Resisting love

Когда Майто вышел из палаты Хатаке, ближе к вечерним сумеркам, его терзали довольно неприятные чувства тревоги. Гай всегда предполагал, что профессию ниндзя избирает определенная категория людей, которую он, в свою очередь, делил на две группы: первая-со стальными нервами (можно сказать лишенные всяких эмоций) и те, кто ищет спасения. И тут, под спасение, каждый понимал то, что хотел. Для одних это была помощь другим, для других собственная кончина. Если Зеленый зверь Конохи относил себя к числу первых, то его ближайший друг- к последним. В ранние годы он думал, что стремления Какаши в этом направлении лишь временное явление. Что груз потерь на плечах пепельноволосого шиноби медленно, но всё таки ослабит свой вес. Но время шло. Месяца́ сменяли друг друга перетекая в год, два и так далее, но лучше не становилось. Если быть предельно откровенным, Гай замечал периоды так называемых просветлений, но в целом, картина не менялась. Он, как и несколько близких друзей Хатаке, временами лично вытягивали ниндзя из зыбучих песков самоуничтожения. Майто много размышлял над ситуацией друга. В конце концов, он считал сына Сакумо одним из близких людей, а такими не разбрасываются. Уж он-то знал цену истинным товарищам. Поэтому, вереница мыслей привела Зеленого Зверя к определенным выводам. А выводы, в свою очередь, отказывались складываться в какой-то определенный план. Да и в целом тактика никогда не была сильной стороной Гая. Ему нужен кто-то менее эмоциональный. И тут, как по заказу, в поле его зрения замаячил ещё один «экземпляр», как сказал однажды Хокаге-сама. — Ээээй!,— Гай замахал руками, посчитав, что его оглушительный крик был слишком слабым способом привлечь внимание. — Эээй, Гемна! Не смей убегать! У меня к тебе дело! Обладатель знаменитого трико рванул по направлению к Ширануи, который, в свою очередь вовсе и не беспокоился о том, оскорбит ли его явное бегство чувства Гая. На удачу главного проповедника силы юности, Генма был ранен, поэтому догнать джоунина оказалось более чем легкой задачей. А вот у Генмы сегодня был явно неудачный день. Все началось с ранения, потом разговор с Мираи, потом его отшила одна куноичи, к которой он уже пытался подкатить пару недель. И, вроде говорят, что Ками любит троицу, но видимо Майто духовные законы не писаны. Выбора особо не было: либо сдаться без боя, либо проглотить собственный сенбон. Но Ширануи любил жизнь, поэтому пришлось набрать побольше воздуха и обречено прикрыть глаза. — Геееемна,- протянул Майто улыбаясь слишком ярко. — Нет-нет, и еще раз нет, Гай!,- он замотал головой — Но…! — Даже слышать не хочу,- мужчина остановил его вытянутой вперед ладонью — Но, мой дорогой друг! — Нет! Неееет, Гай! Чтобы это ни было-нет!,- перекатывая во рту сенбон, он повернулся к другу спиной. — Но ты даже не выслушал!,- Гай быстрым шагом нагнал друга. — Я знаю эту твою улыбку, Майто. И она ничего хорошего не сулит — Генма, не драматизируй! — Тебе напомнить что было в последний раз, когда ты так улыбался, а я как последний идиот снова согласился? — Я же не знал, что там дополнительная охрана, а она жена какой-то шишки! Ширануи остановился и посмотрел на него со всем скептицизмом, на которое был способен. — Нет Густобровый шиноби видимо оскорбился, иначе, джоунин не мог объяснить это глухое «А!» и выпученные глаза. Но не выдерживая долгую паузу, продолжил со всей серьезностью, что заставило друга напротив воспринять всё всерьёз. — Это касается Какаши….Мы обязаны ему помочь. После того, как вечный соперник Хатаке поделился с Ширануи со своими мыслями, тот помолчал пару минут, после чего сказал: — Нам нужна будет помощь. И я знаю кто нам поможет. *** Хатаке ненавидел мягкие подушки, особенно больничные. За годы службы он отвык от подушек в целом. Но из двух зол выбирают меньшее, поэтому имея альтернативу, а именно- металлическую спинку кровати, выбор был очевиден. Перевернув подушку так, чтобы она став длиннее закрыла холодный метал, он приподнялся с явным усилием, и запрокинул голову к потолку. После разговора с Гаем и с самой Мираи вечером, Какаши все думал, анализировал, но весь процесс оказался недолгим: после ухода Такэи, через пол часа зашла взрослая медсестра и вколола ему еще одну дозу снотворного. Он уже собирался предаться очередному анализу собственной жизни, пока его не вырубили снова, как короткий, но пронзительный крик вырвал его из погружения в пучину памяти. И может он бы и не предал этому значения, если ни два вполне волнительных фактора: он узнал голос и резкий выброс чакры, чью сигнатуру он знал как свои пять пальцев. Он резко поднял корпус. Мираи. Страх. Это первое что он почувствовал. Преодолевая адскую боль, он встал и шатаясь помчался в ту сторону, куда его вели инстинкты и импульсы. Вместе со страхом, его настигло ещё одно открытие, но он не стал акцентировать внимание на этом, потому что перед ним стояла более важная задача. Как только его рука потянула ручку и открыла дверь, все чувства смело лишь одно- боль. Это было мучительно больно, видеть как страдают те, кто тебе дорог. Поэтому, увидев Мираи, тихо плачущую на холодном полу, окруженную врачами, которые ей что-то говорили, Какаши с огромным трудом преодолел пару метров. Факт того, что всего пару минут назад мужчина резво подскочил с больничной койки и мчался на всех парах по коридорам госпиталя, казался чем-то нереальным. Поскольку сейчас, эти несколько шагов, которые он сделал к ней казались ему бесконечно долгими, тяжелыми. Будто вся боль, что в состоянии аффекта была проигнорирована его телом и разумом, в мгновение обрушилась на него. Грузно упав на колени возле Мираи, Какаши притянул её к себе. Он прижимал её к себе, пытаясь вложить в свои объятия всё, что хотел сказать, но не мог. Он лишь тихо сказал притихшей девушке: — Я рядом, я здесь. *** Хирузен внимательно смотрел на молодых людей перед собой, борясь с ужасным желанием снова закурить трубку. Но он дал слово важному для него человеку, пообещав бороться с пагубной привычкой. Поэтому, уважая собственное обещание, Хокаге почесал кончик носа, жадно вдыхая аромат табака, что ещё хранили его пальцы. Секундное наслаждение будто придало ему сил в принятии непростого решения. Сарутоби снова посмотрел на четверку шиноби. Напряженный Генма, стоял в углу кабинета, словно наказанный ребенок. Гай своим слишком серьёзным видом уже внушал своеобразную тревогу . А вот Куренай и Асума совмещали в себе, наверное, весь спектр открытых эмоций своих товарищей «по цеху». Если говорить откровенно, Третий Хокаге всё чаще начал задумывать об отставке… Всё чаще он искал уединения и покоя. С каждым днем он словно становился более ленным, податливым. Но, тем не менее, годы наградили (а может и наказали) Сарутоби чувством нездорового юмора. Особо близкие и наглые, как например Асума, Мираи, и несколько соклановцев называли это старческим маразмом, но Хирузен не мог лишить себя такого рода удовольствия. Поэтому, откинувшись на мягкую обивку стула, придав своему лицу максимально отрешенный вид, он развел руками: - И что? Четыре пары глаз уставились на него непоминающе-возмущенно. Асума зло свел брови и нервно покрутил своей зажигалкой: -В смысле "и что"? Хокаге блаженно прикрыл глаза: - Работенка у нас у всех нервная, Асума, и что? Он-выдающийся шиноби, который принес и принесет деревне немало выгоды. А вы предлагаете... Собственно, что вы предлагаете? Сарутоби сделал вид будто прослушал предложение АНБУ. - Хокаге-сама, - подала голос Куренай,- при всем моем уважении, Вы прекрасно знаете и видите в каком ,состоянии Какаши. Он ищет смерти, на каждом задании: не важно, индивидуальное оно, или в составе команды. И с каждым годом его стремление становится все больше, все реальнее. Какую выгоду деревне принесет его труп? Или, каким примером послужит его бессмысленная жертва? А это лишь вопрос времени. Причем ближайшего времени. Мы долго думали, поэтому и предлагаем Вам эту альтернативу. Пожилой мужчина фыкрунул: - Сделать из него сенсея- это по вашему альтернатива? Юхи проигнорировала сарказм, ответив: - Почему бы и нет? Тем более, что мы предлагаем не какую-то группу генинов, а определенных детей: тех, кому он в силах помочь, кто поможет ему. И что самое главное, они станут его отдушиной, шансом все исправить и переиграть. Мало того, что он поделиться полезными знаниями и навыками, есть еще более важный фактор. Мы поговорили с Ирука-саном, и он поможет подобрать нужную команду. Пожилой мужчина почесал свою бороду, переключив внимание на папку перед собой. — Ирука?… Хмм.. — Да-да!,- оживился Гай,— видите, Хокаге-сама, какая это замечательная идея! — Вообще-то,- Хирузен поднял тяжелый взгляд на зеленое пятно в бледном кабинете,— я уже сам подобрал команду… Мужчина неприятно скривился от громкого коллективного «Что?». — А вы думали, ваш Хокаге бессердечный слепец и дурак? Я уже давно придумал этот план,- гордо заявил он,– но необходимо было подождать пока кое-кто подрастёт. К тому же, у меня есть заключение врача и психолога, поэтому вот,— он выудил из верхнего ящика стола бордовую папку и передал её подошедшему к столу Асуме. После почти минутного затишья, пока младший Сарутоби изучал документ, Третий-сама решил не томить оставшихся в неведении людей. — Это приказ о назначении Хатаке Какаши наставником команды номер семь. В состав этой команды входят: Узумаки Наруто, Учиха Саске и бесклановая девочка- Харуно Сакура. — Ого,— выдохнула куноичи, словно задерживала дыхание,— не знаю о девочке, но мальчик Учиха и сын Четвертого-сама… Вы уверены, что это ему поможет, а не сделает хуже? Хирузен посмотрел на Юхи, широко и ехидно улыбаясь: — Молодец, Асума, ты выбрал хорошую женщину! — Отец…Хокаге-сама!,— возмутился соклановец, чуть ли не выронив еще не прикуренную сигарету. — Что? Ты тоже пошевеливайся. Хороша ложка к обеду, так и с женитьбой. — Очень мило наблюдать за вашими семейными разборками, но давайте вернемся к цели нашего визита,— напомнил о себе притихший Генма. — Ширануи, тебе б поуважительней быть, с главой деревни разговариваешь, все таки,- предупредил его седовласый шиноби, потянувшись к курительной трубке. — А что к нему возвращаться?,-продолжил он,— есть шиноби, и есть прямой приказ. А Какаши, каким бы близким другом и уважаемым человеком он ни был, он- шиноби своей деревни, поэтому несмотря ни на какие протесты, он примет мою волю как должное. Тем более... Глава клана Сарутоби не успел закончить перечень своих доводов из-за внезапно появившегося АНБУ из личной охраны. Человек, в маске крысы поклонился. — Прошу прощения, Хокаге-сама, но не смотря на Ваш прямой приказ не беспокоить, произошло кое-что, что Вам знать необходимо. Крыса, оказавшись по левую сторону от Хирузена нагнулся, и прошептал короткую, но очень неприятную новость. Мужчина сжал губы в тонкую линию, отчего морщины на его лице приобрели более яркий и контрастный вид. Кивнув своему охраннику, Третий Хокаге встал, с явным намерением покинуть рабочее место, но при этом, он обратился к подчиненным, что всё ещё находились в кабинее. — Произошло ещё кое-что,— сказал он слишком спокойно, но серьезно,— может это прозвучит как холодный расчет, но вполне возможно, это заставит Какаши принять моё решение с наименьшим сопротивлением. *** Глаза сопротивлялись усилиям их раскрыть и пробудиться окончательно. Мираи редко когда прибывала в таком состоянии, но тем не менее, оно было ей хорошо знакомо: так приходишь в себя после снотворного или наркоза, что чаще всего они используют в госпитале. Но зачем ей что-то вкололи? Нужно вспомнить... Попытаться... И так, что же произошло в начале дня? Обычное утро после ночной смены. Она сделала обход, но к Какаши заходить не стала, отправила к нему своего коллегу. Так будет лучше- ограничить их общение. Потом была с матерью. Кажется, девушка там заснула. Потом дом, затем кондитерская...Лимонный пирог...Он упал с противным звуком. Даже через плотную упаковку Мираи расслышала этот противных звук размазавшегося крема. Коробочка упала когда ей сказали...Что... Мама...МАМА! Сквозь рыдания и всё еще закрытые глаза, она чувствует чьи-то крепкие объятия. Но лишь спустя пару долгих минут, Такэи чувствует это тепло. Если заложенный нос не особый помощник, то внутренний голос, интуиция, или рефлексы, подтолкнули вжаться в твердую мужскую грудь. Его кожа, даже сквозь слои одежды, казалась такой горячей, в сравнении с её ледяными пальцами. Шторм в её сердце утихает: внутри все ещё туманно, разрушено и опустошено. Выплеснув всю боль наружу, наступил штиль. Пелена в сознании медленно отступала, и слегка пошевелившись, Мираи приподняла голову, столкнувшись с темно-серым глазом. — Какаши? Как и когда он тут оказался? Судя по его взгляду, полному сочувствия, он знает что произошло. Какая-то часть девушки противилась его присутствию и жалости, которую он истощал всем своим видом. Но, если быть честным, Такэи понимала, что по сути, ей совершенно всё равно, обусловлено ли его присутствие одной лишь жалостью, или под этим было что-то ещё. Он был ей необходим. Сейчас. Потому что лишившись самого близкого человека, Мираи почувствовала себя никому ненужным, выброшенным на незнакомую улицу питомцем: одна, совершенно одна в большом и незнакомом ей мире. Одиноко блуждающая в потемках, она наткнулась на тонкую, но прочную и ярко светящую нить. Мираи и Какаши навряд ли были похожи на Ариадну и Тесея, но именно так всё и происходит сейчас. Нить Какаши, как и клубок подаренный принцессой Крита, выведет Такэи к выходу из темноты этой скорби и боли. — Всё в порядке, Ми-чан,- сказал он вытирая слезы с покрасневшего лица медика,— я знаю как тебе больно. Просто знай, я всегда буду рядом, если ты мне позволишь. Она ничего ему не ответила, лишь опустила глаза куда-то в пол. Слабо кивнув через мгновение, в знак согласия, Такэи решила подумать об этом позже, снова погружаясь в спасительные объятия. *** Хирузен жадно затянулся, заполняя свои легкие терпким дымом. Да, он точно постарел… Похороны— неотъемлемая часть жизни и никогда не были чем-то вон выходящим. А если ты уж и избираешь путь ниндзя, то, они становятся частью твоей жизни. Большей, ужасающе частой, но тем не менее неотрывной частью. Смерть товарищей, членов семьи или просто кого-то, о ком мужчина слышал что-то хорошее, всегда переносилась нелегко, но именно с возрастом, эта часть жизненного цикла, воспринималась Сарутоби очень тяжело. В особенности, когда ученик второго Хокаге становился свидетелем боли близких ему людей. И вот сейчас, после похорон Шуи, мужчина чувствовал себя опустошенным и подавленным. Он дал своему племяннику слово, что позаботиться о его семье, но можно ли считать, что он сдержал обещание? Да, Мираи, слава Ками жива и здорова, но всё же, достаточно ли усилий прилагал Хирузен? Старшая Такэи трудилась всю свою жизнь. Будучи простой гражданской женщиной, она работала сутками, бралась за любую работу. И так пошатанное здоровье ухудшалось год за годом. Да, Сарутоби предлагал ей помощь, деньги, но она категорически отказывалась, а он… Возможно, если бы он был более напорист, если бы воспользовался положение главы деревни и дал прямой указ… Быть может, он бы отсрочил кончину женщины. А Мираи… Когда Третий-сама лишился обоих родителей ему тоже было тяжело, но время в которе он жил было неспокойным, оттого и скорбеть времени не было. К тому же, он рос в клане. А клановые дети растут с четким понятием- клан и есть семья. Но малышка Мираи, окружная близкими людьми, все равно будет чувствовать себя одинокой, и от этой мысли сердце Сарутоби сжималось. — Йо, вызывали Хокаге-сама? Какаши появился там же- в окне, на расстоянии двух метров от главы деревни. Хирузен внимательно всматривался в лицо, скрытое под маской. Но для такого опытного человека как глава Сарутоби, слои ткани не были препятствием. По этой причине, ему не составляло труда читать Хатаке как открытую книгу. Помимо эмоций, пожилого мужчину беспокоили мысли о правильности собственного решения. Его называли Богом шиноби, но он всего лишь человек: ни больше, ни меньше. И сейчас он принимает решение, которое, Хирузен был уверен, будет одним из ключевых в жизни Копирующего ниндзя. А имеет ли он на это право? В случае с Какаши, он сомневался. Молодой человек находился в очень шатком и опасном положении. Это как балансировать на канате над пропастью: один неверные шаг, дуновение ветра- и ты полетишь вниз. И Третий-сама боялся. Боялся лишиться шиноби, последнего представителя своего клана, лишься человека, за которого он несет ответственность. К чему юлить? Сарутоби не раз говорили о состоянии паренька, но он предпочитал не замечать проблему, отмахиваться от нее. Он думал, что это обычный период, который бывает у любого воина, и он скоро пройдет. Но нет, становилось только хуже: больше миссий, больше серьезных ранений, больше алкоголя, больше риска и необдуманных решений, обрубание почти всех дружеских и романтических связей и еще много чего, что проносилось в его голове. Он понимал, что приказ на его столе, означает дать сероглазому шанс на другую жизнь, заставить его посмотреть на многие вещи по другому. Но вместе с этим, Хирузен боялся. Страх ему внушал факт того, что в команде генинов, Какаши будет видеть свою команду, и это окажет ровно противоположный эффект. Отложив свою трубку и погладив бороду, глава деревни глубоко выдохнул: всё лучше, чем бездействие. Поэтому, ощущая и заглушая внутренний тремор, он сказал Хатаке взять со стола приказ и ознакомиться с ним. Третий-сама впился своим цепким и внимательным взглядом в черты лица подчиненного. Он пытался не упустить любую, малейшую деталь. Серый глаз Какаши скользил по тексту, изучая приказ. В нем говорилось о том, что прямым распоряжением Сандайме, его, Какаши Хатаке, отстраняют от работы в особом подразделении АНБУ на неопределённый срок, до последующей отмены решения главы деревни. За ним остаются как жалование, так и звание капитана. Взамен, Хатаке назначают учителем группы генинов, только окончившим академию. Сын Сакумо перечитал приказ снова. Уже бывший АНБУ ощущал смятение и нервную дрожь во всем теле. Служба в специальном отделе была всей его жизнью после смерти всей его команды. Сколько это лет? Десять? Пятнадцать? АНБУ- вся его жизнь, точнее основная ее часть. Какаши сжал переносицу. Таак… Надо успокоиться и посмотреть на ситуацию под другим углом. Джоунин всё равно хотел попросить Хокаге о небольшом отпуске— это время, он хотел посвятить Мираи, поддержать её и исправить своё положение в жизни медика. Он знал, что ближайшая подруга девушки- Югао, не в деревне. Зная характер задания Узуки, Копирующий понимал, быстро она его не завершит. Да если и говорить откровенно, Какаши было всё равно окружена ли девушка заботой чуть ли не всей Конохи, так как чувствовал необходимость быть рядом с ней. В связи с этим, джоунину показалось более целесообразным не выяснять причину столь внезапного приказа об отстранении. Когда он, Ками Всемилостивый, встретиться со своими учениками (это даже звучит смешно!) , мужчина сделает всё, чтобы его отстранили и вернули на службу. На это Какаши дал самому себе неделю. Поэтому, единственным логичным ответом и реакцией послужило обычное «Хай». Если для Хатаке все было вполне логично и очевидно, то Хирузена такое спокойствие озадачило и напрягло ещё больше. — Вот так просто? — О чем Вы? — Согласился на наставничество генинов и отстранение? Джоунин небрежно пожал плечами, пряча руки в карманах форменных брюк. — Вы же тут главный, Хокаге-сама, Вам виднее. Сарутоби уже приоткрыл рот, чтобы высказать всё своё возмущение, но видимо смекалка подвела, так как достойного ответа не нашлось. — Вот именно,- фыркнул мужчина, возвращаясь за свой рабочий стол,— в понедельник, в 8 часов утра явишься на знакомство со своей командой. Свободен. Коротко кивнув, носитель шарингана исчез в шуншине. *** Мираи сидела на маленьком диване, облокотившись головой на мягкую спинку. Любое действие, или мысль связанные с мамой казались слишком тяжелыми, чтобы справиться с ними. После похорон прошло несколько дней, и за это время медик не могла заставить себя зайти в квартиру Шуи. Поддавшись уговорам, она все таки сделала это. Но она провалилась сразу, когда подошла к двери. Осознание того, что ей больше никто не откроет дверь, прилетело ощущением удара под дых. Облокотившись лбом о гладкую поверхность дерева, Такэи сделала несколько глубоких вдохов и выдохов прежде чем повернуть ключ и войти. Мираи душили детали: запах самого дома, чашка Шуи, её лекарства в небольшом контейнере на кухонной полке, забытая в то утро шаль на спинке кресла. Все стало хуже в спальне, где и хранились все вещи женщины. Сквозь рыдания в кофту, которую она прижимала к себе, вдыхая запах, Такэи услышала тихие шаги сбоку. Какаши уселся на пол рядом с девушкой, обнимая ее, и придвигая ближе к себе. Они просидели так пару минут, прежде чем Мираи встала и продолжила складывать вещи. — Я могу помочь с вещами, если ты этого хочешь. Сначала эта идея показалась ей неправильной: он мужчина, и не должен помогать складывать ей юбки и платья матери. Но затем, что-то подтолкнуло её кивнуть: — Вторая полка слева, там кофты. Я буду рада, если ты поможешь мне с этим, Какаши Шуршание пакета и одежды нарушали недолгую тишину, так как ее нарушил сам Хатаке. — Представляешь, меня отстаранили от оперативной службы,- усмехнулся он,— по мнению Хокаге, теперь я должен не убивать, а учить это делать детей. Мираи остановилась, сложив пополам брюки. — Ты можешь научить их не только убивать, Какаши, — она сложила брюки в рядом стоящий пакет. — Ты первоклассный ниндзя, который может обучить не только тысяче смертоносных техник, но и тысячи оборонительных приемов, что спасут им жизнь; уловок, которые помогут избежать им боя, или выбраться из ловушек и много ещё чему. Хатаке стоял, смотря на полупустую полку перед собой. Она в самом деле думает, что он может научить чему-то путному детей? Он умеет убивать и копировать чужие техники: убийца и вор. Но да, в этом он уж точно первоклассный. Он не стал продолжать тему и высказывать свое мнение по этому поводу, сейчас не время. За час они успели перебрать и сложить всю одежду женщины. Мираи решила оставить пару вещей на память, а остальное, они с Хатаке отнесли в соседнее с Резиденцией здание, где располагался небольшой фонд для помощи неимущим. На обратном пути, джоунин купил им несколько банок пива и легкую закуску. Дома, они включили какой-то канал с уже идущим фильмом. Хоть сюжет и был понятен, но с половины, они уже потеряли всякий интерес к фильму. Пиво на голодный желудок быстро подействовало на девушку, развязав язык. Она рассказала мужчине всё что вспоминала о матери, о грустных и забавных моментах, о её впечатлении о самом сыне Сакумо, о наглости Паккуна; смеялась и плакала. Они не обговаривали останется ли Какаши у неё и где будет спать–это показалось лишним им обоим. В особенности, на следующее утро, когда они проснулись в обнимку на узком диване. *** Он снова намерено опаздывал. Ещё бы! Кроме того, что он торчал на могилах Обито, Рин и Минато-сенсея мысленно рассказывая им и, возмущаясь как такая бредовая идея могла возникнуть в голове Третьего-сама. Асума, скорее всего прав, говоря что у его отца уже старческий маразм. Правда младший Сарутоби говорит так, когда над ним начинают шутить из-за публичных подколов отца, но доля правды в его словах всё таки есть. Излив душу, он все таки переместился ко входу в Академию. Он опоздал на добрых три часа, втайне надеясь на то, что маленькие люди, которых называют детьми, устав ждать уже разбрелись по домам, или в лучшем случае, нажаловались Ируке, а тот уже донес Хокаге, и Хирузен уже пишет приказ об его восстановлении в рядах АНБУ. Но план Копирующего ниндзя испарился в одно мгновение. Ровно в то мгновение, когда пыльная губка упала ему на голову, покрывая его светлую голову белой, словно сахарная пудра, пылью. Сквозь частички мела, что маячили у него перед глазами он видел только одно лицо. Безумно счастливое, шкодное и такое знакомое. Наруто Узумаки. Его ученик.