Огонь и солнце, день чудесный!

      С недавних пор ты только и делаешь, что пьешь апельсиновый сок, а я как дурак залипаю каждый раз, видя твой дергающийся при глотках кадык. Раз, еще один, и таких бесчисленное множество, пока не осушишь кубок до дна. Кубок за трапезой в Большом зале, стакан в гриффиндорской спальне, которых к концу дня становится непозволительно много на прикроватной тумбе, и даже старенький термос, одолженный у Гермионы. Ты везде носишься с этим своим соком и ни черта не видишь моих вожделеющих взглядов. Пьешь его по сто раз на неделе, но ни разу не взглянул на меня. О-о-о, а я тебя уверяю, там точно есть на что посмотреть.       И вот сейчас мы сидим под деревом на опушке рядом с Хогвартсом, твои непослушные вихры треплет весенний ветерок, на коленях сиротливо лежит брошенный учебник по Трансфигурации, в очках мелькает оранжевый отблеск и… Ты вновь запрокидываешь голову, заливаясь своим блядским соком. И ты сам сейчас выглядишь блядски: закрытые в удовольствии глаза, подрагивающие длинные ресницы, струйки сока, стекающие по подбородку, шее, ниже в…       — Экскуро, — уже на автомате произносит Гермиона, не отвлекаясь от чтения.       Ты застенчиво бросаешь на нее изумрудный взгляд, проводишь по отчищенному воротничку пальцами, надо сказать, тоже блядскими: сколько ночей я не спал, представляя их на…       — Спасибо, — смущенно улыбаешься ты.       О, эти ямочки в уголках губ! К концу дня я точно свихнусь, Мерлин, дай мне сил! Нельзя быть таким блядски очаровательным — это гребаное преступление против человечества, против бедных заглядывающихся на тебя девчонок, против личности! Моей затраханной тобой в мечтах личности!       Облизываешь губы, все еще блестящие от сока, и я нервно вздрагиваю: эту часть твоего тела я представляю не реже пальцев. Закручиваешь крышку сияющего на солнце термоса одним выверенным движением. Снова облизываешься… Да сколько можно!       Резко отворачиваюсь, сердце колотится часто-часто. Ты сидишь на расстоянии объятия: чуть двинь рукой — заденешь локоть, поверну голову в твою сторону — почувствуешь дыхание на щеке.       Весь горю, наверняка красный как рак. Прячу вспотевшие ладони меж коленей. Хочется провалиться сквозь землю, врасти в ствол дерева, да хоть кинь в меня кто мобиликорпусом — я и то буду рад больше, чем сидеть здесь с тобой, дураком, сгорая изнутри. Как ты можешь не видеть это пламя рядом, как?       Взглядом бессознательно цепляюсь за руку, поглаживающую алюминиевый бок термоса. Ты хоть понимаешь, как это блядски выглядит?!       Использую всю силу воли, чтобы не повернуть голову в твою сторону. Раздраженно гадаю, какое у тебя выражение лица. Задумчивое, как большую часть времени? С мечтательной улыбкой и полуприкрытыми глазами? Или злорадствующее? Может, ты издеваешься надо мной, специально доводишь до ручки? «Ой, посмотрите-ка, сок пролил мимо рта, какая досада! Надо же, я и не замечал, какой интересный термос, буду полировать его пальцами до охренения! До дыр в глянцевой поверхности и в сердце этого парня рядом!»       Вздох вырывается на автомате. Надеюсь, он не был слишком горестным… Хотя, кого я обманываю? Мне до полоумия хочется, чтобы ты меня наконец заметил.       Ну же, наклонись и посмотри озабоченным взглядом, спроси, что случилось! А я смогу посмотреть на тебя в ответ, на твои ахриненно длинные ресницы, отбрасывающие тени на щеки, влажные после сока губы, которые наверняка очень классно кусать и…       — Ты в норме? — вдруг опаляет ухо горячим дыханием.       Мерлин услышал меня из могилы?! Тут же зарываюсь в отросшие волосы, пряча лицо. Откашливаюсь, выигрывая время.       — Да так, Трансфигурация доконала, никак не могу понять один абзац…       Ну что ты несешь, черт возьми? У тебя даже книга не открыта, дурья башка!       — Правда? Какой? Может, я смогу помочь, — наклоняешься непозволительно, слишком, предельно близко. Хочешь разглядеть мое пылающее лицо за свисающими прядями? Еще чуть-чуть — и они, кажется, воспламенятся от разгоревшегося огня внутри.       — Да… — давлюсь воздухом, — есть тут один, совсем идиотский, — почти шепчу последнее слово.       Жизнь твоя идиотская, Рон!       — Покажи, — на выдохе; импровизированное укрытие из волос легко затрепетало. А уж как я трепещу, Гарри, ты бы знал…       Так, тряпка, соберись!       — Да ну его, может, пройдемся до озера? — неожиданно выпаливаю, резко подпрыгивая на ноги. Ну не могу я больше терпеть это томное дыхание и скользящие по термосу искусанные пальцы!       Спохватываюсь, замираю в ужасе. Носки ботинок пропахивают землю. Что ты только что…       — Супер! Я сидел и мечтал об этом, прямо с языка снял, дружище, — твоя ладонь прилетает по плечу. Сжимает. Две секунды, три, не слишком ли долго для дружеского жеста?       — Пошли? — выскакиваешь в поле зрения как солнечный зайчик, ослепляешь на долю секунды. Эта широкая улыбка точно будет мне сниться. Хренов довольный, жизнерадостный Поттер!       — Я, пожалуй, закончу с заданием, позже к вам присоединюсь, — доносится голос Гермионы, будто из отдаления.       — Угум, — двигаюсь вперед скорым шагом, всунув дрожащие ладони в карманы мантии. Дернул тебя черт тащиться к озеру? Как будешь там выкручиваться, олух? Надо же что-то говори…       — Знаешь, ты сам не свой в последние дни, все хотел спросить, что случилось, — раздается голос с взволнованными нотками из-за спины.       Да вы издеваетесь? Хотел заботы, чтобы тебя заметили? На, получай, ха! Сумасшествие.       Смешок срывается с губ неосознанно.       — Что смешного? — серьезное совсем рядом. — Если не хочешь делиться, так и скажи. Просто я волнуюсь, хотя по мне, наверное, не всегда это видно.       Замираю, вскинув голову в твою сторону. Такие большие, наполненные участием глаза. Они цветут зеленью заботы.       Не может быть. Этого не может. Какой-то бред!       — Честно, я тоже давно хотел с тобой поговорить, — слова вырываются без моей воли, оседая росой на пушистую сочными листьями крону в твоих глазах.       — Нам ничего не мешает, — падает последняя капля в переполненный стакан апельсинового сока. Сейчас он либо прольется на нас очищающим потоком, либо утопит в пламенеющих пучинах. Мы сгорим в них, но восстанем ли из пела, подобно Фениксу?