Не покидай меня

Пальцы трепетно сжали кулон, очертили едва заметные прожилки. Окруженные изумрудными вкраплениями, они игриво мерцали под отблесками фонарей. Небольшое перышко глядело на тебя приветливо, почти тепло, точно так же, как и стоящий рядом Ниалл. В нём словно осталась частица его души — покалеченной, как у птицы с оторванными крыльями, но вместе с этим безмерно мягкой в каждом прикосновении. Ты проказливо улыбнулась и поправила цепочку, чтобы оно скользнуло ближе к сердцу. Не важно, что страница вашей истории обратилась в пепел — пустота от вырванного воспоминания заполнилась куда более всепоглощающим чувством. Неописуемым в своей многогранности, но распирающим грудь почти до кротких слёз. Ты в последний раз прошлась по аккуратным граням и, наконец, взглянула на Ниалла. Нежность плескалась в его глазах столь явно, что ты кожей ощущала спокойное тепло — казалось, что тебя гладило само солнце. — Тебе нравится? — Ради этого стоило пожертвовать маленьким кусочком нашего прошлого. Спасибо, оно чудесно. — Я зачаровал его у знакомого начертателя в Уре. Можешь считать, что это ещё и своеобразный оберег, что присмотрит за тобой в моё отсутствие — если приглядишься, на обратной стороне высечены оберегающие руны. Ты удивлённо заморгала, подняла подарок и перевернула тыльной стороной вверх — там и правда нашлась еле заметная цепь символов по краям. Половина из них была тебе не знакома, но ты смогла различить ту часть, где говорилось о злом умысле. Ниалл… позаботился об этом, даже не зная, о ком я думала в момент снятия метки. А, может, он тоже что-то почувствовал? Может, у меня уже тогда было всё на лице написано? Если бы ты была сосудом, то давно бы треснула от бушующей лавины переполнявших эмоций. Диких, бесконтрольных, как жаркое зарево. Тебе хотелось столько сделать и так много сказать ему — отдать хотя бы крохотную часть себя взамен на его самоотверженную жертвенность и смиренную заботу. Но, как назло, звуки застревали в горле, словно не было в мире слов, способных в полной мере выразить всё полотно мыслей. — Тогда я ещё больше буду беречь его, хотя, конечно в вопросе защиты куда лучше полагаться на тебя. Хотя бы пока… я не буду достаточно сильной, чтобы стоять с тобой на равных. — Ты уже со мной на равных, Искорка, — его ладонь легла поверх дрожащих костяшек, — просто твои соперники не обычные студенты-оболтусы, и оттого тебе кажется, что ты слаба по сравнению с ними. Это не так. Ты смогла сразиться с Кингу, а в искусстве владения мечом он куда искуснее меня. Что говорить, ты даже выстояла против Энлиля, пускай ваша схватка и была почти шуточной, а он — ослабленным болезнью. Разве это не говорит от том, как сильно ты продвинулась? — Кингу мне просто поддавался. Сойдись мы в настоящей схватке, от меня бы и пылинки не осталось. Может, как Страж Дома Льва я бы и преуспела, но с тем, куда я постоянно влезаю… Этого мало, Ниалл. Слишком мало. Я даже не смогла сама добраться обратно сюда, а ведь мне всего-то нужно было обставить обычных людей. Глаза его успокаивающе блеснули в полумраке, а голос завибрировал шёпотом. — Для твоего возраста этого достаточно. К тому же, ты не одна, Никки. Больше не одна — я буду с тобой рядом, пока ты будешь нуждаться во мне и скомпенсирую опыт, которого ты не успела еще набрать. Ты вцепилась в его руки, как в спасительный маяк среди бури. — Ты не сможешь постоянно быть со мной, чтобы спасти от любой внезапной опасности. А они не закончатся. Уже не закончатся — не после всего, что произошло. — Пусть даже и так, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы случившееся не повторилось. Второй души, чтобы вытащить тебя из Иркаллы у меня нет, пускай даже я бы с радостью отдал и её. И её… и даже свое тело. Он сказал это так буднично, словно это было само собой разумеющееся. Уверенно, спокойно, без единого намека на малейшие колебания. Пальцы дрогнули в ласковой хватке, и тебе померещилось, что всё тело от макушки до пят опалил жгучий огонь. — Ниалл, я- — Я знаю, Искорка. Не извиняйся, я ни на секунду не пожалел о своём решении. И никогда не пожалею — ни сейчас, ни даже через сотню лет. — Она же обманет тебя, не отпустит, а я не переживу мысль, что ты будешь страдать по моей вине. Его губы, влажные, осторожные, прижались к виску, скользнули чуть ближе к уху, толкнув горький привкус в горле. — Это не важно. Главное, что ты безопасности и что ты жива. Остальное — мелочи, о которых в этот вечер волноваться не стоит. — Это не мелочи, — отчаянье омрачило бледное лицо, — это же вся твоя жизнь — она заберёт её, лишь бы утолить свою скуку. От тебя не останется даже отголоска. Все воспоминания, чувства… — Таков нерушимый баланс и мое обещание. Пойти против него и попытаться обмануть — значит снова подвергнуть тебя опасности. А больше всего на свете я желаю, чтобы ты была в порядке. — Это слишком высокая цена. Я не хочу, — ты порывисто качнулась вперёд, — нет, даже не так, я не смогу без тебя. Ты слишком много для меня значишь, чтобы я свыклась с мыслью, что ты будешь разрушать себя раз за разом, спускаясь туда. Ниалл наклонился. На твоих щеках запестрели поцелуи, вбирая в себя не скатившиеся слёзы и спрятанную меж слов тоску. Чуткие и трепетные, они расцвели красочным ковром, растеклись мазками по скулам, и тебе показалось, что в них воплотилась вся нежность его сердца. Ты замерла, позволяя себе утонуть в этом порыве, почти растаять, разбиться в родных руках. Думать о том, что в один момент у тебя заберут Ниалла было сродни наполовину воткнутому кинжалу. Он всё ещё был рядом, но неминуемость будущего отравляло песнь влюбленной души, оставляя едва заметные шрамы. Сколько он уже положил на эшафот ради тебя? Сколько жертв принес? — Мне не нужен мир, если в нём не будет тебя, — его баритон колыхнул одинокую прядь. — Я предпочту веками развлекать Эрешкигаль, если взамен смогу пробыть с тобой хоть немного. Мне этого будет достаточно. Так я смогу отплатить за всё, что ты сделала для меня. Всхлип застрял в горле, и ты прильнула к его груди. Сжала роскошную ткань почти до белых костяшек, словно отпусти ты его сейчас, грозные щупальца Иркаллы сомкнуться вокруг него и утащат в пучину из однообразных серых будней. — Что я сделала кроме того, что была безрассудной, неосторожной и глупой? Втянула всех в одну сплошную цепочку проблем, и теперь… теперь даже не знаю, что делать и как с этим быть. Ниалл уткнулся носом в твою макушку, сжал ещё крепче, как самую большую ценность в своей жизни. Так, как не мог позволить себе среди вереницы танцующих, пускай и безумно того хотел. — Подарила мне смысл. Никакие твои проступки и ошибки не перекроют этого, Никки. Я могу злиться, отчитывать тебя, но тем не менее никогда не останусь в стороне, если тебе будет грозить опасность. А всё случившееся мы решим. Не сегодня, но обещаю тебе — мы вызволим и Этана, и Кингу, если ты того пожелаешь. В глазах предательски защемило — то ли от осознания, что те слова не были лишь кознями твоей недавней пленительницы, то ли от того, что именно скрывалось за ними. Был ли хоть один человек в твоем окружении, кто так безвозмездно дарил тебе всего себя? Кто мог бы пожертвовать собой, чтобы ты жила, смеялась и просто… существовала? — Клянешься? — Всей магией, что у меня есть. — Пусть даже ты только недавно вновь обрёл её? — Не знаю, откуда ты это узнала, — он качнул головой, — но да, пусть даже и так. Ты вдохнула такой знакомый цветочный аромат, чувствуя, как под напором его поддержки липкое болото страха отступает. — Спасибо. Если бы не ты… Боюсь, даже нарочито фальшивое пение Ияра не смогло бы поднять мое настроение, и я бы до конца вечера так и мучилась угрызениями совести. Ниалл гулко рассмеялся, пригладив растрепанные волосы и позволив себе чуть больше, чем обычно. — Это ему стоит по ночам не спать из-за того, что он даже не удосужился поделиться со мной происходящим, хотя знал, насколько это для тебя опасно. — Поверь, он пытался, просто я умею убеждать, а ты ведь его знаешь — его подкупит даже пара вкусных лепешек. — И всё же… Я устроил его в Академию, упорно скрывал его принадлежность к Хаосу, а что в ответ? Он даже не смог присмотреть за самым важным для меня человеком. Ты вскинула голову, поймав его взгляд — ни тени лицедейства или иронии. Ниалл был абсолютно искренен в том, что говорил и чувствовал. — Твой самый важный человек — это… я? Ответ был столь же очевиден, сколь и ваше друг к другу тяготение — он прятался в скоплении морщинок у глаз, в ласковых ладонях на лопатках и даже в мимолётной улыбке. И всё же никогда прежде ты не жаждала услышать его из первых уст. Так открыто и ясно. — Да. — Как, — ты невольно запнулась, — как давно? — С самой первой нашей встречи. Была ли то случайность или судьба, но ища забытья, я в итоге нашёл свое спасение. Свое собственное пламя, свою, — Ниалл нежно очертил вздёрнутый подбородок, — Искорку. Если она погаснет, то следом за ней погасну и я тоже. — Как мне, нет, что я могу—? Ниалл прервал тебя, невесомо коснувшись краешка губ — тонкая грань меж дружбой и тем запутанным маревом желаний, в котором увязли ваши сердца. Он не принуждал, не давил и не требовал ничего взамен — просто давал понять, насколько много места ты занимала в его жизни. — Ты ничего мне не должна, и я никогда у тебя не попрошу что-либо в ответ. Прошу, не чувствуй себя обязанной передо мной. Ни действиями, ни тем более — чувствами. — Я не- — Нет нужды оправдываться. Я давно решил для себя, что приму любой твой выбор. — Глупый. Какой же ты глупый, — ты покачала головой, сжав кольцом расшитый ворот, и притянула Ниалла ближе, — когда же ты уже поймешь, что не безразличен мне? Одних только моих попыток поцеловать тебя хватит на целую серию анекдотов, причём не самую смешную. К концу зрители будут плакать, а я вместе с ними. Ниалл моргнул, застыв в твоей хватке, как величественная скульптура — одни только глаза непрерывно скользили по лицу, словно пытались понять, не шутишь ли ты. Воздух меж вами, до сего подгоняемый ближайшей рекой, накалился почти до искр. — Никки. — Только попробуй, — недовольно пробурчала ты, удерживая его ещё пуще. — Вокруг ни одной живой души, чтобы нас найти, нужно обогнуть все северное крыло. Ты подарил мне волшебный танец, не менее прекрасный кулон, наговорил столько… столько трепетных слов, буквально заявив, что я тебе самый дорогой и важный человек, но поцеловать всё ещё боишься. — Я не боюсь, просто… Просто сама мысль, что, перешагнув эту черту, я все равно могу потерять тебя, разрывает мне сердце. Однажды такое уже случилось, второй раз, боюсь, я уже не смогу оправиться. — Разве ты сам не говорил, что жить прошлым — значит обрезать свои собственные крылья? — Говорил, — устало согласился Ниалл, — но от этого мои чувства никуда не уйдут. Даже наоборот, обострятся куда сильнее. — Сегодня праздник Жизни. Новых начал, радости, любви в конце концов… Не думай о былом хотя бы в этот раз. Ниалл слегка отодвинулся, уточнил. — Ты точно не пожалеешь об этом потом? — Всё о чём я пожалею потом — это то, что отказалась от сливовой настойки и уж точно не о том, что поцеловала того, кого хочу поцеловать уже очень давно. — Искорка. Ногти грозно вдавились в толстый слой ткани, а на шее запульсировала жилка. — Лахму и все демоны Иркаллы, мне что нужно подписать какой-то договор, чтобы ты наконец-то поцеловал меня? Доставай тогда, можешь даже экзамен устроить — я всё равно не отступлюсь. Не в этот раз, не в эту ночь, которой у нас может потом и не быть. Он качнул головой, но отстраняться не стал — лишь примирительно пригладил взлохмаченные волосы, мазнув пальцами по оголенным плечам. — Просто… не слишком увлекайся. — Не могу обещать — ты чересчур прекрасен в этом костюме. Как первый снег, как искусно вырезанный мрамор, нет даже лучше — как лепестки ромашки! И… пахнешь не менее хорошо, так что ненароком могу и слегка забыться. — Вижу, что Ияр не только музыку тебе преподавал, — гоготнул Ниалл, но без тени упрёка. — Подобных комплиментов я не слышал лет так сорок. И то последний сказала мне милая старушка на рынке, когда я покупал ножны для своего меча. — Тогда я просто обязана завалить тебя всеми комплиментами, которые только знаю — негоже такому мужчине и без комплиментов жить. — Когда ты рядом, мне комплименты не нужны. Ты — самой большой мой комплимент. Слова слетели с его уст столь просто, будто были очевидной истиной — незыблемой, неизменной даже под натиском времён. — На Ияра наговариваешь, а сам-то на язык подвешен не меньше. — В отличии от него я не вру о красоте, если и правда так не считаю, — его губы растаяли в притягательной улыбке, — а ты сегодня поистине очаровательна. — Точно на поцелуй нарываешься. Хороший такой, сердечный, — ты неловко заерзала, не зная, куда деть налетевшее смущение. — А то… говоришь слишком много. Твои ладони очертили затылок, скользнули к точеным скулам и подбородку — неспешно, мягко, невесомо почти. Как дуновение ветра, как ласка робкого закатного луча. Ниалл прикрыл глаза, впитывая прикосновения сродни животворящей влаге — даже слегка наклонился, чтобы быть с тобой на одном уровне. Ты вглядывалась в локоны, что обрамляли раскрасневшиеся щеки, в пушистые ресницы и даже в россыпь небольших родинок у носа. Каждая деталь, для многих едва заметная, для тебя была ярче даже самой крупной звезды на ночном небосводе — из них складывался весь он, такой величественный, статный, но при этом бесконечно милый твоему сердцу. Впервые за последнее время ты могла вот так просто стоять и изучать его профиль, не боясь, что нещадное время утянет в новую вереницу событий, а интимность момента испортится случайным прохожим. Даже в оранжерее у вас не было возможности быть друг к другу так близко, как сейчас — связанные души, сплетенные тела, окутанные вереницей светлячков и фонарей. Ниалл молчал, терпеливо выдыхая в твои губы, что маячили алыми бликами, зазывали и манили куда пуще, чем на столичной площади — и если там он смог совладать с собой, то сейчас выдержка неумолимо рассыпалась в серый пепел. Он сглотнул, черпнул воздушную гладь и подался вперед — меж вами теперь не было ничего, кроме незримого, но ощутимого тяготения. Сильнее него было разве что желание продлить этот хрупкий миг, граничащий со сладостной мукой. Тягучей, вязкой, как приторная карамель — ты почти наяву ощущала вкус, что незримо затанцует на языке, стоит вашему дыханию смешаться в одно. Ты не выдержала. Сцепив пальцы в замок на шее, скользнула навстречу его губам, приоткрытым в ожидании — от одной мысли, что всё это не было сном, ноги невольно подкашивались. Столь сильно, что ты страшилась рухнуть. Осесть, утонуть, погрязнуть в этом единении. Ниалл поймал твой сладостный вздох, и ты задрожала в его мощных руках. Ветер щипал икры, протяжно завывал на коренастых ветках, а ты ощущала лишь пьянительное тепло, растекающееся по всему телу — от кончиков пальцев до самых дальних уголков проклятой души. Ниалл целовал тебя трепетно, осторожно, смакуя секунды, как дорогое вино — по капле испивал нежность и отдавал в обмен всю любовь, что клокотала в груди. Её было так много, что ты захлебывалась ею, терялась и почти сгорала дотла — лишь теплые пальцы на талии удерживали тебя на границе меж реальностью и безумием. Хотя, пожалуй, ты была готова с головой нырнуть в него, лишь бы этот поцелуй никогда не заканчивался. Мягкий, как мимолетное касание пера, нежный, как атласный шелк на коже. Ниалл не напирал, неспешно даря всего себя — вручал разбитое сердце по осколкам, перекатывая столь любимое имя на языке. Ты же стискивала ладони до боли, лишь бы ни один из них не разбился о суровый каньон незримых страхов. Он больше не был одинок, покинут и брошен во мраке — ты стала его огнём, разогнала пелену и помогла найти свой путь. Впервые за последнее время ты была и правда счастлива. Проказливая слеза скатилась по щеке — незаметная почти, но Ниалл, твой чуткий, родной Ниалл всё же поймал её, размазав по бордовой щеке одними костяшками. Из горла вырвался всхлип, и ты вжалась в него столь ревностно, что могла бы ненароком сломать. Задушить, раздавить — что угодно, только бы знать, что он будет рядом. Не только сейчас, а на все долгие века. Он охотно укрыл тебя, поглаживая, успокаивая — меж ваших губ завибрировал шёпот. А, может, то была песнь, идущая из самой глубины зародившихся чувств? — Почему ты плачешь? Тебе не понравилось? — Нет-нет! Поцелуй был просто волшебный, даже слишком и потому я… Просто… — Скажи мне. Если я могу что-то сделать, — щемящая грусть разлилась в его глазах, затопила радужку, — то приложу все усилия, чтобы тебе было легче. — Ты и так сделал куда больше, чем кто-либо иной… И потому я счастлива. Настолько, что мне даже трудно дышать. — Ты, — Ниалл запнулся, замерев с рыжей прядью меж пальцев, — плакала от счастья? — Я и сама удивилась… Мне казалось, что после всех событий я окончательно сломалась, но всё же… С тобой рядом я всё ещё чувствую. С тобой рядом я счастлива. Ниалл дрогнул, как-то весь застыл даже — будто не мог поверить в то, что слышал. А следом на твои скулы, лоб и шею обрушился новый шквал поцелуев. Они вспыхивали, тлели и петляли по коже, как узор, сплетенный из тысячи нитей, каждая крепче и толще предыдущей. Он дрожал, бормотал невнятные фразы и ласкал плечи осторожными касаниями — как доказательство, что и он дорожил этим мгновением рядом с тобой. — Искорка моя, чудесная моя… Ты задыхалась под его губами, льнущими к твоим, словно в последний раз: верхушки деревьев стонали под напором стихии, ты же — под ним, вцепившись пальцами в пиджак. Голова шла кругом, а тревоги иссякли подобно далекому отзвуку — ничего, кроме Ниалла, больше не имело смысла. Был лишь он, ты и ваши в унисон бьющиеся сердца, что стремились к друг другу наперекор всему озлобленному миру. Я не отдам его ни Иркалле, ни Эрешкигаль, ни Пятёрке… Пусть меня лахаму на куски разорвут, но я не отступлюсь от него. — Как бы я хотел, чтобы эта ночь не кончалась… Чтобы я мог вот так крепко обнимать тебя, целовать твои губы и просто жить, не думая, что судьба заберет тебя вновь, стоит наступить рассвету. — Не отберет. Я останусь с тобой. Мужская ладонь погладила влажную щеку. — Правда останешься? Не пойдёшь к друзьям, к теплу костра? — Твои объятия куда теплее костра, а с друзьями я уже вдоволь наболталась. Так что нет, до восхода солнца я полностью твоя. Ниалл улыбнулся, и, поддаваясь его радости, ты переплела ваши пальцы. Удивления или смятения на лице не было — он лишь податливо сжал их в ответ. Так, как давно того хотел, но не мог признаться даже самому себе. — Тогда думаю нам стоит найти чуть более закрытое место — ночи уже далеко не теплые, и я не хочу, чтобы ты ненароком замёрзла. Растерянная, ты замотала головой, да только за пределами стен ничего подобного и не было — даже редкие беседки нещадно продувались. — Может, вернемся в Академию? Там не так холодно, да и людей поменьше. — Тебя не хватятся? — Не думаю, — ты уверенно потянула Ниалла к громоздким дверям, — Су знает, что я с тобой, а Ияр слишком занят своим выступлением. Разве что Нанна вновь решит засунуть свой нос туда, куда не надо. Он слегка придержал тебя, чуть явнее сжав ладонь. — Нанна докучает тебе? Разве вы с ним не добрые друзья? — Ха! — ты насмешливо фыркнула. — Только в его фантазиях. Хотя, нет, в его фантазиях мы с ним даже и не друзья, он вовсю видит меня своей будущей девушкой. Брови Ниалла неумолимо поползли вверх, а на лбу проступила такая знакомая хмурая складка. Ты так и не смогла понять, было ли то обычным удивлением или он всерьез забеспокоился за твой статус. — А ты? — Что я? — ты непонимающе захлопала глазами. — Видишь в нём свою, — Ниалл аж замялся, словно не решаясь высказать подобные догадки, — свою пару? Ниалл ревнует? Или это меня схватила горячка после Иркаллы? — Я вижу в нём лишь нахала, чьё лицо скоро познакомится с моим кулаком, если он не отстанет с попытками переступить границы. В моем сердце лишь один человек, и с ним у него общий разве что цвет волос. — Мне поговорить с ним? — Не нужно, — ты приподнялась на носочки и почти невесомо чмокнула Ниалла в уголок губ, — он все должен был понять уже с первого раза. Если не хочет — это уже его проблемы. Не трать на него свое время. Ниалл погладил костяшки большим пальцем, с толикой любопытства уточнил: — Ты была такой же прямолинейной, как с Эрешкигаль? — А тебе вижу нравится, когда я говорю напрямую, что ты мой. — Я, — Ниалл, кажется, вспыхнул, а следом и вовсе закашлялся, — даже и не знаю, что на это сказать. Тогда ты столь ловко выбила у меня почву из-под ног этим заявлением, что я не успел как следует задуматься. Хотя врать не буду… Слышать это было приятно. Ты хищно ухмыльнулась и продолжила настойчиво мазать губами уже в районе его приоткрытой шеи. — Мой Ниалл. Мой. Только мой. Никому не отдам. — Искорка… Следы останутся. Ты прыснула со смеху, наблюдая, как Ниалл, такой весь обычно собранный, сейчас почти терялся от одной лишь мысли, что его, как юного мальчишку, застанут со следами поцелуев на шее. — Ну и пусть. Так не только Нанна, но и остальные будут знать, что господин ректор занят. — И по всей Академии поползут новые слухи, что я нагло совращаю собственную подопечную. — Пошли они все к Утукку, к Тиамат и всем Лахаму! — ты закатила глаза, не отрываясь от небольшой игры. ­ — Если что скажу, что это я, коварная и злостная соблазнительница, посягаю на твою честь и благородство. Ниалл засмеялся — гулкий, низкий звук завибрировал будто бы под кожей, толкнув волну мурашек пробежаться по спине. — Именно это ты сейчас и делаешь. Настойчиво и упрямо. — Что-то я не вижу, чтобы ты меня останавливал, Наставник, — ты дерзко ухмыльнулась. — А ты разве бы стала слушать? — Смотря, что мне за это будет, — ты нарочито невинно сдвинула ниспадающие локоны ещё дальше, почти кусая тонкую кожу. — Тогда я, может, подумаю над своим поведением. Ниалл выдохнул, сглотнул, а следом чуть отодвинул тебя — пускай ты и чувствовала, с какой неохотой он это сделал. — Нам всё же стоит хотя бы дойти до Академии. Ты уже вся дрожишь, а мою шею замучить возможность ещё представится. — Ну вот, оборвал все веселье на полпути, — ты игриво надула губы, но спорить не стала — кожа и правда стала холодной, как зимняя наледь, — но так и быть — ловлю тебя на слове. — Вот и славно. Ладони вновь оказались в солнечной ласке его собственных и, опасливо оглядываясь, вы двинулись по протоптанной дорожке к главному корпусу. Конечно, никаких студентов поблизости просто не должно было быть, но ни лишних ушей, ни тем более глаз вам встречать не хотелось. Увы, судьба имела просто отменное чувство юмора. — Никки?! Это ведь ты, правда? — высокий, задыхающийся голос хлестнул по тебе сродни плети, и ты рефлекторно вжалась в бок Ниалла. — Я тебя уже весь вечер ищу, Ияр сказал, что видел, как ты иде- Нанна умолк, подметив, что ты была не одна. Прищурился, всматриваясь в то, сколь интимно и покровительственно чужие руки расположились на твоих плечах и как непозволительно близко ты стояла к своему спутнику. Если бы не безупречная вежливость, то ты бы сейчас выслушивала не только немой, но и вполне открытый поток завуалированных упреков. Вместо этого, однако, Нанна поклонился и поспешно приложил пальцы к ключицам.  — Прошу прощения, я не заметил вас, ректор. Счастлив видеть вас в добром здравии. Ниалл сделал шаг вперёд, выныривая из тени во весь свой немалый рост. На лице ни тени смущения — он держался спокойно, не отпуская твоей руки и словно бы загораживая от непрошенного поклонника.  — И я не менее счастлив знать, что ты в порядке, Нанна. У тебя к Никкаль какое-то срочное дело? Если Нанна и был враждебно настроен, то умело скрывал это за почти натянутой до ушей улыбкой. — Ничего срочного. Просто хотел составить Никки компанию на время праздника, чтобы ей не было одиноко. Пригласить на танец, угостить чем-нибудь — думаю, вы понимаете, но в толпе потерял, вот и пошёл искать. Ложь. Ты не обещала ему ровным счётом ничего — ни танца, ни своего времени. — Понимаю, всем нам хочется провести это время с близкими, но Никкаль только-только оправилась от своей раны и едва вернулась с того света. Больше всего сейчас ей необходим покой, сон и надлежащий присмотр. Она больше не студентка, но все ещё под моим прямым покровительством, потому я и вызвался сопроводить её обратно в Академию. На дворе уже глубокая ночь, думаю тебе тоже не стоит сильно задерживаться. Ниалл говорил твёрдым, не терпящим возражений голосом — во взгляде полнейший штиль, однако пальцы стискивали твои собственные так сильно, что ты даже слегка заерзала. Злился. Но то был гнев совсем иного, нового происхождения. Он рос из самый дальних уголков души, из желания быть в этот вечер единственным человеком рядом с тобой. — Вам не стоит так перетруждаться, правда. Вы устроили нам прекрасный вечер, а потому куда больше заслуживаете несколько часов спокойствия с хорошей кружкой пива рядом. Наши с Никкаль комнаты почти рядом, я без проблем могу её проводить. Размечтался! — Я тронут твоим беспокойством, но в нем нет необходимости. Мне не сложно потратить лишние пару минут, чтобы довести Никки. Воздух меж вами накалился — имей он возможность гореть, ты бы наблюдала, как изворотливые языки пламени лижут ночную гладь. В нём летали если не искры, то, как минимум, стойкое напряжение. Предприняв попытку заступиться за себя, ты встретилась с предупреждающим взглядом Ниалла, что удержал тебя на месте. Осознание пришло с запозданием. Ниалл прекрасно понимает, что мои слова для Нанны пустой звук, и тот скорее признает мою принадлежность другому, чем личное нежелание иметь с ним какие-либо связи. — Тогда я пойду с вами. Вдвоем мы куда лучше сможем присмотреть за ней, не правда ли? — Что ты, не стоит. У тебя сломана рука, тебе не стоит сейчас напрягаться. — Вторая моя рука заменит обе. Я огромного ануннаки смог разрубить одной левой, мне уже ничего не страшно. Правда ведь я молодец, Никки? — Нанна игриво задёргал бровями, вызвав у тебя если не раздражение, то, как минимум, неприязнь. — Я на раз два смогу тебя защитить. — Меня не надо защищать. У меня есть мой меч, магия и мозги — я и сама надеру задницу любому, кто решит меня тронуть. И пока что… в этом списке первым стоишь ты. — Да ладно тебе, я же просто помочь хотел, а ты так сразу… — Нанна, — Ниалл почти открыто кашлянул в его сторону. — Ты ведь уважаешь желания дамы, чтобы оставить её в покое, если она не ищет твоего общества? Уверен, она с радостью поговорит с тобой в другой день. Тот весь аж сжался и как-то недовольно запыхтел — на бледной коже заплясали пятна, усугубляя и без того нелепый вид. Было заметно, как сильно он стремился уцепиться за любую возможность остаться с тобой один на один, да только в открытую пойти против Ниалла не смел — в праведном гневе последний был страшнее и свирепее любой твари из существующих. — Я понял, понял — не глухой ведь. Не буду тогда… мешать вам. Его внимание последний раз зацепилось за ваши переплетенные пальцы и, скрипнув зубами, Нанна поплелся обратно. Плечи его понуро сгорбились, а свободная рука так и норовила сжаться в недоброжелательный кулак. Довольным он не был, да только тебя это ни капли не беспокоило. — Спасибо, я уже думала, что он и правда увяжется следом. Ниалл согнулся и робко чмокнул тебя в висок. — Не увязался бы. Приказа ректора ослушаться он не может даже при большом желании. — Пользуешься положением в личных целях? — ты хмыкнула, смешливо толкнув Ниалла в бок. — Разве что ради твоей безопасности. — Конечно-конечно. Дело исключительно в моей безопасности. — Много будешь говорить, — он навис над тобой грозной тучей, — напою тебя настойкой для сна и действительно отправлю отдыхать. Ты дурашливо закатила глаза и притворилась, будто от его слов у тебя защемило сердце. Даже стала нарочито наигранно сползать на землю, однако под красноречивым взглядом Ниалла быстро поднялась и поправила складки платья. — Шучу. Но выпить трав тебе не помешает, согреешься немного. — У меня в комнате как раз осталось на пару кружек. Отличная вещь, не знаю, откуда их Су берет, но после них спишь, как сама Тиамат, — ты резво засеменила в противоположную сторону, где за веткой одинокого каштана пряталась твоя (бывшая) обитель. — Да и комната как раз подходит под все параметры закрытого, теплого места внутри Академии. То, что ты хотела насладиться не только одним чаем, было предусмотрительно скрыто от Ниалла. Хотя бы до рокового момента, что вы дойдете до пункта назначения и разворачиваться обратно будет уже поздно.  — Я не буду комментировать выражение твоего лица и твои намерения.  — Что ты, какие намерения? — ты невинно захлопала глазами, напустив на себя максимально непонимающий вид. Вышло неубедительно, но зато Ниалл почти расхохотался. — Понятия не имею, о чём ты говоришь. Будь тут Ияр, он бы отчитал меня за такую отвратную ложь. Ты уже было готовилась провести всю дорогу в неловком молчании, да только тебе и шага ступить не дали — крепкие руки обвили талию, и уже в следующую секунду земля одним рывком ушла из-под ног. Ниалл взлетел, без зазрений совести перекинув тебя через плечо, и ты ощутила, как сердце камнем рухнуло куда-то в желудок. — Стой, подожди, давай лучше пешком! — Поздно. — Ниаааа, — ты заголосила, когда он пулей рванул в бок, — аааааалл! Вцепившись ногтями в белый пиджак, ты проклинала и себя, и его, и всех демонов Иркаллы одним махом, попутно сплевывая застревающие на языке волосы. Сам же участник отборных оскорблений даже бровью не повел — лишь забористо загоготал, продолжая ловко лавировать меж крон и вывешенных украшений. Да он наслаждается этим, причём вовсю! Когда же угроза поздороваться со всеми окрестными кустами пропала, ты чуть не накинулась на Ниалла с кулаками, да только улыбка его, мягкая, радостная, вмиг забрала весь поток возмущений. Ты не могла на него злиться, это было невозможно… Не на того, чьи глаза были апогеем нежности, а объятия — спасительной, тихой гаванью. — Не будь ты таким… таким… Ниаллом, я бы точно стукнула тебя. — Стоит ли мне напоминать, что в боевых искусствах я опытнее тебя? — шершавая ладонь легла за затылок, примирительно огладила его. — Лет так на двести. — А как же «Ты уже со мной на равных, Искорка»? Ниалл окинул беглым взглядом твои сложенные на груди руки и, вздохнув, наклонился ближе, чтобы оставить на лбу примирительный поцелуй. Последние обрывки раздражения окончательно испарились, уступив место куда более приятным ощущениям. — Я притворюсь, что ничего не слышал. — Старость — не радость, да? Ты еле удержалась от того, чтобы не подкрепить беззлобную издевку высунутым языком, однако выражение лица Ниалла было столь бесценно, что ты решила не мучить беднягу. Во всяком случае, словесно. Вместо этого ты извлекла из недр углового горшка запасной ключ и принялась отпирать невысокую дверь, что вела внутрь комнаты прямо с балкона. О том, что я так сбегала во время наказаний, ему знать необязательно. — Готово! Заходи, располагайся, я пока быстро нагрею нам трав. Ниалл не был частым ходоком в гости. Куда охотнее он назначал встречи за пределами Академии, а потому в последний раз на своем пороге ты видела его аж год назад. Как раз тогда он и подарил тебе ту самую синюю куртку, в которой ты прибыла в Ур. С того момент мало что поменялось — разве что на полках скопилось больше безделушек, а шкаф так и норовил треснуть из-за выпирающей груды одежды. Благослови Су за её чистоплотность — если бы не она, сейчас бы Ниалл созерцал огромную кучу грязного белья, а не аккуратно застеленную постель и расставленные по алфавиту учебные пособия. Не найдя ничего, кроме одинокого стула, Ниалл уселся на него с максимальной учтивостью, на какую был способен мужчина в такой ситуации — кровать же почти оскорбительно уставилась на него с противоположного угла, словно молча ругая за намеренное игнорирование. Но ничего, туда ты ещё планировала его загнать, просто не так открыто, как он, видимо, ожидал. Всему свое время, сейчас было главное максимально усыпить его бдительность… А потом… Потом же он и сам не заметит, как будет поздно оправдываться. — Вот, я даже добавила немного меда, как ты любишь, — ты протянула ему дымящуюся кружку, от которой игриво закручивался пар. — Я всегда держу его на случай твоего прихода, но ты предпочитаешь оранжерею, потому у меня ещё целая банка стоит — хватит аж на сто порций. — Спасибо, Никки, но тебе выпить горячего куда важнее — ты всё ещё дрожишь. — Если ты меня обнимешь — сразу станет теплее. Гораздо, гораздо теплее. — Допьешь до самого дна, — Ниалл лукаво ухмыльнулся, — так и быть, я подумаю о твоей идее. — Ну раз ты не хочешь, мне придется воспользоваться одеялом. Ты демонстративно пожала плечами, развернулась и без тени смущения принялась расшнуровывать корсет. Ниточка за ниточкой, одна завязка за другой — цепкая хватка ткани ослабевала с каждым дразнящим движением. По тому, сколь резко на вас обрушилась тишина, ты поняла, что Ниалл заметил твою провокацию — по спине невидимой лаской заскользил его взгляд. Чуткий, осторожный, но при этом проникающий словно бы под саму кожу. Ты коварно улыбнулась, тряхнув руками. Платье, утратив последнюю опору, мягкими волнами осело у ног, разлилось синевой по дереву. В натянутом молчании ты смогла расслышать, как громогласно Ниалл сглотнул, как пальцы его стиснули кружку — даже воздух вокруг заволновался. Прозрачная туника едва ли могла прикрыть хоть что-то — да ты и не собиралась оставлять её на себе. Не в этот раз. Прогнувшись в пояснице, ты потянулась к платью. Медленно, неспешно, словно тебе это давалось непосильным трудом. Когда же до пола осталось всего ничего, внезапно замерла, выпрямилась и небрежным взмахом откинула копну волос. Они не мешали, но упускать возможность лишний раз поддразнить Ниалла не хотелось. Словно в подтверждение, магический ветер чиркнул по икре, а следом Ниалл еле слышно выругался. Кажется, даже заёрзал на том стуле — натянутый скрип древесины резанул по ушам. И всё же… Он не попытался отдернуть тебя или как-то остановить происходящее, а значит, как минимум, ему нравилось то, что он видел. А разглядеть он мог и правда многое — куда больше, чем просто неприкрытые лопатки и оголенные ноги. Ты облизнула губы, вызывающе дёрнула бёдрами — температура в небольшой комнатушке ощутимо подскочила, а потоки и вовсе встали на дыбы. Ты бы отдала всё, чтобы видеть лицо Ниалла в этот момент — наверняка оно было прекрасно. Красное, растерянное… С распахнутыми глазами, что жадно впитывали твои изгибы. С неровным дыханием, что сбивчиво вырывалось из горла, и испариной на точеном лбу. Ты представляла, как он сражается со своими принципами, отворачивается, пытаясь не поддаваться, но проигрывает. В конце концов, он был мужчиной, перед которым оголялась не безразличная его сердцу женщина — даже самый стойкий камень сточит вода и даже самая высокая крепость может пасть, главное найти нужную лазейку. Это тебе за то, что так напугал меня. Скрипнули половицы. Кружка же с громкий стуком опустилась на какую-то поверхность, попутно расплескав уже никому не нужный чай. Ты ликовала, однако притворилась, что полностью поглощена процессом переодевания — подхватила платье и распахнула дверцы шкафа. Принялась даже напевать незамысловатую мелодию, перебирая наряды, которые не собиралась надевать. — Что ты делаешь, Никки? Низкий, хриплый голос. Сродни гортанной вибрации, он ласкал не только слух, но всё тело, окутанное в соблазнительные объятия белоснежной ткани. Такой невинной, что на миг можно было и не заметить, как плотно она прилипала к ягодицам, груди, обрисовывая обнажённую фигуру. — Как что? Переодеваюсь. Не в платье же мне под одеяло залезать, верно? — Не в платье, конечно, но… — Но что? — ты развернулась к нему лицом, смиряя нарочито возмущенным взглядом. — Неужели ты подсматривал за мной? Ниалл запнулся, следом закашлялся, лихорадочно скользя взглядом то по твоему лицу, то по стенке за спиной — лишь бы не созерцать откровенный вырез и не чувствовать жар, заливающий щёки до самой макушки. Таким обескураженным ты не видела его очень давно — возможно, даже, никогда. — Я бы никогда не стал заниматься чем-то подобным. — Правда? А чего тогда ты такой красный? Совсем в костюме жарко? — твои пальцы нагло заскользили по груди, нырнули под края пиджака. — Так я помогу его снять, только скажи. Ниалл дрогнул, втянул раскалённый воздух и пробормотал еле-различимое: — Тиамат мне свидетель, эта девушка окончательно сведёт меня с ума. — Я очень стараюсь. — Так соблазнять меня… Я ожидал попыток, но точно не таких откровенных. — Зато очень удачных, не правда ли? — ты хохотнула, расплывшись в обворожительной улыбке. — Очень. Я держусь на одной только силе воли, и то… Скоро, и она меня не спасет. Весь такой правильный, учтивый до безобразия — даже в столь неоднозначной ситуации эта его черта стойко пыталась не сломаться, да только держалась столь хлипко, что тебе хватило прижаться к нему вплотную, чтобы глупые отговорки, сомнения и кладезь из моральных уставов одним махом рухнул. — Вот и прекрасно, пусть ломается скорее, я ей даже помогу. Жаждущие губы поймали его собственные, а ладони окончательно сбросили неуместный верх костюма куда подальше. Ниалл, кажется, даже застонал, ухватившись за твою талию, как за единственную опору. Разгоряченная кожа обжигала не менее неистово, чем вереница страстных поцелуев. Они не шли ни в какое сравнение с той трепетной нежностью, которой одаривал тебя Ниалл: сейчас ты была заревом, пожаром, что хотел поглотить свой кислород до последнего вздоха. Лишь бы твоё имя мольбой шепталось в спутанные волосы, а ногти царапали лопатки, предплечья и сминали податливую плоть. Казалось, что Ниалл плавился под тобой, дрожа, стараясь хоть немного остудить нарастающий пыл желания, да только ты не давала передышек — терлась об него, сплетала языки, покусывала такие любимые губы. До крови, сбитого дыхания и капель пота, стекающих по коже. Тебе хотелось разорвать его одежду, впитать цветочный запах, ощутить руки на теле, что утолили бы этот дикий голод хотя бы на эту ночь — самую важную за всю жизнь. Как же приятно было понимать, что хоть кто-то нуждался в тебе — не просто, как в человеке, а как в смысле всей своей жизни. Чтобы не было замены, чтобы знать наверняка — эта любовь не разобьётся в одночасье, как хрупкая ваза, а останется, распустится великолепным цветком в самом сердце и будет вечно ласкать взор своими лепестками. И пусть Ниалл не сказал тех заветных слов, они виднелись во всём, что он для тебя делал — признания мелькали в глубине глаз, в тоне голоса и трепетных касаниях, что всё стирали остатки огненной лавы, соскребая её по крупицам. Ты оторвалась от него с неохотой, сжала ворот рубашки — ткань натянулась, почти треща по швам. — Искорка моя, — задыхаясь, прохрипел Ниалл, — что же мне с тобой, такой неугомонной, делать-то? — Не отпускать… и просто… быть со мной рядом. Ниалл прикрыл глаза, нагнулся, целуя висок, веки и даже вздернутый нос. — Ты моё все. Это самая малость, из того, что я могу дать взамен. — Сегодня мне этого хватит. — …Хорошо. Его пальцы очертили скулы, замерли на приоткрытой шее, перебирая рыжие пряди. Чувственно, неспешно, будто Ниалл стремился запомнить каждую черту, высечь её в памяти и хранить, как драгоценный трофей. Он любовался мелочами, как произведением искусства — всматривался, наклоняясь ближе, и даже трепетно мазал губами там, где его взгляд задерживался дольше всего. Ты же, распалённая до предела, нетерпеливо ёрзала, безмолвно умоляя прекратить столь сладостную пытку, пусть даже твоя душа и наслаждалась этим жестом не меньше, чем всеми остальными частями процесса. — Сейчас. Дёрнулась лента, кожаные ремни и редкие пуговицы — слой за слоем лишняя одежда оседала на пол, оголяя поджарый торс. Тут и там пестрели рубцы, шрамы и отголоски ранений, но тебя подобное не смущало, даже наоборот, слегка будоражило. Образ Ниалла, что в пылу битвы размахивал мечом, взлетал над вереницей врагов, был чрезмерно… Соблазнительным. Один из шрамов, что расположился на ключице, был последствием твоей неосторожности, и ты слегка виновато пригладила его костяшками. Ниалл дрогнул, но не отстранился, давая возможность рассмотреть себя не менее внимательно, чем до того он разглядывал тебя. Его тело было сродни испещрённому древу, чей ствол кромсали, рубили и истязали, но он выстоял, окреп и сплёл из этой боли новые корни — в разы крепче предыдущих. Ты улыбнулась, почти на грани трепетных слёз, и потянула края своей туники. На ладони легли чужие пальцы и слегка подтолкнули прилипшую ткань, что отправилась украшать пол следом за белоснежными брюками и высокими сапогами. Теперь вы стояли абсолютно нагие друг перед другом. Ниалл шагнул вперёд, обвив талию правой рукой, а второй зарывшись в ниспадающие локоны — губы нашли твои, и ты податливо распахнула их, стирая грань меж чувственностью и вожделением. Поколебавшись не больше, чем секунду, он ответил на немую мольбу так страстно, как мог — буквально окуная твоё естество в трепетную дрожь. Комната утонула в прерывистом дыхании — Ниалл иногда срывался на краткий рык, а ты, не стесняясь, постанывала и изгибалась в его хватке. Забываясь, отдаваясь во власть дурманящей близости, столь долгожданной, что ты страшилась узнать в ней сон или что хуже — очередную иллюзию Эрешкигаль. Но нет, Ниалл, тёплый, родной, осыпал тебя лаской, перекатывал имя на языке и только крепче стискивал в объятиях. Он не мог быть просто плодом вымученного рассудка — слишком приятны касания и слишком ощутима сладостная нега. Поцелуи вскоре сместились ближе к ключицам, туда, где до сего столько раз вырисовывался уважительный знак — Ниалл, хмыкнув, скользнул по ямочкам языком, прикусил тонкую кожу, будто хотел оставить там часть себя. Чтобы все знали — он один владел твоим сердцем, разумом и всем тем, что скрывалось в дальних уголках сознания. Лёгкая боль вперемешку с ласковыми покалываниями толкала мурашки — они усыпали раскинутые руки, что хватались за липкий воздух, и даже закинутую на его бедро ногу. Ниалл же не спешил, растягивая ласку в долгие минуты единения — наслаждался тем, как охотно ты льнула ближе, прося о большем и буквально таяла. Плавилась, как воск — капля по капле теряя ощущение реальности, что утекала меж сплетенных тел. Нарастающее возбуждение не помогало, наоборот — с каждым мгновением ты всё больше извивалась, почти хныкая. Пульсирующее желание, острое, как заточенный кинжал, требовало большего — его всего, без остатка. Почувствовав ощутимые метания, Ниалл аккуратно подхватил тебя за бёдра и столь же учтиво опустил на кровать. Подложил подушки под затылок, откинул волосы, чтобы ненароком они не причинили тебе даже толику боли. Кулон тоже не остался без внимания — ловкие движения расстегнули застежку, и не без улыбки Ниалл уложил его на ближайшую тумбу. Ты сглотнула в предвкушении. Сердце заколотилось пуще прежнего, ладони вспотели, и ты взволнованно вытерла их о простынь, чувствуя, однако, что от одного его взгляда могла бы вновь загореться. Вспыхнуть, опалить удушливый воздух и стать чистой магией, необузданной, как сама Тиамат. Ниалл ласково поцеловал твоё колено, отодвинув его в сторону ровно настолько, чтобы ты уловила его мысли и повторила тоже самое со второй ногой. Полностью раскрытая перед ним, с рассыпанными по простыням локонам ты напоминала Ниаллу произведение искусства — изящную статую, что он мог бы изучать часами, днями, а, может и веками напролет. Склонившись, он одними костяшками погладил щёку:  — Я буду максимально аккуратен. Если тебе станет хоть на миг некомфортно, скажи мне, хорошо?  — Конечно.  — Вот и умница. Вдох. Выдох. Ты прикрыла глаза, стараясь максимально расслабить мышцы и сосредоточиться исключительно на мягком шёпоте — Ниалл отвлекал тебя, губами вырисовывая узоры на шее, называя ласковыми прозвищами и заслоняя собой всё пространство. Тебе не было страшно, но такая невообразимая забота трогала почти до кротких слёз — никогда раньше подобного не случалось. Иные мужчины мало церемонились и просто брали тебя так, как хотелось им, не думая, хорошо ли тебе или нет. Ниалл же неотрывно следил за выражением твоего лица, подмечая любые изменения и останавливаясь, чтобы дать телу полностью привыкнуть, принять его. — Всё в порядке? Ты слегка толкнулась вперёд, и не почувствовав ни малейшего дискомфорта, кивнула. Ваши взгляды встретились, и, прождав ещё несколько секунд, Ниалл сделал первое робкое движение. Тело приятно затянуло, пустив по позвоночнику ответную волну — ты аж заморгала, окунаясь в незнакомое ощущение и смакуя его на языке. Оно было воздушным, лёгким, необъятным — таким же, как и невесомость из твоих снов, что укрывала ваши фигуры россыпью махровых облаков. Ты притянула Ниалла ближе, сцепляя пальцы в замок на затылке и ловя его тихий стон на полпути. Он сдерживался — ты чувствовала скачущий пульс, обжигающе влажную кожу и дрожь широких плеч. Даже простынь в его хватке сминалась до предела — ещё немного, и разошлась бы окончательно, став лоскутами. Он был готов терпеть и испытывать себя, лишь бы первая близость не омрачилась даже мимолетной вспышкой боли. Толчки, размеренные, тянущие, вторили невысказанным словам — о любви, что теплилась в его сердце с той судьбоносной встречи, о пылких грезах, что сейчас становились явью. Нежность щемила уголки глаз, растекалась по губам, неотрывно ищущих его собственные — будь ты сосудом, давно бы треснула, разлетевшись на неказистые осколки. Белокурые пряди бликами маячили в тумане нарастающей истомы — ты ловила их, перебирая и позволяя струиться по запястьям, а следом стискивала до дрожи, стоило Ниаллу привлечь тебя чуть ближе обычного. Умело, но тем не менее — так трепетно, что ты вскоре потерялась в этом полотне ощущений. Чувств, выпущенных из клетки. Его. Твоих. Качающиеся навстречу бедра, укусы, а после тягучие, как мёд, поцелуи — ты взлетала, подстраиваясь под желанным ритм, а потом с головой ныряла в пропасть. Глубокую, бездонную — выплыть невозможно, лишь сдаться бушующим волнам, что выбивали воздух из лёгких. Ты уже не просто бормотала его имя, прижимаясь, ластясь, как в горячке — воздух разрезали протяжные стоны. Ты старалась подавить их, заглушить, да только не выходило — жгучее зарево не отпускало ни на миг, выжигая стыд на корню. Разум, сломленный, отринутый прочь, сдался ещё раньше, возможно, с самой первых мгновений, что ты ощутила Ниалла так явно. — Ис…корка. Движения смазались в лихорадочную вереницу из скрипящей кровати, глухого рычания и его широкой груди, вжимающей в поверхность так сильно, что та могла и не выдержать. Запахи, звуки — всё померкло, растворившись в удовольствии, а следом и в смиренном блаженстве. Вцепившись ногтями в плечи и буквально повиснув на Ниалле, ты пыталась восстановить способность дышать — грудь разрывало, а руки еле слушались. Вернее — не слушались вообще, как и всё тело, впитывающее негу, как спасительную влагу. Ниалл заговорил первый, пустив легкий ветер остудить намокшую кожу, как только пелена спала, а воспринимать окружение стало возможным. — Как ты себя чувствуешь? — Не считая спутанных волос и ощущения, что я отбегала кросс вокруг Академии — как самая счастливая женщина на всём белом свете. Ниалл с явным облегчением выдохнул и вновь приобнял тебя. — Я тоже счастлив. Так сильно, что могу с уверенностью сказать то, что до этого момента боялся озвучить. Ты лениво уткнулась носом в его шею и спросила: — Что же? — Я люблю тебя. Люблю больше жизни и всего, что существует на этом свете. Прошу, — он весь задрожал, — никогда больше не оставляй меня. Соленый комок встал в горле, и ты еле сдержалась, чтобы не разреветься от того, как много нежности было в его голосе. Даже больше, чем во всех его признаниях до этого момента. Приподнявшись, ты огладила пальцами скулы, щеки и, почти захлебываясь, прошелестела свой ответ: — Никогда не оставлю.