Молчишь? Значит, согласен!

      Тихий задний дворик был одним из любимых мест Шэнь Цяо в поместье Хуаньюэ. Пока Янь Уши был занят делами секты, Шэнь Цяо здесь медитировал, а когда дневная суета оставалась позади, они ужинали на летней веранде, играли в вейцзы или просто проводили время вместе.       Может, это место имело особое значение и для Янь Уши — сюда редко проникали его привычные остроты, смешки и грубоватый тон. Они чаще говорили о чем-то обыденном, объятья Янь Уши были нежнее, поцелуи слаще — без той собственнической горячки, с которой он набрасывался на Шэнь Цяо в спальне или когда они были на Сюаньду. Будто тени деревьев смягчали не только жар полуденного солнца, но и непредсказуемый нрав главы Яня.       У обитателей особняка, впрочем, было на тот счет иное мнение.       — Когда вы здесь, глава Янь не так строг по отношению к своим ученикам, — поделилась с ним Жужу как-то утром, убираясь в спальне. — А еще он платит двойное жалование тем, кто прислуживает в восточном крыле.       «Вот как. А на Сюаньду мои ученики и собратья готовы на луну выть из-за того, что Янь Уши через пару дней становится невыносим…»       Сегодня внутренний дворик не приносил Шэнь Цяо привычного спокойствия. Он старался сосредоточиться на дыхании и неровном токе ци, но маленький олений хвост, оставшийся в наследство от недавнего происшествия, выдавал Шэнь Цяо с головой нервным подрагиванием. И виной тому был раскидистый дуб, росший посреди двора.       Человека, посвятившего свою жизнь дао, такая мелочь не должна была выбивать из колеи! Который час Шэнь Цяо убеждал себя в том, что это недостойно его внимания, что глупо столько сил тратить на попытки избавиться от навязчивых мыслей. Вот, скажем, то, что Янь Уши вывел в свое время Шэнь Цяо из всех возможных равновесий и перевернул его жизнь с ног на голову, — было простительно. А какое-то дерево просто не имело на это право!       Сидя в позе лотоса под сенью молодой вишни, Шэнь Цяо буравил напряженным взглядом дуб. Дуб равнодушно шелестел листвой на ветру, призывно махая ветвями.       Он не будет тереться рогами об эту проклятую… (восхитительную!) дубовую кору!       Шэнь Цяо зажмурился и попытался отвлечь себя от животных желаний повторением трактата Солнца. Обычно это помогало, но нынче влечение казалось непреодолимым. Оно зудело на кончиках рогов, и Шэнь Цяо то и дело неосознанно дергал головой, желая обо что-нибудь почесаться.       «Для оленей ведь это нормально — тереться рогами о стволы деревьев… Но я больше не олень! Потакание животным потребностям не приведет ни к чему хорошему. Хотя, что может случиться, если я сделаю это один разок?»       Спор с самим собой длился уже некоторое время, и у Шэнь Цяо начинала болеть голова. От попыток успокоиться и отвлечься становилось только хуже. Он рисковал заработать искажение ци и предстать на Небесах перед учителем с рогами и хвостом. Стыдоба, да и только!       И потому Шэнь Цяо принял волевое решение.       Оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, он подошел к трижды проклятому дереву. Кора оказалась достаточно грубой, но без глубоких трещин или изъянов, о которые можно было пораниться. Ладонь Шэнь Цяо скользнула по шершавой поверхности — стая мурашек тут же рванула вверх по его руке, позвоночнику и подняла волосы на затылке, вытесняя все адекватные мысли из головы.       Да, это именно то, что ему нужно.       Он склонил голову и с выражением полнейшего блаженства на лице потерся рогом о ствол дерева.       Может, у оленей рога — чувствительная зона? Может, Шэнь Цяо чего-то не знал об оленях?!       Вопросы скользнули где-то на задворках сознания и пропали в тихом шорохе, с которым Шэнь Цяо старательно терся рогом о дубовую кору. Если бы он знал, насколько это приятно, то, пожалуй, не стал бы так долго сопротивляться. В конце концов, он не виноват, что у него остались рога, а в человеческом теле нет альтернативных возможностей удовлетворить оленьи потребности.       Его хвост активно вилял — теперь от удовольствия. Шэнь Цяо зажмурился, полностью сосредоточившись на ощущениях, и наклонил голову еще сильнее, чтобы боднуть дуб обоими рогами сразу.       Кончик рога задел тонкую ветку на стволе, и Шэнь Цяо принялся чесать рог об нее с таким рвением, что ему на плечи посыпались мелкие побеги и листья.       Еще чуть-чуть, и он…       — Мхх — довольное мычание все-таки сорвалось с губ, когда прямо над ухом Шэнь Цяо раздался чуть охрипший голос Янь Уши.       — Я уже ревную тебя к этому… Ох!       От неожиданности Шэнь Цяо резко выпрямился, заехав рогом во что-то не столь твердое, как дуб.       — Что за привычка подкрадываться! — он развернулся, чувствуя, что на этот раз краснеет не только лицо, но и шея, и уши. Могли бы — покраснели бы и рога!       Янь Уши смотрел на Шэнь Цяо только одним глазом, второй был прикрыт ладонью. Если от кого-то глава секты Хуаньюэ — сильнейший совершенствующийся в цзянху — и мог потерпеть поражение, то только от своего супруга, который даже рогом умудрялся попасть точно в цель.       По губам Янь Уши скользнула голодная улыбка — его нахальный вид портил только слезящийся глаз.       — Никогда не видел, чтобы ты так самозабвенно отдавался столь некультурному занятию. Ты даже в постели не выглядишь таким довольным. Я почти оскорблен, что какой-то дуб удовлетворяет тебя лучше, чем я, — его голос звучал наигранно обижено, пока Шэнь Цяо пытался не провалиться под землю от стыда. — Что ж, этот недостойный Янь принял вызов и будет стараться лучше! — и прежде, чем Шэнь Цяо подобрал слова для ответа, Янь Уши сделал страдальческое лицо. — Ах, что за времена, даже в родном доме от самых близких стоит ждать удара. А-Цяо, по твоей вине этот почтенный чуть не лишился глаза. Будет нехорошо, если ты не позаботишься о ранении своего супруга!       Вдохнуть и выдохнуть — это всегда срабатывало, когда дело касалось Янь Уши. Может, будь у Шэнь Цяо и дуба больше времени, он бы и к потребностям своих рогов нашел подход, но увы. Главное сохранять невозмутимый вид и не вестись на провокацию.       — Этот ничтожный Шэнь всего лишь чесал свои рога о дуб. Уверен, что Янь-лану не стоит конкурировать с деревьями, — он убрал ладонь, чтобы осмотреть последствия чужой неосторожности. Глаз опух, под бровью виднелась ссадина, под нижним веком грозился расползтись синяк, но, судя по выражению лица, Янь Уши был ничуть не огорчен своим ранением. — Надеюсь, глава Янь извлек ценный опыт из этой травмы.       Бровь Янь Уши чуть приподнялась, а его ладонь легла на пояс Шэнь Цяо, притягивая его ближе.       — Не стоит подкрадываться сзади к оленям.       Янь Уши страдальчески склонил голову:       — Боль застилает глаза и все плывет. Учитель Шэнь так жесток к этому недостойному ученику.       Время близилось к ужину, и оставаться здесь больше не было смысла. Шэнь Цяо мягко надавил Янь Уши на затылок, вынуждая приблизиться к себе, и оставил над пострадавшей бровью легкий поцелуй, даже не глядя, зная, что по лицу этого притворщика расползается довольная улыбка.       — Пошли домой, этот олений учитель позаботится о твоем тяжелом ранении.              На следующее утро Шэнь Цяо обнаружил, что от дуба в саду остался лишь плоский пень.