Тайяки

— Перейдём к последним новостям. Узумаки Боруто, сын Седьмого Хокаге, уронил отварную сосиску… — Как они это узнали? Я же её только что уронил… — услышав голос диктора с новостного канала, Боруто округлил глаза. Он держал в правой руке поднятый с пола мясной продукт. Потом пожал плечами, подул на сосиску, промямлил что-то про «правило пяти секунд» и откусил. — Сейчас поступила новость, что Узумаки Боруто всё же откусил упавшую молочную сосиску СПК. Сын Седьмого нахмурился. Он быстрым шагом подошёл к сидящему за столом Каваки и поцеловал того в губы. — Б-Боруто… — тихо произнёс смущённый обладатель пирсинга, томно глядя на того своими серыми глазами. — Ясно… — вздохнул Боруто. Он несильно ущипнул себя за предплечье и проснулся. За окном розовел рассвет, на фоне которого ярко выделялись силуэты ранних перелётных птиц. На улице пахло сыростью и лотосом. День обещал быть холодным и пасмурным. Боруто поёжился в кровати и укутался в одеяло, как в кокон. Он перевернулся на другой бок, затем вернулся в изначальное положение. Привстал, поправил подушку, снова лёг. Почесал щёку. Лег на спину. Потом он вздохнул, сел на край кровати, и, повернув голову к окну, стал рассматривать пейзаж ранней осени. Прохладно. Он расправил одеяло, взбил подушку и постелил покрывало. Затем взял с вешалки белую футболку, чёрные брюки и чёрную спортивную куртку и неспешно оделся. Следом бесшумно покинул комнату, спустился по лестнице и вышел во двор, сел на ступеньку и, будто ожидая кого-то, стал смотреть в сторону перекрестка. Ветер слегка развевал светлые волосы, мягко приподнимал подол спортивной куртки. Входная дверь снова открылась. Вышел Каваки; в руках он держал пачку сигарет и зажигалку. — Чего не спишь в такую рань, кретин? — И тебе доброе утро, Каваки, — он недовольно фыркнул. — Да, вот, сон странный приснился, я и проснулся, а теперь — ни в одном глазу. — Ясно. Он сел рядом с Боруто, поднёс ко рту сигарету и зажёг её. Тот поморщился от неприятного ему запаха табака и, скорее, для вида, чем для практической пользы, немного отодвинулся. — Меня уже который день мучит какое-то непонятное предчувствие. Как будто что-то плохое должно произойти, — признался Боруто, не глядя на собеседника. — А если конкретнее? — он выдохнул облако серого дыма. — Даже и не знаю… Просто какая-то тревога внутри. — Боруто, я тебя не узнаю, — нахмурился Каваки и сделал ещё одну затяжку. — Я и сам себя иногда не узнаю, — усмехнулся тот. — Давай, докуривай быстрее и пойдём в дом, холодно же, даттебаса! — не широко, но искренне улыбнулся он. — Ладно. Каваки сделал ещё несколько коротких затяжек, потом одну подлиннее и потушил сигарету. — И что теперь будем делать? Все же спят ещё… — Боруто почесал затылок. — «Будем»? — переспросил Каваки, недвусмысленно намекая, что уже придумал себе занятие, не предполагающее участие в нём сына Хокаге. — Ну да! Давай вместе приготовим завтрак? — Завтрак — звучит неплохо. Но готовить его… Да ещё и с тобой… — он покосился на Боруто. — Не вредничай, — тот вынул из шкафчика большую сковороду. — Лучше подкинь идею, что приготовить, ‘ттебаса. — Я похож на повара? — вновь съязвил Каваки. — Ну хорошо, может, ты хочешь что-то варёное, тушёное, жареное? — не унимался второй. — Я бы тебя пожарил. — Чего? — Кретин, я говорю, я бы тайяки пожарил. — А-а… Кайя-… тава-… тьфу, тайяки пекут ведь… — Ну, давай испечём их, — Каваки отвёл взгляд и положил ладонь себе на шею. — Давай! — воодушевлённо прокричал сын Седьмого, забыв, что остальные обитатели дома ещё спят. Боруто начал копаться в одной из кухонных тумбочек, и спустя пару минут достал огромную тетрадь с мамиными рецептами; хотя она, скорее, напоминала рукописную книгу. Ребята аккуратно перелистывали страницы, пытаясь отыскать необходимое блюдо. Почерк Хинаты был очень аккуратным, а каждый рецепт сопровождался примитивным, но от того не менее привлекательным рисунком. Суши, темпура, тонкацу, тофу, тюкасоба, удон… способов приготовления тайяки там не оказалось. Юные ниндзя переглянулись. — И что делать будем? — спросил Боруто. — А в этом твоём Интернете такого нет? — уточнил обладатель пирсинга. — Точно! Каваки, ты гений, ‘ттебаса! Свободной от сковородки рукой Боруто схватил Каваки за запястье и потащил за собой. Последний только недовольно «тцкнул», но вырываться не стал — не хотел поднимать шум, пока все спят. — Кретин, ещё раз коснёшься меня без разрешения — пожалеешь, — уже в комнате огрызнулся Каваки. Кретин состроил ехидную морду и ткнул его пальцем в бок. — Ах ты… — Ты что, злишься? — он наигранно удивился. — Нет, блять, возбуждаюсь, — попытался подколоть его Каваки, но заметил, что второй, кажется, шутки не понял. Тогда парень решил припугнуть сорванца, доведя шутку до абсурда, чтобы тот вёл себя поосторожнее. Он повалил Боруто на кровать таким образом, что сам навис сверху, и одной рукой прижимал грудь блондина, а другой — опирался на кровать. — Тц. Я же предупредил тебя, чтобы ты меня не трогал. Теперь придётся тебя изнасиловать… Каваки поднёс губы к его шее так, что последний чувствовал горячее дыхание. Бам! Чугунное дно сковороды влетело в затылок, и Боруто смог вырваться из захвата. — Ай, блин, я же шучу… — Каваки сел на кровать и потёр ушибленную макушку. — Ты? Шутишь? Да я никогда в жизни в это не поверю, даттебаса! — вопил напуганный парень, сжимая рукоять посудины. — А как я ещё могу доходчиво объяснить такому кретину, как ты, что трогать меня — плохая идея? — Каваки смотрел на него исподлобья. — Да всё, я уже понял, — надулся последний. — Я к тебе теперь и на километр не подойду… заднеприводный. — Это кого ты назвал заднеприводным? — взбесился Каваки, активировав нинджеты правой руки. Дверь в комнату распахнулась, и из проёма показалась фигура действующего Хокаге. — Ребят, пять утра, вы чего расшумелись, даттебайо… — зевая, задал риторический вопрос Узумаки старший. — Прости, пап, мы будем потише. Ложись обратно, — натянуто улыбнулся Боруто. Седьмой пожал плечами и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Каваки только проводил его взглядом. — Больше не пытайся меня насиловать так рано, а то всех перебудил, ебака грозный, — не унимался потерпевший. — Ладно, изнасилую попозже, кретин. Что там с тайяки? — вернув руку в исходное состояние, Каваки попытался сменить тему разговора. — Блин, точно! — Боруто слегка шлёпнул себя ладонью по голове. Он сел за компьютер и нажал кнопку включения. Старому, но не потрёпанному устройству потребовалось несколько минут, чтобы стать готовым к использованию. На рабочем столе красовался символ Конохи. Блондин открыл браузер и вбил в поисковую строку: «Рецепт тайяки», затем он кликнул на первую же ссылку. — Каваки, возьми бумагу и перо и записывай! — скомандовал хозяин комнаты. — Где брать-то? — вздохнул автор идеи приготовления печенья, уже жалея, что он её вообще предложил. — Да где найдёшь, — не отвлекаясь от содержимого экрана, Боруто махнул рукой. — Ладно. На компьютерном столе Каваки нашёл перо и чернила, а листок вырвал из блокнота, лежавшего под кроватью блондина. — Готов? Ну, пиши. «Просеять муку, смешать сухие ингредиенты (разрыхлитель, соду, сахар) в большой миске и перемешать с мукой». — Ага, — дописывая последние слова, он кивнул. — «Отдельно взбить яйцо с молоком». — Дальше. — «Смешать сухие ингредиенты с влажными и хорошо взбить». — И хорошо взби-ить… — дописывая, повторил Каваки. — Продолжай. — «Убрать жидкое тесто в холодильник на-»… Ой… — Боруто остановился. — «На?..» — «На два тире четыре часа»… — хмурясь, он посмотрел на «писаря». — Ладно, в жопу тайяки. В лавке купим, — он откинул лист и перо, а сам лёг поперёк кровати. Листок перевернулся; сзади на нём тоже что-то было написано, и сын Седьмого это заметил. — Каваки, а что там на другой стороне листка написано? — Боруто щурился, но никак не мог разглядеть. Второй, не меняя положение, дотянулся до листа, поднес его поближе и начал читать: — «6 сентября. Сегодня был хороший день, хотя миссию нам не дали. Каваки-» — он не успел дочитать, потому что Боруто резко и с силой выхватил бумажку из руки. — Сдурел что ли, кретин? Сам же спросил, что там написано! — огрызнулся он. — Идиот, очевидно же, что это из дневника! — щёки Боруто покрылись румянцем, а сам он быстро и глубоко дышал. — Извини, и впрямь, мог догадаться… а что ты там про меня написал? — немного смутился Каваки, хоть это и было дня него нехарактерно. Боруто порвал бумажку на мелкие клочки. — Ничего интересного, — серьёзно отрезал он. «Не добавил своё коронное «даттебаса». Пиздит, как дышит, » — подумалось Каваки. — Давай, пиши рецепт дальше… — тот снова сел за компьютерный стол. — Куда писать дальше? Ты же только что бумажку с рецептом порвал, кретин, — усмехнулся Каваки. — Блин, просто вырви чистый листок с другой стороны блокнота, — он смотрел в экран, не поворачиваясь к собеседнику. Каваки уже было хотел отказаться от идеи готовки, но подумал, что это отличный шанс хотя бы мельком взглянуть, что там в своём дневнике пишет его сводный брат. Он жеманно (но не так, чтобы это понял Боруто) вздохнул и снова достал блокнот, принявшись довольно быстро листать его. Всё, за что успел зацепиться взгляд Каваки, — постоянное упоминание его имени, иногда даже по несколько раз на одной странице; кое-где были нарисованы сердечки и другие несложные картинки и узоры. Когда парень долистал до чистых страниц, интерес взял своё, и, вырывая чистый лист, он подглядел предпоследнюю запись — потому что последней как раз и была порванная бумажка. «Каваки улыбнулся, когда увидел, как Химавари обрадовалась похвале её рисунка от папы. В такие моменты он супермилый o(≧▽≦)o» — гласили строчки дневника. — Всё прочитал? — пронзил тишину голос Боруто; он всё так же смотрел на монитор. — Кретин, я не… — Шутка-а... — Боруто обернулся и увидел, что Каваки действительно читает его дневник. Румянец ещё не спал с щёк, а сейчас разгорелся даже сильнее. — Прости, я не удержался, — вздохнув и быстро захлопнув блокнот, признался тот. Он протянул его законному владельцу. — Читай уже дальше… — тихо произнёс он, краснея всё сильнее. — Мне правда можно? — удивился Каваки. — Да… — Боруто смотрел в пол, скрестив трясущиеся руки в замок. Брюнет снова открыл дневник. «4 сентября <…> Меня аж передёрнуло, когда мы с Каваки встретились взглядами за ужином. Кажется, я даже (что-то неразборчивое, перечёркнуто)». Парень перелистнул страницу. «2 сентября. <…> У Каваки такие длинные тонкие пальцы… вот бы они обхватили не палочки для еды, а мой… ладно, неважно ╰(▔∀▔)╯». Он перевернул ещё несколько листов. «29 августа. <…> Каваки… ты так близко, но между нами, кажется, всегда будет эта невидимая стена. С одной стороны, я бы хотел, чтобы ты узнал о моих чувствах, но с другой… я же знаю, ты отвергнешь меня и, скорее всего, начнёшь избегать. Хотя бы здесь я могу сказать это: Каваки, я люблю тебя! Всем сердцем люблю (⁄ ⁄>⁄ ▽ ⁄<⁄ ⁄)». Он закрыл блокнот и встал с постели. Боруто зажмурился. Каваки подошел к столу и обмакнул перо в чернила. Потом снова открыл дневник и начал в нём что-то писать. Через пару минут он молча отдал Боруто блокнот и сел на прежнее место. Тот сразу открыл последнюю исписанную страницу. Корявым почерком, но с заметной старательностью, там было написано следующее: «7 сентября. Прости, дорогой дневник, но, похоже, нам придётся расстаться с тобой — мне больше не нужно ничего держать в тайне. Только что Каваки взял тебя и посмотрел несколько последних записей. Сейчас я прочитаю эти строки, подниму на него взгляд, и он скажет, что тоже меня любит».