Индекс Эстата

Кажется, поворачиваюсь на бок или пытаюсь это сделать, как просыпаюсь. Не сразу соображаю, где нахожусь. Не до конца вникая, ныряю в память за отголосками предшествующего вечера. Не сдохший Треш, внезапное бегство, Тим, фургон, разговор и потом я в отрубе. Приподнимаюсь на локтях. Лежу на надувном синем матрасе, ещё и хреново накаченном. Переваливаясь, полностью присаживаюсь, удерживая равновесие. Темно. По инерции озираюсь в поисках окна — его нет. Слева, в этой небольшой и пустой комнате, мерцает неоновая лампа розовым светом. Не считая матраса, меня и лампы, ещё стоял железный складной стул. Первая мысль, что я в подвале. Серьёзно? Может сейчас нарисуется выдвижной телик и будет транслировать задание Пилы? Опускаю ноги на пол. Я босиком? Кому потребовались мои берцы? Тим, вот урод. Ещё и фетишист. Встаю на прохладный бетонный пол и ещё раз осматриваюсь. Протерев глаза, замечаю, что на запястье характерный синяк. Продвигаюсь к лампе ближе и осматриваю руку. На всей поверхности кисти правой руки добротный ушиб. Прикладываю к нему пальцы и чуть надавливаю. Больно. Провожу ладонью по голове и чуть стряхиваю с себя гнетущие мысли. Что делать? Прям по-Чернышевскому. Шагаю к ближайшей от меня стене и ощупываю её. Должна быть дверь. В любой, даже замызганной квест-игре есть выход. Я любила коротать время между «пофиксить костыли Вадика» и «посмотреть блюющих котиков в инетике» за прохождением таких незамысловатых игрушек. Найти ключ, монтировку и свалить из комнаты. В жизни иллюзия игры пропала. Но я ещё не осознавала остроту момента, придерживаясь за свой пофигизм. Кричать? Всегда считала это тупым шаблоном. Хочешь, чтобы маньяк узнал о том, что ты проснулась и готова стать его жертвой — кричи погромче, зови ментов, угрожай рассказать всем, а после, как будто словила первые синдромы деменции — говорить, что никому не скажешь и вообще девственница. Поймав себя на этой здравой мысли, быстро зыркнула по углам. Вот она красавица. Камера наблюдения. Тихушничать уже не было смысла. Продвинула стул к углу и встала на него. Мило показав факью прямо в фокус, схватила за основание, прикрученное к потолку и хорошенько дёрнула. Камера накренилась, но чтобы вывести её из строя, нужно было переквалифицироваться в Брюс Ли и приложить по корпусу камеры пяткой, прямо стоя на стуле. Я просто Ева и даже не внебрачная дочь Джеки Чана. Во всяком случае я уткнула фокус камеры в стену. Слезши со стула, хотела вернуться на матрас, но внутреннее «разъеби тут всё» скомандовало схватить стул и швырнуть его о стену. Этого оказалось мало. Злость оккупировала каждую клетку моего тела. Хотелось взяться за нож и проткнуть матрас насквозь, крошить его, рвать. Разбить эту чертовую лампу, сжечь всё вокруг. Издав полурык, пнула матрас так, что он подвинул свой край. — Чего? Я смотрела на кусочек прозрачного стекла. Согнувшись, толкнула матрас вбок и действительно, под ним оказалось четыре стеклянных квадрата, по площади каждый со стандартный ноутбук. Значит я не в подвале, а на чердаке. Шагнула назад, словно меня это не касается и я не заинтересована, но под ногами кто-то мелькнул. Заглянула, будто подглядывала за происходящим. Два каких-то парня держали в руке по банке Хайникена, о чём-то заговорили и пропали из радиуса видимости. Почему мне вдруг стало так неловко? Словно я реально подсматривала за какими-то соседями. Возможно я бы ещё некоторое время тупила у этого стеклянного пола, как к взору предстал Тим собственной персоной. Его кудрявую башку, я бы узнала из тысячи. — Эй, ублюдок! — Наплевав на свои принципы о том, что только курицы кричат и истерят в незнакомом, замкнутом пространстве, я присела на корточки и постучала в стекло. На меня никто не обратил внимание. Тим говорил по телефону, расхаживая по комнате взад-вперёд. Что это? Гостиная? Коридор? Не было никаких предметов мебели, но помещение явно хорошо освещалось. Стукнула ещё пару раз, а после встала на стыке между четырьмя квадратами и подпрыгнула. В берцах было бы куда удобнее, а босиком такое действие не несло никакого шумового эффекта. Одно хорошо, я не попала в лапы каким-то вторым уродам, которые, оказывается, гонялись за мной. Гонялись ли? Но тут Тим и его гоп-бригада, хорошо ли это? Замерла, придирчиво копаясь в памяти. Не могла сконцентрироваться из-за обстановки и своего положения. Мне что-то вкололи, но что? Да и какого хрена тут происходит. Ненависть вернулась ко мне в полной мере. Я рухнула на стекляшку и затарабанила кулаками. Сопровождая удары крепким словом скорее выдохлась, чем поняла, что меня не слышат и к тому же не видят. Не видят ли? Задиристая мысль мгновенно пронеслась в голове и вот я расстегиваю пояс штанов. Спустив их, на долю секунды сомневаюсь, а после снимаю вместе с трусами. — Тимка, Тим, открывай своой рооот, — имитируя произвольную песню, присаживаюсь на корточки в желании уделать им тут весь пол. Медлю пару секунд и настраиваюсь на неизбежное, искоса поглядывая сквозь стекло. Парень ошалевшими глазами смотрит наверх. Значит прозрел. — Аллилуйя! — Вскликивая, сделав дело, поднимаюсь, натягиваю джинсы и отшагиваю от растекающейся жижи. Пересекаюсь с Тимом взглядами. Не отрывая взор, глажу себя рукой по груди, а после опускаю пальцы за край пояса штанов. Резко выдёргиваю руку и демонстрирую фак. Тим ухмыляется, пропадая из виду. — Козёл. Ощущая себя царицей положения, отодвигаю матрас совсем в другой край стены и укладываюсь на него. Считаю про себя до ста, поспорив с самой собой, что на девяносто девять, Тим окажется на пороге моей камеры. А может на шестьдесят девять? На тысяча семьсот девяносто восьмой секунде кто-то зашебуршал в области противоположной стены. — Открыл парселтангом? — Когда часть стены накренилась, образуя проход, в комнату вошёл знакомый кретин. Тим не оценил моего остроумия. Натянув на себя недовольное и угрюмое выражение лица, не закрывая проход за собой, прошёлся по помещению, и поднял стул, валявшийся у стены. — Тут кормят или как? Закурить принёс? Продолжая игнор, Тим уселся на стул напротив меня, закинув ступни на матрас. — Тут вообще-то люди отдыхают, — будь я в своих берцах, скинула бы его культяпки одним только махом ноги. — Ладно, придурочный, говори какого хрена происходит и расходимся. Мне было некомфортно находиться в полулежащем положение так, что Тим, сидевший на стуле, оказывался в более выигрышной позиции, чем я. Но и ёрзать или подниматься, выдавая своё беспокойство — сомнительная затея. Приняла непринуждённую позу, завалившись на бок, и уперев голову на ладошку. — Хочешь меня? — Наблюдая, как парень сканирует меня взглядом, вопрос показался максимально уместным. — Полчаса назад я лишила твои глаза девственности. — Полчаса? Хорошо считаешь. Одинокие вечера вынудили? — Сказав, Тим чуть откашлялся, поднеся кулак ко рту. — Сел бы ты подальше со своим туберкулёзом, — едва отодвинулась назад, стараясь при этом не развалиться на надувном матрасе. — Жить хочешь? — Это звучало как издёвка. — Не с тобой. Обмен любезностями начинал напрягать. Да и поза в которой я лежала, требовала сохранять баланс тела. Было бы забавно, если бы лежанка действительно подбиралась с целью максимального неудобства для лежащего на ней. — Это метод расширенного допроса? Надеешься на атрибуцию* боли? (*здесь прим. «находясь длительное время в крайне неудобном положении, дознаваемый на подсознательном уровне считает источником боли и дискомфорта себя, а не дознавателя, что приводит к внутреннему психологическому конфликту») — Сколько финансовых ячеек в твоей базе данных? — Чего? — Меня аж перекосило от его перехода с темы на тему. — Долматова Евангелина Андреевна двадцать четыре года стукнет в мае, проживаешь одна. Мать, Ланская Наталья Леонидовна, хочешь узнать где? — Заходил в мой профиль на Одноклассниках? — Саркастично подмечаю, не поддаваясь на его дешёвые уловки. — В шестилетнем возрасте ты была отдана на попечительство социальной службы при Люберецком доме ребёнка, пока дед с бабкой целых три года оформляли на тебя опеку. А после, уже подростком в спец интернат для трудных детей. Килограммами лопаешь кешью, как и спазмалитик от головных болей, до восемнадцати лет состояла на учёте у психиатра, переживая грубое лишение девственности, вылившееся в острый психоз и проблемы социальной адаптации. Кстати, не нашёл твою карту. Спёрла? Я будто засунула голову в раскалённую печь. С каждым словом становилось жарче и жарче. — Я знаю сколько у тебя трусов и какого они цвета, что ты не запиваешь еду, и сама с собой комментируешь сериалы Нетфликса при просмотре. — Тим подаётся ближе ко мне. — Знаю, что у тебя нет ровным счётом никого. Что ты засыпаешь на левом боку, подогнув под себя одеяло, и никогда не открываешь шторы в доме. Что у тебя не было секса последние два года, а единственный парень, с которым ты состояла типа в отношениях, поимел твоё самолюбие в анал. Я всё о тебе знаю… — Может и будущее умеешь предсказывать? Увлекшись своим шпионским разоблачением, придурок и не заметил как я удобно упёрла ступни в пол и приподнялась на руках. Едва он замешкался, я, как змея в пружине, дёрнулась вперёд, крепко обхватывая шею парня. Жёстко потянула на себя и, предвидя, что он ухватит меня, чтобы скинуть с себя, быстрее выскользнула из возможного захвата. Тим повалился на матрас лицом, тут же переворачиваясь и поднимаясь. Хватаю стул и прикладываю о спину кретина. — Ни хуя ты не знаешь, утырок! Ножки стула прилетают по позвонкам парня и тот взвывает от боли. Бросив стул, не тратя время на классическое добивание или ожидание когда мне прилетит, ныряю к открытой дверце-стене и оказываюсь по ту сторону комнаты. Передо мной маленький коридор и лестница вниз. Оборачиваюсь назад. Сможет ли кретин выйти из комнаты, если я закрою проход? Времени мало, Тим уже поднимается. Хлопаю ладошками по стенке в надежде отыскать рычаг или что-то, приводящее дверцу в движение. — Припадочная, — чертыхается, подступаясь ближе. Ровно в тот момент, как его пальцы хватаются за выступ проёма, я опускаю ладошку на какой-то стык и попадаю в цель. Стена тут же накреняется обратно, образуя сплошную плоскость. — Выкуси! Теперь Тим тарабанит в дверь, обещая убить меня при первой же возможности. Хотелось растянуть и посмаковать победную ноту, но время поджимало. Спуститься вниз и встретиться с гоп-бригадой? Бежать, драться? Только я могу сначала натворить делов, а потом вспомнить, что нужен план. Если бы я бежала из тюрьмы, то сначала бы совершила крутой дебош, а после вернулась в камеру, так и не поняв, что нужно делать в такой ситуации. — Будешь и дальше ездить с кислой миной в метро, ненавидеть весь мир, и поглядывать гей-порно? — Парень говорил куда-то в щель, поскольку слышала я его великолепно. К сожалению. Глядя на лестницу, понимала, что попытка к бегству равна отрицательному нулю, а может слова обдолбыша задевали за живое. За сокровенное, личное и никого не касающееся. Моё. Что у меня было своего? Время, пространство и пепельница? — Тебе нечего терять и нечем дорожить, так за что ты держишься? Мнимую иллюзию самодостаточности? Ставлю пятёрку, что так. Не трогайте меня и я к вам не полезу, не надоел девиз? Ты просираешь свои возможности. Ты можешь перевернуть и трахнуть этот мир в каком угодно направлении и ракурсе, но вместо этого залезла в панцирь и залепила дыры монтажной пеной. У тебя острые зубы, пора прогрызть собственную же преграду. — На кой-хрен мне тебе помогать? — Сучёныш вероятно подрабатывает доморощенным психотерапевтом, иначе откуда такие навыки манипуляции. Но он ли убеждает меня или всё же я саму себя? — Ты этого хочешь. — Хренос два. — И поэтому до сих пор стоишь под дверью? — Люблю слушать сказки, в детстве не рассказывали. — Это не сказки, а реальная жизнь. С кучей бабла и отсутствием хозяев. Срубишь долю и, вроде ты течёшь по Швейцарии? Туда и свалишь. — Не будь ты таким дотошным говном, я бы сжалилась над тобой. Ладно, Тим Андерсон, — но отчего-то не прощаюсь. Знаю ведь, что даже чудом уйдя отсюда, буду вспоминать и прокручивать, и скучать под крепкий Бренди. Скучать по предложению от которого нужно отказаться. — У меня условия. — Заключаю вывод и нависаю ладонью над сенсором открытия двери. — Не больше двух процентов, домой не возвращаешься, работаешь только по инструкции, — озвучил свои условия Тим. — Посрать можно без спроса? — Только не на стеклянный пол. — Примерно прибыль какая? — Не хочу упускать нужную нить разговора, несмотря на уже готовую колкость в ответ. — Число с девятью нулями. На десятерых. — Хах, — нервный смешок, похожий на стёб. Какие миллиарды и какой доступ они, эта шайка неудачников, могут иметь к такому состоянию? — А если я вас кину? — А если мы тебя? Резонно, но озвучивать я это не стала. По сути у меня не было гарантий. Игра в шашки в одного, при чём с наименьшим количеством шашек. — А если пошлю тебя? — Не пошлёшь, уже говорил почему. И да, дверь открывается и с этой стороны. — Так открывай, — хотела сказать с равнодушием, но едва сумела скрыть удивление. — Вряд ли ты обижена на прошедший день. Тебе этого не хватало, знаю… — Ты влез в мою жизнь! — Перебила парня, почувствовав, что вообще забыла то, чем кончился этот сумасшедший день. — И посрать мне на то, как ты передёргивал на мои трусики. И это одно из условий — ты на хрен сваливаешь из поля видимости. Уяснил? — Особенно чёрные с Микки Маусом зачётные, — пропуская моё требование мимо ушей, Тим с удовольствием расписывал насколько крепко он вторгся в мою жизнь. — Твои условия фикция, что здесь реально, так это жажда поквитаться с тем, что тебя окружает. Отдашь долги этому миру и больше не встретимся. — Я ничего ему не должна, — мысленно фыркнула от возмущения и неприязни. — Как же? Отдать свою ненависть. Жму на сенсор и дверь тут же открывается. — В следующий раз стул прилетит в голову, — осматриваю Тима, который улыбается одним только взглядом. — Я буду в каске. — Мне всё ещё не нравится… — продолжаю свои невысказанные стенания. — Тебе понравится. Парень выходит ко мне и, приблизившись, указывает жестом в сторону лестницы. — Нас ждут великие дела. — Только после дам, — отступаю на шаг назад, пропуская Тимура вперёд. — Ну да, с твоими то яйцами, — ухмыляясь, спускается первым. Может меня чем-то обкололи? Я вновь соглашаюсь и, как марионетка, следую за своим кукловодом. Почему я не выясняла, не боролась, не пыталась свалить? Почему, я чёрт возьми, заинтересована во всём этом бардаке? Бабки? Они иллюзорны. Я не жаловалась на свою жизнь, меня устраивала позиция бревна в болоте. Что поменялось? Где этот триггер, который сорвал стоп-кран? Я не понимала саму себя, а может и никогда себя не знала. А может в этом и есть вся я? Идти наперекор и неважно чему, даже против собственных убеждений. Винтовая бетонная лестница бесконечно вела вниз, и я не заметила, как потеряла кудрявого из виду. Постепенно ступени расширялись и я, видимо, вышла на финишную прямую. Подняв голову, увидела то самое пустующее помещение, которое рассматривала сквозь стекляшку на чердаке. Лучше бы тут была мебель, чем восемь людей, плюс-минус моего возраста, активно хлопавших в ладоши. — Добро пожаловать в «Индекс», — проскандировал Тим, срывая овации.