Resisting love

Мираи гипнотизировала стоящий перед ней контейнер с едой. Салат приятно пах свежей зеленью и овощами, но девушка флегматично перебирала палочками содержимое. Аппетита не было уже пару дней. Она все прокручивала невольно подслушанный разговор Какаши и Ямато. И ничего хорошего оттуда она для себя не вынесла. Минутную радость ей принес небольшой трюк, благодаря которому она вырубила обоих мужчин. Но радоваться, впринципе, больше было нечему. Как оказалось, Какаши не считает происходящее между ними чем-то серьезным, по крайней мере со слов разьеренного Ибури. В то время, как сам Ямато… Биджу его раздери, Ямато, кажется хранил в себе чувства посерьезнее, чем просто симпатия. И эти два совершенно разных, полярных чувств у обоих мужчин разбивали ей сердце. Ну вот за что? Почему так сложно? Она хоть и грезила, читая любовные романы, представляла себя главной героиней, за которую не важно, сражается ли, ищет или спасает отважный пепельноволосый шин…САМУРАЙ!.. самурай, или повелитель какой-то страны. Но никогда не грезила становиться героиней втянутой в любовный треугольник, где между прочим, людей связывали прочные узы и прожитые годы. Ей совсем не хотелось становится яблоком раздора между Тензо и Какаши. И это было вовсе не потому, что она моралистка или воплощение святости и благородства,— нет. Возможно, если бы, это был кто-то другой, любой мужчина, будь он шиноби или гражданский, вероятно, Такэи не чувствовала себя настолько разбитой. Ведь этих двух мужчин связывали не только годы службы в АНБУ. Ибури считал Какаши почти братом, из-за того, что сын Сакумо спас его, буквально выдернув из лап влияния Данзо. И Хатаке, руководствуясь неизвестным порывом, вместо того чтобы убить Ямато, не только спас ему жизнь, но и заручился перед Третьим, взяв того на службу под собственную ответственность. Появление Копирующего ниндзя ознаменовало конец жизни несчастного и одинокого мальчика Киноэ, и начало новой жизни для человека по имени Ямато Ибури.  Наверное, правильнее было бы всё таки поговорить с Какаши прямо, без обходных путей. Но, если быть откровенной самой с собой, Мираи должна была признать— она трусиха. Она боялась правды, особенно той, в которой он подтвердит слова Тензо. Ссутулившись, девушка вымученно выдохнула. Но и роль жертвы на себя примерять она не хотела. Одинокой страдалицы, да, может быть. К этой роли, как никак, она всё таки привыкла (и тут ей услужил носитель шарингана). В этот раз всё намного сложнее: у них были отношения. Ситуации, эмоции, близость, которые так просто уже не забудешь. Но из двух зол, нужно выбирать меньшее. Лучше со всем разобраться и страдать от невзаимности, чем вот так терзать себя сомнениями. Она глубоко вдохнула и выдохнула на счет три. Медику крайне не хотелось врываться к Хатаке и с порога устраивать разбор полетов, поэтому придется немного запастись терпением и подождать удобного случая.  *** — Через три дня день рождения моей мамы. Ничего такого, просто посидим дома, только мы и она. Может быть зайдет Хаку-баа-чан. Что скажешь? Копирующий ниндзя разбирал рюкзак с оружием и прочим инвентарем. — Мираи… Я…Я не думаю, что это хорошая идея.  — Почему?,— она повернулась в кресле, внимательно наблюдая за его действиями. За мимикой следить было невозможно— джоунин так и не обернулся. — У меня миссия.  — О, хорошо…  — Если бы ты предупредила меня заранее, я бы взял миссию позже. — Хорошо, прости.  *** Он вернулся с миссии пару часов назад, а так как у, без пяти минут главы больницы был выходной, она пришла к нему с небольшим пакетом свежих овощей и двойной порцией удона и печенной рыбы. — Помнишь Торишо-сама?,— Мираи нарезала салат, пока Хатаке перечитывал первую книгу серии романов Эро-Санина. — Главврача?,— неотрываясь от книги спросил он — Да, она выходит на пенсию. Ирьенин дорезала огурцы, отправив их в миску к нарезанным помидорам, измельченной капусте и сладкого перца. — Они с мужем хотят отправится в путешествие по соседним странам. Сегодня на собрании в больнице решили организовать что-то типо праздника. Ну знаешь, отправить на пенсию с почестями, и заодно, пожелать счастливого пути. — Ммм,— протянул мужчина — Да,— она поджала и начала кусать нижнюю губу, освобождая место для зелени на разделочной доске,— Может… Я подумала, может ты пойдешь со мной?  Не нужно было обладать свехъчувствительным обонянием и интуицией ниндзя, чтобы почувствовать нарастающее напряжение. Пепельноволосый предпочел скрыть половину лица за небезызвестной обложкой. — Зачем?  — Ну,— девушка сглотнула подступивший ком в горле,—все придут, в основном, парами. Конечно же, среди нашего коллектива есть и свободные люди, но… — В таком случае, ты не будешь чувствовать себя неловко Мужчина нервно облизал губы. Кончики пальцев сильнее впились в книгу. Он чувствовал, что стоит на пороге неизвестной ему двери, и почему-то был уверен— что бы ни находилось по ту сторону, это ему не понравится. — А почему ты не хочешь пойти со мной?  — Зачем, Мираи?,-нервная трель внутри всего организма нарастала. — Потому что мы пара…Или нет?  Хатаке был готов поклясться, что в его голове раздался щелчок. Она слышала их ссору с Тензо в лесу. Он прикрыл глаза понимая, сейчас их ждет крайне тяжелый разговор, и все факторы указывают на то, что хорошо он не окончится.  — Ты слышала наш разговор с Ямато.  — Да,— она отложила нож, поспешно вытерев ладони о небольшое кухонное полотенце. Такэи обошла стол и встала напротив джоунина. Копирующий ниндзя отложил книгу и сел. И прежде чем он спросит ее почему она выжидала столько времени, чтобы поднять эту тему, Мираи решила говорить как есть.  — Я не хотела верить словам Ямато. Учитывая, ваше состояние и ситуацию в целом. Я искала подтверждения его слов, и кажется получила. Какаши безмолвно закивал головой, напряженно сжимая губы в трубочку и встал с дивана. Он, скорее рефлекторно, направился в сторону комода, где лежали его сигареты. — Ты отказываешься появляться вместе вне стен моего или твоего дома. Я… Я думала, точнее искала тебе оправдания, и сама вела себя как идиотка, отказываясь принимать то, что чувств у тебя ко мне нет.  — Это не совсем так,- зло отчеканил он, нервно выуживая сигарету из пачки. Он мусолил всю эту ситуацию в своей голове еще с того момента, как очнулся после выполнения этой проклятой миссии. Его мозг закипал от количества мыслей и попыток принять правильное решение. Что он может ей сказать? Что не знает, что чувствует к ней: симпатию, влюбленность, влечение…любовь?…нет. Она ведь чувствуется как-то по другому, верно? У него было много примеров перед глазами: как книжных, так и реальных. То, как Минато-сенсей смотрел на Кушину-сан, Асума на Куренай. Даже у Тензо…Когда смотрел на Мираи. Но не у Какаши. Его чувства не были настолько глубокими. Она ему нравилась, с ней было комфортно, уютно. Но любил ли он её? Нет. Он много думал об этом, в особенности, в те дни, когда у них возникали внутренние конфликты, или когда она пыталась перелезть через те стены, что он возвел вокруг себя. Мужчина видел, как отчаянно Такэи хочет узнать, влезть ему в душу, под кожу. Но Хатаке не просто знал, он и видел- любовь и привязанности лишь ломают человека и его жизнь, а он был сломлен ни раз и ни два. Больше ему не хотелось собирать себя. Удивительно, как легко и просто, спустя столько недель-месяцев, уставший от душевных и мысленных терзаний, Какаши принял единственное, правильное решение за секунду. — Ты не хочешь подпускать меня к себе ближе.  Докурив сигарету наполовину, он отбросил ее. Почему-то сейчас это не помогало. — Ми… — Только не надо говорить мне о сложностях и… — Я и не собирался. Хотел тебе сказать, точнее нужно было это сделать уже давно. Всё нутро Такэи похолодело. Ну вот, сейчас он это скажет. Скажет, что не любит её. Поставит точку, перечеркнет всё. Опустив взгляд на светлый паркет, она поджала губы, затаив дыхание, в ожидании его слов, как удара, от которого увернуться она не сумеет. Хатаке тяжело сглотнул ком в горле. Спрятав руки в глубоких карманах форменных брюк, он смотрел на девушку перед собой, понимая какую боль приносит ей сейчас. Но лучше так и лучше сейчас, чем это случится потом, когда они не просто сделают больно, а уничтожат, испепелят друг друга. Его голова, словно зажила отдельно от остального тела, пока всё его нутро словно разрывало от неправильности этих слов. — Ты мне очень дорога и важна, но…я не думаю… точнее, я не уверен, что это в той степени, на которую ты рассчитываешь Сложив руки на груди, медик вскинула голову, посмотрела на мужчину и спокойным, ровным голосом сказала: — Говори проще, Хатаке, ты меня не любишь? — Как я и сказал, ты важна мне, но, я не думаю, что это любовь. Я не знаю что это. Мираи невесело хмыкнула. Стандартные слова, при почти что стандартной ситуации. — Хорошо, я поняла тебя. Спасибо, что сказал это сейчас. Она неспешно прошла к двери его квартиры. Пока она надевала обувь, Какаши усердно боролся с порывом остановить ее, сказать, что это тупой розыгрыш, но имел ли он на это право? — Прости, Мираи — Тебе не за что извиняться, Какаши,— Такэи застегнула ремешок туфли и выровнилась,— Ты был честен со мной. — Я…,— он запустил пятерню в свои взъерошенные волосы. Она видела какую-то борьбу в нем, но отдернула себя от попытки проанализировать, или бросаться ему помочь. — Все в порядке, Какаши. Пока,— она одарила его едва заметной улыбкой и поспешно скрылась за дверью. Мужчина оперся об дверной косяк левой рукой, провожая ее фигуру вдоль узкого подъездного коридора. Дождавшись, когда заглохнет эхо ее неторопливых шагов, мужчина закрыл дверь. В «Ватами» сегодня было довольно оживлено. Оно и на руку джоунину: его может и не заметят в густой толпе, что означало приятное одиночество и, что самое главное, меньше вопросов. Одна бутылка сменилась другой, и возможно, Какаши бы продолжил до полного отключения всех своих функций и завалился спать в той самой комнате для одиночек, но у Вселенной были другие планы. И эти планы имели лицо и тело Ямато, расчлени его Основатели, Ибури. Бывший эксперимент Орочимару сел рядом с пепельноволосым, чем вприниципе вызвал однозначную и вполне ожидаемую реакцию. Тензо, между прочим, в идзакая был уже не меньше получаса. Как пришел, он почувствовал присутствие товарища, а когда отыскал его боковым зрением, решил догнать семпая в количестве выпитого алкоголя. Может заливать в себя сэке сейчас было не очень умно, но в их случае необходимо- они не договорили. А разговор, который явно будет в перерывах между обычным, старым-добрым мордобоем, поможет Ибури высказать то, что в трезвом состоянии язык выговаривать просто отказывался.  И вот он, уже изрядно захмелевший, подсел к капитану. И вроде бы оба-зрелые люди, старые друзья. Им бы сесть и поговорить, обсудить все спокойно. Но Ками, дикие и примитивные инстинкты, проснувшиеся в АНБУ жаждут крови. Посмотрев на друг друга, как бык во время корриды на красное полотно в руках матадора, они, с разницей в жалкие секунды, отодвинули стулья и вышли. Вместе с новым теплым порывом ветра, оба сложили печати и исчезли. Им не нужно было обговаривать всё заранее, даже не нужно было называть место, шиноби понимали друг друга без слов.  Когда тесно взаимодействуешь с кем-то столько лет, часто многие движения и мысли синхронизиются. Так и было между Ибури и Хатаке. Долгая совместная служба, дружба, что становилась крепче с каждым годом привела их к некому симбиозу. Мужчины оказались на одной из тренировочных площадок АНБУ. Тут по крайней мере им никто не помешает, да и на шум, мало кто обратит внимание: драться они будут без чакры, а значит, по меркам пьяных ниндзя— бесшумно. Следовательно, можно не сдерживаться. Спроси кто, уже и не вспомнят точно кто атаковал первым: все завертелось, закрутилось, удары сыпались один за другим. И если в прошлый раз обладатель шарингана предпочел особо не сопротивляться, то в этот, дрался с особым, маниакальным рвением. Прошло около двадцати минут, прежде чем оба повалились на мягкую траву. Всё ещё согнувшись, Ибури одной рукой сжимал бок, а другой впился в траву, словно в волосы противника. Он тяжело дышал, а затем болезненно застонав, повалился на спину. Какаши, что находился в метре от своего товарища, расслабленно развалился на траве. В целом, если не частое и глубокое дыхание, лежал он обманчиво спокойно, как люди, обычно, загорающие на пляже. Они молчали уже пару минут, пока каждый пытался отдышаться, собраться с мыслями и готовился к разговору. — Она мне нравилась,- заговорил Ибури,— Я не понял как это произошло, ведь все знали, что она неравнодушна к тебе. Но мой мозг словно отключили, потому что зная это, было абсурдно чувствовать то, что я чувствовал. Я решил рискнуть, и честно,-он невесело хмыкнул,— я вообще, не думал что она согласится. Я старался…Чертовски старался делать вид, будто не понимаю, не замечаю… потому что люблю её. И этой любви, внимания должно хватить,— мужчина поморщился слегка двинувшись, а затем и вовсе спрятал верхнюю часть лица в изгибе правой руки.  — И вроде говорят, мол если любишь, нужно отпустить человека, быть за него счастливым. Я пытался, честно, но…блять…это отказалось выше моих сил.  Носитель шарингана слушал своего товарища, и , наверное, чувство вины перед Ямато было главным, неприятно царапающим, терзающим ощущением джоунина. Какаши понимал, он не виноват перед кохаем, наверное не виноват и перед Мираи. Но отчего-то от мыслей о последней, у него скрутило желудок.  — Почему ты? Что мне нужно было сделать? ,— промямлил Ибури, но больше обращаясь к кому-то эфемерному, чем к другу.  — Попробуй надеть маску,— попытался пошутить Хатаке распластавшись на земле. Широко раскинув руки и ноги, Копирующий ниндзя лежал в своеобразной позе звездочки.  Ибури тяжело выдохнул. С углекислым газом, его организм кажется покинул весь запал ярости и какой-либо энергии в целом , оставив после себя лишь горечь и опустошенность.  — Может и волосы покрасить,– он уселся рядом с лежащим другом,— может у нее фетиш на седину.  — Я не седой, а пепельноволосый  — Ками,— Тензо скривился,— из твоих уст это звучит как что-то гейское — А ты заинтересован?,— Какаши посмотрел своим единственным глазом на сослуживца, игриво вздернув бровь.    — Пошел ты…,- обладатель мокутона прыснул и толкнул его ногой — Хм, а мне казалось, тебе понравилось   — Пошел ты, Хатаке-тайчо Между ними снова воцарилась тишина. Если бы кто-то спросил у капитана отряда Ро о чем тот думает, это был тот случай, когда сам Копирующего ниндзя не мог разобраться: мысли окружали его разум в хаотичном потоке. Они стремительно проносились одна за другой, обнажая перед собой новые реалии, выворачивая наизнанку собственные эмоции. И в этом водовороте чувств и мыслей Какаши потерялся настолько, что предпочел подавить все мысли и собственные чувства.  — Прости… Я не… — В том, что она меня не любит нет твоей вины, и уж тем более её, семпай… И, я знаю тебя, Какаши… Я понимаю твой страх, и понимаю через что ты прошел. Но, это жизнь, черт подери. Для этого мы её и проживаем: для того чтобы что-то находить и что-то терять, наслаждаясь этим промежутком счастья. Не упусти своё из-за собственных тараканов.  Тензо не делал лучше своими словами, лишь больше заставлял Хатаке думать и анализировать. И самое страшное для него было быть откровенным с самим собой. Ведь если быть честным, Мираи не просто нравилась ему. Иначе он бы не расслабился настолько, чтобы оставаться у неё, оставлять её у себя, раз за разом показывать ей свои слабости, позволять ей таскать его то на прогулки, то к матери в забегаловку, не призывал бы Паккуна, потакая её капризам, и ещё много других нюансов, которых можно перечислять достаточное количество времени. Несмотря на слова Ибури, Какаши понимал, что в случае с Такэи ему хочется быть эгостом. Он не мог понять как относится к самому поступку кохая: восторгался им, или наоборот. И, представляя себя на месте кохая, Шаринган Какаши, мог точно сказать- не смог бы: не просто отступить, а еще и подтолкнуть другого мужчину к ней. Джоунин не мог дать однозначного ответа, внезапно проснувшийся эгоизм ли это, или настоящая любовь: грань между ними была настолько тонка и хрупка, что ошибиться, перепутав было слишком легко. Но что бы это ни было, это было плохо. Хатаке не был эгоистом, не имел на это никакого права, будучи шиноби, преданному своей деревне: он всегда и во всем должен ставить на первое место Коноху и её интересы. И если, не приведи Ками, на чаше весов окажется родная деревня и девушка, он обязан сделать один единственный выбор, без колебаний. И с ужасом, Какаши понимал, он не сможет сделать выбор, по крайней мере не так легко как раньше. Кто-то мог бы сказать, что Хатаке загоняется всеми своими мыслями, что он слишком усложняет вещи, которые лучше всего пустить на самотек, но таков был его характер. Страхи, коих было немало, сковывали каждую частицу его тела и души, но тем не менее, он ни мог ни отказаться от нее, ни подпустить ближе. Какаши боялся полюбить, потерять (как физически, так и морально) . Боялся боли и одиночества, которые будут подстерегать его, как только Мираи поймет какой он на самом деле. И речь вовсе не о профессии, тут, как говорит, и без слов всё понятно. А вот то, какой он человек, точнее каким он себя видит. О таком не мечтают уж точно, да и до просто «нормального», ему далеко. И когда медик это поймет и увидит, а момент своеобразного прозрения наступит непременно, она его бросит. В такие моменты Копирующий ниндзя вспоминал то давящее, липкое, тяжелое, будто придавившая тебя бетонная плита, ощущение полного опустошения, одиночества и безнадежности. Поэтому он поступил правильно, обрубив всё сейчас, иначе… — Ты, вообще слушаешь меня?  Пинок от Тензо вывел его из трясучего болота мыслей. — Что? Прости, Ямато,я… — Ты слишком много извиняешься за сегодняшний вечер. Я, вообще-то, тебе тут душу изливаю, распинаюсь как будто мое повышение от этого зависит.   — Мы расстались Легкая улыбка сползла с лица Ибури. — Что? Какаши посмотрел на напарника. — Пару часов назад. Она слышала наш разговор в лесу во время миссии. Спросила меня, ну ты понял... Тензо закусил внутреннюю сторону щеки. Неужели его несдержанность, его эгоистичные порывы стали причиной, спусковым механизмом разрыва хрупких отношений девушки и его лучшего друга? Он вскочил, бросив «мне нужно срочно ей всё объяснить» и исчез прежде чем Хатаке успел его остановить.