***
Ни через день, ни через четыре странная трансформация так и не обратилась. Пока взволнованные собратья-даосы искали ответы в архивах Ци Фэнгэ и древних трактатах, тревогу Янь Уши выдавала только небольшая складка между бровями. Шэнь Цяо знал, что тот в первый же день отправил почтового голубя Бянь Яньмэю, велев тому искать информацию в столичной библиотеке. Но птица так и не вернулась с ответом. Сам же Янь Уши каждый день спускался с Сюаньду на несколько часов, но обязательно возвращался к ужину. Все, что оставалось делать Шэнь Цяо, — нервно крутиться вокруг Янь Уши, стоящего столбом посреди кабинета, или лежать у его ног, когда тот сидел за столом, возясь с документами. Вообще-то, главе Яню не положено было разбирать дела школы Сюаньду, и в другое время Шэнь Цяо передал бы эти заботы своим братьям и ученикам. Нынче же он был немым, и никто не посмел возразить главе школы Хуаньюэ в его желании возиться с бумагами Шэнь Цяо. Ночь седьмого дня выдалась теплой и светлой — лунное серебро залило гору Сюаньду, в кустарниках трещали цикады, с высоких ветвей раздавалось глухое уханье совы. Шэнь Цяо не спалось, и он бесшумно вышел из дома, уже привычно поддев замок рогом и толкнув дверь наружу. Грациозные оленьи ноги привели Шэнь Цяо на площадку для медитаций так же быстро, как если бы он использовал цингун. Когда у тебя столько копыт, в позу лотоса сесть не получится, поэтому Шэнь Цяо пришлось довольствоваться тем, что в этом мирном, скрытом от ветров месте его всегда покидали тревоги и тяжелые думы. Гора погрузилась в ночную дремоту — лишь вдали блекло мерцали фонари, освещающие путь из храма к подножию, да слабо светилась центральная улица в городе. Казалось, сегодня не спал один только Шэнь Цяо, но не сгорела и палочка благовоний, как чуткое оленье ухо уловило едва слышные шаги. Он остался стоять неподвижно у самого края скалы и смотреть на усыпанное звездами небо. Горячая ладонь легла между рогов Шэнь Цяо — твердая и нежная одновременно. Большой палец Янь Уши настойчиво, но ласково почесал у основания рогов чувствительное местечко. — Не грусти, А-Цяо, если бы мы не смогли обратить твое проклятье, я бы построил тебе прекрасный загон и кормил тебя лучшим сеном Поднебесной. Мой пятнистый А-Цяо из Хуаньюэ составил бы тебе компанию. Шэнь Цяо громко фыркнул, недовольно дернул хвостом и толкнул Янь Уши боком, без слов сообщая, что его идея звучит бредово. — К счастью, я не позволю тебе сбежать от меня столь подлым способом, мой дорогой. Этот почтенный может быть ветреным в своих желаниях, но не в отношениях с тем, кто дорог его каменному сердцу. Твои рога наносят урон моей репутации, Цяо-Цяо. Смеяться олени тоже не могли, так что Шэнь Цяо лишь фыркнул и боднул рогом Янь Уши в плечо. Только этот человек мог оставаться невозмутимым и бесстыже шутить даже в самых дурацких ситуациях. Желание оказаться в его объятьях вдруг стало нестерпимым. Хотелось прижаться к твердой груди, обвить руками широкую спину и слушать ставший родным грубый смех прямо через кожу. Когда-то Шэнь Цяо был одиноким и понятия не имел, что можно испытывать такую тоску по прикосновениям и поцелуям, отчаянно жаждать компании человека, чье присутствие в основном было невыносимым, но каким-то неведомым образом — без него становилось еще невыносимей. В ту ночь, когда Шэнь Цяо обратился, он в самом деле тосковал. Янь Уши не был на Сюаньду целых два месяца. Он приехал вечером, а утром с восходом солнца умчался, даже не попрощавшись. — К тому же, — Янь Уши продолжал как ни в чем не бывало, — в этом облике тебе некуда надеть мой подарок. А я потратил кучу времени, выбирая для тебя самый лучший. Невежливо будет с твоей стороны отказываться его принять. «Что еще за подарок?» — Шэнь Цяо поднял голову выше, заглядывая в посеребренное лунным светом лицо Янь Уши. Как ни странно, по его губам не блуждала ехидная ухмылка, а взгляд казался куда теплее, чем обычно. Он достал из рукава маленькое блестящее кольцо, украшенное фиолетовым аметистом. Наверно, олень с отпавшей нижней челюстью имел очень глупый вид, но узреть Шэнь Цяо, таращившегося на кольцо, кроме Янь Уши, было некому. Тот почему-то не смеялся. — А впрочем… — Янь Уши вдруг прищурился. — Сейчас самый лучший момент. А-Цяо, ты ведь не откажешь этому бедному господину в браке? — он резко опустился на одно колено, ловко надел кольцо на кончик рога, схватил опешившего А-Цяо за копыто и, клыкасто улыбнувшись, сказал: — Прошу твоего сердца и копытца, мой А-Цяо. Молчишь? Значит, согласен. И прежде, чем Шэнь Цяо смог хотя бы возмущенно зареветь или сбросить этого бесстыжего дурака в пропасть, Янь Уши поцеловал его прямо в кончик носа. — Глава Янь! Нашли время для шуток! Я могу до конца жизни глодать кору, а вы будете замужем за оленем! — с негодованием Шэнь Цяо ударил кулаком по траве, и маленькое кольцо блеснуло, соскользнув с его волос. Янь Уши расхохотался. — Мой А-Цяо всегда такой милый, когда сердится. Шэнь Цяо хотел высказать наглецу все накопившееся за последние дни, когда внезапно понял, что снова может говорить. Он больше не был оленем! Стоял на четвереньках в траве, освещенный луной и дурным блеском глаз Янь Уши. — Я снова человек! Как же так?.. — возмущение уступило место растерянности, ведь, насколько Шэнь Цяо знал, никто из школ Сюаньду и Хуаньюэ не продвинулся в поисках решения его проблемы. Янь Уши поднял из травы кольцо, взял Шэнь Цяо за руку и аккуратно надел ему на палец. Поцокал языком. — Сбросил слишком рано — рога остались. Шэнь Цяо схватился свободной рукой за голову и ощупал растущие прямо из черепа бархатистые рога — они стали гораздо меньше, но не исчезли совсем. Он опустил взгляд на кольцо и нервно дернул хвостом, задевая стебли одуванчиков. — Янь-лан нашел для тебя этот древний аметист, что обращает вспять любые трансформации, и выгравировал на кольце текст, высвобождающий его силы. И вот, гляди-ка, я снова могу наслаждаться твоими изящными кистями, — Янь Уши поднес к губам руку Шэнь Цяо и поцеловал бледные костяшки. Лицо Шэнь Цяо залило краской. Он сидел голый на вершине горы после того, как всю неделю бегал по Сюаньду в облике оленя, а Янь Уши устроил целое представление! Шэнь Цяо хотел возмутиться: «Неужели нельзя было просто надеть на меня кольцо или инкрустировать камень во что-то другое, например, в подвеску, а не устраивать целое представление?» Но сам же себе ответил: «Конечно, нельзя. Это же Янь Уши…» Он вдохнул и выдохнул теплый воздух, наполненный ароматом цветущих горных трав, и почувствовал, как все сведенные от напряжения мышцы в его теле расслабляются. В конце концов, Шэнь Цяо снова человек, а все остальное не так уж важно. — Может, глава Янь одолжит мне свои верхние одежды, или мне так и сидеть голым? — Я совершенно не против! Янь Уши усмехнулся, но накидку все-таки снял. В руки Шэнь Цяо не отдал — закутал его сам, подхватил под колени и неторопливо отправился вниз, продолжая рассуждать о том, что в форме оленя А-Цяо был, конечно, мил, но Янь Уши предпочитает стройных белокожих даосов, а не рогатых травоядных. Шэнь Цяо ничего не говорил. Обнимая одной рукой крепкое плечо, окутанный родным запахом, он уткнулся носом в теплую шею и оставил в изгибе короткий поцелуй. Наслаждаться объятиями Янь Уши — это все, чего он хотел этой ночью. Лучшее, что могло с ним случиться. — Не думай, что я позволю тебе уснуть сегодня, Цяо-эр. Шэнь Цяо возмущенно боднул коротким рогом Янь Уши куда-то в щеку. — Кто тут Цяо-эр? Твой супруг — олень, а не глава Сюаньду! Они вошли в дом, и Янь Уши опустил свою ношу на пол рядом с умывальным столиком. После недели хождения на четвереньках колени Шэнь Цяо едва не подогнулись — хорошо, что его благодетель и не думал разрывать физический контакт. Лишь развернул Шэнь Цяо лицом к медному зеркалу и прижал к своей груди. Твердый подбородок Янь Уши нашел себе уютное местечко на его плече. Уха главы Сюаньду коснулся коварный шепот: — Я видел твой маленький хвост, мой олененок. Рога на месте, — Янь Уши слегка куснул его за мочку уха, едва не урча; горячее дыхание обожгло кожу на виске. — Оставлю на тебе кучу меток — снова будешь пятнистым, а в кровати ты и так стоишь на четвереньках. Не вижу никаких отличий. Руки Янь Уши жадно блуждали по телу Шэнь Цяо поверх накидки, губы влажно жалили то в ухо, то за, и с языка, как всегда, слетали безобразные глупости. Но разве можно было их переспорить? Да и зачем… — Ты невыносимый, — Шэнь Цяо повернул голову, чтобы встретить чужие губы долгожданным поцелуем. — Потому ты и вышел за этого невыносимого почтенного. Улыбка разделила их поцелуй. — Пойдем в кровать, Янь-лан…***
На следующий день Янь Уши сообщил, что собирается навестить основное поместье Хуаньюэ, чтобы разобрать накопившиеся неотложные дела. К его радости, Шэнь Цяо решил сопровождать его в поездке. Глава Сюаньду лелеял надежды на то, что совместными усилиями им удастся избавиться от рогов, которые, в отличие от хвоста, скрыть не получалось. Юй Шэнъянь прибыл к обеду с экипажем, готовый забрать своего шицзуня и Шэнь Цяо. Он выглядел подавленным и недовольным, но на вопрос Шэнь Цяо о том, что случилось, лишь отмахнулся, бурча под нос. В отличие от всех остальных, его ничуть не удивили новые элементы внешности главы Сюаньду, которые трудно было не заметить. В какой-то момент Юй Шэнъянь наклонился, ставя на землю сундук, и Шэнь Цяо, раздающий указания собратьям, споткнулся на полуслове. Из-под верхних одежд младшего ученика Янь Уши явственно мелькнул кончик черного кошачьего хвоста. — Шицзунь, что-то случилось?.. — заволновался Ши У, глядя на то, как стремительно краснеет лицо Шэнь Цяо, а пальцы сжимаются в кулаки. От его крика с ближайших деревьев вспорхнули испуганные воробьи: — Янь Уши!