Молчишь? Значит, согласен!

      Тем вечером Шэнь Цяо пребывал в прекрасном расположении духа. Хотя попытки избавиться от рогов и хвоста до сих пор не возымели успеха, в поместье Хуаньюэ это не доставляло ему особых проблем. Он точно знал, что собратья, ученики и старейшины на Сюаньду не дали бы ему покоя сочувствующими вздохами.       Тут никому не было дела до рогов Шэнь Цяо, если он не собирался пускать их в ход. Страдающий от того же недуга Юй Шэнъянь, недовольно виляя хвостом, сидел с Шэнь Цяо в библиотеке и листал пыльные трактаты и свитки. На Сюаньду нынче было спокойно, потому можно было расслабиться и отдохнуть. Ну, а Янь Уши никогда не дал бы ему заскучать.       Шагая по светлой бамбуковой роще, Шэнь Цяо закатил глаза, вспомнив, как в один из вечеров Янь Уши пришел в их спальню в доспехах из дубовой коры.              — А-Цяо, я ничем не хуже того дуба, можешь потереться рогами об меня.       Едва сдерживая нервное подергивание брови, Шэнь Цяо махнул в сторону окна, ведущего на задний двор.       — Обязательно было все дерево срубать?!       Янь Уши фыркнул и, гремя нагрудником, склонился над сидящим на кровати Шэнь Цяо.       — Не люблю конкурентов.       — Я тебя забодаю, если ты не снимешь эту ерунду, — Шэнь Цяо чуть склонил голову к плечу, целясь рогом аккурат в дубовый доспех.       Едва ли его небольшие рога могли пробить толстую кору, хотя, если использовать ци… Вообще-то Шэнь Цяо не собирался бодаться всерьез, но если Янь Уши заупрямится, то будет отличный повод проверить свои возможности.       Словно уловив его мысли, Янь Уши отстранился и уставился на Шэнь Цяо с вопросительной улыбкой.       — О чем призадумался, А-Цяо?       Конечно же, Шэнь Цяо пожалел о своем предложении, как только оно слетело с губ: в глазах супруга заблестел тот самый огонек, с которым он любил совершать большие и маленькие безумства.       — Я пробью тебе грудную клетку! Я не буду этого делать, — Шэнь Цяо пытался отказаться, пока его тащили на площадку для тренировок.       — Это звучит оскорбительно, мой дорогой. Удар твоих рогов не сильнее удара ладони. Я выдержу. К тому же, — он потряс нагрудником, — на мне отличный доспех. А если твои рога останутся при тебе навсегда, они могут дать преимущество в бою. Едва ли кто-то из совершенствующихся будет ожидать, что ты их забодаешь насмерть.       Естественно Шэнь Цяо никогда никого не стал бы бодать насмерть, а в честном поединке такое поведение и вовсе было недостойным. Но у Янь Уши имелось свое мнение, так что он встал посреди тренировочной площадки, ни капли не смущенный тем, что на нем лишь домашние штаны и дурацкий доспех.       — Ну давай, А-Цяо, попробуй хоть синяк на мне оставить своими маленькими рожками. Глядишь, ты их и вовсе об мою грудь сломаешь — вот и проблеме конец.       Аура Янь Уши звенела от предвкушения. Может, стоило развернуться и уйти, но Шэнь Цяо знал, что глава Янь добьется своего не сегодня, так завтра. Лучше уступить сейчас, и пусть потом не жалуется. На всякий случай он потрогал кончики рогов — они не были острыми, как в его оленьей форме, так что едва ли могли нанести тяжелую травму даже кому-то намного слабее Янь Уши. Если ему и удастся пробить доспех, то ранить его обладателя не получится.       Нестись на врага, склонив голову и не видя куда бьешь, было… странно. Шэнь Цяо потерял концентрацию, и удар вышел таким жалким, что Янь Уши от разочарования воспылал праведным гневом.       — А-Цяо, я похож на сопливую девицу? Если ты не треснешь меня рогами как следует, то я не поскуплюсь на ответный удар!       Чего Янь Уши терпеть не мог, так это, когда Шэнь Цяо халтурил в бою. Так что в следующий удар он вложил всю свою силу, а чтобы не отвлекаться ни на что — бодал с закрытыми глазами. Удар рогами, громкий треск, и Шэнь Цяо отскочил назад так же стремительно, как и сделал выпад. Деревянный доспех раскололся на две части.       Янь Уши довольно улыбнулся. Сбросил на пол ненужные деревяшки, ткнул себе пальцем в голую грудь и заявил:       — Еще!       Они потратили на это всю ночь, пока шея Шэнь Цяо не заныла от непривычной нагрузки. Он позволил унести себя в спальню, где был залюблен до отключки и проспал до полудня.              Шэнь Цяо не признался бы Янь Уши, но после того, как первые эмоции, связанные с трансформацией туда и обратно, улеглись, ему стало интересно исследовать оставшуюся в его теле животную сущность.       Пока он был оленем, смог оценить, насколько быстрее можно перемещаться на четырех копытах, чем на двух ногах. Теперь, даже когда он не использовал цингун, Шэнь Цяо мог передвигаться прыжками: его ноги каким-то образом сохранили пружинистость и легкость оленьего шага.       Правда, иногда это оборачивалось глупыми конфузами, но вовсе не днем, а ночью. Однажды он проснулся от грохота, и едва не ударил волной ци по «врагу», когда обнаружил, что Янь Уши вместе с одеялом полулежит на полу — заспанный и растрепанный.       — Ты что? — Шэнь Цяо протянул ему руку, помогая забраться обратно в кровать.       — Олененочек мой, если ты так не хотел спать с этим почтенным, мог бы просто сказать, а не сбрасывать меня ногами с постели.       Шэнь Цяо растерянно почесал затылок, глядя на обиженно поджатые губы Янь Уши. Он всего лишь во сне будучи оленем пытался перепрыгнуть с горы на гору и хорошенько оттолкнулся задними копытами.       Пришлось заглаживать свою вину.              Его зрение и слух остались прежними, зато изменилось чутье. Теперь он издалека мог учуять местонахождение оленя А-Цяо, а еще найти в любом месте мох по запаху.       — Голодным не останешься, любимый, — поддразнивал его Янь Уши.       Шэнь Цяо сделал вид, что не услышал насмешки. Не рассказывать же, что вчера, найдя сочный зеленый мох, он старательно соскреб его со ствола дерева и с удовольствием сжевал, а потом закусил сладкими молодыми побегами ивы. Лучшее блюдо!       Через несколько дней он случайно узнал, что уже неделю ест на обед вовсе не кулинарные шедевры нового повара, которые так нахваливал супругу, а суп из молодой коры, поджаренный ивняк, кашу с желудями и прочую оленью еду.       — Чего расшумелся? — Янь Уши поглощал свой обед с таким видом, словно ничего необычного не случилось. — Этот почтенный заботится о здоровье Цяо-Цяо. Раз уж ты частично олень, то логично, что тебе нужно немного оленьей пищи.       — Тебе не кажется, что салата было достаточно? — Шэнь Цяо зло запихивал себе в рот засоленные и поджаренные ивовые прутики, проглатывая вместе с восхитительным вкусом и свое раздражение.              Сегодня Шэнь Цяо был предоставлен сам себе. Утром прибыл гонец и принес главе Хуаньюэ письмо из столицы округа. Шэнь Цяо хотел предложить свою компанию, но вспомнил, что его рога едва ли поспособствуют успеху любого дела. И именно потому, что глава Янь однозначно взял бы его с собой, чтобы посмотреть на вытянувшиеся лица местных чиновников, Шэнь Цяо решил даже не заикаться.       — Этот почтенный вернется быстрее, чем ты успеешь заскучать, А-Цяо.       Они расстались в общих покоях с нежным поцелуем. Янь Уши ушел вместе с Юй Шэнъянем, а Шэнь Цяо вернулся в библиотеку. Вечером он решил прогуляться.       Поместье находилось на краю леса и широкой горной реки. Эти земли принадлежали школе Хуаньюэ, хотя по факту вокруг не было никаких ограждений и любой человек мог здесь гулять или собирать в лесу ягоды. Смельчаков, гуляющих по землям «короля всех зол», не находилось, так что Шэнь Цяо обычно бродил здесь один.       Иногда из чащи выходил олень А-Цяо. Он так и остался одомашненным: ел с рук, позволял себя погладить, лез в лицо, как собака, чтобы приветливо облизать. Правда после того, как Шэнь Цяо вернулся с рогами, А-Цяо относился к нему настороженно: громко обнюхивал, стучал копытом и мотал рогатой головой, не понимая, как с его вторым кормильцем могло случиться нечто подобное. Однажды на пробу даже задел Шэнь Цяо рогом, но получил хороший ответ прямо в лобешник:       — Не хулигань, А-Цяо!       Обалдев от ответного нападения, А-Цяо признал в главе Сюаньду грозного противника и больше бодаться не пытался.       Идя вдоль речного берега, Шэнь Цяо прислушивался к запахам, которые приносила с собой вода. Он чувствовал, что где-то на другом берегу пасется стая животных, но не мог сказать, кто именно, — может, это были кабаны или кабарги. Кто-то неопасный для оленя.       В камышах у берега пищали утята — второй за сезон выводок, ведь лето подходило к концу. Плеснулась рыба, сорвалась с ветки крикливая шумная ворона.       Шэнь Цяо очень любил Сюаньду — она была его единственным домом больше двадцати лет. Но теперь у Шэнь Цяо был еще один дом, и его он полюбил не меньше.       Пальцы коснулись кольца с фиолетовым аметистом, погладили теплый металл. По губам скользнула мягкая улыбка. В приличном обществе об их заключении брака не расскажешь, впрочем, мало кто решился бы спросить, как именно «король всех зол» и глава школы Сюаньду умудрились сойтись, влюбиться и жениться.       Взгляд Шэнь Цяо скользнул к небу, залитому багрянцем, — солнце коснулось верхушек деревьев. Возможно, Янь Уши уже приехал…       Он развернулся, чтобы отправиться в обратный путь, когда его чуткий слух уловил подозрительный шорох в кустарнике. По спине Шэнь Цяо мгновенно пробежал холодок, все чувства обострились, ци быстрее заструилась по меридианам, готовя тело к бою — интуиция и звериное чутье подсказывали Шэнь Цяо, что это не кролик или птица.       «Как кто-то осмелился прийти на земли Хуаньюэ с недобрыми намерениями?»       Шэнь Цяо заставил себя продолжить путь непринужденным шагом, но вместо того, чтобы свернуть на тропинку к поместью, пошел в другую сторону. Шорох из чащи скользнул следом: невидимка однозначно двигался за ним.       Шаги преследователя звучали необычно мягко. Он либо не обладал аурой совершенствующегося, либо хорошо ее скрывал — Шэнь Цяо делал ставку на последнее. Возможно, он был один, но опыт подсказывал, что расслабляться не стоит: сообщники могли сидеть в засаде.       Зачем кому-то понадобилось следить за ним? Этот человек достаточно смел, раз решил подойти так близко к поместью демонической школы и следить за главой Сюаньду. Он, очевидно, еще не понял, что Шэнь Цяо слышит его, а потому продолжал почти бесшумно следовать по пятам.       «Нужно напасть первым», — Шэнь Цяо ни к чему было убегать, сильный враг не стал бы прятаться в кустах.       Он хотел приказать преследователю выйти, когда сменивший направление ветер донес до чуткого носа запах, от которого его олений хвост мелко задрожал и даже рога покрылись мурашками. Запах опасного хищника, с чьей шерсти еще не сошла кровь предыдущей жертвы…       Слова застряли в горле, во рту пересохло, Шэнь Цяо споткнулся и застыл на месте, прислушиваясь к звукам за спиной с таким напряжением, что у него загудело в ушах.       Где-то на задворках разума он пытался убедить себя, что даже будь в лесу волк, ему нечего бояться: он совершенствующийся, а не беспомощный олененок. Но оленью сущность сковал страх, и вместо того, чтобы прикончить одним ударом ци опасного хищника, Шэнь Цяо дал сквозь чащу стрекоча.       Преследователь рванулся за ним, все так же мягко отталкиваясь меховыми лапами от земли.       «Да зачем я бегу?! Я могу просто запрыгнуть на то дерево, или обернуться и ударить его разок ладонью в лоб, или просто ускакать цингуном прочь!» — пока разум подкидывал отличные идеи, ноги уносили Шэнь Цяо прочь широкими прыжками.       Позади слышалось хриплое дыхание преследователя, заставляющее сердце оленя трепетать еще быстрее. Шэнь Цяо пришлось совершить над своим взбунтовавшимся разумом колоссальное усилие, чтобы остановиться, развернуться и… в самый последний момент погасить удар и позволить сбить себя с ног.       Они прокатились клубком по поляне, отбив бока о какие-то кочки и нацепляв на волосы колючек и веток, пока Шэнь Цяо не получил в шею грубый укус и Янь Уши не рассмеялся сквозь сцепленные зубы.       Оба тяжело дышали, Шэнь Цяо оказался прижат к земле своим хохочущим супругом.       — А ты резво бегаешь, мой олененочек, но я все равно тебя догнал, — Янь Уши с игривым рычанием укусил его еще пару раз в основание шеи, пока Шэнь Цяо не заколотил ногами по земле.       — Глава Янь, вы совсем из ума выжили? Что вы творите?!       — Фу, как официально. Плохой А-Цяо, — он все-таки выпрямил руки и приподнялся, позволяя Шэнь Цяо увидеть, что на его голове красуются волчьи уши, а на плечи наброшена шкура. Из-под верхней губы сверкнули два белых выдающихся клыка — с ними Янь Уши походил на настоящего оборотня.       Шэнь Цяо уперся руками ему в грудь, принюхался.       — Ты… ты что, Янь Уши? От тебя пахнет кровью.       — Ах, это, — он передернул плечами, — одолжил на кухне у мясника: он зарезал к ужину поросенка. Тебе понравилась наша маленькая игра в догонялки, А-Цяо? — Янь Уши выглядел довольным сверх меры, укусы-отметки на шее Шэнь Цяо горели огнем.       Хотелось треснуть его по голове, да посильнее: у Шэнь Цяо чуть оленья душа в пятки не ушла от страха! Но на этой самой буйной голове красовались волчьи уши, и разве не он сам каких-то несколько минут назад стремился скорее увидеть любимого супруга? Вот, пожалуйста.       — Мой дорогой Янь-лан, — Шэнь Цяо скользнул пальцами в его волосы и вытянул каучуковый ободок, на который были прилеплены два больших серых волчьих уха. — Тебе не кажется, что мы слишком старые для этих ребячеств?       Лицо Янь Уши вытянулось, он закатил глаза, одним рывком поднялся и забросил охнувшего А-Цяо себе на плечо. Без всякого стыда шлепнул его по заднице и, рявкнув:       — Моя добыча! — с помощью цингуна уволок его в поместье.       

***

             Рога Шэнь Цяо сбросил в начале зимы вместе с потерявшим чувствительность хвостом. Янь Уши был ужасно огорчен, увидев своего любимого и его оленьи атрибуты по отдельности. Даже отказался ужинать и ушел спать к себе.       — Иногда мне кажется, что он хуже ребенка, — пробубнил Шэнь Цяо, открывая дверь в спальню главы школы: после двух часов возни с клеем и ободком его спина молила о сне, но это не входило в их сегодняшние планы.       Он склонился над одеяльным коконом, в который Янь Уши замотался по макушку, одним затылком выражая обиду на весь мир, и прошептал:       — Сегодня отличная ночь, чтобы поохотиться на этого маленького олененка, Янь-лан.       В окно прошмыгнула рогатая тень, а в ладонь Янь Уши скользнул ободок с волчьими ушами. Послышалось довольное хмыканье.       — И кто тут стар для пробежки под луной?