижимаясь к коже губами. Вода заливала ему лицо, и он мог полагаться только на ощущения. — Не могу больше. — Чуть-чуть ещё. — Сожми.       Сказано — сделано. Хуа Чэн сжал пальцами головку, помогая супругу контролировать острое чувство. Вэй Усянь прикусил внутреннюю сторону губы, с силой сжимая на ней зубы. Пытался дождаться возлюбленного, чтобы закончить эту ночь на совместной ноте, а не порознь.       Держался из последних сил. Икроножные мышцы сводило судорогой от напряжения. Некоторое время назад он перестал двигаться, концентрируясь только на том, чтобы не кончить раньше времени. Зажмурился и терпел, переставая дышать.       Хуа Чэн отчётливо чувствовал дрожь в его бёдрах и то, с какой силой супруг напрягает тело, чтобы достичь оргазма вместе с ним. Эта дрожь и понимание стараний внесли свою лепту в процесс.       Он резко толкнулся между его бёдер в последний раз, одновременно разжимая пальцы и размеренно двигая запястьем в заданном направлении. Вэй Усянь мелодично простонал какое-то нецензурное слово, запрокидывая голову назад и кончил, ощущая сокращения между ног и горячее семя.       Они тяжело и громко дышали. Хуа Чэн, освободившейся рукой нажал на плечо мужа, напоминая ему о том, что можно опуститься вниз. Ядерный физик через усилие над собой встал на ноги, ощущая, как тянутся и ноют напряжённые мышцы. — Ты умница. — Да… — выдох.       Вэй Усянь развернулся к нему лицом, обхватил обеими руками лицо и притянул к себе, целуя желанные губы. Его неловко обняли в ответ, пытаясь сохранить равновесие. — Я пуст… — Наконец-то. Я слишком стар для марафонов на ночь. — Глупости.       Хуа Чэн положил лоб на его плечо, закрывая глаза. Чувствовал себя дико уставшим и сытым. — Мыться и спать? — предположил он. — Мыться и на работу. — Уже так поздно? — Уже так рано. — Даже пару часиков не поспать? — Нет, любимый, — немного горестно.       Он хотел близости с ним и получил её сполна, но сейчас середина рабочей недели, и им обоим нужно на работу. Ему было жаль, что из-за него муж совсем не отдохнул и теперь будет весь день трудиться. — Оно того стоило, — внезапно нарушая густую тишину. — Давай я вымою твои волосы, тебя и подготовлю к этому дню, хорошо? Чтобы ты с достоинством встретил его, господин генеральный директор. — Да. А я тогда вымою и расчешу тебя. Договорились? — Согласен.       На этой чудесной ноте, они соприкоснулись лбами, сжали друг друга в объятиях и начали настраиваться на приём душа.

***

      Вэй Усянь стоял уже одетый, смотрел в зеркало перед собой, рассматривая в отражении своего супруга, что со всей серьёзностью просушивал феном его влажные волосы. — Да по пути высохнут. Я опоздаю. Прекращай. — Нет. Там холодно. Заболеешь. — Я думал, ты меня на своей шлюховозке отвезёшь на работу. — Тогда ты просто будешь лохматым чудовищем. Они пушистые. Разве тебе неизвестно это? — Ну и что? На моей работе всем плевать, как я выгляжу. Им не плевать только на то, что я говорю и что делаю. Только это имеет значение и последствия. — Ты можешь разработать ядерную боеголовку один? — Могу. — Ух ты… Ты и правда очень умён. — Разработать — это не создать. Сделать я её не смогу, только сказать инженерам, как её сделать. Но наша страна не разрабатывает ядерное оружие. — Почему? — Мы же находимся под защитой НАТО. Норвегия подписала согласие об отказе использования и разработки ядерного оружия. Это было так давно, что мы с тобой ещё лет тридцать после этого у папках в яйцах мутными каплями были.       Хуа Чэн усмехнулся, убирая фен в сторону, и принялся прочёсывать влажные блестящие чёрные волосы расчёской. — Почему ты ещё не оделся? Нам выходить скоро. — Я должен тебе ещё один раз сегодня, чтобы выровнять счёт. — Ты ведёшь счёт? — Да. Я недоволен тем, что два раза подрочил тебе. Разве ты не хочешь чего-то большего? — Отсосёшь мне на парковке под лабораторией, если хватит времени. Прямо в салоне своей навороченной тачки. — Как дерзко. — И, если не уложишься в нужное время, я заберу у тебя конфетку и пойду на работу. — Ты скорее предпочтёшь опоздать, но кончить, чем не опоздать, но шастать со стояком. — Не переоценивай себя. Мешочки пусты. Таскать в них тяжесть не придётся. До вечера как раз соберётся достаточно, чтобы порадовать твою глотку.       Хуа Чэн слушал его и поражался. Он бессознательно покачал головой, выказывая разочарование. — Боже, какое же ты хамло всё-таки. Это просто ужасно. Тебя нельзя допускать к людям. Ты дикий и невоспитанный. — Не было команды пиздеть, любимый, — он нежно улыбнулся отражению своего мужа в зеркале. — Ты достанешь меня, и я накажу и твой дерзкий рот, и гостеприимную задницу. — Всё такую же перспективную, как и десять лет назад? — Да.       Вэй Усянь улыбнулся ему, наблюдая за тем, как муж поднимает его волосы в высокий хвост. — Одевайся. Время. — Хорошо-хорошо. Мраки… Ты как сварливая жена. — Я хуже. Любимый муж с острым языком и рабочим ртом. — Отсутствием морали и норм приличия. — А и похуй, собственно. — Хочу посмотреть, как на работе ты превращаешься в примерного и исполнительного сотрудника. — На работе я работу работаю, а ты — моя отдушина. С тобой я расслабляюсь и являюсь самим собой. — Приятно слышать. Страшно смотреть.       Они разошлись по своим делам: Вэй Усянь мыл и раскладывал по местам интимные игрушки, а Хуа Чэн одевался и приводил в порядок свой внешний вид. Сегодня он не выглаживал стрелки на штанах и выглядел немного пожёванным. Но это всё меркнет на фоне сегодняшней ночи. — Вэй Ин? — Ась? — Заставляй меня заниматься сексом через силу. Через усталость. Как только я раскачаюсь — ты меня не оттянешь от себя. — Всё хорошо в меру. Упадок сил — это не прикольно. Лучше сократи себе рабочее время и выработай график. Тогда я смогу трахать тебя каждый раз, как захочу. — Ты всегда хочешь. — Что поделать… Либидо высокое.       Хуа Чэн усмехнулся. Застегнул серебряные запонки на чёрной рубашке, надел и поправил серебристого цвета галстук. Заправил края рубашки в красные брюки и затянул серебряный ремень. Следом влез в красную жилетку и накинул на плечи такого же цвета пиджак.       Волосы уже почти высохли, но лежали как попало. И насрать. На работу он всё равно сегодня не собирался. — Я готов. — Уже у выхода. Идём. — Всё собрал? — Истессена, — невозмутимо. — Кто бы сомневался.       Он вышел в коридор и имел удовольствие наблюдать уже обутого и одетого в пальто мужа. Объёмный шарф размашисто лежал на его плечах. Мужчина быстро обулся, вытащил из шкафа пальто, повесил его на руку, и они покинули номер.       К лифту он вёл Вэй Усяня за талию, мягко сжимая её пальцами. Внизу, на «рецепции» Вавилона, что был уже закрыт на вход до наступления ночи, они отдали ключи и ушли.       В тишине дошли до стоянки, где Хуа Чэн оставил машину и, едва Вэй Усянь подошёл к пассажирской двери, как в него полетели ключи от Регеры. — Что? — Ты поведёшь. — Да ладно?! У тебя же пердечный сриступ будет, если я сяду за руль твоей «детки». — Просто мягче с педалью газа. Она очень нежная. — Ой всё, не хочу. Ты постоянно будешь говорить мне под руку и исправлять. Не хочу. — Не буду. Я буду молчать. — Просто завези меня на работу и всё. — Сам-сам. Всё сам. Давай.       Вэй Усянь насупился, но пошёл к водительской двери. Машина среагировала на кнопку и двери плавно поднялись вверх. Хуа Чэн лениво свалился на пассажирское сиденье и опустил дверцу вниз.       Ядерный физик убрал сумку подальше и сел за руль. Дверца опустилась, и он с подозрением глянул на супруга. — Ну что? — Ничего. Это всё странно. — Так странно или ничего? — Не прикапывайся. — Просто отвези меня домой, Вэй Ин. — Домой? — Домой. — А работа? — У меня сегодня выходной. Я уже поставил офис в известность, что лечу в Британию на два дня по важному делу. — А сам поедешь домой спать? — Ты такой догадливый, любимый, — он поудобнее устроился на сидении и сложил пальто на коленях. — Ну ты и засранец. — В этом прелесть делать бизнес, детка. Будучи бизьньэсмьэном, как ты назвал меня, я могу сам строить свой график. Я не работаю на какого-то дядю, который говорит мне, когда мне приходить на работу. Я сам тот дядя, который диктует это остальным. А ты — наёмный сотрудник. Так что отвези меня домой и ехай на работу. Вверяю Детку тебе на сегодняшний день. — Фу. Бесстыжий… — обиженка.       Хуа Чэн усмехнулся, но промолчал. Наблюдал за тем, как Вэй Усянь управляется с машиной до старта движения. Как греет её, какие голосовые команды подаёт. Как меняет под себя зеркала, сидение, высоту и отдалённость руля.       Не ясно, откуда у него столько навыков в управлении конкретно этой машиной, но справлялся он прекрасно. Хуа Чэн гордился им.       Машина тронулась с места под чуткой ногой ядерного физика и это было на пять с плюсом. Плавно, без рывка и перепада. Красиво, громко, сексуально.       Сейчас Хуа Чэн имел удовольствие наблюдать за тем, как самый сексуальный мужчина в мире ловко управляется с самой крутой тачкой в мире. Что может быть лучше?       Мотор заглох перед воротами их дома. Вэй Усянь повернул к нему голову. — Сумку заберёшь домой? — Заберу. — А где же мой отсос на парковке лаборатории? Все, кто ездят в салоне этой машины — шлюхи водителя. Ты — моя шлюха. Я требую профессиональный минет. — Буду до вечера разминать рот. И, если захочешь, когда ты вернёшься с работы, я могу выйти, мы поедем на парковку твоего университета и там я возьму в рот так, как ты скажешь. А пока — едь и работай, наёмный сотрудник, иначе опоздаешь. Корми семью.       Он рассмеялся, потянулся к нему, поцеловал в губы, и забрал сумку. Дверца поднялась вверх, и мужчина вышел из машины. Хуа Чэн заглянул в салон, тепло улыбаясь. — Будь осторожен. Она ловкая и манёвренная. Не врежься никуда, прошу тебя. Плевать на машину — не плевать на тебя. Но машину тоже желательно не разбивать. Не гони, прошу тебя. Хорошо? — Да-да, я понял. Не разбить машину. — Сначала ты. Потом машина. Всегда сначала ты. — Ты так говоришь только пока мы оба целы. А если я буду в порядке, а машина в говно — ты снимешь с меня кожу. — Глупости, — многозначительно улыбнулся Хуа Чэн, выныривая наружу. — Ага. Конечно. Обманщик…       Вэй Усянь нажал на кнопку, и машина опустила пассажирскую дверцу. Двигатель зарычал, подсвечивая панель управления и бортовой компьютер. — Навигатор.       Педаль газа опустилась, и красный дьявол Хуа Чэна сорвался с места. В зеркало заднего вида ядерный физик смотрел, как тот разочарованно качает головой. — Иди спать, — недовольно. — Работа Вэй Ина. — «Нет совпадений с маршрутом». — Работа мужа. — «Нет совпадений с маршрутом». — Работа шлюшки. — «Нет совпадений с маршрутом». — Да бля… Что за сложности с самого утра? Я просто хочу проехать без пробок, можно?! — «Проложить маршрут?» — Да. Маршрут. — «Укажите место прибытия». — улица Колледж, дом один. — «Есть совпадения с маршрутом». — Имя маршрута. — «Маршрут: работа любимой жопки».       Вэй Усянь прыснул со смеху, ухахатываясь. Программа синтеза речи долго пыталась понять его, но у неё так ничего и не вышло. — «Подтвердить маршрут?» — Да, — еле-еле душа в теле. — Подтверждай. — «Маршрут проложен».       Мужчина глянул на карту и, поняв, что нормально успевает, чуть успокоился, выдыхая.       На дорогах были тянучки, но он успешно избегал их, объезжая так, как указывал спутник. Ему понравилось ездить на этой машине. Он припарковался на своём месте возле лаборатории и посмотрел на себя в зеркало. — Эта тачка слишком крутая, чтобы возить в ней шлюх. Ну… Только если каких-то элитных, которые спят только с одним мужчиной и совершенно бесплатно, — он улыбнулся сам себе. — Решено. Я согласен быть его шлюхой, покуда он будет моей. Ограничимся салоном этой машины.       Вэй Усянь осмотрел обивку салона и внутренний вид машины. Впервые внимательно и с наслаждением. Ему в голову пришла идея. — Навигатор. — «Проложить маршрут?» — Изменить название сохранённого маршрута. — «Выберите из списка».       Мужчина посмотрел на монитор бортового компьютера, быстро находя глазами единственное сумасшедшее название в списке. — Работа любимой жопки. — «Укажите новое название маршрута». — Работа хамоватой шлюшки. — «Название сохранено». — Чудесно, — он довольно хихикал, поглаживая пальцами руль.       Вэй Усянь посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что машина стоит не ровно. С учётом того, что это за машина, и чья она — она обязана стоять красиво и ровно. Он внимательно ориентировался по зеркалам, выравнивая её положение, как вдруг услышал какой-то щемящий сердце и леденящий душу скрежет. Очевидно… — Во что-то вмазался!       Мужчина резко выжал педаль тормоза и вновь посмотрел в зеркала. Он ничего не видел, что могло бы послужить источником такого звука. Как вообще ему посчастливилось что-то зацепить, если он все силы положил на то, чтобы всё было идеально.       Вэй Усянь так ничего и не увидел ни в зеркалах заднего вида, ни на мониторе компьютера. Дверца поднялась вверх, и он вышел из машины, обходя её со всех сторон. — Ебучий спойлер…       Юбка, которая служила боковым спойлером с обеих сторон машины, являлась слепой зоной в зеркалах заднего вида. Он зацепился, потому что не увидел приближения этой частью к металлической трубе, которая обрамляла бетонную колонну под этой чёртовой крытой стоянкой.       Вэй Усянь присел на корточки, пальцами щупая увечье и пытаясь оценить его тяжесть. В целом, ничего серьёзного. Это просто небольшая царапина на юбке… Но как же ему было дурно. Хуа Чэн ведь просил аккуратнее… Вверил ему свою Детку… — Я всё исправлю. А за моральный ущерб отдам натурой…