Академия плохого воспитания

      Страшнее, чем первый раз выступать на сцене, пожалуй, когда в первый раз на сцене выступает то, что ты ставил и надрессировывал. Когда ребята вышли на сцену, Минги почувствовал, как у солнечного сплетения что-то засосало. Не исключено, что это голод. Этим утром Наюн ушла раньше, чем Минги успел проснуться, всё на том же диване в зале, где отрубился ночью. В холодильнике не оказалось ничего, кроме тушёной брокколи и кастрюли рассольника.       Троица выползла на сцену и сгрудилась у стоящего в середине стула. Завуч на втором ряду актового зала подалась вперёд, демонстрируя повышенное внимание. С другого края зала сидела уже знакомая особа, сверля затылок музыканта взглядом двух перфораторных глаз. Чувство, словно под прицелом десятков автоматов.       На сцене началась суматоха. Дети растерялись, пытаясь не стать задом к кому-нибудь из зрителей. С утра Минги целых три урока мучил ребят, пытаясь объяснить им, что нужно вступать на партиях отсутствовавшего Юнхо. Оставалось надеяться, что за прошедший час они это не забыли. Он дождался, пока дети более-менее прекратят елозить на месте, и кивнул Мари. Девочка тут же вжалась в кокон и забегала пальцами по струнам гитары. Чонхо, стоящий в середине, поднял подбородок и попытался вдохновлённо смотреть поверх голов зрителей. Пока всё шло по плану. На второй восьмёрке счёта мальчик отвёл за спину руку и завёл:       -Слышу голос из прекрасного далёооока..       Дверь из коридора с грохотом хлопнула на весь актовый зал. Спотыкаясь, между рядов сидений нёсся Юнхо. Он кинул рюкзак у сцены и взлетел на неё, чуть не проломив доски. Запыхавшийся, краснощёкий, мальчишка вклинился в кучку выступающих и попытался на ходу подхватить песню. Но малыш Чонхо с места двигаться не хотел. Он будто врос в пол, каким-то волшебным образом продолжая петь. Юнхо запнулся и зачем-то начал опять, громче, и совсем не в музыку:       -Слышу голос из прекрасного далёооока!       Он толкнул младшего так, что тот отлетел на Дашу и наступил на её серые балетки. Тут уж в дело вступила девочка. Она швырнула Чонхо обратно на драчуна. Началась потасовка. И только Мари продолжала играть, зарывшись магическим образом в свою гитару.       Минги боялся обернуться на завуча. Может, сыграть резкую потерю памяти – не такая уж плохая идея? Будут ли его останавливать, если он просто встанет и уйдёт и зала? Из города? Из страны? Или если он просто притворится спящим?       Ситуацию разрулила сама завуч. В два шага эта женщина в узкой юбке прямо со второго ряда стульев вскочила на сцену и схватила за шкирку обоих мальчишек. Даша успокоилась сама, тут же принявшись поправлять причёску.       -Да что это за безобразие! Учитель Сон!       Минги вскочил с места с максимально удивлённо-возмущённым лицом.       -Да! Что здесь происходит?!       Как говорится, лучшая защита…       Мари, которую пихнула в бок Даша, перестала играть и разогнулась на стуле.       Следуя с горящими ушами за завучем в коридор, Минги вновь чувствовал себя нашкодившим пятиклашкой. Но рот учителя почему-то расплылся в предательской улыбке. Да, ему сейчас надерут эти красные уши. Но, чёрт возьми, мальчишка вернулся!

***

      Дело за малым. Осталось купить приличный костюм, перстень с большим камнем и отрастить продюсерскую щетину. Нет, он – не какой-то там паршивый продюсер! Он – учитель! Наставник! Тут без вариантов – борода. А лучше – бородка. Всё-таки он ещё не старик. Надо срочно придумать название своей консерватории.       Правда, надо ещё заново переучить всю шайку петь за каких-то два жалких дня.       Освещая кухню намыленными завучем ушами, Минги мечтательно наворачивал кабачковые оладушки. Едва ли его сейчас смутила бы даже манная каша с комочками. Напротив сидела Наюн и грела руки о кружку чая.       -Я тебе сейчас такое расскажу, - Минги кусочком оладушка попытался стереть сметану с тарелки,- твой парень, кажется, стал настоящим педагогом!       -Ммм, молодец.       Наюн смотрела в окно. Холодным безразличным и очень подозрительным взглядом. И добавила, для усиления:       -Рада за тебя.       Это чтобы точно не оставалось сомнений, что ничего не в порядке. И сомнений, конечно же, не осталось бы, ни у кого другого, кроме Сон Минги.       -Его, значит, одно занятие нет, второе, третье. Спрашиваю: «Гуляешь?». Он: «Нет, у меня брат маленький, родители сидеть заставляют. Но я-то не промах, сразу заподозрил неладное. Дай, думаю, проверю…       Продолжая смотреть в окно, Наюн громко и выразительно откашлялась.       -И что ты думаешь? Я прихожу, а там…       -Гхм-Гхм!       Минги, наконец, запнулся и замолчал. В тёмных глазах рождалось понимание, что радостно здесь только ему. Наступила пауза. Минги доел оладушек.       -Прости. Я не хотел.       -Чего не хотел?       -Ннни…ничего. Ничего плохого.       Наюн громко отхлебнула из кружки. Плохой знак. Она терпеть не могла звук сюрпания. Минги первым дело оглядел стол и одежду на предмет улизнувшей с оладушка сметаны. Чисто. Значит, причина более ранняя.       -Я… опять не опустил стульчак сегодня утром? Я опаздывал на работу, прости, в следующий раз обязательно опущу!       -Опять мимо. Видимо, в списке твоих приоритетов работа занимает место гораздо более важное, чем семья. Ты помнишь, какой сегодня день?       Точно не День Рождения Наюн или её мамы, такие даты записаны в его телефоне с обязательным упоминанием. Даже не День Рождения папы. Поэтому наугад он ляпнул:       -Пятница?       Кружка со стуком опустилась на стол. Затем тут же поднялась, и дорогую столешницу яростно протёрла тряпкой женская рука. Купленный за огромные деньги стол был слишком дорогим для решения бытовых ссор.       -Вот именно! Вчера на годовщине свадьбы моих родителей я в одиночку извинялась за твоё отсутствие.       Она сделала паузу, чтобы дать Минги мысленно произнести: «Твою сраную мать». Затем продолжила:       -Страшно не то, что ты не пришёл. Но ты забыл!       Она кинула тряпку на стол у раковины и вылетела из кухни, оставляя рыжеволосого наедине с последним оладушком и кучей стыда.