one more day

Джиро нервно вертит в руках штекер своих наушников, стоя в подъезде и буравя взглядом дверь, не решаясь войти. Она про-героиня, у нее нет права на негативные эмоции, особенно на страх, но сейчас она откровенно, до дрожи в коленях боится переступить порог квартиры и услышать тишину, боится крикнуть в пустоту «Я дома!» и не дождаться ответа. она так боится потерять её Это странная паранойя началась несколько месяцев назад, когда прекратились нападения. Три месяца, если точнее. Три месяца Лига злодеев не даёт о себе знать, три месяца Джиро и все геройское сообщество как на иголках, старательно делают вид, что все в порядке, продолжают патрулировать улицы, наказывая мелких преступников, снимая котят с деревьев и переводя бабушек через дороги, на самом деле каждую секунду ожидая нового нападения. Собравшись с духом, она с глухим щелчком поворачивает ключ в замке и переступает порог квартиры, кричит «Я дома!», вслушивается в торопливые шаги в коридоре и слабо улыбается: жива. Она видит её. Момо уже сняла геройский костюм, и сейчас на ней домашняя рубашка и цветастые шорты, её волосы стянуты в растрепанный пучок, из которого выбиваются короткие прядки, и это так не похоже на её обычный строгий образ, что у Джиро перехватывает дыхание. Наушница подаётся вперёд и крепко обнимает девушку, утыкается носом ей в плечо, вдыхая родной запах зелёного чая, такого, как любит Момо, Джиро помнит. Момо с плохо скрываемым облегчением выдыхает, обвивает руками спину девушки в ответ и шепчет привычное «Я скучала». Джиро тихо бурчит: «Я тоже». Они ещё несколько минут стоят в уютной тишине, не размыкая объятий, слушая сердцебиение друг друга. Это, на самом деле, успокаивает — просто чувствовать, как ровно бьется сердце любимого человека, и Джиро не хочет думать о том, что с ней будет, если однажды этот мерный гулкий звук даст сбой. Момо неохотно отстраняется первой, глядя на девушку и устало улыбаясь, а Джиро обеспокоенно вглядывается в ее лицо: вблизи становится заметно, что еще не смытый макияж плохо скрывает синяки под глазами, а сами глаза красноватые, с полопавшимися капиллярами. Момо, на самом деле, приходится ничуть не легче, чем ей самой, а в чем-то даже труднее. В последнее время у Момо прибавилось проблем не только на работе, но и в семье. Объявляя о своих отношениях, они вовсе не надеялись, что все пройдет гладко, нет. Джиро была готова к скандалу, к навязчивому вниманию СМИ, к сплетням и слухам, но все оказалось хуже. Ее семья приняла их, но вот родители Момо хранили гордое молчание, просто отказываясь поддерживать связь с дочерью. Яойорозу опускает взгляд и ее глаза расширяются. Джиро сначала не понимает, в чем дело, а затем чувствует острую боль в ноге: по бедру стекает алая капля, оставляя некрасивый след. Увлекшись объятьями с любимым человеком, она как-то забыла о собственном ранении. Она сама не назвала бы это ранением, так, бытовая царапина, с кем не бывает, специфика профессии, так сказать, но Момо, очевидно, так не считает. — Давно? — укоризненно вздыхает девушка и, не дожидаясь ответа, усаживает Кьёку в кресло, опускаясь на корточки и внимательно осматривая пострадавшую конечность. Аккуратно, стараясь не потревожить уже немного затянувшиеся края раны с запекшейся кровью, стягивает с девушки шорты. Момо обеспокоенно хмурится и подходит к шкафу, начиная перекладывать коробки в поисках аптечки, возвращается обратно с полупрозрачной пластиковой коробкой в руках. Джиро виновато улыбается, тихо шипит, когда Момо, наконец найдя то, что ей было нужно, в горе склянок и бинтов, осторожно касается ее бедра ваткой, пропитанной антисептиком; привычный резкий запах бьет в нос, и она морщится, впрочем, не жалуясь — понимает, что легко отделалась, повезло, что зашивать не придется. Монотонные движения Момо, когда она отработанными движениями накладывает бинт, действуют странным образом умиротворяюще, и даже пульсирующая боль в ноге утихает. Когда Момо заканчивает, удовлетворенно кивнув сама себе, и убирает все обратно в пластиковую коробку, Джиро осторожно поднимается с кресла и на пробу переступает с ноги на ногу, прислушиваясь к ощущениям — рану все еще пощипывает антисептиком, но это уже гораздо лучше, чем было. — Спасибо, — Кьёка встаёт и направляется к столу. — Заварить тебе чай? — Давай, — Момо кивает, выражение ее лица окончательно смягчается, а морщинки разглаживаются. Она не может долго сердиться на любимую, и Джиро об этом прекрасно знает и пользуется. Медитативный процесс приготовления чая усыпляет, и когда, закончив, Кьека опускается на диван рядом с девушкой, передает ей кружку и устраивает голову у нее на плече, прижимаясь поближе, ее уже тянет в сон. На город опускается ночь, а они сидят в уютной тишине, грея ладони и вдыхая свежий аромат мяты. Такие моменты, когда можно не думать о работе, не переживать насчёт количества жертв, стали почти редкостью — за год геройство проникло им под кожу и въелось в кости, оно поглотило их с головой. Геройское сообщество одобряет самопожертвование и паранойю, Всемогущий — отличный тому пример. Геройское сообщество не прощает ошибок. Из невеселых мыслей ее вырывает голос Момо: — Пойдем спать? — Джиро, вообще, хотела провести свободные пару часов с любимой, а не тратить драгоценное время на сон, но глаза слипаются, а голова начинает болеть от усталости, так что она только кивает и позволяет увести себя в успокаивающую темноту спальни. *** Джиро резко открывает глаза. Она рывком поднимается на постели, оглядывает темную комнату, напряжённо вслушивается в тишину, нарушаемую лишь размеренным дыханием Момо. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают 2:37, а у девушки в голове крики придавленных рушащимся торговым центром людей и кровь, стучащая в висках. Нападение того злодея с причудой разрушения произошло несколько лет назад, ещё когда Джиро проходила практику в Юэй, но окровавленные ошмётки одежды, присыпанные серой бетонной пылью, все ещё снятся ей в кошмарах. Она понемногу успокаивается и смотрит на свою девушку. Та улыбается во сне. Луна освещает лицо Момо голубоватым светом, делая бледную кожу полупрозрачной. Джиро приподнимает уголки губ в усталой улыбке и ложится рядом со своей героиней. Она обнимает её, стараясь не разбудить, и думает, что обязательно справится. Если про-героиня Креати будет продолжать улыбаться, Кьёка будет каждый раз возвращаться живой и, если повезет, невредимой. Ради нее.