Вкус власти

После того, как я наелась, я вспомнила, что «похоронила» лорда Дарона, а потому когда сказала, что он живой, у Фейлна случилась истерика. Он схватил меня за плечи и начал трясти и орать: — Зачем ты это сделала?! Ты ненормальная! Ты сумасшедшая! Я думал, он умер! — Фейлн, я… — Я думал, что мой папа заживо сгорел, ты не могла хотя бы менее жуткую смерть выдумать?! — Не могла, там… — Дядя Зейир бы не забрал власть! — Он добил бы твоего отца, если бы я его не спрятала. — Я всё равно злюсь! Ты могла мне рассказать! — Слушай, я и Верду-то говорить не хотела… — Так ты знал?! — Фейлн посмотрел на брата. — Ну да. — пожал плечами Верд, не отвлекаясь от куриной ноги, которую он жевал. — Я её муж, мне такое говорить можно. Это тебе нельзя. — Я не так себя оправдывала! Фейлн, Верд должен был знать, потому что он наследник и… ну… ну он более… в общем, я боялась, что если бы Зейир начал на тебя давить и пытать, ты бы ему рассказал. Фейлн обиженно на меня посмотрел. — Так ты думаешь, что я такой слабовольный? — Да так и есть вообще-то. — сказал Верд, отпив из кубка. — Верд! — Простите, что я вмешиваюсь, но это было грубовато. — заметил лорд Раял. — И милорд Фейлн, миледи Софию можно понять, она защищала жизнь вашего отца. Она хотела как лучше. — И у неё получилось, раз отец ещё жив и сейчас у дяди Крейда. — Он там? — Фейлн посмотрел мне в лицо. — Папа здоров? — Да, с ним всё хорошо, лорд Крейд будет держать его у себя до тех пор, пока в Файрфорте не останется людей Зейира. И кстати о Зейире, у меня вопрос, когда планируется следующая битва? — А тебе зачем? — не понял Верд. — Я пойду с вами. — Щас! Разбежалась! А кто тебя пустит? — А я должна разрешения спрашивать? — Давай вспомним. Когда я уехал воевать с ним, — Верд показал на Раяла, — то вернувшись узнал, что тебя чуть не выдали замуж. Потом ты поехала в королевские земли, тебя схватил Культ, и ты пропала почти на полгода. Потом ты вернулась, и тебя чуть не застрелил Зейир этим утром. С тобой вечно что-то случается, с чего мне разрешать тебе идти воевать? — Начнём с того, что это Я главнее. Я блин твой предок! — Перерождённый. И в этой жизни я старше на год, поэтому главнее я. — Пфф. Я лучше тебя владею магией. — А кто тебя защитит, когда ты опять потеряешь сознание? — А кто ТЕБЯ защитит, когда Зейир попытается тебя убить? — Ты что ли? — он фыркнул. — София, ты останешься здесь, и будешь ждать меня. — Нет. — Да! — Нет, и всё. А вдруг тебя убьют? — А тебя значит нет! — Верд, ну не хочешь пускать меня одну, не пускай. Я могу держаться рядом с тобой, что за истерика? Мы оба можем при помощи магии снести армию Зейира. — Кстати о магии, — встрял Фейлн. — Софа, ты же сделала дракона, да? — Да. — Верд умеет создавать животных из огня… чем создание животных отличается от создания дракона? — Тем, что для дракона нужно больше опыта. И силы. — тут я задумалась. — Так, стойте. Сегодня, когда я пыталась удержать поток огня Зейира, он вырвался, он был сильней меня. — Да ты что? С чего бы, интересно? — ухмыльнулся Верд. — Явно не потому, что он и физически сильнее. — Нет, дело в другом. Магию подпитывают чувства. Чем они сильнее, тем сильнее и магия. Верд, Флейм и Раял с недоумением уставились на меня. Я вздохнула. — Верд, когда ты злишься, огонь вспыхивает ярче. Понятный пример? — А… а Зейир тогда… — тупил Фейлн. — Зейира питает злость. Он ненавидит род Глейгримов всеми силами души, только я не понимаю, почему. Но ярость — сильное чувство, которое увеличивает его магию. — Так, ладно, я понял. Тебе и мне нужна сильная эмоция. — подытожил Верд. — И где её взять? Разозлиться? — У тебя так не получится. Ты не такой агрессивный. — И ты отходчивый. — добавил младший Флейм. — Ты не такой, как дядя Зейир. — Ты когда-нибудь испытывал что-то, от чего сердце бешено билось, и кровь закипала? — спросила я. — Радость там, зависть, страх. Верд немного наклонил набок голову, смотря мне в лицо, и задумался. — Один раз. Потом это несколько раз повторялось, хоть и не так сильно, как в первый. — И что это было? Он отвёл взгляд и буркнул: — Мы не так близки, чтобы я тебе об этом говорил. — Ты полчаса назад ей в любви при всех признался, говори давай. — пихнул его Фейлн. — Это тебя не касается! Сгинь вообще! — В смысле?! Я вздохнула и потянула его к выходу в коридор. Там, когда мы остались одни, взяла за плечи. — Стесняешься при них — говори так. Мне нужно знать. Верд взял меня за руки и посмотрел мне в глаза. Румянец на щёчках стал гуще. — Это было в тот момент, когда я понял, что хочу, чтобы у меня с тобой было как у Глейгримов. Без ссор, истерик и скандалов. Когда я… когда до меня дошло, что именно я к тебе испытываю. Когда я понял, что я тебя люблю… КАК я тебя люблю. И когда ты меня ласкала, когда мы целовались и обнимались, когда… во все эти моменты я чувствовал, как огонь тянется ко мне, как будто он течёт по венам вместо крови. Я не сдержалась, и мои губы разошлись в улыбке. — Ты ж понимаешь, что это значит? — Эмф… — он отвёл глаза. — Верд, ты противоположность Зейира. — пискнула я, обняв его и чмокнув горячую щёчку. — Зейира питает ярость. А тебя любовь. — Боже, как же это сопливо звучит… — Ну а кто виноват, что ты так в меня влюбился? — Хватит надо мной смеяться! Я и обидеться могу! — Верд, я вовсе не смеюсь. Хорошо, я поняла, эта тема для тебя очень деликатная, я буду осторожнее. Но это правда трогательно, и мне очень приятно. Он поджал край губ, прижимая меня к себе за бока. Подался вперёд и стал целовать. Закончив, Верд прильнул щёчкой к моей и спросил: — Если меня питает любовь, что питает тебя? — Не знаю. — пожала я плечами. — Не помню. Может быть, тоже любовь. Ответная. К тебе. — Скажи это… пожалуйста… Я улыбнулась и обвила его шею руками. — Я люблю тебя, Верд. — Ещё… — Люблю тебя. — И ещё раз. — Я тебя люблю. — улыбалась я. Запустила руку в его волосы и принялась их ерошить и поглаживать. Верд льнул ко мне и ласково улыбался. — Я хочу слышать от тебя это каждое утро. — сказал он, гладя мою щёку. — Я хочу просыпаться от твоих касаний, от поцелуев, хочу спать в твоих объятиях, хочу быть рядом и никогда никуда не отпускать. Хочу слышать твой голос, твоё дыхание, шаги, хочу чувствовать тебя рядом. Я… люблю тебя. Сильно. Очень сильно. — Я буду говорить тебе это по утрам, любимый. Целовать тебя, обнимать, прижиматься со спины, пока ты не видишь, в самый неожиданный момент. Закрывать тебе глаза, и говорить «угадай, кто?». — Извини меня. — он поцеловал мои губы. — За что? — Я хотел застрелить тебя из арбалета за то, что ты пропала. — Нда, ты сама доброта. — Я знаю. — я спустила руки к его бокам, плотно прижавшись к округлому животику, и чмокнула в нос. — Давай не будем в зал возвращаться? — Но нас ждут… — Мы устали, мы ушли спать, завтра с ними договорим. — Ну нельзя же взять и забить на людей посреди диа… ах! — он подхватил меня на руки и понёс. — Верд! — Господи, ты совсем исхудала. — он подбросил меня. — Ты раз в месяц ела что ли? Ты такая лёгкая, тебя ветром снесёт. — Не скажи. — я обхватила его шею рукой. — Скажу. Тебе надо отъедаться, или скоро совсем плоской станешь. — Я не… так, стоп, в смысле?! — я глянула себе на грудь. — Я стала плоской? — Ещё нет, но ты в процессе. — Обычно мужчинам нравятся худые… ну, мне так казалось. — Тебе только казалось. Пышечкой ты нравилась мне больше. Ты была такой хорошенькой, румяной, фигуристой, а сейчас ты побледнела и выглядишь измученной. — Наверное, потому что меня мучили? — Возможно. Верд принёс нас в спальню, где уложил меня на постель. — Гм. Тебе же спать не в чем. — сообразил он. — Я буду спать голой. — Ты замёрзнешь. — Не-а. У меня… верней, у нас с тобой есть грелочка. — я обняла его и похлопала животик. — Я-то может и похудела, а вот ты отъелся, радость моя. Он прикрыл глаза, смотря на меня и на то, как я льну к его брюшку. — Я понять кое-чего не могу никак. — Чего именно, моя булочка? — Понятно, почему мне ты пышкой нравилась, но тебе-то чем так мой живот понравился? — А я не знаю. Что во мне такого, когда я пышка? — Вот что такого. — он стал жамкать мою грудь и легонечко шлёпнул по заду. — Ах ты. Развратник. Но раз на то пошло, то мне нравится по этой же причине. Тут лорд выпал. — В смысле? — Тебе же меня лапать хочется. Мне тоже. И мне нравится лапать твой животик. — А если б я был худым? — Ты не был худым никогда, не будем врать. За фигуру я тебя никогда по-настоящему не ненавидела. Я тебя толстячком полюбила, так что менять ничего не хочу. — Чёрт, как же странно это слышать. — потёр он переносицу. — Ты говоришь это, когда смущаешься, но тебе приятно. — Я знаю! — простонал Верд. Я игриво улыбнулась и стала поглаживать его живот кругами, а сама легла головой на плечо. — Верд. — М? — Ты у меня такой красивый. Раял твоя абсолютная противоположность. — Так Раял, или Зейир? — Ну правда. Он на твоём фоне просто теряется. — я поцеловала мужа в шею. — Ты-то у нас такой статный… широкоплечий… могучий… внушительный… такой импозантный… — Да понял я тебя. — простонал он, откинув голову, когда я целовала его под подбородком. — Мф, Софи… иди сюда! Верд набросился на меня, как лев на антилопу, и начал раздевать. С моим свободным платьем он разобрался быстро, чуть не разорвав шнуровку, но когда дело дошло до его камзола… — Ргх, почему тут столько лент и пуговиц? — шикнула я, нетерпеливо его целуя и стараясь раздеть его. — Сожги их нахрен. — сказал Верд, лапая меня и валя на кровать. — Наконец-то! Его обхватил огонь. Камзол полыхнул и уже через десять секунд его не было. Рубаху с него я сняла сама, штаны тоже, мы сильно поцеловали друг друга, и раздался стук в дверь. — Верд, ты там? — раздался голос Фейлна. — Я занят! — Зайди через два часа! — крикнула я, насаживаясь на мужа. *** Через два часа мы валялись поперёк кровати. Я прильнула к брюшку Верда и поцеловала мужа в шею. — Любимый. — Да? — он посмотрел на меня, обнимая. — Да нет, ничего. Ты просто любимый. — улыбнулась я, поглаживая его мягкий округлый животик. Верд улыбнулся в ответ и поцеловал меня в щёку. — Давай потискаемся. — Это как? — не понял муж. — Ты не умеешь? Тебя никогда не тискала мать? — Я не понимаю, что значит «тискала». — Показать? Тебе понравится. — Давай. Я села ему на бёдра, ухватила за животик и начала его ласково жмякать, поглаживать, похлопывать, а самому Верду говорить: — Ути мой самый любимый и самый красивый мальчик! У кого такой мягонький и сладенький животик? — Хах, стой! Да щекотно, погоди! Ахахах, Софи, стоять! Хих… — посмеивался Верд, извиваясь и силясь от меня сбежать, но не мог, потому что я на нём сидела. — Сейчас мы у тебя все рёбрышки пересчитаем. — улыбнулась я, поднимая руки и начиная щекотать всё туловище. — Ох, у тебя нижние плохо прощупываются из-за жирка, ты ж мой аппетитный пирожок! Он смеялся до тех пор, пока я не перестала и не рухнула рядом. Верд успокоился, вытер слезинку, которая выступила от смеха, и глянул на меня. — Моя очередь. — Ты меня не сломаешь? — Я подумаю. — муж прижал меня к себе, начав щекотать и целовать. — Гм. А как мне тебя называть? — Хих… я не знаю… ахах, стой, только не бока! — Агааааа! — торжествующе заулыбался Верд, спуская руки к моим бокам. — Ох, какие мягкие… знаешь, ты всё равно мягкая, как зефир, даже при том, что похудела. — Так я теперь зефирка? — Да, ты моя зефирка. — Только твоя, любовь моя! — Мне очень нравится, когда ты так говоришь. — Буду знать, моя булочка. — Я люблю тебя… моя зефирка. — негромко сказал Верд, поглаживая меня по животу. Я глянула ему в лицо и улыбнулась, накрыв его руку на своём пузе. — И я тебя тоже, любовь моя. Очень сильно. — Я сильнее. — муж передвинул меня на подушки и обнял, укрыв нас. — Спокойной ночи, дорогой. — Спокойной ночи… милая. Я прижалась к его горячему животу, поёрзала, пристраиваясь у Верда под боком, чмокнула его в щёчку, и улеглась на его плечо. И впервые за такое долгое время заснула спокойно, чувствуя его тепло, в его объятиях, и слушая его ровное дыхание.