Всегда есть что-то еще

      Гигантские деревья стражами стояли вдоль тропинки, зелёными, уже летними кронами укрывая путников. Бресилианский лес снова нарушал законы природы и радостно зеленел на фоне белых сугробов, высившихся за его пределами; пели птицы, одуряюще пахло влажной землей и свежей травой, где-то журчал ручеек — сюда уже пришла весна, причем, поздняя. Пришлось даже убрать плащ — в тени деревьев еще можно было терпеть, но на солнечных прогалинах мне быстро становилось жарко.       Моему примеру смогли последовать не все: маги и так предпочитали обогревать себя при помощи магии, Блэкволлу плотную теплую стеганку снимать было не с руки — доспех бы и сел после этого совсем иначе, и в защитных свойствах потерял. Железный Бык по-прежнему радовал окружающих внушительной мускулатурой, не прикрытой никакой тканью, так что в лесу мне, наоборот, стало не так холодно на него смотреть. Зато Сэра и Варрик от теплой одежды избавились с заметным удовольствием, причем последний, на правах старого знакомого, еще и сплавил свою куртку мне, благо, сумка позволяла.       Встречу с долийцами мои спутники ждали с заметным любопытством. Очень разным: у Дориана к нему примешивалось лёгкое чувство превосходства, у Сэры оно почти забивалось неприязнью, у Соласа чувствовалось легкое неодобрение, причин которого я понять не могла. Максвелл и Вивьен вели себя одинаково высокомерно и заметно избегали разговоров о посещении эльфийского клана. Но казалось, что Максвеллу и правда наплевать, а у Вивьен проскальзывало легкое презрение. Настолько легкое, насколько мог себе позволить орлейский аристократ по отношению к слугам.       — Будет лучше, если с Ланайей буду говорить я, — сообщила я последней парочке. Представлять, как они вот с такими надутыми лицами попробуют заговорить… да хоть с дозорными, было немного страшновато. — И со всеми остальными — тоже.       — Цветик мой, вы же не ожидаете, что я соберусь вести научные беседы с нашими… союзниками? — усмехнулась императорская чародейка. Я кивнула:       — Вот и славно. И по сторонам лучше не смотрите.       — Может, нам вообще подождать в лесу? — вскинул брови Тревельян. Это была ирония, но я всерьез кивнула:       — Это будет лучше всего.       Он только покачал головой, глядя на меня как на неразумного ребенка. Я с досадой прибавила ходу, догоняя идущего первым Блэкволла. Не то чтобы собиралась набиться к нему в компанию, но оставаться рядом с Максвеллом не хотелось, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Ванда догнала меня — демонесса опять отправилась с нами в человеческом облике — и утешила:       — Ты хотя бы попыталась.       — Мне самой их иногда расстрелять хочется, — негромко, так, чтобы обсуждаемые персонажи не услышали, ответила я. — Если та же Митра удержится, я потом посреди леса поставлю памятник долийскому терпению.       — Это вроде бы не главная из их добродетелей? — уточнил Варрик, тоже подходя ближе. Я мрачно кивнула, а потом покосилась на Соласа — все-таки тоже эльф, причем куда более спокойный и… умудренный, что ли, чем все, кого я встречала, — и натолкнулась на улыбку. В ней насмешки не было, Солас в ответ на мой взгляд понимающе кивнул, и я внезапно успокоилась. В конце концов, и Максвелл, и Вивьен взрослые, вроде бы разумные люди, а в самом крайнем случае буду пользоваться личным отношением Хранительницы клана.       Лагерь располагался не совсем в лесу, скорее на опушке — нейтральной территории между духами Бресилиана и скверной Коркари. Человеческие деревни тоже были довольно далеко, Алистер очень мудро выбрал клочок земли в подарок — скорее всего, здесь не обошлось без влияния Аноры, — так что расовых конфликтов за десять лет в этой части Ферелдена не случалось. Когда мы приезжали в прошлый раз, клан ещё не успел обосноваться в новом месте окончательно, стоянка выглядела временной — как и всегда у долийцев. Тогда Ланайю больше заботила скверна: получив рецепт от Мерриль, она с энтузиазмом воевала с дебрями за каждый кусочек земли, засаживая его несчастной шиповидкой и проводя обряды — к счастью, не кровавые.       На этот раз все изменилось, я даже глазам не поверила. Для места стоянки долийцы, как правило, вольно или невольно, выбирали поляны, на которых напоминанием о прежнем величии стояли вросшие в землю арки, остатки стен или колонны — все, что осталось от древних зданий. Возможно, найти в Бресилиане ровное, без оврагов и холмов, место, где не было бы развалин, и вовсе было невозможно. Обычно эльфы обращали не слишком большое внимание на окружение, используя руины в чисто утилитарных целях. Сейчас это явно было не так: деревню вписали в остатки древней архитектуры. К примеру, входом в поселение служила огромная каменная, явно эльфийской работы, арка; стена из причудливо сложенных камней служила защитой со стороны леса.       Аравели так и оставались основами жилищ, но теперь шатры словно вросли в окружающую природу — их стенки оплетали корни, создавая причудливую вязь, которая стала одновременно и опорой, и украшением. А спустя минуту изучения я поняла, что есть и третья функция: прекрасные узоры складывались в мудреные руны, значения которых я не знала. Но не сомневалась — и правильное зрение это подтвердило, — что они нужны отнюдь не только для красоты. Тропинки выложили цветными камушками, вдоль них изящно изгибались фонари — похожие на гигантские цветы со светящимися каплями росы в сердцевине. Небольшой пруд, явно хозяйственного назначения, радовал глаз белоснежными, почти сияющими в солнечном свете кувшинками. Окружающие деревья обзавелись узорами, похожими на те, что я видела в Киркволле на стволе венадаля, с веток спускались все те же цветы-фонари. Добрались мы до лагеря во второй половине дня, ближе к закату, так что они мягко сияли, почти неуловимо для глаза, и в то же время не позволяя лесному сумраку завладеть дорожками.       Когда-то я восхищалась временным лагерем Ланайи, сравнивая с тем, что видела в прошлой жизни, в кино. Сейчас мне казалось, что я попала в настоящий Элвенан. Говорят, тогда эльфы строили из камня, и их дворцы были прекрасны — и с этим я не спорила, видела развалины тех времён. Но бездушный камень, как бы прекрасен ни был, в моем понимании проигрывал такому единению с природой.       Однако кое-какие вещи не менялись. Лагерь по-прежнему охраняли участники конкурса на обладание самых хмурых лиц — но на этот раз хотя бы обошлось без угроз, о нашем приходе предупредили заранее. А в самом поселении ураганом металась Ланайя, стараясь успеть везде. И к нам тоже первой выскочила Хранительница, сходу затрещав не хуже сороки:       — Aneth ara, Алиена! Вот уж ты пропала так пропала, даже ваш Страж-Хранитель дважды приезжал, а тебя все не было! Где ты так долго была? И вовремя вернулась, я скоро уеду…       Я рассмеялась, обняла подругу, прерывая ее, и ответила:       — Aneth ara, Ланайя. Ar shiral isala.       На этом твердые познания в эльфийском языке у меня заканчивались, а желание говорить — нет, и я принялась импровизировать:       — Vir halam, ara ma`athlan vhenas.       Хранительница прыснула, и так заразительно, что я заулыбалась еще шире. Она, отсмеявшись, покачала головой:       — Оставайся в клане, falon. Я дам тебе еще пару уроков. Хотя говорить ты стала лучше, с Мерриль болтала, да?       — С ней, — я вздохнула и извинилась: — Я не могу остаться, дела. Я и приехала только потому, что ты просила помощи с лесом.       — Ну, просила — это так, нам-то лес не мешает, — она отмахнулась. — Это шемленам туда дороги больше нет, уже пришлось выводить пару раз. Но вы спрашивали, что тут странного, я и вспомнила. А ты теперь тоже Хранительница? Даже до нас дошли слухи про дыру в небе и людей, которые обещают ее закрыть. Ты же мне расскажешь? Вечером, сейчас-то надо вас куда-то поселить, в лес соваться уже поздно. Ну и отряд у тебя на этот раз, в наш гостевой аравель все не влезете.       — У нас есть шатры, — поспешила вставить я, пока Ланайя не задумалась, кого выселить из аравеля, чтобы предоставить нам место. На такие жертвы ее охотники вряд ли были готовы, а мне начинать поход с конфликта не хотелось. Гостевой аравель, надо же… В клане Сабре ничего похожего, помнится, не было.       — А, ну и славно, — обрадовалась Хранительница. — Мужчин своих туда отправишь, а вам четверым места хватит.       — Цветик мой, не думаю, что мне стоит стеснять вас и злоупотреблять гостеприимством, — вмешалась в нашу беседу Вивьен. — Я прекрасно переночую в своем шатре.       Я оглянулась на остальных спутников: большинство, кажется, успело слегка опешить от такой Хранительницы, прийти в себя и заняться какими-то своими делами — они оглядывались по сторонам, Сэра с Варриком о чем-то шептались, к ним периодически подключался Бык. Мне казалось, что шепот у кунари должен быть громогласным, как и голос, но шпионов Бен-Хазрат, похоже, обучали и тихому разговору. К нашему разговору явно прислушивался только Солас и, как оказалось, Вивьен. Вопреки моим предчувствиям, чародейка выглядела вполне нейтрально, даже снисходительности почти не осталось. То ли подобное отношение вытаскивали из глубин души специально ради меня, то ли орлесианка все же вняла моим словам и постаралась вести себя приличнее. Второе предположение мне льстило, так что, скорее всего, верным было первое.       Как бы то ни было, раз уж она сама вмешалась в беседу, я сочла нужным представить:       — Это мадам Вивьен, императорская чародейка из Орлея. А это Хранительница Ланайя, глава клана…       — Ого! — подруга уставилась на орлесианку с искренним интересом. — Значит, ты главная среди магов Орлея? Говоришь им, что делать, и разбираешь споры?       — Вроде того, цветик мой, вроде того, — согласилась Вивьен. Ланайя качнула головой:       — Ну, надо же! У нас тут из церковных колдуний только Винн бывала, да и она давно уже. Ай, ладно, вопросы потом! Каммен!       Я не сразу сообразила, что эльфийка зовет кого-то из своих — только когда на зов прибежал один из охотников, молодой, лопоухий, что с учетом длинных эльфийских ушей выглядело довольно забавно. Но строгое выражение лица намекало, что шутить с ним не стоит, по крайней мере, чужакам.       — Каммен, проводи гостей, покажи место под шатры, — велела Хранительница. И уцепила меня за руку: — А тебя я сама отведу, пошли. И девчонок своих бери.       Из девчонок у нас оставались только Ванда и Сэра, причем последняя так увлеклась общением с Варриком, что ее пришлось отрывать едва ли не за шкирку. Впрочем, с этим справилась демонесса, мне не пришлось даже просить.       Остальные благополучно ушли вместе с Камменом куда-то на другой берег пруда: там аравелей было не видно, да и фонари стояли реже, видимо, в ту сторону эльфийское поселение разрастись не успело. Я проводила их тоскливым взглядом: хотелось бы надеяться, что сдержанности Вивьен хватит хотя бы до выхода в лес, и Максвелл последует ее примеру, но я все равно переживала. Шутить они, конечно, ни над кем не будут, но особо горячим эльфийским головам хватит и пары высокомерных взглядов, чтобы вспыхнуть. Может, и хорошо, что их выселили на границу деревни.       Нас Ланайя повела, напротив, в центр поселения. Я даже почти сразу угадала, куда нас поселят: один из аравелей заметно выделялся среди остальных размером и украшениями: просторный шатер был раскрашен теми же киркволльскими узорами, что я видела в эльфинаже, а на корни-стены были повязаны ленточки, бусины и даже цветной флажок. Хранительница мой взгляд перехватила и с заметной гордостью проговорила:       — Вам будет тепло и безопасно внутри. Я сама выращивала adahleth, переплетая их в руны и вкладывая силу. На каждый аравель! Зато внутри хорошо, словно на ладони Творца. А рисовала Мерриль.       — Расскажешь потом, как выращивать? — с завистью поинтересовалась я. Вопросов у меня роилось в голове столько, что я не знала, с чего начать. И начала, как и всегда, с магии.       — Это сложно, — с сожалением покачала головой Ланайя. — Я могу, но ты же не маг.       — Мне все равно интересно, — я улыбнулась. — А Мерриль была здесь?       — В прошлом году, со своим шемленом, — Ланайя улыбнулась, выбрасывая из головы прошлую тему, а потом и засмеялась: — Он ужасный! Пановен хотела его пристрелить, а Фэлос даже пытался. Но я, знаешь, поняла, почему она осталась с ним. Наверно, если бы наши Хранители были такими, мы бы вернули Халамширал.       Похоже, о демоне и ссоре с Маретари Мерриль не рассказала, и я только порадовалась. Врать или отмалчиваться, спроси Ланайя что-нибудь, я бы не стала, разговор мог бы дойти и до моего участия в той ссоре, а там рукой подать и до вопросов о Ванде. Может быть, Хранительница и сама уже о ее сущности догадалась, а может, нет; в любом случае, пока слова не произнесены, тайна вроде как и не раскрыта.       К тому же, Хоук и правда прекрасная причина уйти из клана.       На мгновение Ланайя задумалась, а потом махнула рукой:       — Хвала Творцам, что таких нет. Плохо бы это кончилось.       Аравель оказался внутри едва ли не больше, чем выглядел снаружи. Пожалуй, наш отряд мог бы поместиться здесь и целиком, правда, без особого комфорта. Но ночевать в одной палатке с кучей малознакомых мужчин и Вандой с ее вкусами — то еще испытание. Особенно когда один из этих мужчин смотрит на тебя как на маленького капризного ребенка, а другой периодически бросает такие трепетные и ожидающие взгляды, словно я собираюсь вот-вот вознестись на небо и он боится это пропустить. Вот на троих — или даже двоих, если Ванда уйдет искать другие развлечения на ночь, — здесь места было с избытком.       Осмотревшись, я вспомнила, на чем мы закончили разговор, и нерешительно поинтересовалась:       — А Каммен очень обидчивый?       — Да нет, мальчишка ещё, — отозвалась эльфийка, выглядящая не намного старше этого мальчишки. — Ну, то есть охотник уже, но сильно не зарывается. И вообще спокойный. А что?       — Да есть у нас там парочка… — нерешительно проговорила я. Своих спутников даже перед подругой, даже за глаза, в плохом свете выставлять не хотелось. Но и не предупредить я не могла. — Они не очень привыкли к долийцам.       Сэра вдруг хохотнула и напрямую озвучила то, что я пыталась передать завуалированно:       — Рожи у них кирпича просят. Вивви вообще та ещё стерва, про ее говнистость весь город знает, да и у Трева знатнючность из всех щелей лезет. Если б не то, что польза от них какая-никакая есть, я бы и сама не выдержала.       Ланайя засмеялась:       — Нет, Каммена они вряд ли разозлят. Точнее, он за себя мстить не решится, а Гейну я ещё вчера отправила на разведку. Это его жена. Не волнуйтесь, я всех предупредила, чтобы вели себя хорошо и не позорили деревню. Что мы, шемленов не видели?       — Таких — вряд ли, — фыркнула Ванда, и эльфийка снова засмеялась.       Деревней подруга, очевидно, называла свое поселение. Для человеческого жилья это было бы очень смелое название, но для долийцев, наверно, уместно было бы даже городком назвать. Я поинтересовалась, переводя тему:       — А название у деревни есть?       — Да все никак не выберем, — тут же повернулась ко мне Ланайя, причем веселость тут же сменилась досадой. — Я хотела придать какой-то смысл, а какой тут придашь? Это ведь подарок, как твой шест, если бы не Страж, кочевали бы мы дальше… Но Сарел уперся, что от шемленов у нас никаких подарков нет и быть не может. И ладно бы предложил что-то, так только критикует. Я уже боюсь на него клан оставлять.       — Точно, ты же сказала, что уезжаешь, — припомнили я. — Далеко?       — Далеко, — Ланайя со вздохом кивнула. — В Арборской глуши собирается Арлатвен. Прошлый я пропустила, но в этот раз надо ехать — мне нужен Первый, а у нас никак дар ни у кого не проявляется. Ладно, вы отдыхайте, вечером поговорим.       С этими словами Хранительница махнула рукой и стремительно куда-то ушла.       «Не уведут меня мечты в Броселиандский лес», — шумело в кронах бесконечно высоких, древних как сама эта земля деревьев. Их кроны смыкались, переплетались между собой, образуя живые шатры, наполненные светящимся зеленью воздухом, щебетом птиц и едва слышной мелодией, смутно знакомой и давно забытой.       Лес полнился звуками: шелестом листвы, звоном падающей росы и тонким, едва слышным стрекотом кузнечиков. Где-то вдали постукивал дятел, пение птиц то взмывало к вершинам звука, то вдруг замолкало до полной, укрывающей плотным облаком безмолвия тишины, давящей на уши. Звуки леса казались привычными, успокаивали, настраивали на мирный лад. И не стоило вслушиваться в них глубже, чтобы не обманываться едва слышным топотком чьих-то следов, блуждающим по самой границе слуха хихиканьем, далекими, полными боли стонами. Чтобы не слышать почти привычного шепота с той стороны Завесы. Чтобы не улавливать музыку, которой здесь быть не могло.       Лес полнился запахами: нагретой за утро смолы, свежести и тишины с ноткой мшистой влаги, хвои и дикой ягоды. Нос дразнил запах грибов, его перебивал аромат ландышей. Их укрывал легкий, как вуаль, но настойчивый привкус черемухи. Хотелось оставить проблемы за границами деревьев, вдыхать свежий, влажный воздух с нотками сырой, остывшей земли. Хотелось не чувствовать железного запаха крови.       Лес полнился магией: Завеса трепетала, звенела, изгибалась, как струна в руках умелого барда — и, как и с умелым бардом, предугадать, подарит ли эта струна прекрасную песню или острую смерть, было нельзя.       «Не надо тайных мне земель, в которых сердце спит»…       — Чудное местечко, но вчера мне нравилось куда сильнее, — заметил Дориан. — Ты уверена, что то будущее все-таки не наступило?       — Там Брешь разрослась настолько, что почти поглотила мир, выпустив Тень наружу. Здесь Завеса всегда была настолько тонка, что сон и явь почти смешивались, — я дышала полной грудью, пытаясь разобраться в сплетении ароматов, вслушивалась в нюансы, всматривалась, но не могла уловить конкретных изменений. — Но что-то не так. Что-то…       Вчера все было иначе — по сути, почти весь день мы шли только по опушке, среди подлеска, кустов, не слишком толстых, явно молодых деревьев. Южный Бресилиан казался обычным лесом, едва ли не рощицей, где удобно гулять по тропинкам в поисках вдохновения. Он был обжитым, принадлежащим клану: вдоль дорожек даже через час ходьбы попадались фонари-цветы.       Неладное началось только под вечер, когда мы пересекли Бресилианский проход — широкую просеку, почти дорогу, ведущую к Гварену, — и вошли под кроны высоких древних деревьев. Поначалу я ничего не заметила: за пару поездок успела привыкнуть к общей необычности этого места, а потом споткнулась практически на ровном месте, только не то пыль, не то туман под ногами взметнулись. Может, и на это не обратила бы внимания, если бы почти сразу не раздалось тонкое, почти детское хихиканье.       А ночью одолевали сны. На этот раз не те, что мучили меня уже почти месяц, и не стандартные мои кошмары; запомнилось чувство погони, танец, отдающийся болью во всем теле, острые клыки и кровь. Потом все смыл лавандовый туман, и я, на мгновение проснувшись, только ближе придвинулась к сидящей рядом демонессе.       — Деревья и деревья, что не так? — отозвался Железный Бык. — Разве что столько хорошего леса зазря пропадает.       — Лес изменился, — спокойно проговорила Ланайя. Хранительница, вопреки советам Сарела, своего заместителя и сказителя клана, отправилась с нами. Ее странности леса и дурные сны словно и не допекали, хотя у остальных, я видела, ночь прошла не менее муторно, чем у меня. — Раньше он был… спокойнее. Все опасности — понятными и привычными, и для нас, и для людей.       Пока что лес выглядел как всегда: деревья были обыкновенными, хоть и огромными — дубы, буки, ели, сосны. Между ними петляла довольно широкая, утоптанная тропинка, то ныряющая в овраги, то поднимающаяся на пригорки, словно тот, кто ее топтал, не признавал обходов. К холмам я относилась настороженно — еще помнились два огненных шара, вылетающие из-за одного такого; впрочем, в знакомстве с одним из Недозволенных огненные шары были наименьшей из проблем. Что самое и, возможно, единственное приятное: сейчас демонической магии я не видела, только естественную, природную — или, по крайней мере, ту, что считалась за естественную в этом лесу. Разве что сияли и воздух, и деревья, и даже камни в правильном зрении сильнее, чем раньше.       «И лес волшебный, где с рассветом вепрь был убит»…       — А теперь мы словно входим в сказку, — слова вылетели у меня сами, будто их прошептал кто-то другой. Я мимолетно порадовалась, что на этот раз Родерик не с нами — не хотелось бы ловить на его открытое сознание местных духов, — но почти сразу эти мысли были смыты неуловимой, тонкой, как яд, магией леса.       А ведь я совсем не разбиралась в ядах.       — Право, дорогая, даже для вас это излишне романтично, — усмехнулась императорская чародейка. — Входим в сказку? Это всего лишь лес и всего лишь демоны. В них нет ничего сказочного.       Я оглянулась на женщину. Вокруг нее шепот Завесы будто сгущался, и мне мерещилось марево, как и всегда, когда перемычка между мирами истончалась слишком сильно. Но она этого, похоже, не замечала или успешно игнорировала. Впервые за десять лет мне пришло в голову, что обучение магов в Круге может быть и не слишком полезной вещью. Иногда «не замечать» было слишком большой роскошью.       — Романтично? Вы читали не те сказки, мадам Вивьен, — пробормотала я. Все сказки, который я слышала, делились на две категории: детские, где в конце все жили долго и счастливо или, по крайней мере, долго и счастливо по мнению вмешавшихся богов, и древние, полные крови и чудовищ. Откуда-то вырастало ощущение, что мы вляпались именно во вторую.       «И гордых королев венцы склоняются над ним»…       Ощущение взгляда в спину появилось внезапно, словно меня толкнули. Это внимание не казалось враждебным, скорее в нем было любопытство, но какое-то деятельное и не слишком приятное. Я оглянулась, но вокруг по-прежнему шумели деревья, шелестя листвой, зеленел пропитанный запахами воздух — никакого, даже самого мимолетного движения, никаких чужаков. Только тропинка изгибалась по склону холма, и мне на мгновение показалось, что она словно размылась перед глазами, а когда появилась вновь, то чуть изменилась.       — «Они могли принять обличье ланей или выдр, И фей лесных, и ястребов со взглядом голубым», — пропела вдруг тихонько Ванда, вторя песне ветра, и я вздрогнула. Интересно, какого цвета глаза у меня-ястреба?       Демонесса, и так шедшая почти вплотную ко мне, придвинулась еще ближе, словно хотела защитить от чужих взглядов. В руках у нее материализовался лук, лицо казалось встревоженным, а ноздри яростно раздувались — то ли она пыталась уловить какие-то неведомые мне запахи, то ли злилась. Но последнего я в ней не ощущала.       — Ну, хватит, — хмуро бросил Максвелл. Он тоже довольным не казался, хмурился и периодически нашептывал какие-то заклинания — в этот раз я не следила за ними, любой интерес забивала тревога. — Дамы, возможно, что-то неожиданное в этом лесу и произошло, но мы уже встречались с доброй дюжиной проблем с Завесой и вряд ли встретим что-то принципиально новое. Прекратите нагнетать панику.       — Не, Трев, тут и правда жопа, — так же хмуро отозвалась Сэра. Я не ждала от нее каких-то комментариев: магии лучница заметно опасалась и не разбиралась — не хотела разбираться — в ней совершенно; однако ей удалось меня удивить. — Завеса как леденец, прозрачная, яркая, сладкая, но надкуси — развалится.       — О, вы заделались в специалисты по Завесе, Сэра? — вскинул брови маг. — Солас, похоже, вам пора переживать за ваше место.       Эльф бросил удивленный взгляд на лучницу, но комментировать не стал; похоже, ему окружающее тоже не нравилось, но в то же время вызывало любопытство. Сама Сэра буркнула:       — Я щас в гадалки заделаюсь. Так вот, предвижу, что кто-то может получить стрелу в жопу в ближайшем бою.       — Как уже получил лягушек в постель? — с холодной иронией уточнил Максвелл. — Ребячество, Сэра.       Она только непримиримо фыркнула, но отвечать не стала.       Ветер вдруг зашумел в кронах, засвистел, и зелень воздуха начала меркнуть, словно солнце, пробивающееся сквозь листву, затягивало тучами. Атмосфера вокруг неуловимо изменилась, чувство опасности снова всколыхнулось и больше не утихало, несмотря на мирный птичий щебет, цветочные ароматы и отсутствие врагов. Иногда то, что врага ты не видишь, не говорит о том, что его нет…       Туман начал затягивать тропинки к полудню — нехарактерное явление для нормального леса. Был он непрогляден, но, к счастью, клубился на уровне коленей. Потерять в нём спутников было невозможно. А вот спотыкаться я начала чаще — и не только я, доставалось и Ланайе, которая знала Бресилиан лишь немногим хуже собственного аравеля, и Соласу, везде, кажется, чувствующему себя комфортно, и нашим «воплощениям идеала»; строго говоря, Вивьен и Максвеллу доставалось чаще всех. Правда, только до поры до времени, потом маг не выдержал, зло прошипел какое-то незнакомое заклинание — я даже не успела разглядеть его, так быстро оно соткалось — и развеял туман на несколько метров вперед. Вместо тихого хихиканья раздался почти ультразвуковой писк, но спотыкаться мы после этого перестали.       — Интересно, что это за хрень? — пробормотал Варрик, но отвечать ему никто не стал. Солас задумчиво посмотрел на Тревельяна и тоже, только молча, сплел незнакомое мне заклинание. От него туман стал расходиться волнами, позволяя нам видеть тропинку; теперь и визг, и хихиканье сменились возмущенным ропотом, который смолк почти моментально.       Все чаще по дороге попадались древние руины все той же характерной постройки — эльфийские арки и окна, стены человеческой работы. Некоторые из них так вросли в землю, что войти не представлялось возможным, другие приглашающе раззявливали темные провалы дверей, но гостеприимными отчего-то не выглядели.       Когда тропинка свернула в очередной овражек — теперь она шла не поперек него, а вдоль, по дну, — я, с одной стороны, испытала облегчение, с другой, тревогу. Не видеть больше руин было скорее приятно; но арки так и остались над тропинкой — в последний раз я такое видела, когда навещала одержимого эльфа, Миталлена. А до того — когда мы с Ланайей и Мерриль ходили на поиски осколков элувиана. Оба раза закончились не очень плохо, конечно, но и приятного было мало.       Шелест листвы казался насмешливым, кажется, прислушавшись, можно было даже уловить медленные, гулкие колкости. Стенки оврага меж тем становилось все выше, а наша тропа — все сумрачнее, так что лично меня зрение вскоре стало подводить. Возможно, на него влиял мой ястреб, но при таком неверном освещении мне все казалось нереальным, чуть размытым; иногда мерещилось разное — валун поначалу казался кустом, у небольшого деревца вместо дупла я видела зубастую пасть. Настроения это не добавляло, но зажечь свет я не просила — не хотела представать трусихой, а ещё казалось, что лишняя магия на пользу сейчас может и не пойти.       Снова заговорил Дориан. Похоже, он обвинений в трусости ничуть не боялся, независимо от того, правдивы они были бы или нет.       — Кажется, ты говорила, тут велось много боев с применением магии? Думается мне, магия осталась.       — На самом деле, такой биографией — ее краткой версией — может похвастаться большинство лесов Тедаса, — отозвалась я, с благодарностью отвлекаясь от пристального разглядывания стенок оврага. — Когда-то здесь жили эльфы, потом пришли люди, было много битв, результат известен. Но в том же лесу Планасен ничего подобного я не видела. А здесь сам видишь…       Я огляделась по сторонам, прищурившись, и неуверенно проговорила:       — Даже деревья… это ведь уже не дубы. Не сказать, что я хорошо разбираюсь в ботанике, но таких все же больше нигде не видела.       — Их и нет, — проговорила Ланайя. Она по сторонам смотрела с любопытством и, кажется, радовалась, что смогла впутаться в такое приключение. Правда, эльфийка еще пыталась вести себя, как положено строгой Хранительнице, но этой маске не верил, кажется, никто. — Я же тебе говорила, здесь каждый куст пропитала магия. Мы много где были, клан на одном месте впервые так долго. И подобных растений, как в сердце Бресилиана, нет нигде.       Я кивнула и продолжила:       — Здесь вообще все не так. Вы видели по дороге развалины. Вот эти арки, и окна, и дверные проемы — это работа эльфов. Они здесь, в отличие от других мест, жили и после войны с людьми. Но стены сложены тевинтерскими мастерами или, по крайней мере, теми, кто им подражал. Можно было бы решить, что один из народов воспользовался зданиями другого, перестраивая на свой лад, но внутри есть статуи и алтари эльфийских Творцов, при этом мебель и ловушки человеческие.       — А в одном из коридоров мы видели статую гномьей работы, на которой была памятная табличка в честь сотрудничества гномов и эльфов, — подхватила Ланайя. — Жаль, ее засыпало, когда мы вниз провалились.       Солас, уже слышавший эту историю, кивнул:       — И впрямь, жаль. Возможно, стоило бы показать ее другим, как напоминание о выгоде сотрудничества.       — Ну, гномы с эльфами вроде и так не воевали, — хмыкнул Варрик. — А про людей на той статуе написано не было, насколько я помню эту историю.        Солас покосился на гнома с улыбкой, кажется, немного насмешливой, но не ответил. Мне стало интересно, о чем он подумал — почти на все у нашего специалиста по Тени находилась какая-нибудь история, слушать которые мне нравилось, — но вопрос замер у меня на языке, так и не сорвавшись: заговорил Блэкволл.       — Ветра нет, а листья шелестят.       — Точно, — согласился Бык. — И другие звуки стихли.       — Птиц часто не слышно из оврагов, — неуверенно ответила я. Правда, Мерриль в прошлый раз говорила…       — И в таких оврагах можно встретить порождений тьмы, — тоже вспомнила Ланайя. Голос у нее все еще оставался спокойным и даже чуть оживленным, но посох перекочевал в руки, да и сама эльфийка, до того идущая первой, чуть замедлилась, чтобы поравняться со мной.       Напоминание о порождениях тьмы радости мне не доставило, но испугаться толком я не успела. Максвелл усмехнулся:       — Не в этот раз, — и метнул куда-то направо и вверх огненный шар. Шелест листьев стал куда громче, а раздавшийся следом душераздирающий скрип и вовсе едва не оглушил.       Из-под земли, там, где стоял Тревельян, вырвался корень с таким острым концом, что, не отпрыгни маг, быть бы ему насаженным на него как бабочке. Я спохватилась всего мгновением позже, навесила щит на него, а затем и на всех остальных спутников. А потом лес вокруг сошел с ума.       Горящее ярким пламенем дерево съехало в наш овраг; сначала мне показалось, что оно упало — потому что какие ещё причины могут быть? — но оно вдруг заскрипело и зашелестело горящей листвой, раззявило дупло, на этот раз оказавшееся пастью, и попыталось укусить Сэру. Эльфийка заорала что-то нецензурное и отскочила, так что противник даже защитную сферу зацепить не успел. Он возмущенно заскрипел, из-под земли снова полезли корни и шипы, а сверху со скрипом начали спускаться другие сильваны.       — Создатель, а это что за твари? — пробормотал Блэкволл. Ответила ему Ланайя:       — Сильваны. Одержимые деревья.       — На этот раз одержимые все-таки демонами? — с усмешкой уточнила я; при виде реальных врагов волнение отступило. Последний раз, когда мы обсуждали эту тему, я высказывала сомнения в агрессии подвижных деревьев, мне такие не встречались — если не считать подопечных Веланны, — а теперь вот довелось увидеть. Вспомнив долийку-Стража и ее возможности, я тут же поинтересовалась: — Сможешь их под контроль взять? Я видела, Хранители так могут.       Подруга неопределенно пожала плечами, что я расшифровала как «попробую». Но сделать она ничего не успела, к эльфийке метнулось сразу несколько корней, пытаясь опутать, заключить в клетку, и я усилила на ней защиту. И на остальных тоже — остроту шипов этих тварей я помнила прекрасно, благо, испытать довелось на себе. И следующая древесная клетка выросла вокруг меня — похоже, сильваны чувствовали движение магии и в первую очередь старались избавиться от ее обладателей.       Ванда метнулась ко мне, и я велела:       «Лучше помоги Ланайе».       Демонесса недовольно нахмурилась, но спорить не стала — мне несколько корней никак не могли помешать заниматься защитой, а вот эльфийке с посохом требовалось пространство. Я прикрыла глаза, стараясь ощутить своих спутников, и окутала щитами всех сразу. В этот раз было не сложно — и нас было мало, и с врагами не перепутать, сильваны сильно отличались размером. Клетка мне ничуть не мешала, так что я даже пытаться не стала из нее выбраться, благо, до меня шипы достать не могли.       Весь бой прошел практически в стороне от меня: если поначалу я ещё пыталась отследить, кто чем занят, то потом закрыла глаза окончательно и сосредоточилась на щитах. Даже сквозь веки я ощущала яркие вспышки и жар огненных шаров; слышала крики, в основном, злорадные или возмущенные, и почти все они принадлежали Сэре; хеканье Блэкволла — Страж словно не дрался, а рубил дрова, и это успокаивало; скрип и шелест сильванов, глухие удары, щелчки тетивы. Впрочем, последний звук быстро сошел на нет; поскольку никаких пробелов в нашей защите я мысленным взором не видела, решила, что от стрельбы отказались из-за отсутствия эффективности — какой вред деревьям от стрел, в самом-то деле?       Но, со стрелами или нет, одержимым деревьям отряд умелых воинов и, особенно, магов оказался не по сучкам. Едва последний сильван упал, я распахнула глаза, собираясь наконец-то выбраться на свободу, и тут же их закрыла, еще и прижмурила: сейчас древесная ловушка стала походить не на клетку, а на полноценный купол, изнутри усыпанный длинными острыми шипами, и между ними и мной мерцала лишь тонкая золотистая полусфера моего щита. Я не знала, как мыслят сильваны — и мыслят ли вообще, — но подозревала, что каждый из них решил избавиться для начала от меня. К счастью, им это не удалось, но изнутри этот купол неуловимо напоминал мне киркволльскую церковь после взрыва; паника накатила внезапно и мощно, словно цунами, и от ужаса хотелось заскулить. Сил хватало только на то, чтобы держать язык за зубами и не смотреть — с закрытыми глазами можно было представить, что вокруг ничего нет.       Я пыталась сосредоточиться на чем-нибудь еще: мягкой земле, на которую я опустилась, шелестящих листьях, приятном запахе горящей смолистой древесины, голосах спутников… Когда бой окончился, оказалось, что собраться всем рядом не так уж и просто: весь овраг оказался завален ветками, брёвнами и даже целыми, хоть и обожженными, деревьями. Разбредаться и искать какой-нибудь обход никто не торопился, справедливо подозревая, что разделившийся отряд перебить проще; отчасти это вызывало облегчение, отчасти я жалела о таком благоразумии окружающих — возмущение сейчас помогло бы сбросить оковы страха.       «Мы сейчас вытащим тебя», — взволнованно пообещала Ванда, явно ощутившая мое состояние. Но ответить я ей не нашла в себе сил. Впрочем, и не понадобилось, голоса приблизились, кто-то взялся за деревянную ловушку руками, осторожно, явно боясь зацепить меня. Корни поддавались неохотно, с таким треском, что могли бы затмить и живых сильванов. И едва между ними показалось хоть какое-то пространство, как я не выдержала и рванула наружу. Не будь на мне доспеха, ободрала бы все плечи, но сейчас это было последнее, что меня волновало.       Ванда меня перехватила, вытащила наверх едва ли не за шкирку и крепко обняла, не давая волю моей панике. Варрик сочувственно проговорил:       — Все в порядке, Перчинка, ты с нами, в лесу. Мы тебя отовсюду вытащим.       — Варрик, кто же так утешает? Ну-ка, у тебя наверняка ещё что-то осталось, — по моей талии пробежались ловкие, музыкальные пальцы, дошли до сумки и нырнули внутрь. — Ого, вот это запасы! Алиена, я уже признавался тебе в вечной любви? Если нет, имей в виду.       С этими словами Дориан вытащил из Кармана странника очередную бутылку вина, открыл едва ли не одним движением и сунул мне под нос:       — Выпей, определенно станет легче.       — Вот что значит — практика, — заметила Ванда, выпуская меня из объятий. Максвелл хмыкнул:       — Не рановато ли празднуете? Мы только вошли в этот лес, а уже половина отряда планирует набраться?       Дориан, не отвечая, поднес бутылку едва ли не к самому моему лицу; впрочем, сопротивляться я и не планировала, послушно сделала глоток, за ним второй…       Варрик меж тем укоризненно заметил:       — Брось, Магистр, с чего тут напиваться? Терапевтические дозы.       С последним не согласиться было сложно, потому что после пары глотков бутылка исчезла и, кажется, пошла по рукам. Зато рядом появилась Ланайя, прошептала какое-то заклинание, и по спине щекоткой пробежало заклинание, теплое и приносящее покой. Я на мгновение прикрыла глаза и выдохнула:       — Спасибо.       А потом все же осмотрелась. Поваленные деревья сдвинули на край тропинки — откровенно говоря, от нее после этого мало что осталось, все пространство заняли обломки недавних противников. Некоторые из них ещё тлели, но открытого огня видно уже не было. Возле меня собрался весь отряд; сквозь древесную ловушку пробивался, судя по всему, Бык. Я повторила:       — Спасибо. Я… не люблю замкнутые пространства. Идём дальше?       — До сих пор я за вами подобной пугливости не замечал. Чем нам это будет грозить? — Максвелл, сложив руки на груди, явно не торопился продолжить путь, и никто другой первым двинуться не решался. Я глубоко вздохнула, понимая, что объясниться, по всей видимости, придется.       — Когда взорвали церковь в Киркволле, я была внутри. И несколько часов, пока к нам пробирались через завал, удерживала щит, не давая камням нас раздавить. У меня и до этого бывали приступы клаустрофобии, но после я стала совсем плохо переносить тесные пространства. Теперь можем идти?       Тропинка из оврага вышла довольно скоро, и это радовало: по крайней мере, теперь мы в наблюдениях не были ограничены. Но особой необходимости больше не возникало: лес словно подуспокоился, шелеста листьев, теперь вызывающего определенные подозрения, слышно больше не было, зато вернулись птичьи голоса. Правда, вокруг стемнело, и было неясно: то ли солнце окончательно спряталось за тучи, то ли кроны деревьев переплелись настолько плотно, что света не пропускали вообще. Откровенно говоря, больше всего было похоже на вечерние сумерки, но так долго просидеть в этом несчастном овраге мы все же не могли.       Спустя минут двадцать мне пришлось усомниться в собственной логике: деревья чуть расступились, открывая просеку, но светлее не стало, более того — между кронами показалось небо, абсолютно чистое, без единого облачка. Синее-синее, практически кобальтовое, словно солнце уже давно село.       Обдумать этот феномен я не успела. Ланайя, снова вырвавшаяся вперёд, внезапно замерла, прислушиваясь, и я последовала ее примеру — судя по всему, дружелюбного нам здесь ничего не встретится, так что стоит оставаться настороже. Несколько мгновений слышно ничего не было — ничего постороннего, разговоры в отряде шли фоновым шумом и особенно не отвлекали, — но потом я все же уловила отдаленные звуки боя. Похоже, кто-то ещё решился на прогулку по лесу и попал в ту же ситуацию, что и мы.       Уговаривать остальных поторопиться не пришлось: оставлять на растерзание деревьям кого бы то ни было отряд не пожелал. Правда, Сэра под нос ругалась, что мало ей одной магической дряни, так мы и во вторую лезем, но ее претензий никто не поддержал — в любом случае, стоило высказать их до поездки в лес.       На крупной поляне, возле невысокого холмика, скорее даже насыпи, с узким черным провалом пещеры по центру, сражались порождения тьмы с неким рыцарем — подробности разглядеть не позволяли сумерки. Да и не стали мы останавливаться, Бык едва ли не с разбегу ринулся в битву, Блэкволл отстал от него едва ли на пару мгновений, остальные тоже взялись за оружие. Ванда, скосив на меня на мгновение глаза, встала рядом, и я вздохнула с облегчением: порождения тьмы пугали одним фактом своего существования.       Но, как ни странно, особых сложностей противник нам не доставил — даже сильваны отняли больше времени и сил. Возможно, дело было в том, что мы появились неожиданно и сумели застать оскверненных тварей врасплох, но уже минут через семь необходимость в щитах отпала, Ванда снова спрятала свой лук, а Вивьен брезгливо смахнула с рукава невидимую пылинку.       — А где тот мужик? — недоуменно поинтересовался Бык. Блэкволл хмуро осмотрел поле боя — среди темных тел, заляпанных черной кровью, и впрямь не наблюдалось того, кого мы так оголтело ринулись спасать. Удостоверившись в этом, лже-Страж хмуро посоветовал:       — Тебе лучше отойти. Кунари скверной заражаются не хуже всех остальных.       Сам он благоразумно последовал своему же совету, так что и Бык проверять собственную устойчивость не рискнул, хоть и безо всякой охоты. Блэкволл, осмотревшись, продолжил:       — Возможно, кого-то мы упустили, и он увел рыцаря туда.       Мы дружно посмотрели на узкий ход или даже, скорее, лаз под землю. Если снаружи сумерки еще позволяли сносно видеть, то внутри царила первозданная тьма, мигом напомнившая мне заколдованные подземелья храма Думата. Сглотнув ставшую вязкой слюну, я невольно отступила ближе к демонессе и осмотрелась правильным зрением: к счастью, тьма была немагического происхождения, но это не слишком утешало.       — Ты, должно быть, шутишь, Герой, — пробормотал Варрик, недовольно поморщившись. — Опять под землю?       — Полагаю, так и есть, — невозмутимо согласился Максвелл, покинул наш не слишком стройный ряд магов и лучников и подошёл поближе к лазу. — Судя по всему, выйти с этой поляны можно только через этот проход.       — О чем вы, цветик мой? — Вивьен нахмурилась. — Мы можем как минимум вернуться. Или проложить собственную дорогу, в конце концов, мы маги.       — Осмотритесь, — пожал плечами Тревельян.       Я последовала совету. Поляну окружали не только деревья, которые я заметила изначально — сложно пропустить таких исполинов, — но и густые заросли колючих кустов, кажется, ежевики, продираться сквозь которые ни малейшего желания не появлялось. То есть, если бы была очень большая необходимость… Я оглянулась. Тропы за спиной не было, как и просеки — кусты окружали нас со всех сторон.       — Сходить даже с обычных тропинок в этом лесу не слишком безопасно, — проговорила Ланайя. Хранительница хмурилась, разглядывая окружение; остальные тоже крутили головами, и выглядело это так забавно, что я невольно хихикнула. Кажется, после всех эмоциональных встрясок я дошла до какого-то порога, за которым чувства притуплялись. По крайней мере, страх ушел, а его место заняла какая-то лихость, кураж, фатализм из разряда «будь что будет».       Я перевела взгляд на вход в подземелья. Темнота, в конце концов, явно пришла не от жрецов Думата. Возможно, древние эльфы, или люди, или кто там здесь жил, умели ставить и другие ловушки, но прямо сейчас я никакой магии не ощущала. А уж темноты не боялась даже в первом детстве.       — Мы в сказке, господа, — с неуместным смешком напомнила я. — И нас приглашают идти четко по сюжету, не позволяя свернуть в сторону. Имеем ли мы право отказывать?       Не выдержав абсурдности ситуации, я все-таки рассмеялась, кажется, немного истерично. Многое можно было бы списать на разорванную Завесу, на нашу сомнительную удачу… Но исчезнувшая тропинка меня добила. Какой леший может нас водить? Особенно с учётом того, что о леших в Тедасе не слышали, а Хозяйка леса, когда еще жила здесь, была, по рассказам, особой более прямолинейной. О том, что подобное могло случиться без постороннего вмешательства, я не верила. И еще вспомнилось, как тропинка и раньше меняла свое положение — тогда я решила, что мне мерещится из-за сумерек, но что если нет?       Ждать дальше не хотелось — мало ли кто еще вылезет, лучше уж самим идти навстречу и разобраться побыстрее, — я легко шагнула вперед, сначала по траве, пропитавшейся черной кровью, потом по твердой, как камень, глине, а потом тьма подземелий щедро распахнула мне своих объятия. И я бы отправилась вперед, повинуясь какой-то странной лихости, но меня перехватил за плечо Максвелл.       — Не так быстро, моя дорогая. Для начала объясните, о чем это вы говорите.       Ванда тут же оказалась рядом, готовясь, если понадобиться, отбивать меня: от мага, который и не думал меня отпускать, от порождений тьмы, которые могли вернуться — вот только я могла бы поклясться, что не вернутся, — или от любой другой опасности. Я улыбнулась ей и вывернулась из хватки Тревельяна, не зря же все детство на брате тренировалась. Но внутрь больше не спешила, насмешливо посмотрела на оппонента и пояснила:       — Сказка, Максвелл. Это же классический сюжет — группа героев входит в таинственный лес, где происходят странные вещи, преодолевает препятствия, проходит испытания и сражается с различными противниками, а в конце… тут от нас зависит, будет ли это детская сказка со счастливым концом или наши кишки развесят на окрестных деревьях.       Маг некоторое время молча переваривал мое откровение, потом посмотрел с сомнением и с несвойственной ему заботой уточнил:       — Вы пьяны?       Я снова рассмеялась. Вряд ли алкоголь тому был виной, но объяснять ничего не хотелось, так что и спорить я не стала.       Как ни странно, на мою сторону встал Солас. Он осмотрелся и мягко заметил:       — Возможно, Алиена немного категорична в терминологии, но постороннее вмешательство и правда ощущается. Тем страннее это, что сильного влияния магии я не чувствую. И Завеса, как ни странно, достаточно прочна. Хотя, соглашусь с Сэрой, ощущается своеобразно.       Максвелл открыл рот — то ли чтобы продолжить спор, то ли обсудить ощущения, но его перебил Железный Бык:       — Хочется уже убить кого-нибудь. Тогда, глядишь, и с местом этим разберемся.       — Вот уж точно, — буркнула под нос Сэра, но рваться вперед не торопилась. Признание Соласом ее правоты эльфийку на подвиги не вдохновило, да и особенно обрадованной она не выглядела.       — Мне нравится этот план, — тут же одобрила Ванда. — Убьем всех, и проблемы не будет. Ну, идем? Или так и будем топтаться на пороге?       Тьма быстро сдалась на милость четырех светлячков, которые запалили наши маги. Ванда поначалу покосилась на них, но сама решила ограничиться светящимся камнем — вливать в него силу у нее получалось куда лучше, а светлячки до сих пор или напоминали полноценные огненные шары, или гасли уже через пару минут.       Вперёд шел тоннель, рукотворный и древний — на это непрозрачно намекала покрытая трещинами каменная кладка. Сначала она показалась мне уже привычной — ровно такой же, как и в других развалинах Бресилиана, — но минут через двадцать я заметила, что она неуловимо изменилась: рисунок камней в кладке стал другим.       Идти приходилось едва ли не гуськом: тоннель был совсем узким, хоть и не настолько, чтобы на меня снова напал приступ клаустрофобии. Тем не менее, идти я предпочла первой, под всеми своими щитами сразу. За моим плечом, едва ли не вплотную, шел Блэкволл: то ли он не доверял моей магии, то ли считал, что защиты много не бывает, потому что свой — вполне настоящий, деревянный с металлической оковкой, — щит нес наготове, явно собираясь в случае чего прикрывать меня им. Это выглядело достаточно мило, чтобы даже Ванда не возражала: обычно мою защиту она не доверяла никому, демонстративно не отходя от меня ни на шаг и поглядывая при этом на Быка; сейчас она уступила свое место лже-Стражу, но пристроилась сразу за ним.       Блэкволл выглядел бледновато, и я, случайно заметив это, задумалась — неужели он испугался порождений тьмы? Это допустимо для меня, но не для того, кто хочет стать Стражем на самом деле. Мысль была не слишком своевременная, но уходить не желала. Не выдержав наконец, я едва ли не шепотом задала эту задачку самому мужчине.       — Я не боюсь порождений тьмы, — негромко отозвался он. — Но это нападение напомнило мне первую встречу с ними.       Как я поняла, именно тогда и погиб настоящий Блэкволл; тема явно тяготила моего защитника, так что продолжать расспросы я не стала. Но Страж заговорил сам:       — Алиена, мне показалось, что в этих порождениях тьмы было что-то странное.       Я нахмурилась, вспоминая, но только покачала головой: оскверненные твари пугали меня достаточно, чтобы не обращать внимания на мелочи. Что-то, правда, мелькало на краю сознания, но настолько расплывчатое, что я не стала даже пытаться уловить это ощущение.       Зато в разговор влезла Ванда:       — Мы с ними слишком легко справились.       Ее голос услышали и сзади: я услышала смешок Варрика. Видимо, Максвелл был где-то в хвосте нашей процессии, потому что не высказался — обычно он себя в комментариях не стеснял.       Блэкволл в ответ с сомнением качнул головой, но отвечать не стал.       По дороге нам не встречалось никого и ничего: ни противников, ни поворотов и ответвлений, даже завалящего камушка или нашлепки мха было не видать. К счастью, скверны тоже не попадалось, что наводило на мысль о правоте воина: что-то странное тут определенно творилось. Впрочем, это было понятно с самого начала.       Практически однородное окружение, монотонность шагов и тишина навевали сон; казалось, идём мы уже несколько часов — хотя я не была уверена, что эти ощущения правдивы. Внимательность снижалась, так что внезапно появившийся поворот я едва не пропустила. Перекресток давал чуть больше пространства, так что мы снова собрались одной группой.       Отходящий вправо коридор отличался от нашего разительно: более темный и крупный камень, который выглядел чуть менее древним и каким-то ухоженным, что ли. То ли полумрак снова играл в игры со зрением, то ли через несколько метров даже начиналась ковровая дорожка. В этом коридоре она смотрелась бы уместно — встреть мы это место где-то еще, — но в подземельях самого крупного и древнего леса Ферелдена и сам коридор казался чужеродным вкраплением.       Императорская чародейка прошла чуть вперёд и едва заметно скривилась:       — Что ж, полагаю, теперь нам стоит свернуть здесь. Дорогая моя, ваша идея со сказкой начинает казаться мне не такой уж сомнительной. Впрочем, хороша сказочка.       — О чем вы? — поинтересовался Максвелл. Но Вивьен только качнула своей рогатой головой и изящно повела рукой:       — Идемте. Кто-то, похоже, решил, будто может играть со мной. Полагаю, он не знал настоящей Игры.       Гнев чародейки был ледяным, почти незаметным — держать лицо у нее выходило куда лучше, чем у меня, так что со стороны и не догадаешься. Но аура вокруг нее становилась настолько давящей, что вблизи ошибиться было невозможно.       В очередной раз я убедилась, что из Вивьен получился бы очень серьезный враг. Попробовать с ней подружиться, что ли? Союзник из нее тоже может выйти неплохой, хоть и раздражающий. Но привыкла же я к Максвеллу? Почти.       Вперёд она летела красивой скользящей походкой, грациозной даже более, чем обычно. Я на всякий случай накинула на нее щит — мало ли что ждёт впереди, — но сама Вивьен коротко рассмеялась и кивнула:       — Благодарю, цветик мой, но это лишнее. Здесь пригодятся другие доспехи, и ими я владею в полной мере.       Ванда глянула на нее с любопытством, коротко покосилась на меня и сочла, видимо, что в центре отряда мне ничего не грозит — отправилась догонять советницу императрицы. Я только проводила ее взглядом и старательно промолчала: не могу же я все время держать подругу возле себя. В конце концов, жить ей и самой нравилось, так что осторожность она соблюдать будет.       Коридор показался бесконечным. Если первые минут десять мы все ожидали… чего угодно, нападения, встречи, хоть императорского приема, — то после расслабились. Мягкий ковер глушил звук шагов, на каменных стенах стали попадаться гобелены, правда, так удачно затемнённые, что сюжеты на них было не разглядеть. Аура гнева вокруг Вивьен сгущалась, но направить эмоции было не на кого, так что чародейка шла вперёд и молчала.       И когда напряжение достигло пика, мы добрались, наконец, до богато украшенной двери. Вивьен, не притормозив ни на секунду, толкнула ее и вошла внутрь. Ванда скользнула следом, и сразу же от нее пришла волна удивления и чего-то, максимально похожего на панику.       — Хм. Ждала я, признаться, не этого, — проговорила чародейка.       Третьим был Варрик. Увидев помещение за дверью, он только выдохнул:       — Твою мать.       А едва я сунулась вперед — интересно же, — как дорогу перегородила демонесса:       — Тебе туда нельзя!       — Не глупи, — отмахнулась я. — Нам все равно туда, вряд ли наш противник разрешит вернуться.       Оглядываться, чтобы убедиться в этом, я не стала, но по глазам подруги, которая глянула в недра коридора, поняла, что угадала. Она явственно засомневалась, потом предложила:       — Может, превратишься в птицу? Так на тебя слабее действует.       Я только отмахнулась — и так видимость не слишком хорошая, слепнуть окончательно не хотелось, — и все-таки прошла вперёд. И едва не вылетела обратно: зал впереди снова изменился, явно не подходя коридору; геометрический рисунок наборных камней и пола навевал мысли о гномах, но пугало на это: все стены оказались оплетены светящимися жилами красного лириума.       — Моя дорогая, что же вы застыли на пороге? — поинтересовался Максвелл. Маг успел пройти внутрь и с интересом рассматривал жилы, словно видел лириум впервые. — Расскажете нам что-нибудь ещё интересное?       Я покачала головой, но ответить не успела: толчок в спину заставил невольно сделать пару шагов вперёд. Я даже не стала оглядываться, чтобы выяснить, кто это меня настолько не любит, приготовилась к волне дурноты и… ничего. Ни тошноты, ни головной боли, ни давления.       В зал ввалился весь остальной отряд, причем так быстро, словно их и самих подпихивали под спины. Солас, вошедший последним — почти неторопливо, в отличие от остальных, — заметил:       — Любопытное подземелье. Будь мы в Тени, я бы не удивлялся, но для физического мира реальность слишком… пластична. И при этом я по-прежнему не чувствую какой-то сильной магии.       — Я бы не сказал, что ее совсем нет, — усмехнулся Дориан. — Немного похоже на ощущения из будущего мира, где наш полубожественный приятель чего-то добился.       — Полагаю, мы все узнаем, когда найдем центр этой аномалии, — прервал их Максвелл. И повернулся к Варрику: — Может быть, вы порадуете нас новой информацией, раз Вестница отказывается?       Но гном тоже покачал головой. Он внимательно осматривался, явно подмечая что-то такое, чего не видели остальные. Я неуверенно сделала ещё пару шагов внутрь, прислушиваясь к своим ощущениям, но по-прежнему ничего особенного не чувствовала. Воздух стал заметно прохладнее и пах подгнившей листвой, красный лириум отбрасывал на стены алые отблески, так что казалось, что мы внутри огромного рубина. Немного кружилась голова, но не от слабости, а словно от переизбытка кислорода.       — Думаю, тайны я не открою, если скажу, что это строили гномы, — проговорил все же Варрик. — Как я понял, выходы на Глубинные тропы в этом лесу найти не проблема, так что это мог бы быть их фрагмент. Но у меня такое ощущение, что я видел именно этот зал, но совсем в другом месте. И лириума поменьше было.       Я подошла к приятелю и тоже осмотрелась, но особенно знакомым мне окружение не казалось. Зато с некоторой заминкой признала Ванда:       — А мы ведь тут сокровища искали. Изабелла вон ту стену простукивала, а тут мы нашли выход. Но тогда…       Мы обернулись назад одновременно — после слов демонессы я тоже признала крипту тейга Вальдасин, вот только постамента в центре не было, — и я кивнула головой: тяжелая каменная дверь уже была на месте, сменив собой деревянную.       — Ну, назад мы снова не выйдем, — со смесью затаенной горечи и насмешки отметил Варрик. — Надеюсь, среди нас никого похожего на моего братца нет.       — Это был идол, — напомнила я, положив руку ему на плечо. Приятель благодарно кивнул, не став на этот раз возражать, и добавил:       — Вот только тут этой дряни полно, Перчинка.       Я снова огляделась и решительно шагнула к ближайшей жиле. Ничего не изменилось, и я сделала ещё один шаг, уже не такой решительный.       — Может, не стоит? — поинтересовался Дориан. — В прошлый раз тебе это на пользу не пошло.       — Трогательная забота, но я хотел бы знать, в чем она состоит, — недовольно проговорил Максвелл, наблюдая за мной напряжённым взглядом.       Я сделала ещё один, последний, шаг и осторожно прикоснулась к жиле. И снова не произошло ничего, как если бы я касалась обычного камня. Не доверяя осязательный ощущениям, я прижалась к нему ухом, стараясь услышать, что там поет лириум, и даже понюхала — на всякий случай, как пахнет настоящий лириум, я все равно не знала. Появился соблазн еще и лизнуть — не знаю, как Завеса, а вот жила на леденец походила очень, — но так рисковать я все же не стала.       — Дело в том, — я повернулась к остальным, но от жилы так и не отцепилась, боясь верить самой себе, — что у меня специфическая реакция на лириум. Я не могу подойти к красному лириуму ближе, чем на пару метров: кружится голова, тошнит, ощущения почти как от похмелья. Чем ближе, тем сильнее, так что возможны всякие неприятные реакции. А тут, как видите, ничего. Это не лириум.       — Или ваша реакция дала сбой, — возразил Тревельян. Я усмехнулась:       — За десять лет не было ни одного раза, чтобы у меня что-то засбоило, по крайней мере, если речь идет о лириуме. На обычный я тоже реагирую странно, и Первый Чародей Ирвинг проводил различные тесты, чтобы понять природу этой реакции. Толку от этого никакого не было, но с лириумом мне пришлось контактировать плотно. Единственный вид, в котором он меня не задевает, это песок, в котором и содержание-то чистого лириума очень низкое.       — О, и как ты на обычный реагируешь? — тут же заинтересовался Дориан. — Надеюсь, без… неприятных реакций?       Я подумала, что Максвелл его прервет: сейчас моя реакция на лириум явно была не самой интересной проблемой, — но Тревельян тоже уставился на меня в ожидании ответа, причем в глазах зажегся знакомый исследовательский огонек. Мысленно позлорадствовав, я подмигнула Дориану:       — Мне тут на днях лорд Тревельян высказал претензии, что я слишком много лишнего болтаю. Так что потом скажу, наедине.       — Это легко выяснить и без объяснений, — хмыкнул Максвелл, без возражений принимая камень в свой огород, и сунул руку в свою сумку. Я сразу догадалась, что он сейчас вытащит — понять было несложно, — но отвернуться все равно не успела. Кажется, маг ещё что-то говорил или спрашивал, но я уже не слышала…       Он пел. Чарующий, мелодичный звук, в котором смешались чистый звон металла, голос флейты и чего-то незнакомого, но обещающего блаженство. Лириум манил, светился лазурью, заполняя собой весь мир, так что краснота поблекла и цели наши отступили, все стало неважным. И я пошла на зов…       Очарование спало внезапно. На этот раз глаза мне прикрыла узкая ладонь демонессы, разрывая зрительный контакт с флаконом лириума.       — Полюбовались? — недовольно спросила она. — А теперь убирай, а то мы отсюда никогда не уйдем.       Я зажмурила глаза прямо под ее ладонью, ещё и отвернулась для верности, приходя в себя. Интересно все же, откуда у меня это? Единственным, у кого я видела хотя бы немного похожую реакцию, был Справедливость, но его одного было мало, чтобы делать выводы, да и общего у нас не было ничего.       — Как видите, никаких сбоев, — негромко проговорила я. — Красный — не лириум.       Открыв глаза, увидела, как Варрик уже смелее подходит к одной из жил и касается ее. Ничего страшного не произошло, приятель прислушался к себе, а потом покачал головой:       — Пожалуй, Перчинка права. Музыка мерещится, но больше ничего.       В этот момент алые блики вдруг замерцали и начали таять — вместе со стенами, мозаично выложенными гладко обтесанным камнем. Зал оказался обычной пещерой, по стенам и полу которой змеились узловатые корни, темный зев выхода ждал нас на том же месте, где когда-то мы нашли выход из крипты. Тоннеля, по которому мы пришли, по-прежнему не наблюдалось.       — Какого хрена тут творится? — взвизгнула Сэра и отступила ближе к центру комнаты.       Не то чтобы я ее не понимала: корни казались живыми — пока смотришь, они вроде лежат на одном месте, но стоит отвести глаза, как на периферии зрения появляется какое-то движение. Проблема, однако, была в том, что корни оплели всю пещеру, в том числе и пол — и не отойдешь, и не отвернешься, постоянно кажется, что стены меняют свой рисунок.       — Кажется, нас балуют иллюзиями, — заметил Солас. Теперь в его взгляде интерес стал заметен издали. — Полагаю, Варрик, эту нарисовали специально ради тебя, раз уж ты ее узнал.       — То есть тут засел кто-то, хорошо меня знающий? — недоверчиво уточнил приятель. Вивьен снисходительно поправила:       — Не только вас, дорогой мой. Полагаю, нас всех успели побаловать каким-нибудь неприятным воспоминанием. Или, по крайней мере, некоторых.       Блэкволл нахмурился и кивнул, хотя его одобрение чародейке явно было не нужно, она его даже не заметила. Да и остальные: кажется, все перебирали воспоминания, пытаясь понять, порадовал таинственный враг их вниманием или еще нет. Я вот тоже теперь засомневалась, была ли та древесная ловушка. А сильваны? Если они были ненастоящими, то явно не ради меня — я ничего подобного не помнила; скорее, смущало то, насколько реальными они казались. Даже порождения тьмы вызвали в итоге сомнения... я даже вспомнила, что мне казалось неправильным — когда я осматривалась правильным зрением, на поляне не было ни следа скверны, как и сейчас вокруг лириума, — но первый бой, кажется, все-таки шел против реального противника. Впрочем, насколько нереально окружение? Да, тошноты я не чувствую, потому что это не мое воспоминание, но Варрик ведь слышит шепот лириума, потому что знает, что он должен быть. Что случится с тем, кто будет знать, что от нанесенной раны положено испытывать боль и даже умирать?       Хотелось надеяться, что проверять мы это не будем.       — Не думаю, что в этом чудесном лесочке засел целый легион, собравшийся специально ради нас, — заметил Дориан. — Но если противник один и знает о нас так много... Что это, чтение мыслей? Я не специалист, но это, кажется, магия крови.       — Надеюсь, хотя бы это не Корифей, —пробормотала я в ответ.       Ланайя, до того молчавшая и нервно оглядывающаяся по сторонам, проговорила:       — Я не знаю, кто такой Корифей, но слышала о таком. Хранитель Гишарель из клана Ралаферин как-то рассказывал... И ничего хорошего в этих рассказах не было.       — Главное, чтобы что-нибудь нехорошее не нашло нас, — усмехнулся Варрик, но ему тут же возразил кунари:       — Да пусть находит, а то я что-то уже заскучал.       Хотелось спросить, что такого рассказывал этот Хранитель Гишарель, но мне оставаться в пещере тоже не хотелось. Было в ней что-то такое тревожащее, отчего вдоль позвоночника пробегал озноб. Так что я снова первой двинулась в сторону тоннеля, на ходу поддержав Ланайю:       — Я бы на вашем месте тут не задерживалась. Разобраться с местными аномалиями можно будет и на свежем воздухе.       Как ни странно, спорить со мной никто не стал. Ланайя снова переместилась в голову отряда, поближе ко мне — похоже, ей это подземелье не внушало доверия, и я не могла с этим не согласиться.       Тоннель, прежде прямой как лезвие меча, теперь стал заметно заворачивать влево. Незримо шевелящиеся корни оплетали и его; теперь среди них попадались грибы — я узнавала наверняка только мухоморы, но местами торчали светящиеся шляпки: круглые, конусовидные, фиолетовые, синие, зелёные — в общем, полный набор форм и размеров. Некоторые грибы обладали легко различимым ароматом, и он разнился от шляпки к шляпке — пряный, сладковатый или с привкусом тухлятины. Метров через четыреста к ним добавились цветы с той же палитрой оттенков и ароматов, так что я снова заподозрила иллюзию. Но исчезать под моим подозрительным взглядом ни корни, ни грибы не торопились.       Шли молча и быстро, едва ли не бегом. Корни и стены сливались в боковом зрении в единую шевелящуюся массу, пестрые пятна грибов и соцветий едва привлекали внимание, сейчас сосредоточенное на мыслях. Выход оказался перед нами неожиданно: ещё пару мгновений назад казалось, что тоннель уходит вперёд ещё на многие метры, а сейчас мы уже стояли перед свисающими с потолка корнями. За этой природной занавесью густо росли кусты, было темно, словно наступила ночь, но все же отличить открытое пространство от земляного тоннеля было несложно. В этот раз собраться всем отрядом и поговорить не выходило: проход был слишком узкий. К нам пробрался Максвелл, но и только — кое-кто, я видела, даже немного назад отступил. Я хотела предупредить, что не стоит отставать, но отвлеклась.       — Рискнете и здесь пройти первой? — с некоторой иронией поинтересовался маг. Я подивились такому развитию наших отношений — от высокомерия к насмешкам, прогресс! — и отступила на шаг назад, отвечая в том же тоне:       — После вас, мой дорогой напарник. Вы же самый умелый и опытный, не буду отнимать у вас славу.       Он хмыкнул и действительно протиснулся еще ближе к корням; они вели себя так, как и положено представителям растительной жизни — висели и не пытались пошевелиться, но доверять им я не торопилась. Тревельян тоже, так что совсем вплотную подходить все же не стал, да и я накинула щит — на всякий случай.       Но все предосторожности оказались излишними: корни не торопились хватать случайную жертву, обрастать шипами или превращаться во что-нибудь смертоносное каким-либо еще способом. Маг просто отодвинул их посохом, задумчиво осмотрел пространство впереди и выжег любые препятствия одним огненным шаром. Полыхнуло так жарко, что я невольно отступила еще на шаг, наткнулась на Ланайю, и мы обе едва не упали. Зато выход был расчищен.       Снаружи и правда царила ночь — черное небо с крупной желтой луной нависало над небольшой лесной прогалиной. Звезд видно не было, вместо них в воздухе мерцали зеленые искорки, похожие на светлячков или огни Эльма. У меня же они вызвали еще одно неприятное воспоминание: о ловушке в Тени, в которую угодил Фейнриэль. Тогда над головой тоже сгущалась тьма вместо вездесущей зелени, и в воздухе плавали огоньки. Одно воспоминание потянуло за собой другое — луна выглядела ненастоящей, огромной и одинокой, прямо как в моем видении в храме Думата в Вирантиуме.       Зябко передернув плечами, я уточнила:       — Мы точно не провалились в Тень?       — Мы — нет, — отозвался Солас. — Но образы из Тени проникают сюда сквозь Завесу как мираж или иллюзии. Такое случается, но я не думал, что кто-то может воспользоваться подобной возможностью намеренно или даже управлять ей.       — То есть нам достался не просто маг, а маг с неизвестными возможностями? — с заметным предвкушением поинтересовался Бык. Я такие интонации у него уже слышала — на Штормовом берегу, когда речь шла о драконе, — и теперь слегка успокоилась. Всё-таки здесь собрались умелые воины и маги, нашему неизвестному противнику придется быть очень умелым, чтобы с нами справиться. А в самом крайнем случае Ванда просто начнет сражаться в полную силу. В силу своего демона я верила.       — У любого мага могут найтись неизвестные возможности, Железный Бык, — хмыкнул Дориан. Он оглядывался по сторонам с ленцой, но взгляд оставался острым. Внезапно что-то привлекло внимание мага, он отошел на пару шагов в сторону от входа и присел, перебирая пальцами в траве в поисках чего-то, мне невидимого.       — Я бы на твоем месте не обольщался, Дориан, — отозвался кунари, но тевинтерец его явно не слушал. Когда он поднял руку из травы, пальцы оказались измазаны чем-то темным.       — Дайте угадаю: про этот очаровательный лесок ходят легенды о демонах и магах крови? Потому что это, определенно, кровь.       — Значит, все-таки магия крови, — задумчиво повторил Максвелл. — Должен признать, мне становится интересно. Избавляться от магов крови — более подходящее занятие для Инквизиции, чем непонятные призраки. Что же мы стоим, господа? Вперед.       Спорить с ним никто не стал, хотя Сэра опять недовольно скривила физиономию — и, если уж честно, я очень хотела последовать ее примеру. И даже начала задумываться о том, чтобы все-таки выбить у Лелианы какое-нибудь задание подальше от Максвелла — Инквизиции нужен был глава, и все шло к тому, чтобы именно Тревельяна назначили главным. Это был бы не худший в моей жизни начальник, но все-таки оказаться у него в подчинении не хотелось.       Тропинка, снова петляя среди кустов так, что мы регулярно теряли друг друга из виду, устремилась через лес. Цветы, усыпавшие едва ли не каждый наш шаг — под ногами, сбоку среди колючих ветвей, даже сверху, свисающие с деревьев на гибких лианах, — источали тяжёлый, душный аромат, сладковатый, с тонкими нотками гнильцы. Словно среди ярких соцветий притаились растительные хищники, те самые, что приманивают насекомых запахом тухлого мяса — я читала о таких ещё в первом мире, а в Тедасе даже видела воочию, среди джунглей Пар Воллена. Такие географические аномалии спокойствия тоже не добавляли.       Теперь, с наступлением темноты, лес наполнили совсем иные звуки: тихий, едва слышный посвист, шорохи, хруст, тихие шаги и тяжёлое дыхание. Вспомнились вчерашние сны: погоня, танец на грани смерти, — и, словно откликаясь на эти воспоминания, вновь зазвучала музыка. Тихая, на самой грани восприятия, но теперь это были не лиричные переливы арфы и флейты; звучали барабаны, резкие удары гитары, иногда мне даже чудились слова:       «Беги, беги вперед, Беги, не чуя ног, Хоть холод мышцы рвет, Хоть нет в снегу дорог; Пусть даст тебе твой Бог Силы — выжить!»       Мелодия гнала вперед, побуждая сорваться на бег, но я усилием воли заставляла себя идти ровно. К тому же, кажется, кроме меня ее слышала разве что Ванда — демонесса периодически косилась на меня, но молчала. Я тоже иногда оглядывалась, чтобы убедиться, что никто не отстал, и видела бледные лица, резкие движения — кажется, не только меня морочили видениями. С одной стороны, это вызывало некоторое облегчение — значит, мне не кажется. С другой, я предпочла бы, чтобы неизвестный противник сосредоточился на мне, оставив в покое всех остальных. Уж лучше собрать все шишки себе и надеяться, что остальные справятся. Сейчас надеяться приходилось и на себя в том числе.       — Сосредоточиться на тебе? — раздался вдруг рядом знакомый голос. Я встала как вкопанная, во все глаза глядя на Веру, внезапно появившуюся по другую сторону от кустов. — Полагаешь, ты избранная, Алиена? Все в мире крутится вокруг тебя?       — Вера? — недоверчиво переспросила я. Ванда тут же дернула меня за руку, вынуждая отойти от духа и снова двинуться вперед, и проговорила:       — Теперь тебя балуют личными иллюзиями. Здесь никого нет.       — Но… — я оглянулась. Дух следовал за нами, не отставая, и демонесса сердито напомнила:       — В Тени ты не можешь пользоваться своей защитой, помнишь? А Вера не может покинуть Тень. Вот и проверь.       Я тут же послушалась и с облегчением поняла, что мои щиты все еще при мне. Ванда облегченно выдохнула и повторила:       — Это иллюзия. Помни об этом. А я постараюсь остальных в себя привести…       Она и вправду отстала, схватила за руку Ланайю и что-то с жаром ей зашептала. Я осмотрела всех, кого видела сквозь заросли, и поняла, что Ванда права: нас всех решили отвлечь какими-то видениями. Отряд еще двигался по тропинке, но та же Ланайя явно шла больше инерции, глаза ее были закрыты. А вот взгляд Максвелла оказался осмысленным — что бы магу ни показывали, он связи с реальностью не терял.       — Ты доверяешь демону? — внезапно снова заговорила иллюзия. — Впрочем, ты вообще довольно доверчива, Алина.       Я вздрогнула: мое здешнее, ставшее родным имя было очень похоже на то, что когда-то в другом мире дали мне родители. Но в Тедасе то, первое, я никому и никогда не называла. Его могли узнать только Ванда, перед которой была открыта моя память, и Вера, которая с легкостью читала мои мысли.       — Начинаешь верить? — усмехнулся дух. — Кому, как не мне, верно?       — Тебя нет, — прошептала я. — Ты иллюзия.       Она весело рассмеялась и, пролетев сквозь кусты, зависла прямо передо мной:       — Ты наконец поняла! Ну, разумеется, меня нет и когда не было! А знаешь, кто автор этой иллюзии? Ты сама. Юный разум так не желал умирать, что запер сам себя в иллюзорном мире, создав себе интересную историю. Я — это ты, та, которая жила в настоящем мире. И должна сказать, восхищена собственной фантазией. Шикарно вышло, верно?       Я не ответила. То, что несла эта иллюзия, казалось ерундой: не могла же я уже десять лет воображать себе другой мир? Я проросла в него, сроднилась, считала своим; здесь были мои друзья и мой брат, здесь у меня было важное дело…       — Разумеется, ведь каждый так любит самого себя! Не могла же ты оставить себя на третьих ролях? Роль избранной, спасительницы мира — весьма банально, кстати.       — Я не избранная! — кричать вслух я не решилась, но шепот оказался в достаточной мере эмоциональным. — И если бы я это придумывала, нашла бы себе роль попроще!       — Но ведь так неинтересно, — вкрадчиво прошептала Вера. У моего духа таких интонаций не было никогда, и я вдруг вспомнила, что ругаюсь с пустым местом, средоточием чьей-то недоброй воли.       Она снова рассмеялась:       — Может быть, подловила. А может быть, тебя ранили не так уж сильно и скоро ты проснешься? «Времени не существует», по крайней мере, того, что ты провела здесь. А в итоге — реальный мир.       Я вздрогнула, а она снова рассмеялась и рассыпалась золотистыми искорками, открывая, по всей видимости, цель нашего путешествия. Тропинка ныряла под грубую каменную арку — две крупные колонны из неотесанных камней и такой же камень в качестве перекрытия… Дольмен, так это, кажется, называлось.       Остальных я успела обогнать — то ли потому, что Ванда меня первой привела в чувство, то ли слишком ускорила шаг, пытаясь убежать от Веры… или того, кто ей прикидывался. Слова все еще звучали в ушах, заставляя сомневаться в реальности, но я старалась отмахнуться от них. Десять лет не могут быть иллюзией, все люди, которых я встречала, Мор и архидемон, кунари и взрыв церкви, Корифей, демоны, магистры — просто не могут. Все было по-настоящему!       Но даже если нет, если я все-таки это придумала... почему не доиграть в эту игру до конца?       Заходить внутрь я не решилась, остановилась перед аркой, дожидаясь, пока все остальные придут в себя. Вокруг росли цветы — большинство я не узнавала, разве что ликорис и олеандр, нередко попадавшиеся нам в Антиве. С ними снова соседствовали грибы, весёлым светящимся хороводом обнявшие дольмен. Сейчас их аромат казался едва ли не ядовитым, и я невольно задержала дыхание.       — Что это, демон побери, было? — услышала я хриплый голос Блэкволла. — Никогда не встречал ничего подобного.       — А ты встречал так много магии, мой Серый друг? — поинтересовался Дориан покровительственным тоном. Впрочем, до Максвелла ему было далеко, да и интонации все же слегка подкачали, похоже, тевинтерцу тоже показали что-то не слишком приятное.       — Полагаю, подобную не так часто могут встретить и маги, — прервал их Солас. — Удивительно то, что магии крови в этом не чувствуется.       — Ты уверен? — удивился Дориан. — Там, на поляне, крови было достаточно.       — Иногда это все же не говорит о применении магии.       — Я уверена, — отозвалась я. Остановка позволила собраться с мыслями, и я вспомнила, что могу увидеть магию. Правильное зрение не подвело, и теперь я лицезрела все то же зеленоватое марево, что и всегда, разве что чуть более яркое. Во всяком случае, малефикаров тут и правда не было. — Тот, кто это творит, пользуется природной магией леса…       — Моя дорогая, нет никакой природной магии, — перебил меня Максвелл. — Вся она идёт из Тени.       Я раздраженно фыркнула, навесила на него щит и с сарказмом согласилась:       — И это тоже из Тени, при том, что с Тенью я не связана.       Осмотревшись, убедилась, что весь отряд собрался рядом, и решительно шагнула вперед, под арку дольмена. В лицо пахнул ледяной ветер с привкусом крови, а потом мир накрыла тьма.       — Помогите! — раздался стон где-то совсем рядом. Я дернулась, едва не вырвав руку из хватки Ванды.       Демонесса оказалась самой собранной среди нас. В том ли дело, что ее никакими иллюзиями не смущали, но когда тьма накрыла тропу, именно она взяла за руку сначала меня, потом попавшегося первым Максвелла; я, оценив план, громко скомандовала и остальным присоединиться к нашей цепочке. Идти, взявшись за руки, пришлось не слишком долго, но я порадовалась, что рядом была подруга — от нее исходило чувство уверенности, позволяющее без страха двигаться вперёд. И вот теперь нас решили испытать с другой стороны…       — Не дергайся, — прошипела демонесса. И тут же, вторя ей, заговорил Тревельян:       — Не всех, кто о том просит, стоит спасать. Настоятельно не рекомендую бросаться в неизвестность, господа. Особенно это касается нашей дорогой Вестницы и Стража Блэкволла.       Я скрипнула зубами, гася разом вспыхнувшее раздражение, и ровно проговорила:       — Благодарю за напоминание, лорд Тревельян.       Во тьме прорисовались очертания уже нескольких дольменов, стоящих по кругу. И огромное дерево в центре этого круга. Видимость становилась все лучше, появлялись цвета, стало возможно разглядеть детали. Выглядело это странно — словно не светлело вокруг, а на черном фоне кто-то прорисовывал окружение: сначала контуры, потом тени, текстуру, цвета…       Дерево оказалось сильваном — у него отчетливо были различимы пасть и, кажется, глаза? По крайней мере, два сучка над дуплом больше всего напоминали именно их. Корни сильвана покоились не в земле, он стоял на них, словно приподнимался на цыпочки — вот только среди этих корней было прекрасно видно девушку, запертую, как в клетке. Красивую, как картинка: светловолосая, большеглазая, в разорванном платье, она выглядела почти кукольно. Такой было совсем не место в лесу, и я посочувствовала ей — заблудиться, попасть в лапы… корни сильвана.       Увидев нас, девушка протянула руки и снова позвала:       — Помогите! Он схватил меня!       На этот раз я вперед все же не дернулась: кое в чем Максвелл был прав. А еще, если вспомнить мои же собственные мысли о сказках, то дева в беде была таким же классическим сюжетом, как и компания воинов в зачарованном лесу. Вот только в зачарованных лесах многое часто выглядело не тем, чем являлось на самом деле, и сегодня я уже имела счастье в этом убедиться.       — Но это невозможно, — пробормотала Ланайя. И повернулась ко мне: — Это и есть Великий Дуб. Он никогда не причинил бы вреда тому, кто не вредит лесу.       В этот момент сильван душераздирающе заскрипел. Это было так похоже на наших противников, побежденных парой часов — или дней? — раньше, что я вздрогнула. Но в то же время в этом скрипе — почти крике — эмоции чувствовались совсем другие; а потом сквозь скрип мне послышались стоны.       — Занятно, — заметила Ванда. — Никогда не думала, что дереву может быть больно.       — Прошу вас, помогите, — еще раз позвала пленница Великого Дуба. Максвелл едва заметно поморщился и заметил:       — Дорогая моя, то, что мы вам не отвечаем, не означает, что мы вас не слышим. Мы вас игнорируем, так что не сотрясайте зря воздух.       Я пораженно уставилась на мага: при всем его неприятном характере в помощи он обычно не отказывал, тем более так грубо. Но Тревельян, поймав мой взгляд, поморщился уже заметнее и проговорил:       — Я чувствую, что здесь что-то не так, Алиена, так что прекратите смотреть на меня как на поедателя младенцев. В конце концов, если бы не интуиция, я уже давно рассказывал бы древним магистрам, в чем их ошибки.       На поляне повисло молчание. «Дева в беде» то ли обиделась на слова Максвелла — хотя обижаться было не в ее положении, конечно, — то ли ждала решения. А мы не знали, что делать — по крайней мере, я точно.       Помимо нашего дольмена поляну окружало еще семь каменных врат; за большей частью из них клубилась тьма. Впрочем, и поляна до сих пор была видна словно сквозь темную дымку: и земля казалась почти черной, и Великий Дуб отбрасывал слишком уж странные, изломанные тени. Завывал ветер, но его дыхания не чувствовалось, воздух на поляне снова застыл, приколотый к реальности зелеными светлячками.       — Ну же, неужели не поможешь? — поинтересовалась Вера. — Ты ведь назначила себя главной спасительницей.       Сильван пошевелился, и мне показалось, что один из его корней кольнул пленницу; она застонала, схватившись за плечо. Но слова Максвелла я все еще помнила, как и Ванды — и учитывая, как настойчиво толкала меня лже-Вера к действиям, идти вперед мне хотелось все меньше. И правда, что-то казалось неправильным.       — Может, ее пристрелить, чтоб не мучилась? — задумчиво предложила Сэра. Варрик поддержал:       — С языка сняла, Лютик. Не нравится мне тут.       — Мы не можем ее убить, — хмуро, после небольшой паузы отозвался Блэкволл. — Она попала в беду, мы не должны бросать ее просто так. Иначе кто ей поможет?       Я уставилась на девушку правильным взглядом. Никакой магии видно не было, но в то же время она вдруг стала казаться менее привлекательной, менее несчастной и испуганной, менее… «девой в беде». На губах, алых как кровь, проступила злая улыбка, движения вдруг показались немного ломаными, едва ли не как у насекомых. Поляна тоже приобрела более гротескный вид — тени стали глубже, линии резче, а запахи окончательно перестали казаться сладкими. Снова почудились стоны.       — На цветы посмотрите, — вдруг проговорил Бык и ткнул пальцем в один из корней Великого Дуба. Цветы и впрямь оплетали его сетями; с первого взгляда казалось, что Дуб пытается укрепиться на земле всеми доступными способами, но буквально спустя пару мгновений приходило понимание, что это земля не отпускает сильвана, вцепившись в него ядовитыми лозами.       По поляне разлился тихий смех, кажется, мелодичный, но при этом удивительно цепляющий слух. Он раздавался словно отовсюду, эхом отталкиваясь от дольменов.       — Глазастые... Тогда поиграем иначе, — так же отовсюду пропел мелодичный голос, и из ближайшей каменной арки вывалился мертвец.       К сожалению, недостаточно мертвый: вскинув костлявые руки в истлевшей одежде, он взвыл, и на это зов откликнулись другие мертвецы. Они выныривали из тьмы дольменов, выползали из-под земли, тянули костлявые руки, в которых словно из воздуха появлялись мечи и топоры. И самое неприятное — я по-прежнему не видела источника магии.       Долго разглядывать поляну или что-то обсуждать нам не позволили: мертвецы напали все разом, вынудив нас защищаться. Меня Бык одним движением запихнул себе за спину, рядом с ним тут же встал Блэкволл, прикрывая щитом. Я спохватилась — почему-то сегодня о своих обязанностях я забывала особенно часто, — и занялась защитой, накинув купол для начала на всю нашу группу, позволяя выстроить какой-никакой боевой порядок. К моему удивлению, внешний круг сражающихся помимо воинов составили и Максвелл — после наших тренировок это было более-менее ожидаемо, — и Вивьен, чего я никак не ожидала. А уж когда чародейка создала в руке клинок из чистой магии, я и вовсе прониклась почти священным трепетом: не думала, что кто-то еще знаком с техникой боевых магов.       Но первым, как обычно, успел выстрелить Варрик.       К счастью, умирали эти неупокоенные воины так же хорошо, как и обычные, живые. Только трупов не оставалось — они развеивались в воздухе, подобно демонам. Возможно, дело было в зачарованном оружии и магии, при помощи которых их лишали второй жизни, но особых хлопот мертвецы не доставили. Кажется, даже мои щиты были излишними.       — Мои слуа, — прошелестел все тот же голос, но теперь в нем звучало раздражение. А потом реальность вдруг треснула, словно старое зеркало, искажая и до того ломкие очертания предметов, взорвалась серебристой пыльцой, ринувшейся в наши лица. Часть задержал мой щит, но хватило и оставшегося, чтобы потерять ориентацию в пространстве. Не удержавшись на ногах, я плюхнулась на землю, и тут же кто-то упал сверху, больно ткнув меня в живот чем-то острым. Но едва мы проморгались, как голос снова заговорил: — Было занятно. Может, стоит наведываться почаще?       Вспыхнул яркий свет, снова лишая нас зрения — но на этот раз всего лишь дневной, лучики солнца огладили лицо, в лес вернулись привычные звуки и запахи.       — Что это, мать его, было? — поинтересовался Варрик совсем рядом с моим ухом. Не понять, кто на меня упал, было сложно, и я предположила, что «острым» оказалась Бьянка. Пожалуй, не так уж сильно ударила тогда, могла и болтом ткнуть.       При свете дня поляна выглядела иначе. Великий Дуб по-прежнему стоял в центре, но не выглядел больше живым — древесину словно выморозило насквозь. Дольмены, цветы, грибы — все исчезло, вместо них в траве лежали искореженные, не везде целые тела людей, а земля пропиталась кровью настолько, что видно было издали. В центре, оплетенное корнями сильвана, стояло пылающее изумрудным светом зеркало, в котором я моментально опознала элувиан. А возле него стояла та девица, что просила помощи; теперь ее сложно было назвать красивой, несмотря на кукольную внешность — волосы, белокурые и блестящие, неестественно отливали серебром, в огромных полночно-синих глазах пылала ярость, ярко-алые, словно окрашенные кровью, губы кривились в презрительной улыбке.       — Первые, кто не поддался, — прошептала она, и голос снова разнесся по всей поляне. — Любопытно. Можете считать, что сегодня выиграли. Может быть, сыграем в следующий раз.       Не дожидаясь ответа, она шагнула в элувиан и пропала, только рябь пробежала по стеклу. И с ее уходом окончательно исчезло чувство нереальности, теперь это была просто поляна со старым деревом, на которой погибло множество людей. Я старалась на них не смотреть — может быть, те маги-повстанцы, которые пытали храмовников, были не такими уж и умелыми. Здесь развлекался кто-то совершенно безумный, но профессиональный. Впервые я порадовалась, что противник просто ушел. Кем бы эта девица ни была, сражаться мне с ней не хотелось даже при поддержке всей Инквизиции.       — Какой любопытный способ уйти от вопросов, — проговорил Дориан после небольшой паузы. — Эффектный. Кто-нибудь понял, что это было?       — Дольмены, — неуверенно проговорила я. — Я что-то такое… нет, не помню. Что-то связано с дольменами и сказками.       Я бросила полный сомнений взгляд на Ванду — если уж кто и мог бы вытащить из моей памяти надежно похороненные там воспоминания, то только она. Но демонесса задумчиво покачала головой:       — Что-то, связанное с эльфами? Не знаю.       — Не совсем, — с некоторой заминкой проговорил Солас. Неторопливо убрал посох, осмотрел поляну и вздохнул: — Должен предупредить, что я не до конца уверен в том, что скажу. Я видел отголоски этой истории в Тени, но она, кажется, была древней даже тогда, когда элвен еще жили вечно и не знали о существовании людей… Элувианы — это двери, сквозь которые может пройти любой; ведут они в самые различные места.       — Например, в другие миры, — вставила я, воспользовавшись паузой. Максвелл, до того слушающий Соласа, повернулся ко мне и наставительно проговорил:       — Других миров не бывает, Алиена. Будьте любезны дослушать, раз уж вам так нравятся сказки.       Специалист по Завесе и древним история посмотрел на меня и Тревельяна и улыбнулся:       — Верно, некоторые ведут в другие миры. Или, точнее, на Перекресток — некое пространство между мирами, откуда можно попасть в любое место Тедаса, Тени или даже другой мир. И некоторые из элвен уходили — исследовали сопредельные пространства. Многие не возвращались, но кое-кто приходил назад изменившимся. За пределами нашего мира существует другая магия, не связанная с Тенью, и она меняет тех, кто пытается ей воспользоваться.       — Как и наша, дорогой мой, — отозвалась Вивьен. — Вам стоит переходить к сути. В более цивилизованных местах у нас есть дела важнее древних легенд.       — Ну, только что эта древняя легенда пыталась нам выпустить кишки, — не согласился с ней Варрик. — Хотелось бы знать, стоит ли ждать какого-то подвоха.       — Боюсь, на этот вопрос я ответить не в силах, — пожал плечами Солас.       — «Они чудесны — Они творят чудеса. Они фантастичны — Они создают фантазии. Они очаровательны — Они очаровывают. Они ужасны — Они порождают ужас. Никто ни разу не сказал, что Они хорошие. Потому что на самом деле они плохие», — проговорила вдруг Ланайя. — Несколько лет назад об этом рассказывал Хранитель Гишарель. Я тогда была ребенком и слушала, как отличную сказку. Я и думала, что это сказка — о древних элвен, что изменились, превратились в прекрасных чудовищ.       — Будем надеяться, что она не вернется, потому что выбора у нас все равно нет, — резюмировал Максвелл. — Однако, как я вижу, этот ваш элувиан отливает подозрительно знакомой магией. Закроете в нем разрыв, Алиена, или доверите мне?       Я посмотрела на мерцающее зеленью зеркало и покачала головой. Если разрыв Завесы и магия элувиана смогли пробить путь в другой мир... Подходить ближе не хотелось. Это — мой мир, других, тем более с такими обитателями, мне не нужно.