Непокорный.

Сердце Вэй Ина заполошно бьётся, он знает своего брата слишком хорошо, чтоб понимать, что никакие силы не заставят его быть с тем, кого он не любит. Только не Ваньиня. А значит, его единственным ответом будет – нет. «Предки, зачем я сказал, чтоб он уходил если не может быть со мной как возлюбленный?! Что я буду делать, когда он уйдёт? Как жить? Как...» И мысль обрывается словно паутинка, когда холодные пальцы сжимаются на члене сильнее. - А-Чэн… Голос Усяня скорее похож на выдох, или едва уловимый шёпот, но и это невероятное достижение на фоне захлестнувших его эмоций: неверие, восторг, страсть, шок, радость и боязнь ошибиться в очередной раз. Но обычно недовольное лицо шиди словно смягчается, разглаживается извечная складка между бровей, и приоткрываются красивые губы, бледные, но такие родные, делая своего обладателя похожим на живого. - Ты уверен в том, чего просишь, Вэй Ин? Глядя в самую душу через распахнутые широко глаза, спрашивает Саньду Шэншоу, поднимая свободную руку и убирая чёлку с лица брата. Он до сих пор не может поверить, что всё что только что прозвучало было адресовано именно ему, что произошедшее с ним может быть неважным для кого-то, и что человек будивший в нём столько эмоций, сумбурных и противоречивых, всегда принадлежал ему. Цзян Чэн думал, что его шисюн недостижим, что он для всех и ни для кого конкретно. Талантливый, смелый, умный, красивый – Вэй Усянь стоял всегда на шаг впереди своего названного брата, и все, кто встречал его на своём пути хотели стать к нему ближе. Из кожи вон лезли чтоб добиться его внимания, завоевать его любовь, избавившись от конкурентов. Ваньинь не хотел быть одним из них, не хотел смешаться с этой серой массой, вступая в заранее проигранную борьбу. Да никто и не рассматривал его как соперника, считая неприятным довеском к такому весёлому и беззаботному Усяню. Поэтому Цзян Чэн выбрал путь отторжения. Раз нельзя получить желаемое, то не стоит унижаться перед другими, лучше уничтожить в сердце все эти чувства, вырвать с корнем, и забыть. Да только сделать это не получалось, и злость на себя и предмет своих страданий всё росла, замешанная на ревности и боли. Каждое прикосновение было как ожог, каждое кокетливое слово или комплимент от брата ощущалось как издёвка, и каждая новая улыбка другим как предательство и измена. Со временем вышло отстраниться, принять и подавить всё что горело внутри. Особенно когда шисюн стал выделять из окружающих Ванцзи. Именно тогда, в Облачных глубинах Ваньинь дал себе слово что не позволит безответным чувствам взять над собой верх и стал избегать Вэй Ина. Позже война и смерти близких вытеснили всё из души, сердцем владела только жажда мести и ярость. А потом… потом он умер… И все желания, и мечты умерли вместе с живым сердцем, бьющимся когда-то так часто при виде серых глаз и алой ленты. А теперь Вэй Ин кричит ему в лицо все эти признания, говорит, что хочет быть его, хочет быть рядом даже с таким монстром как лютый мертвец, и что готов заявить об этом всему миру… Но разве это возможно? Разве всё это время, их чувства были взаимны? Разве это не был кто-то другой кого он любил, кто угодно кроме Цзян Чэна? - Уверен, как никогда. Ты мне нужен больше жизни. Словно в ответ на мрачные сомнения брата шепчет Усянь, адреналиновыми зрачками исследуя лицо собеседника, и плавно подаваясь навстречу ласкающей руке. - Но я не смогу… не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, Вэй Ин… ты же понимаешь? Будь Ваньинь живым – сгорел бы со стыда от этой фразы, пытаясь донести очевидную вещь «гениальному» брату, а так лицо лишь слегка скривилось и глаза оторвавшись от склонившегося над ним парня уставились в каменный потолок пещеры. Но виска касаются тёплые губы, горячие от наполняющей их крови и жизни, спускаясь ниже прихватывают мочку и шепча лихорадочно в самое ухо заставляют вздрогнуть от дерзости заявления. - Я могу это временно исправить… я искал способ, давно… это всего лишь на час, но мы постараемся вложиться… хорошо, любимый? Вэй Ин отстраняется от брата и пошарив ладонью по полу вокруг себя поднял довольно большой осколок кувшина. - Что ты собрался делать?! В каком смысле исправить?!! Липкий страх вползает в душу Ваньиня словно болотная гадюка, он убирает руку с всё ещё возбуждённого члена шисюна и перехватив его за запястье хмурит брови. - Не переживай, я всё подробно изучил, и уверен, что всё под контролем. — Это меня и пугает, твоя уверенность в себе обычно стоит другим жизни. - Не в этот раз, шиди. Честно. Верь мне. Усянь, благодушно треплет его по волосам, а затем высвободив руку из захвата, делает на мягкой ладони небольшой разрез. Алая кровь стекает ленивой каплей, затем ещё одной и ещё, пока между сжатых пальцев не образовывается небольшой потёк. - Полежи спокойно минутку… это не долго… И не успевает Цзян Чэн ответить, как на нём распахивают рубаху, и в месте, где когда-то было живое сердце быстро и уверенно чертят замысловатые рисунки. Затем шисюн встаёт и не размениваясь на долгие прелюдии скидывает свою одежду на пол. Оставляя только нижние штаны, да и те уже ничего особо не скрывают. На мгновение взгляд Цзян Чэна стекленеет, он с восхищением смотрит на тело Вэй Ина в неярком свете уцелевших в погроме фонариков, и откровенно любуется. «Такой красивый» - непроизвольно мелькает в голове, запрещённая мысль, которую парень гнал от себя всегда, не позволяя привязанности крепнуть. А теперь словно наконец вдохнув полной грудью после того, как долго задерживал дыхание, он разрешал себе эти простые вещи. Разрешал чувствовать и любить. Усянь сосредоточено что-то рисует, и на себе, и на Ваньине, иногда от усердия высовывая кончик розового языка и хмуря тонкие брови. Видно, как боится он ошибиться, перепроверяет что-то в валяющихся на полу свитках, раскопав самый обгоревший и убогий. С одной стороны Цзян Чэну тревожно и страшно от того, что сейчас может произойти, а с другой, он пьянеет от мысли что любим, и что у него есть шанс не то, что на взаимность, а хотя бы на то, чтоб больше не мучать себя запретами и самоедством. Уже одного этого будет достаточно, чтоб он почувствовал себя счастливым. - Почти готово! Надеюсь, ты не передумал. Лукаво улыбается Вэй Ин, и оставив этот вопрос риторическим соединяет ладони перед собой, вливая в них тёмную ци. В пещере словно пропадают все звуки, темнота поднимается со всех сторон заполняя собой каждую щель и каждый угол. Выпивая любые признаки света и жизни. А затем, болезненно ярко вспыхивают начертанные символы на телах парней, разгораясь всё сильнее с каждой секундой, соединяясь в причудливый узор над их головами, и выжигая его на дне сетчатки обоих. Цзян Чэн хочет разлепить губы и закричать, но у него нет на это сил. Внутри словно огненное жерло вулкана горит что-то инородное и опасное. По конечностям течёт поток ци, а вместе с ней и забытое чувство боли, не душевной – физической. Узор начинает мигать и гаснуть, он словно истончается, утрачивая свою силу и власть над колдующим, а затем в наступившей тишине Цзян Чэн различает шумное дыхание Усяня, но что-то ему кажется странным… - Вэй Ин… здесь кто-то есть… я слышу… Саньду Шэншоу поднимает руку чтоб коснуться дрожащего брата и только тут понимает, что тот дрожит от смеха. Нервного и беззвучного. - Здесь никого нет кроме нас… шиди, то, что ты слышишь, это твоё собственное дыхание. Дурак. Осознание обрушивается как удар, внезапно и отрезвляюще. Прислушавшись к себе Ваньинь, понимает, что шисюн прав. Это его шумное сопение встревожило слух. Но разве это возможно? Ему и в голову не могло прийти что он снова дышит. Затем подняв дрожащие пальцы бывший мертвец проводит кончиками по лицу, чувствуя тепло, и мягкость кожи. А ещё влагу, стекающую по щекам, неконтролируемую и горячую. Усянь завороженно наблюдает за ним, нервно сглатывая и перестав смеяться, а затем порывисто шагает на встречу и не дав опомниться целует. - Прости, шиди, у нас слишком мало времени, я не хочу упустить даже секунду. Облизывая влажные губы Вэй Ин, смотрит так жадно что в сердце его сводного брата вспыхивает страсть с новой силой, стекающая вниз к паху и поджигающая каждый участок кожи лихорадочным жаром. Забытым и от того таким острым. - Я не могу поверить… Шепчет между поцелуями Цзян Чэн с удивлением глядя как сноровисто брат стаскивает с него одежду целуя всё что попадётся. - Во что именно, шиди? В мою силу заклинателя? - В то, что ты меня любишь. Усянь отрывается от своего увлекательного занятия, глядя на собеседника очень серьёзно и хмуро, что не вяжется с вновь возбуждённым членом, гордо топорщащимся в свободных нижних штанах. - Я всегда любил только тебя. Никого другого. Никогда. Руки скользят по сильной, смуглой груди, застывая на том месте, где мягким светом мерцает нарисованное заклинание, и любовно оглаживая рельеф мышц, застывают на плече. - А ты, А-Чэн? Я нравлюсь тебе хоть немного? Может есть шанс что со временем ты смог бы полюбить меня в ответ? И только тут до Цзян Чэна доходит – он не ответил брату. Он так ничего ему и не сказал про свои чувства. И что же он думает? Что Ваньинь остался, потому что не хотел уходить? О, Предки! - Я уже люблю тебя, идиот. Тоже давно! Не рассчитав эмоций, гаркает в ответ Саньду Шэншоу, злясь больше на себя чем на спросившего. - Любишь? Ээээ…В смысле как брата? - Ты идиот? Я лежу голый на сыром полу пещеры, и целую тебя в ответ очень по-братски? Закатывая вновь налившиеся своей яркостью глаза, саркастично спрашивает Ваньинь, опуская руки на бёдра сидящего сверху любовника. - Так почему ты не сказал раньше?!!! Ведь мы могли бы уже давно… - А ты почему не сказал?!!! Тоже рот не зашитый, мог бы и признаться, а не флиртовать со всеми подряд!! Цзян Чэн подаётся вперёд, приподнимаясь на локтях, и сжимая чужие ноги сильнее, до проступающих синяков. Его глаза мечут молнии, а на щеках горит румянец гнева, и всё это в купе с распущенными длинными волосами смотрелось настолько возбуждающе, что обычно привычный доставать оппонента до печени Вэй Ин, толкнул его в грудь со словами: - К демонам! Давай обсудим это потом, иначе я кончу только от одного твоего вида. Дёрнув вниз пояс штанов, Усянь сполз ниже и жадным ртом припал к истекающему смазкой члену партнёра. Солоноватый привкус, мешался с заполнившей рот слюной вызывая желание сглотнуть, а непривыкшее к таким упражнениям горло судорожно сжималось, но Вэй Ин чувствовал себя самым счастливым на свете. Тяжёлое дыхание шиди и его сдерживаемые стоны заводили просто невероятно. - Хватит… Вэй Ин, прекрати иначе мы закончим гораздо раньше планируемого. Голос любовника хриплый и густой, выбивает остатки самоконтроля из буйной головушки тёмного заклинателя, но всё же заставляя отстраниться, облизываясь и тяжело сглатывая. - Как пожелаешь, любовь моя. Плотоядно улыбнувшись Вэй Ин, тянется к предусмотрительно найденному перед ритуалом масляному светильнику, обмакивает пальцы в золотистом содержимом, а затем раздвигает ноги, и избавившись от последней одежды устраивается на брате так чтоб тот не упустил ни одной детали представления. Иногда Усянь ласкал себя там, думая о том, как бы это было с Цзян Чэном, как бы ощущалось, как чувствовалось? И теперь его мечта обрела плоть и кровь, и горящими словно демоническая бездна глазами смотрела на его плавные движения между ног, заставляя стонать от одного взгляда. - Как хорошо, А- Чэн… мне так хорошо, ты видишь? Задушено, шепча всё это между глубокими вздохами Вэй Ин, добавил уже третий палец, а затем, поднялся, обхватил скользкими от масла ладонями член любовника, размазывая по нему смазку. Горячий ствол ощущался так правильно так естественно, добавляя в фантазии Вэй Ина новые идеи и планы. - Давай уже, я не выдержу долго… Хрипит разметавшийся по полу Цзян Чэн откинув голову и царапая короткими ногтями землю. И как же хорош он был в эту минуту – напряжённый, в испарине, среди массы длинных волос, обрамляющих плечи и голову ореолом чёрного шёлка. Вэй Ин повинуется, он приподнимается над бёдрами брата направляя твёрдый член в себя, и с низким стоном опускается вниз, принимая всё до упора. - Аххх…!!! О, да!! Да…. А-Чэн…. Предки милосердные, как же это восхитительно!!! Чувство заполненности и жара внутри тела оглушает Усяня словно взрывная волна, заставляя сжать пальцами талию брата, ища равновесия и выхода накатившего блаженства. Боль тоже была, как и скатившиеся из прокушенной губы капли крови, и сведённые судорогой ноги, но это всё было хорошо, потому что это всё было с Цзян Чэном. - Не поминай предков сейчас! Оххх…. Ваньинь выгибается к любовнику навстречу, приподнимаясь и усаживая того на коленях поудобнее. Смыкает руки за спиной, и сгибает ноги в коленях заставляя Усяня обнять его, скрестив лодыжки на талии. Так входить получается глубже, и целовать ближе, и слышать стук родного сердца и путаться пальцами в длинных волосах собирая языком капли пота стекающие по виску. Да именно так – больше, ближе, жарче, сильнее… до самого конца, до дна души обоих, чтоб раз и навсегда, чтоб только друг для друга. Движения то резкие то плавные, стоны, перемежающиеся словами клятв и признаний, всё ускоряющийся ритм и внезапный крик наслаждения, сначала Вэй Ина, а через недолгое мгновение и его шиди. И вселенная начинает новый отсчёт, когда тела обоих обессиленно опускаются на землю. - Я так тебя люблю, А-Чэн, что хочешь для тебя сделаю…только не покидай меня, не проси занять Лотосовый трон, не отстраняйся… умоляю. Усянь шепчет это тихо-тихо, как сокровенную молитву или заклинание, он видит, что узор заклинания на груди любимого почти истлел и у них в запасе считанные минуты. - Да куда ж я от тебя денусь? Ты вон и дудку свою если что применить можешь, чтоб я наверняка не сбежал. Усмехается Цзян Чэн в этот раз без самоиронии или обиды, но Вэй Ин всё равно вскидываясь говорит: - Да применишь тут, чтоб потом огрести в самый внезапный момент. Ты ж непокорный как дикое животное, тебя и хочется удержать, и боязно подступиться. — Это я -то? Ваньинь поражённо смотрит на брата, неспособный уложить у себя в голове что в то время, как он смотрел издалека на шисюна, считая его недосягаемым и далёким, тот точно с таким же чувством смотрел в ответ. Но разве можно их сравнивать? Или это просто Цзян Чэн видел всё только с одной стороны? А в глазах всех остальных, и самое главное его брата, всё было наоборот? - Конечно – ты! Красивый, гордый, неприступный молодой наследник клана Юньмэн Цзян, с великолепным образованием, родословной, репутацией и стопроцентно - будущей невестой. Как думаешь мне было тебе сказать, что я хочу тебя днём и ночью? Что ты мне нужен? Что я ни с кем не хочу тебя делить… - Теперь и не придётся, я всецело только твой, что бы там ни случилось. Немного печально говорит Ваньинь, опуская широкую ладонь на макушку любовника и рассеянно поглаживая. В сердце больше нет обиды или отчаянья из-за постигшей его участи, пусть будет как есть, раз теперь он свободен и от обязательств перед кланом, и от женитьбы, и от того, чтоб умереть… Теперь он сильнее своего шисюна, теперь он может защитить его и это греет душу. - Ты не рад? Ты так и не простил меня? Впервые в голосе Вэй Усяня, великого Старейшины Илина слышится неподдельный страх, и горечь дотоле никогда с ним не ассоциировавшаяся. - Нет, я не в обиде, мне просто было мучительно тяжело зависеть от кого-то, быть во власти артефакта покорного тому, кому достанется, пусть даже по слепой случайности. А больше всего меня терзало то, как ты на меня смотрел. С какой жалостью и виною… словно я раненое животное и ты раздумываешь добить ли меня или дать умереть своей смертью. Спокойно и с расстановкой говорит Ваньинь, стараясь донести свои чувства и наконец-то закрыть все двери в их непонимание и обиды. — Это не жалость! Предки всемогущие… это была не жалость, А-Чэн, это была тоска и сдерживаемое желание. Я с ужасом понимал, что не смог перестать тебя любить даже после твоей смерти, даже зная, как ты страдаешь, я хотел тебя…и это пугало. Не ты – я себя пугал. С каждым днём стараясь не поддаться искушению и не использовать Чэнь Цин чтоб затащить в постель… Последние слова Вэй Ин говорит едва слышно, кусая при этом губы, но собеседник его слышит, округляя глаза и подавившись воздухом. - Ты ЧТО хотел сделать???? Да я бы тебя потом на ближайшем дереве распял, предками клянусь! И как тебе только в голову такое прийти могло?! Маньяк несчастный! Негодуя Цзян Чэн поднимается в сидячее положение но едва хочет сказать что-то ещё смущённому и испуганному любовнику как вспыхнув на последок ярким огоньком истаял образ затейливого рисунка на его теле, заставляя выгнуться дугой от боли и одного и второго.

***

- Что на этот раз произошло??? Я думала, что вы уже «помирились», причём очень жарко, активно и ГРОМКО! Так какого гуля вы снова орёте на пол посёлка?! Вэнь Цин стояла посреди разгромленной пещеры, уперев руки в крутые бока и с негодованием достойным королев обозревала побоище. Среди мусора и выбоин в полу валялась сброшенная одежда, а два не очень одетых парня неистово орали один на другого, активно применяя нецензурную брань, оскорбительные сравнения и угрозы. Саньду Шэншоу, как и положено лютому мертвецу, немного запаздывал с реакцией тела, зато на словах явно лидировал в этой схватке. - Да потому что наш гениальный тёмный повелитель – дебил каких поискать!! И думает, что тем, кто его любит, будет приятно если он свою жизнь укоротит ради прихоти!!! - Какой прихоти?! Я мечтал о тебе почти всю сознательную жизнь!!! Что мне какой-то год жизни за это?!!! - ГОД ЖИЗНИ!!! ГОД ЖИЗНИ взамен на час!!! Да если б я знал, что ты сделал, я бы тебе жизнь укоротил сразу, на месте, раз она тебе не особо нужна!!! Мимо виска Старейшины просвистел брошенный кусок камня. - Я потому и не хотел говорить, знал, что ты расстроишься!!! - Расстроюсь?!! Расстроюсь?!!! Да я не расстроен, я – адски зол, и сейчас ноги переломаю тебе и руки, чтоб больше никакое заклинание начертить не смог!! Очередной тяжёлый предмет уже неопознанного происхождения врезался в стену высекая искры из камня, и заставляя пригнуться Вэй Ина. - Я же это и ради тебя сделал! Ну чего ты орёшь?!! Хорошо же было! А что мне тот год? Я тебе всю жизнь готов отдать если понадобиться! Уклоняясь от оплеух и подзатыльников своего лютого мертвеца, тараторил старейшина Илин. - Так моей жизни НИЧЕГО НЕ ГРОЗИЛО! Ты это сделал чтоб просто потрахаться!!! Неблагородно тыкая пальцем в сторону своего оппонента, орал встрёпанный и одетый только в перепачканные землёй нижние штаны Саньду Шэншоу. - Так! Хватит с меня этих грязных откровений! Я умываю руки! Завтра же пошлю письма во все ордена с просьбой принять нас, чтоб съехать от вас психов подальше. Поднимая руки в протестующем жесте, заявляет Вэнь Цин и разворачивается к выходу из пещеры. - Нет – нет, постой, Дева Вэнь, мы всё сейчас утрясём. Нельзя так вот бросаться в омут с головой, кто знает как к вам отнесутся в другом ордене, и вообще… - И вообще, как бы к нам не отнеслись это будет всяко лучше того, что вы вытворяете. И не надо мне тут в миллионный раз обещать, что это не повторится. Я вам как целитель говорю – это не лечится! Так что мы попытаемся устроить свою жизнь, а вы свою. И вот вам мой совет напоследок – вернитесь в Юньмэн, займите Лотосовый трон ОБА, и поднимите орден на ноги. Только вам это и под силу. А что до согласия других орденов, то вам ли боятся чужого осуждения? Тяжело вздохнув Вэнь Цин снова развернулась к выходу, но затем остановилась, уверенно развернулась на пятках и подойдя к застывшим в изумлении парням сгребла обоих в объятья. - Придурки вы оба, но я вам благодарна, так что берегите себя и чаще разговаривайте ртом, а не кулаками. Отвесив обоим прощальных подзатыльников, и покачав головой девушка удалилась, а в просторной пещере повисло глубокомысленное молчание. - Думаешь мы можем вернуться домой? В Пристань Лотоса? Первым нарушает тишину Цзян Чэн болезненно поглаживая палец, на котором когда-то красовался Цзы Дянь, теперь хранящийся у сестры, вместе с мечом. - Никто не запретит нам попытаться. Да и потом, вряд ли кто-то займёт Фу Мо в наше отсутствие, так что вернуться нам всегда есть куда. Улыбаясь, говорит Вэй Ин, а затем подходит ближе и ласково целуя плечо и шею лютого мертвеца, шепчет на ухо. - А там я придумаю способ вернуть тебя к жизни, и всё станет как надо, мой непокорный господин Цзян…