красная луна

Спать в этой комнате без ручки, без ножки невозможно. Доска, на которой без постельного белья ночуйте, как хотите. Хопперу это осточертело. Он давно не считал дни, поскольку сбился со счëта. Может предполагать, что только больше полугода здесь, да и это не важно. Всё это время он всё равно не живёт, для него это сплошное существование, игра на выживание: подохнет он сегодня, завтра, через месяц или через год. Значения это всё равно никакого не имеет, он уже мëртв. У него и раньше жизнь была сущая скукота, а сейчас и вообще последний смысл потеряла. Когда-то он снова ощутил себя копом из большого города, встретил человека, о котором смог хоть постараться позаботиться. Каким бы никудышным он отцом не был, он хотя бы попытался и знал, что Оди любит его. Но самое странное, что он третий раз в жизни полюбил невероятно смелую женщину, позволил себе это сделать и снова всё испортил. Хотя, честно, он не может сказать, что третий. Просто осознал, что это всегда была она. Это всегда была Джойс. А теперь он здесь: в месте, где никогда не будет выхода, пока он один. Он потерял все надежды на то, чтобы выбраться. Он столько времени обговаривал с Энзо, что им делать, а теперь весь план коту под хвост, как будто его и не было. И сейчас он на шаге от того, чтобы потерять всё, что имел, всё, что имела Джойс. Сейчас её словили КГБшники, и они уже на всех скоростях мчатся в тюрьму, и, главное, чтобы не сюда. Она этого ада не заслужила. А ему как раз здесь и место — отдуваться за то, что сделал со всеми людьми, которых полюбил. Диана, которая помогла ему убедиться, что с ним всё в порядке, которую он уничтожил смертью собственного ребёнка. Сара, единственный луч света и дитë с чистым сердцем, умерла от рака, хотя он знал, что не имел права рисковать её же жизнью. Одиннадцать, которая доверилась ему, а он начал угрожать человеку, которого она тоже любила, чтобы он не видел их больше вместе. А потом и вообще исчез, скинув её непонятно куда, потому что он до сих пор не знает, где она, жива ли. Единственное, он может догадываться, что она у Джойс, которая ни за что бы её не бросила. Джойс... Им не нужна была семья, дочь у него есть, а Уилл и Джонатан для него, как семья, уже давно. Они просто могли бы любить друг друга где-то вдали от суеты, дать всё для образования Джонатана, смотреть дурацкие фильмы про копов и комментировать, что на самом деле всё не так, а про мистические и вовсе оспаривать, потому что они могут, они через это проходили. И всегда вместе. Теперь она скоро погибнет сразу за ним, потому что он захотел выбраться оттуда, куда закинула его судьба. Он решил её изменить, подвергнув Джойс под опасность, и получил по заслугам. Теперь каждый на своём месте, кроме неё. Мало того, что он покинул Оди, так ещё и в который раз она окажется без опеки. И Джонатан не справиться со всеми. И что будет тогда с Уиллом, с Диной? Кто тогда будет рядом с ними, когда они больше всех нуждаются в доме и любви? — Я всё испортил, — шепчет, чтобы не разбудить Дмитрия. По сути, он его тоже подставил. Да, он просто выигравший в лотереи, знающий английский и встретившись на своём месте глупого американца, но скоро Энзо умрёт точно также, как и их свидание с Джойс там. Не решивший он тогда, что с телом мёртвого Уилла всё не чисто, не пошёл бы он тогда вскрывать тело, всё могло бы измениться, и тогда все бы справились и без него. Он не сблизился бы с их семьёй, не знал бы всего и сразу, и тогда сам бы не знал ничего об этой изнанке, как его дружки-копы. Тогда Джойс была бы дома, Оди нашлась бы в лесу и жила с Джойс сразу, а он был бы просто болваном с переулка, которого Джойс вспоминала бы, как труса, который должен был ей поверить, хотя бы он, но нет. Лучше бы она по-прежнему его ненавидела, зато всё было бы проще. Все были бы вместе, на своих местах. А он бы скоро, может, и помер, но не так мучительно и не подставив всех своих близких, которые не должны были приближаться. Он им позволил, нанеся проклятие. Он сам проклятие. Самое настоящее. Джим видел её взгляд через окно тогда. Она никогда так не смотрела на него. Это было слишком откровенно, как будто она показала своим взглядом всë, чего бы вряд ли сделала в жизни. Она посмотрела так, будто дернет сейчас два ключа вместе и потеряет самое важное в жизни, но «чëрт, Джойс, вспомни, это я, Хоппер. просто коп с Хоукинса, что ест пончики на завтрак сразу после того, как похмелится пивом и антидепрессантами». Он оправдывал это тем, что он просто хотел, чтобы так было, и ему показалось, но, с другой стороны, он не мог себя обманывать. Она сама позвала его на свидание, признав, наверное, свои чувства, и поехала на какую-то Аляску, чтобы спасти его. Это очень тяжело, но, наверное, он признал, что в какой-то момент, наверное, старые чувства нахлынули на неё. Но это было только в моменте. Он уверен, она, может, погрустила месяц и забыла. А тут она просто... Просто это Джойс. Она волевая и всегда на всё готова. Случилось бы это с Лонни, она бы сделала точно также. *** Вот оно. Оно, что убило Боба и укусило Оуэнса, сохранив его жизнь чудом. Эта тварь положила всех в лаборатории и сейчас почти в полный рост стоит перед ним. Живое. Всё такое же. И, господи, как глупо надеяться о том, что они пробудут тут ещё минут пять на свете живыми. Но огонь действительно также действует, как тогда, и это «человек без лица» не приближается, стараясь нападать, обходя главный страх. С каждой секундой пламя тускнеет всё больше и больше. Энзо пытается открыть эту чёртову дверь, но Хоппер слышит щëлк, оборачивается и видит, что часть осталась в скважине, а шансы улетучились. Он продолжает держать копьё, видя, что огня на ткани почти не осталось, и это уже бессмысленно. — Чтобы выжить, нам нужно только чудо, — эти слова крутятся сейчас на языке. Чуда не произошло, к сожалению. А, может, и к счастью. Если бы они даже выжили, их бы истребили всё равно или, даже если произошло бы второе чудо и они бы сбежали, вернулись домой, Оди и ребята были бы в опасности, потому что он снова окажется рядом, признаться, он никогда не сможет позаботиться о детях так, как это делала его Джойс. Да и что дальше? В полицию его не возьмут, ведь по сути он нарушил закон, украл машину, и вряд ли она вернулась владельцу. Да и Ларри, если он всё ещё мэр, не допустит его возвращения даже простым помощником. Его жизнь превратилась в сущий ад и этого уже не исправить без Джойс. — Американец! — на автомате тыкая в демогоргана (тупейшее название) копьём, он слышит своё приевшееся обращение и оборачивается. Его глаза немного расширяются от шока, но он действительно видел, что дверь открывается. Она, черт возьми, действительно сейчас открывается! Он аккуратно входит в открывшееся отверстие и, не подпуская к себе чудище, видит, что дверь начинает закрываться, как будто кто-то управляет кнопками и намеренно спасает их жизни. Может, это план, чтобы отправить их ещё куда-нибудь за их смекалку? Или расстрелять на площади на забаву всем? Монстр держит дверь, не давая ей закрыться, и Хоппер, приметившись, ровно в сердцевину его пасти отправляет ещё раскалённое копьё. Как только дверь закрывается окончательно, он не даёт себе выдохнуть. Видит по бокам такие же тюремные решётки, а железные заветные врата закрыты. Чего он ожидал? Господи, идиот. — На секунду я подумал, что твоё чудо совершилось, — говорит Энзо, и Хоппер его понимает. Он тоже так подумал. Это было очень наивно. — А в итоге из одной тюрьмы в другую. Он не знает, что сказать, полностью соглашаясь, но вдруг слышит характерный сигнал о том, что дверь сейчас откроется, и его сердце замирает. Ещё одна драка. Наверное, по ту сторону ещё тысячи таких монстров, которые также его сожрут, как Боба. Или солдаты, готовые их тут же расстрелять или увезти ещё куда-то. Терять уже нечего. Ни секунды не думая, он тут же готовит кулаки, готовый к битве. Видимо, всё, на что он способен, это набивать морды. Но, как только он переступает порог и дверь полностью открывается, он. Он забывает, как дышать. Он забывает, где он, что он. Он просто подросток. Сидит на предпоследней парте на биологии и дышит только любовью к его девушке. К его Джойс. Она смотрит на него уже не так, как в последний раз. Она смотрит так, как будто нашла золото. Кажется, он должен вспоминать, как дышать, иначе умрёт так нелепо. Хотя, умереть, последнее, что видев, это её, спустя столько месяцев, — самая сладкая смерть для него. Он её не заслужил. Как она оказалась вообще здесь... Как она сбежала? Почему не поехала домой, а побежала искать его? Почему он вообще заслужил быть знакомым с ней? Она поджимает губы и бежит к нему. Он всё ещё не понимает, где сон, а где реальность. Может, он делал в жизни не всё так плохо и попал в рай, а рай выглядит так? Или он просто выпил водку, что вызывает галлюцинации? Она так припадает к нему, а он на автомате второй рукой прижимает к себе, не смея посмотреть на неё. Ему кажется, сейчас он взглянет, и она изсчезнет, а вместе с этим и его прекрасный сон. Она молчит и тихо всхлипывает, так сильно прижимаясь, что рёбра болят. Она рядом с ним. Господи. Кажется, он не спит, судя по тому, как же больно в рёбрах. Он заходит в магазин и ищет подходящие инструменты, чтобы починить ножку тумбочки у дивана. Когда он находит подходящие гвозди и наклоняется, то слышит голос, который ни с чем не спутаешь: — Привет, Хоппер. Словно гром среди ясного неба, ангел спустился с облаков. Он забывает, как шевелиться, так и застывая в руках с пятью длинными гвоздями. Шляпа слезает с головы, и это отрезвляет. Он тут же поправляет её и встаёт, заранее натягивает улыбку и оборачивается: — Джооойс, — его тридцать два кажутся такими нелепыми, но он просто не знает, что сейчас говорить. Она ни капли не изменилась за четырнадцать лет. Отрастила волосы, а взгляд всё тот же. Светящийся. Хотя ей сейчас явно не до радости даже по её сосредоточенному выражению лица. — Ты всё-таки с концами, да? Слышала, ты теперь коп. Будешь нас защищать там, где никогда ничего не происходит? — она усмехается так тихо, как раньше, что, кажется, будто и не было этой недосказанности в конце, будто не было никакого напряжения. — Эй, это мои слова, — он теперь искренне улыбается, и она тоже, потом взгляды пересекаются и у обоих улыбка уходит. Она первая отводит взгляд. — Как ты, Джойс? — Как я? — теперь она ухмыляется, но скорее нервно. — Замужем, недавно второго пацана родила, — она улыбается, а Хоппер не находит слов. — И... с кем ты? — Я? — теперь она снова возвращает взгляд и говорит очень уверенно, словно репетировала эту речь. — Я с Лонни. Он отодвигает её голову и смотрит в глаза, окончательно убеждаясь: это она. Его свет, его надежда, его любовь. Это всегда была Джойс. Это всегда была Она. Байерс прислоняется к нему снова, обнимая ещё крепче, и теперь Хоппер, находясь в самой несуществующей реальности, не сдерживает улыбку. Это то, что даже тяжело было представить во снах. Но они реальны. Они действительно обнимаются наяву. — Черт, ты должен был забрать меня в семь! Хоппер смеётся. В этом вся его Джойс. В этих словах он словно слышит: «ты пропустил наше свидание, где мы должны были снова поцеловаться и на этот раз пообещать друг другу, что не натворим глупостей». — Сколько месяцев прошло? — Девять, — она отвечает моментально. — Прости, Джойс. Я целых девять месяцев уже, как должен был тебе сказать, что я не успею к этой дате. — Не важно. Важнее, что ты жив. Господи, Хоппер, ты и правда жив! — она отстраняется, и по её щеке стекает слеза. Он намеревается её стереть, но чужой голос заставляет вздрогнуть и осознать, что они не одни. — Это и есть твоя женщина? Лицо Джойс тут же вытягивается: — ТВОЯ женщина? — Я всё объясню, — он улыбается так искренне, что сам не верит, что всё ещё на это способен. Он готов это повторять вечность: «это всегда была ты, Джойс». Но у них ещё будет много времени, чтобы всё объяснить. Сейчас надо делать только одно: выбираться отсюда как можно скорее.