***
Вырвавшись из крепких лап трущоб, оставив позади тяжёлый воздух промзоны, Лив задорно стучала каблучками по мощёной набережной. В душном июньском мареве плавали дома и деревья, залитые вечерним солнечным светом. От буйства красок и перемешанных ароматов цветов, свежей выпечки и солёного моря кружилась голова. Город шумел, грохотал и пел шумом автомобильных колёс, гомоном людских голосов. Лив ловила на себе десятки восхищённых взглядов и тихонько улыбалась: «Вряд ли кто-то из них догадывается, какая я осквернённая и ужасная. В этой безбрежной толпе я могу быть той, кем захочу, могу улыбаться, кому захочу. Могу даже вон тому парнишке в тёмно-бордовом сюртуке сказать, как он красив — просто так! И не ждать, что его руки после этого заберутся мне под юбку». — Как вы красивы, господин! — прокричала она ему, размахивая своей шляпкой. Парнишка оторвался от чтения газеты и, открыв рот, заворожённо провожал взглядом хохочущую незнакомку. Лив прибавила шаг, запрокинула голову и, уставившись на голубые небеса с кучевыми облаками, вдруг расчувствовалась: «А я, дурёха, собралась помирать! — со стыдом подумала она. — Мир жесток, несправедлив и подчас омерзителен, но вместе с тем он может быть сказочным и приветливым, как сейчас. Разве не стоит задержаться в нём подольше?» Остановилась на мосту, перегнулась через балюстраду, глядела вниз, на лениво проплывающие тарахтящие грузовые баржи. С моста было хорошо видно порт, запруженный толпой: «Интересно, чего это все там столпились?» Лив выпрямилась и, мечтательно покачиваясь, направилась в сторону пристани. В голове зазвучала старая глупая песенка, которую много лет назад, во время очередной марлийской военной кампании, напевали чуть ли не на каждом углу:«…Как же, ах, как же меня целовал! Но в жертву злобной судьбе был отдан: За морем смерть он с улыбкой встречал. Вернись же! Вернись ко мне, мой капитан…»
У причала шеренгой выстроились остроносые фрегаты, украшенные разноцветными флагами. «Неужели… неужели встречают наших солдат?» — осознала Лив, приблизившись вплотную к ликующей толпе. Сердце участило бег, в голове застучали молоточки. Маленькая и худенькая, она ловко протиснулась в центр и алчущим взглядом очерчивала палубы кораблей в поисках родного силуэта. Из-за возгласов было не слышно, что объявляли по громкоговорителю. Лив козырьком приставила ладошку ко лбу, прячась от наглого солнца: «Где же ты, где же ты, мой капитан?» — шёпотом продолжала она напевать. А сердце всё не унималось, готовое выскочить из груди, и Лив стало трудно дышать. С первого корабля, откинувшего трап, на берег сошли марлийские воины — члены добровольческих отрядов вместе со своим генералом. Толпа вспенилась, зашумела, как море перед штормом. В воздухе закружились белые лепестки роз. Откинулся трап второго корабля, и под менее бурные аплодисменты на палубу вышли элдийские солдаты, приложив к груди сжатые в кулаки руки. Но когда показался тот, кому по обе стороны моря единодушно приписали заслугу разгрома повстанцев, оглушительные вопли разрезали воздух: «Командующий Леви! Командующий Леви! Командующий Леви!» «Командующий… — шевелила губами Лив, пока слёзы безостановочно скатывались к подбородку. — Ну, всё, посмотрела, теперь уходи, — сказала она себе, глядя на чинно спускающегося по трапу Леви в развевающемся зелёном плаще. — Ты вообще не имеешь права стоять здесь после всего сказанного и сделанного. Твой милый капитан жив, это всё, что ты заслуживаешь знать». Удар молнии, вспышка — его ледяные глаза смотрели прямо на неё. А, может, ей это только почудилось? Это уже не имело значения. Лив, не дыша, попятилась спиной, и как только толпа вокруг поредела, бросилась со всех ног подальше от пристани. Первое мгновение Леви думал, что ему привиделось в толпе любимое лицо, но волшебный мираж всё не растворялся, и он понял, что его Осень здесь — встречает его вместе со всеми. Когда её фигурка стала понемногу отдаляться, его охватил страх. Неужели она возьмёт и вот так просто исчезнет? Спустя столько месяцев разлуки! «Стой на месте, — приказал он себе, — даже не думай. Тебя встречают как героя, упивайся своей грёбаной славой. — Стиснул руку в кулак до побелевших костяшек. — Нет, это выше моих сил». Бросился за ней как мальчишка, с трудом пробираясь сквозь экзальтированную толпу, орущую его имя. Мостовая, цветочная клумба, торговая площадь, тротуары, тротуары! Сильные ноги несли Леви всё быстрее и быстрее. В ушах — пулемётная очередь сердечных ударов. Поворот, мощёная кирпичом узкая улица. Поворот, поворот! Беглянка скрылась из виду. Леви остановился, сокрушённо огляделся: его Осени не видать. Опустил голову и медленно поплёлся вдоль домов, заглядывая в подворотни и под арки. Он даже не знал, что скажет ей, если настигнет, и осмелится ли вообще заговорить. К рассудку понемногу возвращалась власть, и Леви осознал всю тщетность и бесплодность своего порыва. «Надо возвращаться, — сказал он себе, — хватит бродить здесь как идиот. Господи, что со мной сделала какая-то маленькая девочка? Никогда не подумал бы, что стану бегать за кем-то. В прямом смысле». Вышел на торговую площадь и под палящим солнцем двинулся обратно на пристань. Дошёл до вереницы портовых лавок и увидел свою Лив, выходящую из дверей одного из магазинчиков. Застыл и наблюдал. «Такая непривычная с этими косами», — подумал он, обласкав взглядом каждую частичку её тела. Леви неторопливо шёл за Лив, позабыв обо всём. Оказавшись в нескольких шагах, протянул к ней руку и чуть коснулся подушечками дрожащих пальцев кончиков волос. Отнял руку, будто обжёгся, сжал на груди ткань рубашки. Лив остановилась у витрины роскошного бутика и разглядывала шёлковое сиреневое платье. Леви встал на углу и не отрываясь смотрел на неё, взявшуюся за подол и легонько пританцовывающую на месте. Подойти бы, сгрести её в объятие! И целовать, целовать что есть духу! Шагнул вперёд. «Ты занудный и мерзкий. Слышишь меня?!» Леви вновь остановился. «…ненавижу, ненавижу, ненавижу! Оставь меня в покое!» Развернулся и быстро зашагал прочь.***
Геройская слава Леви распространилась по кварталу, где он жил, как саранча, и быстро утомила его. Почтенные матроны изо дня в день наводняли его лавку вместе со своими дочерьми, которых негласно водили к нему «на смотрины»: красивые, юные, умные, смешные — они не трогали капитана, вызывая скорее раздражение, чем интерес. Они были не она. В отсутствие Леви лавкой управляли Фалько и Габи, и ребята бережно следили, чтобы в зале всегда было чисто, самостоятельно договаривались с поставщиками и приводили в порядок сад, который расцвёл пышным цветом: грушевые деревья протягивали ветви прямо в окна, а разноцветные гиацинты горели яркими огоньками. Напротив окна Фалько посадил розовый куст, сладкий аромат которого уносился прямиком в зал, к посетителям. Габи договорилась с пекарем из лавки неподалёку, чтобы тот каждое утро приносил немного сладкой выпечки. Аккерман хоть и одарил ребят сухим «молодцы», но в душе нарадоваться на них не мог. С засученными рукавами и в косынке Леви стоял на стремянке, нервно приколачивая новую полку: ему с трудом удалось ретироваться от очередной назойливой девицы, которая вот уже десять минут строила ему глазки и никак не могла определиться, какого чаю ей выпить. Поставив вместо себя за прилавок Фалько, капитан самозабвенно стучал молотком по гвоздям, усердно делая вид, что страшно занят. Он обернулся только тогда, когда на двери прозвенел колокольчик, возвестив о новом посетителе. Покачнулся, едва устояв на ступеньке: медноволосая Осень медленно ступала по начищенному паркету, с любопытством оглядываясь по сторонам. Прошлась вдоль прилавка, ненавязчиво остановилась в самом конце и, облокотившись на стойку, разглядывала на полках пузатые баночки, подписанные размашистым острым почерком Леви. Лив не понимала ни слова, но хотела процеловать каждую букву, выведенную на бумажных этикетках. Вдоволь насмотревшись на содержимое полок, она села в самом углу, у распахнутого окна и, подперев кулачком подбородок, смотрела в сад, трепетно поглаживая край стола, которого совершенно точно касались любимые руки. Леви ватным движением снял с головы косынку и спустился со стремянки. Страх и восторг охватили его, сердце выпрыгивало из груди. Схватил с полки банку с земляничным зелёным чаем, трясущимися руками насыпал смесь в заварочный чайник. Проходя мимо Фалько, уставившегося на гостью, Леви демонстративно приподнял ему подбородок, прикрыв рот, и направился к столику Лив. Сел напротив и, не говоря ни слова, придвинул к ней чашку. Лив развернулась всем телом и заглянула ему в глаза. Бах! Сердце его провалилось вниз живота — словно он посмотрел на неё впервые. Не отводя взгляда, она взяла чашку так же, как держал он, поднесла ко рту и, с блаженством прикрыв веки, вдохнула аромат. Сделала глоток, оставив на краю красный след помады, и этой же стороной придвинула чашку обратно к Леви. Он взял её двумя руками, как обычно держала Лив, и отпил с того же места, которого касались её губы. Лив встала из-за стола и шагнула вперёд. Леви от волнения шумно задышал. Опёршись на спинку дивана, Лив склонилась над ним и тихо спросила: — Сколько я вам должна, капитан? Ну, за чай. — За счёт заведения, — сдавленно проговорил Леви. Его обнаглевшая рука соскользнула со стола, потянулась блестящему огненному завитку. — Доброго вам вечера, капитан, — ломано пролепетала она на прощание. И стремглав вылетела за порог. Леви несколько минут сидел не шевелясь, бесконечно прокручивая в памяти то, как она склонилась над ним. Провёл ненасытившейся прикосновением ладонью по лицу в надежде стереть проклятое наваждение. Взял чашку, одним глотком допил содержимое и направился обратно за прилавок. — Капитан, вам какой-то господин сейчас записку принёс, — сказал Фалько и тотчас вывел Леви из сладостного забытья. — Какой ещё господин? — нахмурившись, спросил Аккерман. — Не знаю. — Фалько пожал плечами. — Сказал, что вам, и тут же убёг. Леви взял записку, сел на нижнюю ступеньку стремянки и развернул послание: «У меня есть идея, как помочь нашей с тобой любимой малышке Лив, но я прошу о полном доверии. Я выяснила, что Лив должна очень много денег владельцу борделя — Паоло, брату мадам Розы. Он жмот и скряга, но, кажется, Лив не хочет отпускать из-за чувств. Хотя сомневаюсь, что такие, как Паоло, способны на что-то, кроме желания обладать. Я знаю, какую репутацию ты заработал в войне с повстанцами, поэтому настоятельно прошу не пытаться решить эту проблему самостоятельно и «полевыми» методами. Паоло опасен настолько, насколько опасен толстосум с мешками деньжищ и тесными связями с политической элитой страны. Идея моя такова: с недавнего времени ко мне захаживают поразвлечься двое знакомых Паоло — это министр финансов, которого он окучивал не один месяц, и его личный духовник. Попробую выяснить, что в башке у этого червяка и как на него можно надавить. Пока что мне удалось выиграть месяц, надеюсь, этого времени хватит, чтобы во всём разобраться. Для тебя же, капитан, особое задание — будь рядом с Лив! Но не подавай вида, что о чём-то знаешь, или что простил её, иначе эта несносная, своенравная девчонка не позволит помочь, и мы все окажемся под ударом! Не будь дурацким пнём, каким бываешь обычно, обставь всё как игру — даю слово, когда поведёшь нашу малышку под венец, она это оценит. Надеюсь, мне не нужно убеждать тебя в её любви? Скажу только, что прошлый месяц был для нас обеих самым тяжёлым в жизни: Лив пыталась покончить с собой.Констанс».